Текст книги "Ледовые приключения Плавали-Знаем"

НЕОЖИДАННОСТЬ ЗА НЕОЖИДАННОСТЬЮ

Добрый кок торопился накормить попавших в беду людей отличным завтраком. Он уже сошёл на льдину и пробовал, не разъезжаются ли ноги, когда с криком: «Борщик, осторожно!», словно стараясь предупредить о какой-то опасности, за коком стал спускаться Морячок.

– Какие могут быть осторожности! – возмутился Борщик. – Там Супчик, может быть, исхудал до косточек, а он – «осторожно»!

А из-за сложенных на палубе «Светлячка» снежных шаров за ним наблюдали хорошо знакомые глаза Плавали-Знаем и усмехались: «Послали! Борщика! Атаковать котлетами! Ну-ну…»

Но вдруг глаза насторожились: прямо к крепостной стене за коком двигался какой-то странный ящик, замаскированный под матроса. «Это что? А вдруг ходячая мина? Конечно, мина!» – подумал Плавали-Знаем, и по спине у него поползли мурашки.

– Ничего себе выдумки! – сказал он. – Ну ладно, Солнышкин, на ваши выдумки мы ответим своими.

И, положив на один край лежавшей рядом доски кусок льда, Плавали-Знаем стукнул по другому ногой.

Ледяной снаряд пролетел мимо Борщика и ухнул в кастрюлю с борщом.

– Берегись, Борщик! – сказал Морячок. Рассерженный глупой выходкой, ничего не желая слушать, кок полез на ледяную гору.

– Ага, вам мало, – сказал Плавали-Знаем. – Тогда получайте! – И он поддел плечом пирамиду снежных шаров.

Борщик остолбенел: на его украинский борщ, на его котлеты с грохотом катилась снежная лавина! Кок бросился назад.

И в тот же момент, раскинув деревянные руки и заслоняя собой Борщика, навстречу лавине вырвался Морячок.

– В укрытие! – крикнул Плавали-Знаем и, ожидая взрыва, нырнул под ледяную стену.

Но взрыва не последовало. Снежный ком ударил Морячка, перевернул его и, рассыпавшись, рухнул. Плавали-Знаем с опаской вылез из-за ледяной стены, отряхиваясь, подошёл к Морячку и выставил вперёд ногу, будто одержал ещё одну победу: и эта атака была отбита!

– Ну, здорово, Борщик! – сказал он. Но Борщик его не слушал. Он наклонился над Морячком, который из последних сил прошептал:

– Борщик, убери, пожалуйста, этот дурацкий рычаг.

– Что, не нравится? – Плавали-Знаем рассмеялся, но неожиданно, взмахнув руками и задрав ноги, как акробат, сам полетел через голову.

Жители острова Камбала в последнее время были свидетелями множества всяких фокусов. Но такого кульбита им видеть не приходилось.

– Во даёт! Вот артист! – качали они головами, передавая друг другу бинокль сержанта Молодцова.

Плавали-Знаем ввинтился ногами в воздух, крутанулся пропеллером и шмякнулся на лёд так, что в морозном воздухе на весь остров раздалось крепкое сочное «хряп!»

– Взорвались! – крикнул капитан. – Взорвались!

На льду, как два взрыва сразу, выросли Солнышкин и Перчиков.

Они всё видели и только не могли понять, за что им и особенно Борщику оказан такой приём…

Плавали-Знаем растерянно замигал, но вдруг заметил, как рядом с ним шарит чья-то рука.

Он резко обернулся и увидел Ваську. Это боцман, скатившись по трапу, поддел своего капитана!

– Ты что делаешь? – закричал Плавали-Знаем.

– Спасаю котлеты!

– Котлеты, – с презрением сказал Солнышкин, – лучше помог бы поднять Морячка. – Он показал на своего деревянного друга, над которым наклонился Перчиков. – Ничего себе, оказали встречу!

– Случайность, Солнышкин, – сказал Плавали-Знаем.

– Случайность? – Солнышкин насупился. Видел он эти случайности! Случайно сорвался трос. Случайно нерпы мурлычут пивные песенки, случайно валяются кастрюли Борщика и не может встать Морячок! Всё случайно!

