Текст книги "Новогодний миг"

– Лика, ты не сгоришь, может достаточно?

– Ой, как хорошо, – переворачиваясь на живот, сказала она.

Плавно поднявшись на циновке, Лика стянула волосы в хвост и, осторожно наступая на песок, вошла в море. Почему она со мной живет, вдруг подумал он, она так красива, а я обыкновенный мужчина, раненный прошлым. Лика ныряла в зеленых волнах, блистая на солнце изящными частями тела, ее длинные, красивые ноги, словно огромный плавник, игриво хлопали по воде. Неожиданно вынырнув, она что-то закричала Дмитрию:

– Я не слышу, – крикнул он и пошел в море.

Поймав смеющуюся Лику, улыбающийся Дмитрий кружил ее на руках. Лика игриво била ногами по воде и, неожиданно оттолкнувшись рукой от Дмитрия, нырнула в волны. Быстро следуя за Ликой, он наблюдал, как ее длинные волосы развеваются под водой. Красиво выныривая из волны, Лика легла на бок и, плавно описав руками дугу, вытянула их вперед. Следом за руками поднялась стройная нога и, описав символ бесконечности, скрылась в волнах. Лика перевернулась на спину и, согнув одну ногу в колене танцевальным движением руки, позвала застывшего Дмитрия, любующегося ее движеньями. Морские волны разбивались о крепкую спину Дмитрия, он целовал ее соленую, упругую грудь и крепко обнимал: «Вот он, настоящий рай, и он только мой», – думал он. По берегу песчаной косы к ним приближалась пара немецких туристов, и Дмитрий, закрывая собой Лику, унес ее в глубь зеленых волн.

В пять часов они вернулись в отель. Солнце спряталось за темно-зеленые холмы. Окончив ужин, они сидели за столом и молчали. Лика держала возле губ красный персик, она слегка улыбалась, и вдруг она увидела Никаса, ее лицо мгновенно оживилось, а глаза засияли.

– Ну что, поедем развлекаться, тебя ждет спаситель Никас.

– Зачем ты так, ты же обещал.

– Извини меня, Лика, я сегодня, наверное, перегрелся. Пойдем, – сказал Дмитрий и встал из-за стола.

– Добрый вечер, – сказал Никас.

– Добрый вечер. Никас, мы решили поехать, – сказала Лика и, улыбаясь, посмотрела на Дмитрия.

– Тогда прошу вас, моя машина возле отеля.

Лика взяла Дмитрия за руку, и они вышли из отеля. Желтые фонари прибрежных таверн зазывали гуляющие пары, темное море обдало их соленым дыханием. Садясь в машину, Дмитрий посмотрел на мягкий диван, рядом с ним стоял столик, а на нем горела маленькая свечка, ему захотелось просто посидеть вдвоем с Ликой, и он вдруг пожалел, что согласился ехать. Машина несла их по неосвещенной дороге под ритмичную, греческую гитару, мимо проплывали темные холмы, а иногда мелькали белые греческие домики. Неожиданно появились яркие огни города. Машина, выскочив из темноты, выехала на яркоосвещенную улицу. Небольшой, прибрежный город Калифея встретил их разноцветными огнями и музыкой, доносящейся из кафе.

– Ну, вот мы и приехали, – радостно сказал Никас.

– Никас, а что у тебя написано на вывеске?

– Наверное, Никас и девушки, – пошутил Дмитрий.

– О, нет, вывеска проста – танцевальный клуб.

– Прекрати так шутить, – сильно сжав руку Дмитрию, шепотом сказала Лика.

Они вышли из машины и вошли в клуб.

– Это со мной, – сказал Никас улыбчивой девушке, проверявшей на входе билеты.

Они прошли небольшой полутемный холл и оказались в ярко освещенном танцевальном зале, на маленькой сцене что-то обсуждали. Один длинноволосый гитарист тихо играл джазовую композицию. Несколько молодых, греческих пар сидели на высоких мягких табуретах, стоящих вдоль стен зала.

– Извините, я должен подойти к друзьям, а вы пока присядьте, – сказал Никас.

Дмитрий присел на высокий, мореный табурет с мягким сидением, он в ожидании скрестил руки и прижался спиной к лакированной стене. Лика была одета в белое короткое платье с поясом, она держала руки за спиной и внимательно разглядывала пол. Топнув по паркету белым каблучком, она подошла к Дмитрию и радостно взяла его за руку.

