Текст книги "В пекле огненной дуги"

Никитин несколько раз продемонстрировал эти хваты.

– Как вы видите, при первом хвате клинок направлен вверх, а при втором – вниз. Всё зависит от того, какую цель преследует боец… Но существует ещё и третий вид хвата – клинком вперёд. – Он ловко перехватил нож и сделал рукой несколько резких тычковых движений. – То есть каждый хват предназначен для нанесения определённых ударов: сверху, снизу или вперёд…

Майор начал изображать разные удары, при этом вращаясь во все стороны. Это очень походило на странный, жутковатый танец. Было видно, что Никитин прошёл отличную школу ножевого боя и владел ножом виртуозно. Александру захотелось научиться всему этому, стать таким же умелым бойцом, как этот инструктор.

– Уколы в бою могут наноситься снизу-вверх, вперёд, сверху вперёд, изнутри наружу, снаружи вовнутрь, а также есть укол назад. Режущие удары наносятся снизу-вверх, сверху вниз, по диагонали и сбоку, а также есть горизонтальный режущий удар вперёд – обычно в область горла. Для усиления эффекта колющие удары рекомендуется проводить с поворотом клинка в ране. – Лицо Никитина, пока он показывал то, что говорил, делалось всё более и более жестоким. – Удары могут наноситься с малой, средней или большой амплитудой. Соответственно, кистевым или локтевым движением, а также движением плечом или всем корпусом. Почти все эти приёмы можно проводить, двигаясь вперёд, в сторону или назад, при отходе, а многие могут выполняться даже на бегу. Приёмы и движения с ножом соединяются между собой в различные комбинации, при которых одно действие может переходить в другое. Но также немаловажно уметь выбирать правильную дистанцию для начала атаки. Потому что это позволяет атаковать с максимальным для себя эффектом, оставаясь недосягаемым самому.

Никитин спрятал нож за спину и после паузы продолжил.

– В целом, если коротко, искусство ножевого боя – это умение быстро выводить из строя или уничтожать вооружённого противника с наименьшими для себя повреждениями. То есть, попросту говоря, ваша задача в ножевом бою – быстро убить врага и не дать ему убить вас. Потому что на войне это самое важное. Вы должны уметь наносить быстрые и точные удары в смертельно опасные места человеческого тела. Так, например, укол в шею или горло обычно ведёт к смерти из-за сильной кровопотери и большой тяжести травмы. Потому что клинок ножа при правильном уколе разрывает гортань, трахею и артерии. Это один из самых эффективных ударов, хотя и достаточно трудный в выполнении…

Майор остановился и пристально оглядел курсантов.

– Но, помимо технических навыков, вы должны быть морально готовы к тому, чтобы убивать ножом человека. Поверьте, поначалу это не просто… Вот всему этому, товарищи курсанты, я и буду вас учить, – подытожил он свою речь и вдруг улыбнулся, видимо, заметив, что в строю возникло напряжение.

Александр и сам, слушая инструктора, инстинктивно напрягся, потому что Никитин говорил о вещах очень серьёзных и непривычных. Он говорил о науке убивать…

* * *

По мере приближения войны к столице занятия в школе всё чаще и чаще прерывались, и вместо учёбы курсантам и преподавателям приходилось заниматься более насущными делами. Они строили оборонительную линию на подступах к городу, патрулировали улицы Москвы, участвовали в рейдах и облавах, выявляя диверсантов и паникёров, а некоторые попали в истребительные батальоны, которые действовали в прифронтовой полосе. А ещё они дежурили на крышах московских домов во время бомбёжек и тушили зажигательные бомбы. Было и многое другое…

По ночам в небо над столицей взмывали большие серебристые тела заградительных аэростатов, к которым были привязаны стальные тросы и взрывчатка. Они поднимались на высоту от двух до пяти километров, располагаясь на расстоянии от пятисот метров до километра друг от друга и создавая своеобразную оборонительную «сетку». Центральную часть Москвы защищали более четырёхсот таких воздушных аппаратов. Курсанты школы порой входили и в состав групп, дежуривших у аэростатов.