И тут Плавали-Знаем протянул вперёд руку, взмахнул пальцем и крикнул:

– Между прочим, вон ваша территория! – И повторил: – Вон!

Солнышкин остановился в недоумении: что означало это «вон»? Да и что значит «ваша территория»? Он вопросительно посмотрел на капитана, но тут же отвернулся и подошёл к Морячку, который жалобно смотрел вверх своими синими стёклышками.

– Вот тебе и Морячок! – сказал Перчиков и, смахнув с колен снег, скомандовал: – Взяли!

Подхватив Морячка, они зашагали к своему трапу. А Борщик, подняв кастрюли, погрозил ими выбежавшему на корму Супчику, Ваське и своре собак.

– Потопали, потопали, – ухмыльнулся Плавали-Знаем. – И эта атака отбита!

Но вдруг брови его поползли вверх, а в глазах вспыхнули тревога и удивление: у Солнышкина на боку раскачивалась новенькая японская кинокамера!

Неожиданная мысль просто-таки боднула его: а что, если Солнышкин прибыл снимать фильм?!

Плавали-Знаем даже не заметил, как на корме «Даёшь!» появилась крепкая фигура Морякова, и очнулся, только когда Моряков, помахав рукой, спросил:

– Как будем сниматься?

– По сценарию, – как-то странно ответил Плавали-Знаем, не сообразив, что «сниматься» для Морякова, как и для всех моряков, значило «уходить с места».

– Сниматься по сценарию! Зимовать! – сказал Плавали-Знаем и вдруг предложил: – Может, зазимуем вместе?

– Ничего себе предложение, ничего себе шуточки! – сказал Моряков.

Но, подумав, не случилось ли чего с Плавали-Знаем на нервной почве, добавил спокойней:

– Давайте сниматься сквозь лёд. – И пошёл в каюту, прикинув: «Кажется, всю работу надо немедленно брать на себя!»

А Плавали-Знаем решил: «Всё ясно. Конечно, снимают. И название для фильма придумали: „Сквозь лёд“. Нет уж, пусть сначала снимут зимовку. Первая серия – „Зимовка“, а вторая – „Сквозь лёд“«.

И, подойдя к Уточке, бывалый зимовщик распорядился:

– Зимовку – в порядок, шахматную доску – в порядок, фигуры – в порядок!

– Стараемся! – сказал Уточка и застучал киркой еще громче.

СТРАШНЫЕ КРИКИ

Перчиков и Солнышкин сидели у камбуза над молчавшим Морячком, на боках которого чернели ссадины. И Борщик, оттирая их краем нового фартука, горестно спрашивал хмурого радиста:

– И не спасти?

А Перчиков и Солнышкин перебивали друг друга:

– Выручай их!

– Помогай им!

– Корми их котлетами! – сказал назидательно Челкашкин.

– А они поблагодарят… носом об лёд! Перчиков погладил Морячка, а кок снова запричитал:

– Бедолажка! Вахту любил! В шахматы играл! Неужели не спасти? – Он посмотрел на Перчикова.

– Как?! – вспылил радист.

– Может, питательным бульоном? – сказал Борщик.

– Не мели ерунду! А хочется пофантазировать, так пиши себе книгу «Рассказы кока Борщика».

«А что! Возьму и напишу! Такую – только странички оближешь!» – хотел сказать Борщик, но в этот момент Морячок зашевелился и произнёс:

– Солнышкин, дай руку…

Солнышкин сорвался с места: «Жив!» Он протянул Морячку сразу обе руки! За ним бросились остальные. А Морячок потянулся к Солнышкину и, поскрипывая, сел.

Конечно, от снежного пинка ему досталось крепко. Но главное, в этой суматохе давным-давно никто не пожимал ему руки. А сейчас, после беды, к нему было протянуто столько дружеских рук, что глаза его засветились, и он сказал:

– Всё впереди! Всё впереди!

Друзья расшумелись, они вспомнили, что и в самом деле всё впереди: и Океанск, и встречи – с бабушкой, с цирковыми медведями, с домиком Робинзона!

– Хватит! – крикнул Борщик. – Хватит с ними возиться! Снимаемся – и домой!