– Мне здесь нравится, паркет неплохой, что, интересно, они будут играть?

И вдруг свет погас, гитары заиграли ритмичное танго, а в центре зала включился свет. В ярком круге стоял Никас с маленькой греческой девушкой, стремительно сорвавшись с места, они закружились в темпераментном танце. Какая пластика, сколько силы, как он безупречно ведет партнершу, а она не успевает, да, ей еще много нужно тренироваться, – внимательно наблюдая за танцем, думала Лика. Танец окончился, и Никас с партнершей подошел к Лике и Дмитрию.

– Познакомьтесь, это Глика, моя партнерша по танцам, – сказал Никас.

– Очень приятно, она говорит на русском языке? спросил Дмитрий.

– Да, она разговаривает. Лика, тебе понравился танец? – спросил Никас.

– Честно и без обид.

– Да.

– Твоя партнерша иногда опаздывает, а, в общем, неплохо, – с видом строгой учительницы, сказала Лика.

– Ну вот, обидели малышку. Нет, так не пойдет, я беру Глику под свою защиту. Никас, вам Лику, а мне Глику, согласны? – усмехнулся Дмитрий.

– Да, – ответил удивленный Никас.

– Ну что, Лика, покажи свой класс, – с чувством превосходства сказал Дмитрий.

Никас резко провел по воздуху рукой, и быстрая музыка стихла. Он подвел Лику к центру зала и подождал, пока все пары разошлись в стороны. Кивнув длинноволосому гитаристу, он с первым музыкальным аккордом заскользил по паркету с высокой, улыбающейся Ликой. Сердце Никаса учащенно забилось, он чувствовал, что в его руках гибкое и сильное тело Лики, послушное его танцевальным движениям. Лика, вырвавшись на свободу, летела, словно белая птица, она демонстрировала Никасу свои отточенные танцевальные движения и свое превосходство в классе. В конце танца Никас неожиданно кинул Лику на согнутое колено, музыка стихла, и зал наполнился аплодисментами.

– Браво, Лика! – воскликнул Дмитрий, не ожидавший такого успеха.

– Тебе понравилось? – заглядывая в глаза Дмитрию, спросила Лика.

– Ты была великолепна, – сказал Дмитрий и поцеловал Лику в щеку.

Разгоряченная Лика продолжала держать Никаса за руку, ей хотелось танцевать еще и еще, словно ее несло какое-то невидимое течение, словно какая-то невидимая сила управляла ее чувствами, которые, как вольный ветер, вырвались на свободу.

– Пойдем, – сказала Лика, широко улыбаясь Никасу.

– Глика, позвольте старому медведю пригласить вас на танец.

Глика дала свою маленькую руку Дмитрию, и он уверенно повел ее в гущу танцующих пар, а в центре зала блистали Лика и Никас, многие пары с нескрываемым интересом наблюдали за ними.

– Глика, ты гречанка? – спросил Дмитрий.

– Да, я гречанка, но у меня много друзей, которые разговаривают на русском языке.

– А как переводится твое имя с греческого языка.

– Сладкая, – смутившись, ответила Глика.

– Сладкая, и легкая, – сказал Дмитрий и легко поднял Глику за талию вверх.

Они встретились глазами, Глика широко улыбнулась Дмитрию. Неожиданно он поймал взгляд танцующей Лики, она делала крутой поворот. Танец окончился, Дмитрий подвел Глику к высокому табурету и, взяв ее за талию, усадил на мягкое сиденье. Никас и Лика продолжали танцевать, каждая новая мелодия вызывала у них новый прилив страсти, они щедро дарили улыбки аплодирующим парам. Дмитрию уже начинало казаться, что их танцы никогда не закончатся, тогда он решил выйти из клуба и подышать ночным воздухом, Глика последовала за ним. Ночной воздух освежил ему голову, Дмитрий смотрел на сияющие звезды и чувствовал себя потерянным и одиноким. Глика стояла рядом с ним с голым животом и в короткой юбке, она обнимала свои плечи и удивленно смотрела на Дмитрия.

– Вы не любите танцевать? – спросила Глика.