В октябре немцы уже близко подошли к Москве, которая готовилась защищаться до конца. На улицах, выходящих из города на запад, северо-запад и юго-запад, появились баррикады из мешков с землёй, заграждения из колючей проволоки и противотанковые ежи.

Александра всё сильней и сильней мучили вопросы, на которые он, как и многие другие, тщетно искал ответы. Как так могло произойти, что Красная армия не устояла под натиском фашистов и откатывалась назад, оставляя один за одним советские города? 28 июня пал Минск, 26 июля – Могилёв, 28 июля немцы захватили Смоленск, а 19 сентября – Киев, 7 октября советские войска оставили Вязьму, а 13 октября – Калугу, и теперь бои шли уже под Можайском, то есть всего лишь в каких-то девяноста километрах от Москвы.

Почему? Почему? Почему?..

15 октября 1941 года Государственный Комитет Обороны вынужден был принять суровое Постановление «Об эвакуации столицы СССР»…

На следующий день, ближе к обеду в училище начали просачиваться тревожные слухи – один мрачнее и хуже другого.

– В городе паника, – заговорщицким тоном сообщил в курилке, между занятиями, Пётр Мартынюк, который, как и Александр, был старшиной-сверх-срочником. Он прибыл в Высшую школу из-под Ашхабада, с иранской границы. – Метро не работает, трамваи и троллейбусы ходят хреново. Говорят, партийное начальство бежит из Москвы.

Мартынюк был на два года моложе Романцова и имел почти такой же рост. Да и характеры у них сильно походили – оба озорные и борзые. Возможно, именно поэтому они и подружились здесь.

В курилке, кроме них, находилось ещё трое курсантов.

– Не бреши! – не поверил Александр. – Откуда ты знаешь?

– Случайно слышал, как наш снабженец рассказывал начальнику кафедры огневой подготовки. Он сказал, что, вроде как, принято постановление об эвакуации предприятий и административных учреждений.

– Неужто Москву сдадут? – высказал кто-то вслух страшное предположение. – Как думаете?

– Да не может того быть, – усомнился Александр. – Вон сколько баррикад настроили на улицах да ежей понаставили.

– Ну а что, Наполеону вон сдали, а потом-то всё одно погнали его. – Мартынюк достал из кармана бридж свёрнутые вдвое листочки курительной бумаги. – Может, и щас так будет.

– Ты думай, что несёшь, – разозлился Александр. – Нельзя Москву сдавать, да и не будет этого. – Он принял из рук товарища один из листиков, чтобы свернуть самокрутку, но вдруг насторожился. – Не понял, Петро, что это?

– Да листовки немецкие. – Мартынюк усмехнулся. – Помнишь, в августе на нас сбросили, когда мы ров копали? Я тогда несколько и заныкал. Смотрю, они как раз для самокруток годятся.

Александр вспомнил, как немецкие самолёты, летевшие бомбить Москву, сбросили на копавших противотанковый ров людей множество таких прокламаций. Он ещё раз прочёл текст…

Бойцы и командиры Красной армии!

Сталин и его приспешники, в интересах интернационального капитала и евреев, гонят вас на верную смерть. Гонят, в то время как в освобождённых от большевиков областях строится новая жизнь без каторжных колхозов, без капиталистов, без помещиков, без потогонной стахановщины и социалистических соревнований! Ваши правители и вожди ни к чему не способны, они бегут и оставляют вас на произвол судьбы.

Решайтесь: хотите вы умереть или жить? У нас вы будете жить!

С пленными мы обращаемся хорошо. С перешедшими добровольно на нашу сторону, по новому приказу Гитлера, обращение ещё лучше: они получают особое удостоверение, обеспечивающее им лучшее питание и ряд других льгот. Всех желающих работать мы устраиваем на работу по специальности.

Торопитесь!

Немцы в занятых ими областях уже приступают к разрешению земельного вопроса. Не опоздайте, иначе вы останетесь без земли!..

– И ты эту пакость всё это время хранил? – впросил он у Мартынюка.

– Да завалялись. – Пётр смутился. – А сегодня вот нашёл.

– А если бы особист наш нашёл? Ну ты даёшь… – Александр по-быстрому свернул самокрутку и закурил.

– А фашисты-то хитрые, суки, – с усмешкой сказал один из курсантов. – Специально, видать, на такой бумаге отпечатали. Знали, что кто-нибудь подберёт на самокрутку.