– Лучше бы за это время привели ребятишек на экскурсию с Камбалы, – сказал Солнышкин. – Мы бы им с Морячком столько показали!

Морячок засиял, но Челкашкин спросил:

– А люди?

– Нужны мы им тут! – сказал Перчиков. – Они и сигнала не подадут! Чем они там занимаются?

И вдруг, словно отвечая ему, в коридор ворвался луч. Вспыхнул, погас, вспыхнул – будто снова что-то говорил. Все выбежали на палубу. Но луч пропал, и впереди за стеной замаячила шапка Плавали-Знаем. Солнышкин привстал на цыпочки, однако ничего, кроме старой кастрюли на корме «Светлячка», не увидел.

– Что это значит? – спросил Челкашкин. Перчиков снова пожал плечами. А Морячок пропел: «Вперёд, вперёд, ломая лёд!» И Солнышкин сказал:

– Вперёд так вперёд! – Взял лом и, так как ничего другого придумать не мог, стал быстро долбить лёд по направлению к «Светлячку».

За ним вышли Перчиков, Бурун, Челкашкин и работали, пока с камбуза не раздался крик Борщика:

– Пора бы и пообедать!

Работники отправились в столовую, где весь коллектив «Даёшь!» уже хлебал щи и посасывал вкусные косточки. Гремя ложками, члены экипажа обсуждали план действий. Лёд поубавился, траншею наметили…

Но когда они вышли на палубу, то ахнули так, что пароход качнуло: впереди сверкала ледяная ограда, за которой «Светлячка» не было видно. Недавно вырубленные льдины были ловко уложены в стену.

Моряки терялись в догадках, как вдруг, перелетев через борт «Светлячка» и через искрящуюся стену, на лёд выбросился Васька и с криком «Караул! Спасите!» метнулся к команде «Даёшь!»

ИНСТРУМЕНТЫ КОКА СУПЧИКА

Пока друзья кололи лёд, Плавали-Знаем плутовато прохаживался по своей территории и даже орудовал ломиком, будто помогал со своей стороны. Но как только экипаж «Даёшь!» загремел ложками и вилками, бравый зимовщик дал команду, и Уточка стал быстро укладывать в стену вырубленные глыбы льда, которые на собаках подвозил Васька.

– Ну, хватит! – сказал Плавали-Знаем, когда стена поднялась выше его шапки. – Теперь поработаем для кино и для матча.

Ряд сверкающих фигур уже стоял у стены, но некоторых на доске ещё не хватало.

– Сделаем! – сказал разгорячённый Уточка. Однако весело намекнул: – У нас есть и более экстренные дела.

Плавали-Знаем вопросительно посмотрел на него.

– Привязать покрепче собачек. Они так и рвутся на котлетные запахи. – Уточка кивнул в сторону «Даёшь!» и, схватив ледышку, запустил ею в чёрного кота: на виду у всей своры он грыз на ледяной стене баранье рёбрышко. А потом кивнул на Ваську, который принялся из пульверизатора чернить шахматные клетки. – Боцман мог бы давно совершить свой главный подвиг…

Капитан поднял бровь и рассмеялся:

– А, конечно, конечно! Вторая в мире! – И, похлопав Ваську по животу, взял его под руку: – Ну что, Вася, пошли?

– Куда?!

– За инструментом, к Супчику… – улыбнулся Плавали-Знаем.

И в то же мгновение, рванувшись из мамонтовой шубы с криком «Караул! Спасите!», боцман «Светлячка» ринулся через ледовую стену, влетел в коридор «Даёшь!» и вдруг ещё громче заорал: «А! А!»

Навстречу ему бежал Борщик, звякая двумя громадными сверкающими ножами.

СНОГСШИБАТЕЛЬНАЯ РАДИОГРАММА

Позвякивая наточенными в токарке ножами, ничего не подозревавший Борщик подходил к камбузу и думал, какую часть бараньей туши пустить на новозеландские котлеты. Услышав крик, он бросился навстречу Ваське, у которого при одном виде инструментов чуть не выскочили глаза.

– А! – надрывался Васька.