– Слишком много людей, понимаешь, Глика, я сегодня вечером хотел посидеть на мягком диване с одной прекрасной девушкой, но это желание не исполнилось, – печальным голосом сказал Дмитрий.

– Жаль. А здесь рядом есть беседка. Вы могли бы там посидеть.

– Веди меня, Пятница, и я стану твоим Робинзоном.

– О, я читала эту книгу, Дмитрий.

– Она понравилась тебе?

– Мне было его, жаль.

– Какая ты жалостливая, Глика, – сказал Дмитрий, беря ее за руку.

– А вот и беседка, – раздвигая кусты, сказала Глика.

– Замечательно, укромное местечко.

Дмитрий сидел на старой резной лавочке и смотрел через пролом в крыше на звезды, Глика сидела рядом и, закрыв один глаз, что-то соединяла на небе.

– Дмитрий, а вы любите Лику?

– Это очень сложный вопрос, Глика.

– Значит, не любите, но почему вы вместе?

– На этот вопрос тем более нет ответа.

Глика хотела еще что-то спросить, но задумчивый Дмитрий поднес палец к губам и погрузился в свои неотвязчивые мысли. «Что же хотел сказать мне сын? Что? Господи, да слова тут не главное», вдруг спохватившись, вспомнил он, «я же хотел просто обнять его. Да, да, просто обнять своего сына. Зачем я здесь сижу, в этой старой и забытой всеми беседке, может я и сам никому не нужен, может быть, я давно уже умер, еще в той жизни и теперь только цепляюсь за корабль жизни, чтобы не отстать от молодого и суетного мира». Дмитрий вспомнил давний разговор с другом Алексеем, он был художник. Алексей пригласил его посмотреть новые картины, потом они выпили.

– Человек – песчинка, Дима. И все мы потонули в этой жизни, как в необъятном океане. Что нам разрешили, торговать пирожками, открывать рестораны и магазины. Нет, Дима, миром правят сильные и независимые люди, они двигают миллиардами, строят промышленные города и качают из старушки Земли черную нефть. А мы обслуживаем их, как официанты, чего изволите, шашлычок, картину с пейзажем. Вот и получается, что мы мальки в океане с акулами.

– Ну, допустим, обслуживаю я, а ты Алексей – художник, твои картины отлично продаются.

– Вот именно, продаются. Ты посмотри, как измельчал человек, как все тянутся за золотой копеечкой, как поклоняются ей, до какой низости дошел человек и что вытворяет ради денег.

– Алексей, так это бездушные людишки, что про них говорить.

– Вот именно, что бездушные. А душа – это алмаз, Дима, и ее беречь надо, ты понимаешь, беречь, больше жизни. Потому что, если потерял душу, ты потерял себя.

– Так все-таки песчинка или алмаз? – спросил Дмитрий.

– И алмаз, и песчинка, потому что все мы плаваем в этом гнилостном океане между небом и землей. Ты понял меня, Дима, понял?

– Да, Алексей. Пока светится душа твоя, как алмаз, мы все к небу тянемся и верим, что что-то там есть, светлое и чистое. Но если потеряешь поверхность океана и погрузишься в бездну, то перестанет сиять душа твоя. И станешь ты той самой песчинкой, лежащей на дне темного океана в бесчисленном сером множестве.

– Правильно, друг, давай выпьем с тобой за то, чтобы не перевелись на Русской земле чистые, как алмаз, души. – За чистые души, – повторил Дмитрий и залпом выпил бокал красного вина.

Вспомнив этот разговор, Дмитрий почувствовал, что если он потеряет Лику, то не будет спасения его душе и потонет он один в этом страшном океане.

– Извини меня, Глика, мне нужно идти.

Они вышли на улицу, Дмитрий посмотрел на клуб и, повернувшись к Глике, спросил:

– Я могу из клуба вызвать радио-такси?

– Да, но зачем? Никас отвезет вас.

– Когда? Когда вдоволь натанцуется с Ликой.

– Я сама вызову такси. Куда вы поедете, Дмитрий?

– В отель.

– Хорошо, я сейчас приду.

Дмитрий присел на лавочку возле толстой пальмы, из клуба вышла пара, они, обнявшись, поцеловались, и парень повел девушку к машине. Скоро из дверей клуба вышла Глика, она подошла к Дмитрию и села рядом.