– Ага, на таких лопухов и рассчитывали. – Александр хмуро покосился на товарища.

Мартынюк явно был сконфужен, но старался не подавать виду. Все пятеро закурили и некоторое время молчали, затем Пётр вернулся к первоначальной теме.

– Снабженец сказал, что многие партработники загрузили своим барахлом под завязку машины и драпают на восток. Были случаи нападения на них. Вот такие пироги…

– Крысы они, вот и бегут! – Александр в сердцах выругался матом. – Пригрелись на теле советской власти… А в трудную минуту их сущность гнилая и проявилась. К стенке их всех гамузом поставить… – Он затянулся самокруткой и с шумом выдохнул, стараясь успокоиться. – Ничего, товарищ Сталин с ними разберётся. И не допустит, чтобы Москву сдали.

– Ага, если он ещё здесь, – тихо произнёс кто-то из курсантов.

– Ты, Коля, засунь язык куда подальше, – посоветовал ему Мартынюк. – За такую болтовню… сам знаешь…

После этого разговора настроение у Александра было испорчено. Он считал сдачу Москвы немыслимой, но теперь в душе настырно заскреблись чёрные кошки сомнений. А вдруг?.. Мало ли что…

А вечером, сразу после раннего ужина, их отправили на патрулирование столицы, разбив на группы по три человека. Александру уже не раз доводилось попадать в патруль, как днём, так и ночью, и это стало делом привычным. Но сегодня он чувствовал, что дежурство будет непростым.

Вместе с ним в одну группу попал и Мартынюк, а третьим с ними был капитан Фёдор Попов, который учился как раз на Высших курсах и, соответственно, как самый старший по званию, возглавил патруль. Все в новеньких шинелях и ушанках, в натёртых бархоткой до блеска хромовых сапогах, туго перетянутые в поясе ремнём, они выглядели очень даже браво и внушительно. У каждого на боку висела кобура с ТТ, а на груди – электрический фонарик, который был зацеплен за крючок слева на воротнике.

Также за группой закрепили молодого лейтенанта из милиции Василия Карасёва.

Им достался район Курского вокзала с прилегающими улицами: Чкаловской[22]22
  Ул. Чкаловская – сейчас Земляной Вал.


[Закрыть], Карла Маркса[23]23
  Ул. Карла Маркса – сейчас Старая Басманная.


[Закрыть] и Гороховской…[24]24
  Ул. Гороховская – сейчас ул. Казакова.


[Закрыть]

* * *

В этот вечер Москва походила на буйнопомешанного, у которого начался сильный приступ страха и агрессии. Людей словно поразила эпидемия неведомой душевной болезни, усиливающей все их дурные качества и тёмные стороны. На улицах было много горожан, куда-то спешащих со злыми, неприветливыми, испуганными лицами, говорящих какие-то нехорошие вещи и похожих на затравленных зверей. Раздавались различные обвинения, грязная ругань и оскорбления в адрес руководства страны и даже лично в адрес Сталина.

Вечер выдался пасмурным и холодным. Резкие порывы ярого северного ветра так и норовили забраться под шинель, вынуждая периодически ёжиться. Всё предвещало ранний приход зимы. Тем более что первый снег выпал и растаял ещё несколько дней назад.

На площади Курского вокзала, у автобусной остановки собралась большая, разношёрстная толпа и что-то бурно обсуждала.

– Да нет уже Сталина в Москве, – уверенно говорил пожилой мужчина в полушубке. – Сбёг он в Свердловск. Верная информация. Видели ещё утром, как он в поезд садился.

– И все эти райкомы-горкомы позакрывали, – поддакнул ему другой – лет сорока. – Вся наша власть валит из столицы. Значит, скоро здесь немцы будут.

– Весь день с заводов оборудование вывозили, – добавил третий.

– Всё, братцы, кранты Москве, – подытожил ещё один.

– Прекратить болтовню! – не выдержал Попов. – Товарищ Сталин в Москве, и никто её немцам не сдаст. А за распространение ложных слухов будем карать по законам военного времени! Всем понятно?

– Всем разойтись! – поддержал его лейтенант. – Иначе применим силу!