– А! – заорал Борщик, испугавшись Васькиного крика, и сел на пол.

– В чём дело? – закричал вбежавший с командой Моряков. Васька замолк.

– В чём дело? – переспросил Перчиков.

– Васька! – развёл ножами Борщик.

– А ты что? – Радист перевёл взгляд на Ваську: – Обидел Борщик?

– Нет, – заныл Васька. – Плавали-Знаем! – И вдруг снова закричал: – Караул!

Крик этот был слышен так далеко, что на острове Камбала вздрогнул даже повышенный в чине мужественный лейтенант Молодцов, но подумал: чего не бывает во время съёмок!

– А что Плавали-Знаем? – спросил Перчиков.

– Заставляет резать аппендицит.

– Кого?

– Меня! Себе вырезать аппендицит! – взвыл Васька.

– Для чего?

– Для кино и для славы!

Кто-то покрутил пальцем у лба: свихнулся. Моряков пошёл в рубку, ему некогда было выслушивать всякую чушь, но Солнышкин сказал Ваське:

– Пошли в каюту! Расскажи обо всём толково.

И скоро, уписывая принесённую пришедшим в себя Борщиком похлёбку с пирожком, Васька выкладывал всё, что произошло на «Светлячке» в последнее время.

– Шуточки! – сказал боцман. – Ничего себе шуточки!

– Видали, захотел славы! Чарли Чаплин! Мерилин Монро! Джина Лолобриджида! – сказал Солнышкин.

– Навуходоносор! Тиграт-Паласар! – возмутился Перчиков.

– Компот из камбалы! – крикнул Борщик, оскорбленный издёвкой над бедным Супчиком.

Теперь сразу стало понятно бормотание Морячка про выдающуюся зимовку, замечательное кино и про межконтинентальный матч. И Морячок, сияя оттого, что его наконец поняли, покатил в радиорубку.

– Для славы, – захлюпал Васька. – Нужен ему мой аппендицит! А у меня никогда, никогда… – И вдруг, схватившись за бок, застонал и замотал головой.

– Доктора! – крикнул Солнышкин. Мгновенно явившийся Челкашкин пощупал Васькин живот, осмотрел язык и сказал:

– Срочную…

– Операцию? – дрожа, спросил Васька.

– Клизму, – сказал Челкашкин. Петькин и Федькин положили Ваську на носилки, и, выплывая из каюты, он простонал:

– Доктор, а пирожок можно?

– Сначала клизму, потом пирожок! – отчеканил Челкашкин.

– Вот до чего довёл человека! – возмутился Бурун. – Славы захотел! Возил бы как следует кефир – вот тебе и спасибо, и слава!

– Да! – сказал Перчиков. – Зимовщик! И кино, и матч! Не поверишь!

Но тут вернувшийся в каюту Морячок протянул радисту перехваченную только что радиограмму: «АНТАРКТИДА. ЛЮБАЯ ПОЛЯРНАЯ СТАНЦИЯ. НАЧАЛЬНИКУ. ЭКИПАЖ ЗИМУЮЩЕГО ПАРОХОДА „СВЕТЛЯЧОК“ ВЫЗЫВАЕТ ВАС НА МЕЖКОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ ШАХМАТНЫЙ РАДИОМАТЧ. С ПРИВЕТОМ КАПИТАН ПАРОХОДА…»

Сногсшибательная радиограмма пошла по рукам. Перчиков засмеялся:

– Ну гроссмейстер, вот гроссмейстер! Межконтинентальный матч!

– Ну ладно! – сказал Солнышкин. – Я ему сниму кино!

– А мы с Морячком, – подмигнул Перчиков, – покажем матч!

– В два хода! – весело крикнул Морячок.

– Ну, в два – это слишком самоуверенно. Тому, кто сделает игру в два хода, дарю свои шахматы, – сказал Перчиков.

Однако Морячок повторил: «В два хода» – и направился к доске, где стояли готовые к бою киты, морские коньки и пингвинчики.

Перчиков бросился в радиорубку.

ВОТ ЭТО КОТ! ВОТ ЭТО СЪЁМКА!