– Простите меня, Дмитрий, но я позвонила своему хорошему другу, он отвезет вас до отеля. Я тоже поеду с вами. Я волнуюсь за вас, Дмитрий, – сказала Глика и взяла его за руку.

– Все нормально, Глика, не волнуйся. Просто я давно никому не нужен.

– Это неправда. Так не бывает, мы все кому-нибудь нужны. Нужно только не отчаиваться. А вот и Маркос.

– Добрый вечер, – на греческом языке, сказал худощавый темноволосый парень.

– Добрый вечер, – поздоровавшись, ответила Глика.

– Здравствуйте, Маркос, – ответил Дмитрий.

– Маркос это Дмитрий, – сказала Глика на греческом языке.

Они сели в машину и понеслись по неосвещенной дороге, Глика негромко на греческом языке объясняла что-то Маркосу. Дмитрию стало легче, когда он уехал от этого шумного и ненавистного ему клуба, он снова погрузился в свои мысли. Когда ты молод, полон сил и энергии и проживаешь активно длительный отрезок своей жизни, то отдаешь себя целиком и не заглядываешь в будущее. Но когда тебя лишают твоей привычной жизни, но когда от тебя увозят детей, то ты превращаешься в мертвеца, у которого жива только плоть. А что есть плоть без жизни? Ничего. А значит, я действительно давно умер. Только рай красавицы Лики сумел оживить в моей душе маленькие ростки жизни, но сегодня ночью эти ростки были изящно растоптаны танцующими белыми каблуками.

– Мы приехали, Дмитрий, – сказала Глика.

– Да, мы приехали, – ответил Дмитрий.

– Я пойду с вами.

– Нет, Глика. Спасибо. Я останусь один, со мной все в порядке. Спасибо, Маркос.

Поднявшись на свой этаж, Дмитрий открыл дверь и вошел в номер. Было три часа ночи, он чувствовал себя усталым и потерянным. Так вот она какая, легендарная Греция, она все поставила на свои места, думал Дмитрий, снимая одежду. Он мылся в душе и смотрел в маленькое окошко на звездное небо, с высоких холмов Греции мне наконец-то удалось разглядеть прожитый мной путь и отделить зерна от плевел, размышлял он.

– Прости меня, Никас, я должна сказать Лике.

– Что случилось? – спросил удивленный Никас.

– Дмитрий уехал в отель, но с ним все в порядке, – сказала взволнованная Глика.

– Никас, пожалуйста, отвези меня в отель.

– Да, конечно, я сейчас подойду к друзьям, и мы поедем.

Лика стояла на улице и держалась рукой за лоб: «Ну, зачем он так, ничего не произошло, я всего лишь танцевала, он же сам согласился, как же он любит меня мучить, – думала Лика. – Да, он успокоил меня, но оторвал от жизни, и вот сегодня я вновь узнала, что такое жизнь, я не могу и не хочу больше так жить. Сердце радостно бьется в моей груди, и я не хочу больше ничего знать, я хочу жить, жить и любить». Она не чувствовала себя виноватой, новый свет жизни вдруг засветился перед ней, как часть дороги, освещенная фарами. Лика попрощалась с Никасом и вышла из машины, в отеле было тихо, лишь темные волны разбивались о пустой каменистый берег. Она легко поднялась по лестнице и постучалась в дверь номера. Заспанный Дмитрий открыл дверь и, ничего не говоря, ушел спать. Лика быстро разделась и вошла в душевую комнату, она с удовольствием вымылась и тихо, стараясь не разбудить Дмитрия, легла в постель. Во сне она все еще продолжала кружиться, улыбаясь Никасу, ей было радостно и хорошо. Никас, словно крылатый бог, переносил ее с места на место, и вдруг появился Дмитрий, он был в черном хитоне, медленно из-за спины он достал лук со стрелой и основательно прицелился. Стрела со страшным шумом рассекла воздух и пронзила крылатого Никаса, его лицо исказилось жуткой гримасой, и он, отпустив руку Лики, рухнул на землю. Лика с ужасом смотрела на умирающего Никаса, и вдруг она услышала звенящий звук тетивы. Медленно повернувшись в сторону Дмитрия, она смотрела, как он натягивает тетиву лука и целится в нее. Нет, нет, нет, во сне зашептала Лика и проснулась, она увидела, что Дмитрий сидит на кровати и смотрит на ее лицо. Лика заплакала и прижалась щекой к его руке.

– Прости меня, пожалуйста, прости, только не молчи так, Дмитрий.

– Успокойся, это только сон, – сказал он и обнял плачущую Лику.

Дмитрий побрился и принял душ, он стоял и смотрел в маленькое окно на голубое небо, ослепительное солнце освещало холмы, на море штиль и словно не было никакой мучительной ночи. Открыв дверь, он вышел из душа, Лика кинулась к нему на грудь.

– Ну, скажи мне, что ты не презираешь меня, пожалуйста, скажи.

– Если ты все еще принадлежишь мне, то я буду относиться к этому, как курортному развлечению. Я понятно выразил свою мысль?

– Да, – крепко прижимаясь щекой к плечу Дмитрия, – сказала Лика.

– Тогда разреши мне одеться?

– Не разговаривай так со мной, пожалуйста. И поцелуй меня, тогда я поверю, что ты простил меня.

Дмитрий крепко сжал Лику в своих объятьях и нежно поцеловал.

– Не шути со мной, Лика. В моей жизни больше никого нет, ты моя последняя надежда.

На небе появились небольшие облака, их пригнал морской ветер, Дмитрий лежал на соломенной циновке под тенью зонта и дремал. Лика лежала рядом, уткнувшись лицом в его крепкое плечо. Неожиданно откуда-то издалека докатилась первая волна и с шумом ударилась о берег. Морской ветер шевельнул волосы Лики, и она, перевернувшись на спину, закуталась в махровое белое полотенце.

– Хватит спать, медведь. Солнце пропало.

– Не мешай, попрыгунья-стрекоза.

– Какой ты все-таки злюка, – сказала Лика и стала нежно гладить ему спину.

Все это время на холме стоял Никас, в руках у него был морской бинокль, любуясь прекрасной Ликой, он желал ее все больше и больше. Чувства переполняли его настолько, что у него кружилась голова, он стал медлительным и рассеянным. Утром, брея свое заспанное лицо, он вспоминал красавицу Лику и неожиданно поранил свой подбородок. Когда он ехал в машине и вспоминал, как она охватывала его тело изящной длинной ногой в танце, то едва не проехал поворот на Поссиди. И сейчас, восхищаясь красавицей Ликой, он держал бинокль влажными руками, и его пересохшие губы шептали одно только слово:

– Люблю, люблю, люблю.

Никас подошел к машине, положив бинокль на заднее сиденье, он еще раз посмотрел на песчаную косу. «О, если бы она приехала одна, то я бы просил ее руки», с сожалением подумал он.

Искупавшись в море, Дмитрий взбодрился, он вышел на берег и огляделся вокруг. Горячий воздух расплывался над ярким берегом, он посмотрел вдаль на край песчаной косы, там застыл восклицательный знак, это был рыбак. Дмитрий посмотрел на маяк, вокруг никого, словно они на острове. Лика лежала на спине, раскинув в стороны руки, ее красивое тело вновь стало неподвижным. В тот день, когда Дмитрий увидел молодого Никаса и когда в нем зажглась маленькая искорка ревности, он снова почувствовал к Лике непреодолимое влечение, как в первый раз, когда он увидел ее в театре. Он подошел к Лике и лег рядом, его соленые губы коснулись горячей груди, она издала легкий стон и обвила его рукой. Они слились в сладком и соленом поцелуе, Лика ногой стянула с него мокрые плавки, и он вошел в нее, окутанный горячим дыханием солнца. Все в один миг растворилось, обида, ревность, потеряли свою силу, Дмитрий любил Лику всей полнотой своего чувства. Напрасно Лика пыталась слиться с Дмитрием, она больше не испытывала единства от страстного порыва любви. И как она ни сопротивлялась, она не могла избавиться от возникавшего образа красавца Никаса. И распаляясь от страсти, Лика стала представлять, как Никас целует ее в губы, что это он ласкает ее грудь и что это он так порывисто и сильно любит ее. Ее крик растворился в шуме волн, они лежали, опьяненные любовью, и каждый плавал в своих сокровенных мечтах. Медленно поднявшись с циновки, они, поддерживая друг друга, вошли в море. Дмитрий, отпустив Лику, нырнул в набегающую волну. Теплое море смывало с его души неотвязчивый шлейф воспоминаний, жаркое солнце, проникая в поры его кожи, замедляло бег времени, и ему было приятно думать о том, что они одни на золотой, песчаной косе. Лика плыла в волнах и улыбалась ему своей красивой улыбкой, и Дмитрий впервые задумался о том, что она могла бы родить ему сына, эта мысль настолько захватила его, что он даже застыл, погрузившись в свои мечтания.