Нужно сказать, что, прохаживаясь по палубе, Плавали-Знаем то и дело посматривал, не сверкнёт ли где на корме «Даёшь!» стёклышко кинокамеры, и, готовясь к съёмке, он то выкатывал грудь, то, поставив ногу на кнехт, вглядывался в горизонт и воображал, как всё это будет выглядеть на широком экране.

Едва Солнышкин выбежал с кинокамерой на палубу, капитан принял красивую позу и стал картинно всматриваться в даль. Не хватало только подзорной трубы.

Солнышкин ликовал. Ветер раздувал на его голове золотой костерок, и в глазах у него тоже вспыхивали колкие искорки. Он прекрасно видел, как Плавали-Знаем так и нырял в объектив, но нарочно водил камерой по самым дальним предметам – по облакам, по воронам на маяке, по фонарным столбам на Камбале.

«Дразнит! – зло подумал Плавали-Знаем. – А всё равно будет снимать, никуда не денется!»

И когда появившийся рядом с Солнышкиным Челкашкин крикнул: «Что ты делаешь! Кто так снимает! Найди точку и снимай!» – Плавали-Знаем улыбнулся: «Вот сейчас будет другое дело!»

Но Солнышкин развёл руками:

– Нет точки!

«Как это нет?» – едва не крикнул Плавали-Знаем, покачиваясь от волнения.

И вдруг Солнышкин радостно закричал:

– Есть! Есть!

– Что?

– Точка! – крикнул Солнышкин и, вскинув камеру, быстро навёл её на мачту.

Плавали-Знаем весь напрягся, глаза его покатились вверх за камерой и едва не взлетели от негодования: на перекладине, выгибая спину, прохаживался чёрный кот.

– Брысь! – с натугой прошипел Плавали-Знаем, стараясь сделать это потише. Но кот, посмотрев на капитана, спрыгнул на палубу и прошёлся перед ним походкой морского волка.

– Пшёл! – процедил капитан уже громче. Кот презрительно посмотрел на него сверху вниз, будто капитаном был он, поставил по-капитански лапу на кнехт и, выпятив грудь, стал смотреть на горизонт. Совсем как Плавали-Знаем.

– Вот это кот! – крикнул Солнышкин. Он тысячу лет не видел котов, а это был всем котам кот!

Камера глядела на кота, она стрекотала так, что Плавали-Знаем, не выдержав, вдруг крикнул:

«Брысь!» – и, сорвав с головы шапку, запустил ею в соперника.

Кот усмехнулся и направился к мачте. Плавали-Знаем бросился за ним, но кот в два прыжка оказался наверху, сшиб хвостом сосульку, и Плавали-Знаем, закрываясь рукой, прохрипел:

– Ну, старая шапка! Ладно!

– Вот это съёмка, это съёмка! – шептал Солнышкин, то и дело нажимая на спуск, но тут появился Перчиков, шепнул:

– Дело сделано! Смотри!

На «Светлячке» из радиорубки выбежал радист Упорный и, покраснев от волнения, протянул разъярённому капитану только что переданную Перчиковым радиограмму. Капитан заглянул в неё, протёр глаза и, не веря самому себе, прочитал: «КАПИТАНУ ПАРОХОДА „СВЕТЛЯЧОК“. ВЫЗОВ ОТВАЖНОГО ЗИМОВЩИКА ПРИНИМАЕМ ВСЕЙ СТАНЦИЕЙ. ФИГУРЫ К БОЮ. ПЕРВЫЙ ХОД СООБЩИМ. АНТАРКТИЧЕСКИМ ПРИВЕТОМ НАЧАЛЬНИК…»

Подпись была неразборчива, но факт оставался фактом! Радиограмма была! Необходимо было действовать! Взмахнув бланком, Плавали-Знаем обежал палубу и, посмотрев на стоявших как ни в чём не бывало Солнышкина и Перчикова, усмехнулся: «Ну, что?»

САМОЕ УДИВИТЕЛЬНОЕ ЭХО

Неожиданное сообщение будоражило капитана, как динамит в кармане. Оно могло разорвать на части! Плавали-Знаем не терпелось поделиться с экипажем победной новостью.