– Возьми меня на руки, – коснувшись рук Дмитрия, сказала Лика.

«Почему я раньше об этом не думал, почему, – размышлял он, – наверное, нужно было похоронить того умершего Дмитрия, еще в той жизни, чтобы родиться вновь в настоящей, новой жизни, как это просто, а я осознал это только сейчас. Вот она трепещет в моих руках, как же я мог не видеть этого, как же я был слеп, потерявшись в закоулках моей памяти, но теперь я освободился от медленно сжимающейся петли неотвязчивых воспоминаний. Да, я свободен», – мысленно произнес он и поднял Лику над волнами.

– Подними меня выше к самому солнцу! – радостно закричала Лика.

За окном автобуса проплывали темные холмы, Лика спала на плече у Дмитрия. Он был доволен тем, что они едут в Афины, и что поездка продлится целый день. «Подальше от отеля, подальше от красавца Никаса и его колдовских танцев», – думал Дмитрий. Греческая гитара словно играла у него на нервах, Дмитрий спустился со второго этажа автобуса и попросил водителя отключить радио. Скоро он уснул, прижавшись к теплой голове Лики, им предстояло проехать шестьсот километров. Прошло около часа, автобус слегка качнулся, Дмитрий открыл глаза, россыпи разноцветных огней поразили его своей красотой. Ночной город Салоники расположился в ущелье, которое выходило на побережье, дорога делила город на две части. Несколько минут света, и автобус вновь поглотила ночь. За окном снова проплывали темные горы и почти пустые равнины. Первые лучи яркого солнца скользят сверху вниз по старым зданиям, по белым колоннам, словно город вырастает на ваших глазах во всем своем величии. Немного поколесив по центральной части Афин, автобус остановился у подножия горы. Дмитрий улыбаясь, достает фотоаппарат, он торопит немного сонную Лику, совершенно не понимая ее настроения. Он подает ей руку, когда она выходит из автобуса, Дмитрий оживленно машет руками, указывая наверх горы, Лика спокойно надевает темные очки и смотрит на дальние вершины.

– Лика, ты посмотри, какая высота. Мне казалось, что Акрополь находится ниже, ближе к городу, а он возвышается над ним, словно древний оракул.

– Я вижу.

– Да что с тобой, ты словно неживая. Ты же сама стремилась в Грецию. Почему ты так спокойна, Лика?

– Дмитрий, я очень тяжело перенесла дорогу, и у меня болит голова. Тебе нравится, я рада, но не тормоши меня сейчас, хорошо?

– Хорошо, хорошо, я думаю, когда мы поднимемся на Акрополь, твое настроение поменяется.

Они стояли на каменистой площадке возле входа в Акрополь, экскурсовод непрерывно рассказывала историю города, Дмитрий смотрел вдаль за город, там синяя полоска моря терялась в зеленых вершинах. Глаза задумчивой Лики были устремлены вниз, она думала, что, уехав за шестьсот километров в столицу Греции, она сумеет вырваться из танцевальных объятий красавца Никаса. Она думала, что древнее величие Акрополя захватит ее настолько, что она, выскользнув из жгучих, словно щупальца, чувств, сможет наполниться древней историей и испытать тот волнительный трепет, который она испытала в книжном магазине, когда в мечтах представляла свою поездку. Лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь мраморные колонны Парфенона, ошеломили Дмитрия, он застыл на месте и долго смотрел на желто-белый фронтон. Вот здесь вершилась история, о которой я когда-то читал, думал Дмитрий. Золотой блеск колонн вновь и вновь воскрешал образ Никаса, когда он предстал перед Ликой с позолоченными плечами и белой розой в мускулистых руках. Она посмотрела вниз на ступени и от неожиданности вздрогнула, между белых колонн стоял мужчина в белых брюках и белой рубашке. Лика чувствовала себя потерянной, как она ни пыталась вслушиваться в речи экскурсовода, ее мысли вновь и вновь возвращали ее к желанному Никасу. Как же мучительно это чувство, я больше не могу, не могу ему сопротивляться, моя душа просится наружу. Я больше не могу истязать мое непослушное тело, я хочу быть с ним, в его крепких, молодых объятьях, но как же Дмитрий, он же не простит, нет, не простит. Как я могла, так влюбится в человека, которого совсем не знаю, как он мог так околдовать меня, что я безумно хочу его, думала она. Лика стояла спиной к стене Акрополя, повернув голову налево, Дмитрий просил ее закинуть руку за голову, красиво улыбнуться и требовал какой-то необычной позы, и она механически выполняла все его требования.

– Лика, милая, ну что с тобой? – нажав на кнопку на фотоаппарате, сказал Дмитрий.

– Дмитрюша, уведи меня отсюда куда-нибудь, – кинувшись к нему на грудь, сказала Лика.

– Хорошо, пойдем, спустимся в город и посидим в кафе.

– Пойдем, пожалуйста.

Обнимая Лику, Дмитрий в последний раз оглянулся на Парфенон, он вздохнул, и они зашагали по мраморной лестнице вниз. Выяснив у водителя, где их будет ждать автобус, он, улыбаясь, подошел к Лике.

– У нас есть три часа свободы. Ты довольна?

– Да, – тихо сказала Лика.

Они сидели за белым столиком под навесом, Лика держала в руках бокал вина и смотрела вдаль на триумфальную арку.

– Я хочу выпить за новую жизнь, Лика. За новый смысл нашей непредсказуемой жизни, который поджидает нас где-то там за поворотом судьбы.

Лика, словно очнувшись, залпом выпила вино, ее щеки порозовели, она изящно уколола вилкой оливку и уверенно отправила ее в голодный рот. Чтобы как-то развлечь Лику, он заказал экзотические блюда, щупальца осьминога, кольца кальмаров на гриле, салат Посейдон и красное вино. Дмитрий пытался рассказывать смешные истории и внимательно следил за Ликой, она слушала его и пила маленькими глотками вино. Легкое забытье одурманило ее неспокойную голову, это отчаянное последнее бегство от самой себя, она напрасно пыталась утопить свои чувства в вине, Никас и здесь проникал в ее мысли. Он словно стоял рядом и лил вино любви из золотой амфоры, его лицо радостно сияло, как у греческого бога. Окончив обед, они походили по сувенирным магазинам и по старым улочкам. Возле одной витрины Лика остановилась, разглядывая песочные часы, задумавшись, она смотрела, как золотой песок времени падает вниз, оставляя после себя только пустоту. Утомленным шагом, они пришли на центральную площадь и спрятались в тени раскидистого дерева. На ослепительно яркую площадь медленно заехал автобус, слегка охрипший гид, взглядом пересчитал группу собравшихся туристов. И скоро двухэтажный автобус уносил их из загадочных Афин, где вековое молчание Акрополя по-прежнему хранит свою мифическую тайну. Греческая гитара надрывно пела свои нескончаемые мелодии, Лика спала на плече уснувшего Дмитрия, автобус вез их обратно в отель. Дмитрию снилась дочь, она бегала вокруг колонн, а он пытался подойти к ней, но бдительная охрана не пускала его за натянутый трос. «Там моя дочь, пустите меня, пустите меня!» – кричал Дмитрий и пытался прорваться сквозь охранников, но сильные руки крепко сдерживали его. Когда он взглянул в лицо одному охраннику, то узнал в нем Никаса, тогда он посмотрел на другого, это опять был Никас, несколько Никасов сдерживали его и улыбались ему издевательской улыбкой, и Дмитрий, наконец-то вырвавшись, стал их отчаянно бить. Никасы рассыпались, словно сухой песок, когда он разбил последнего охранника, трос лопнул, Дмитрий быстро подбежал к дочери, он поднял ее на руки и унес подальше от древних колонн. Вдруг кто-то попытался отобрать у него дочь, он крепко прижал ее к себе и неожиданно проснулся, Лика пыталась, расстегнуть молнию на рюкзаке, но он крепко сжимал его.