Он ввалился в кубрик и, помахав радиограммой, гулко припечатал её на стол перед Репортажиком, который быстро писал документальную повесть «В ледовом плену», прикидывая, в каких газетах или журналах сможет её напечатать. И вдруг услышал голос капитана.

– Вот, – прогудел Плавали-Знаем, – что вы теперь скажете? – И засмеялся: – Чья взяла?

Носы Репортажика, начальника и Барьерчика сошлись в одной точке.

– Прекрасно! – воскликнул Репортажик. Нет, всё-таки чутьё не подвело его с самого начала. Зимовка могла получиться на славу! Это Барьерчик сбил его с толку!

– Странно, – ухмыльнулся Барьерчик. – Такое важное сообщение, что даже подписи не поставили…

– Как же, как же не поставили? «Начальник». Разве мало? – сказал Репортажик.

– Начальник чего?

– Главное – начальник, – сказал с усмешкой начальник.

Но Плавали-Знаем мягко поправил его:

– Главное – матч! – И спросил: – Быть может, кто-то хочет принять участие?

Репортажик, покосившись на учебник «Навигации», сказал:

– В случае выигрыша сообщу по радио, но участвовать не могу! Я сел за повесть.

– Я дописываю песню, – извиняясь, сказал начальник.

– А я учу навигацию! – решительно отрезал Барьерчик.

Но как только Плавали-Знаем хлопнул дверью, курсант мастерски взял барьер, нырнул в иллюминатор и, поплевав на ладони, снова взялся за лом. Он то плавил лёд лучом, то пробивал успевшую зарасти льдом полынью. В эти двадцать четыре часа он готов был перевернуть все льдины земли!

В это же время, выглянув в иллюминатор, чтобы бросить на лёд очередную порцию соли, Супчик увидел луч, под которым таял лёд, и обомлел. Теперь-то он понял, почему Плавали-Знаем запретил давать кастрюли Барьерчику. Да для такого дела кок готов был выбить днище из самой любимой кастрюли!

Он схватил мешочек с солью и бросился посыпать проплавленную Барьерчиком дорожку, незаметно для себя напевая: «Вперёд! Вперёд!…»

А по другую сторону от «Светлячка», ныряя между глыбами льда, Уточка решал, какими фигурами лучше украсить шахматные клетки. Он осматривал очередную льдину, когда, распахнув шубу, к нему подошёл Плавали-Знаем и, повертев радиограммой, весело сказал:

– Каково?

Уточка ткнул в текст утиный носик и, перечитав снова, восторженно посмотрел на Плавали-Знаем: такого оборота не ожидал и он! Он тоже, правда, обратил внимание на незаконченную подпись, но всё-таки слово «Начальник» кое-что значило!

– Ну как? – победно спросил Плавали-Знаем.

– Прекрасно! – выдохнул Уточка.

– Пора выдвигать фигуры! И вместе с Плавали-Знаем они принялись расставлять фигуры по клеткам. На место короля – фигуру со скрещенными на груди руками. На место слона – с брандспойтом, а на место ферзя – русалку с камбалой в руках! На клетках для пешек стоял целый ряд коротеньких Плавали-Знаем, которые свысока поглядывали друг на друга.

Незаполненными оставались ещё несколько клеток. Но ледяные заготовки были под рукой, и Уточка заученными движениями стал тесать с удивительной лёгкостью.

Дело шло. Фигуры выскакивали одна за другой. Кирка стучала, и, казалось, с обратной стороны возникало звонкое эхо.

«Эхо, – думал Плавали-Знаем. – Ещё будет не такое – удивительное будет эхо».

Эхо действительно было, потому что с обратной стороны «Светлячка» с весёлой песней долбил лёд Барьерчик. Он работал так, что скоро из-под лома брызнула вода, открылась полынья и на курсанта уставилась вынырнувшая нерпа и стала прислушиваться к новой песне, которую за иллюминатором напевал его начальник.

Правда, в мелодию, как ни странно, откуда-то начинали врываться комические нотки. Откуда бы? «Может получиться даже музыкальная комедия, – обрадовался композитор. – Однако, – подумал он, – и в ней главной должна быть боевая песня, зовущая вперёд. „Вперёд, вперёд, ломая лёд!“«.