– Дмитрий, дай мне, пожалуйста, рюкзак, я достану воды.

Он молча отдал рюкзак и отвернулся к окну. Измученные дорогой, они вернулись в отель. Молчаливый ужин, расплывающиеся огни прибрежных таверн, ночное, убаюкивающее море, и наконец-то долгожданный сон в прохладном номере. Они выспались и завтракали почти одни. Лика пила кофе и ела творог, Дмитрий ел омлет, салат и бутерброды с ветчиной. Весь солнечный день они провели на песчаной косе. Они купались, загорали и ели сочные персики. Вечером Лика стояла возле зеркала и разглядывала свои загорелые бедра и руки.

– Лика, пожалуйста, одевайся, я сильно хочу есть.

– Ты только посмотри, какой у меня красивый загар. Ты ничего не понимаешь, Дмитрий, – посмотрев ему в глаза, сказала Лика.

– Это ты о чем? – серьезно спросил он.

– Я не хочу начинать этот разговор.

– А может, самое время его начать?

– Дмитрий, пожалуйста, я ничего не хочу выяснять.

– Хорошо, – сказал Дмитрий и вышел на балкон.

Поужинав, они пересели на полосатые диваны в прибрежную таверну, морской ветер играл пламенем свечи, Лика, полулежа, устроилась на диване. Дмитрий заказал красного вина и фрукты, он сидел напротив, любуясь длинными ногами Лики. А она как-то отвлеченно смотрела вдаль и закручивала на палец пышный локон, неожиданно она повернула свое лицо в сторону Дмитрия.

– Дмитрий, я выпью совсем немного?

– Ты меняешься на глазах. Да, – задумчиво произнес он.

– Скажи лучше тост, пожалуйста.

– Я хочу выпить за поездку на Олимп и за греческих богов, которых тоже не обошли коварные, любовные страсти. За Олимп.

– За Олимп, – тихо сказала Лика.

Ночью опьяневший Дмитрий целовал Лику в изгиб загорелой шеи, он чувствовал, что она немного сопротивляется, и это еще больше разжигало его страсть, подогретую вином. Он чувствовал, что Лика думает о чем-то другом и пытается отдать ему только тело, но Дмитрий не спешил, он слишком хорошо знал Лику. Исцеловав ее шею, он принялся за грудь, а когда Лика прогнулась в спине, он медленно спустился на живот и вдруг она, против своей воли, издала легкий стон, Дмитрий, улыбаясь, соскользнул в ее сладкие и упругие бедра. И после такой атаки нежная крепость сдалась, впустив Дмитрия, как победителя Александра. Когда все закончилось, Лика плакала, то ли от наслаждения, то ли от своей слабости, а больше от всепоглощающей страсти к желанному красавцу Никасу. Даже сейчас, когда она подняла голову и посмотрела на лицо Дмитрия, как он целует ее живот, то от неожиданности она содрогнулась всем телом, лицо Никаса улыбнулось ей и исчезло, словно вспышка в ночи.

Двухэтажный автобус медленно ехал по горному серпантину дороги, зеленые вершины проплывали за пыльным окном. Дмитрий смотрел вниз на оливковые равнины, и с каждым витком горной дороги дома становились все меньше и меньше. Автобус сбавил ход и очень медленно поднялся на крутой участок дороги, который являлся конечной остановкой, туристы с фотоаппаратами и видеокамерами, цепляясь за спинки сидений, оживленно покидают автобус. Группа туристов поднимается на горную площадку, с нее открывается вид на расплывающийся холст материка.

– Ты разочарована?

– Да, немного. Обними меня сзади, очень сильно продувает спину.

Лика запрокинула голову на плечо Дмитрия, закрыв красивые глаза.

– Я тебя никому не отдам, запомни это, Лика.

Она тихо вздохнула, маленькая слеза скатилась по загорелой щеке и сорвалась вниз, но она не упала на камни, а подхваченная холодным ветром гор, улетела куда-то вдаль, к синему морю. Лика видела, как слеза была подхвачена ветром, и ей тоже захотелось улететь куда-нибудь, далеко, далеко. Дмитрий развернул ее к Олимпийским горам, они постоянно прятались в облаках, словно древние греческие боги по-прежнему не хотели, чтобы их видели простые смертные люди.