– А ты не брешешь, капитан, что Сталин не свалил? – выкрикнул кто-то из толпы.

– Не вру, товарищи, – уже спокойней сказал Попов. – Иосиф Виссарионович здесь и будет лично руководить обороной Москвы.

– Ну, слава богу, – произнёс женский голос. – А то мы уж не знали, что и думать.

– Ну, ежели он лично, тогда конечно… Москву не сдадут, – согласился какой-то старик.

– Повторяю, никто Москву не сдаст. – Голос Попова был твёрд и убедителен. – А теперь расходитесь.

Тот, что уверял про бегство Сталина, уже куда-то скрылся. Остальные люди тоже начали разбредаться, заметно повеселевшие лицами.

– А что, Сталин и вправду в Москве? – спросил Карасёв, когда толпа рассеялась.

– Конечно, в Москве, – после паузы ответил капитан и растерянно посмотрел на своих, словно искал у них поддержки.

– А ты что же, лейтенант, сомневаешься в этом? – с наигранной строгостью произнёс Мартынюк.

– Да нет, – неуверенно сказал Карасёв и шмыгнул носом, словно провинившийся в чём-то мальчишка.

– Тогда пойдём дальше. – Попов повеселел и подмигнул старшинам.

Александр мысленно поаплодировал ему за находчивость и за то, что капитан ободрил и тех людей, и этого лейтенанта, вселив в них уверенность, которая сейчас значила очень много.

Курский вокзал был переполнен людьми, спешащими покинуть Москву в направлении на Горький и дальше на восток. Они тащили в руках и за спиной чемоданы, саквояжи, корзины и просто узлы с вещами, бросив в своих квартирах почти всё нажитое имущество и забрав только самое необходимое и самое ценное, дорогое сердцу.

На перроне тоже была уйма народу, который любым способом пытался влезть в пассажирский поезд, уходящий на Киров. С руганью мужчины и женщины отталкивали друг друга, забыв о всяком приличии, а порой и о человеческом достоинстве. Доходило до тычков и даже мордобоя, и тогда приходилось вмешиваться. Смотреть на всё это было грустно и омерзительно. Тем более что среди уезжающих виднелось немало одетых в приличную, дорогую одежду. Возможно, это были те самые представители партийной номенклатуры, о которых толковали на улицах.

В сущности, сейчас на глазах Александра разыгрывалась величайшая драма, мало чем уступающая той, что происходила на его родной днепропетровской земле, когда там был голод.

– Я только одно не пойму, – решил он высказать то, что уже больше часа не давало ему покоя и вертелось на языке. – Сколько уже лет живём при социализме… строим новое общество… воспитываем советского человека… с высокой нравственностью… Так откуда же столько трухи человеческой сейчас взялось? Бегут, как тараканы изо всех щелей… – Он говорил сбивчиво, потому что мешало сильное волнение. – И плевать им на то, что будет с Москвой… да и вообще… А ведь среди них полно коммунистов, и притом не рядовых… Они что, притворялись, все эти парторги и прочие начальнички?..

– Шушера они, а не коммунисты, – зло ответил Попов. – В семье не без уродов.

– Так, может, и хорошо, что война началась? – Мартынюк остановился, наверное, сам опешив от своей неожиданной мысли. – А?.. Тот, кто притворялся, теперь своё нутро и показал… Как говорится, всё дерьмо сразу вверх и всплыло.

– Не такой ценой, Петя, – покачал головой Попов. – Не такой… Вон сколько горя всюду.

– Я много обо всём этом думаю, – не успокаивался Мартынюк. – Ну, о войне этой и вообще… Неужто у нас оказалась такая неподготовленная армия? А? Ведь везде и всюду твердили, что у нас лучшие танки и самолёты, и их больше, чем у тех же немцев, и Красная армия, если кто попробует сунуться, покажет Кузькину мать… Так в чём же дело? Почему фрицы прут, и мы ничего сделать не можем? Где же наши сталинские соколы и куда подевались наши хвалёные танкисты-трактористы? Или нам всё врали? А, Санёк, как думаешь?

Александр не знал, что ответить, и от этого вдруг разозлился на товарища.

– Я тебе не генерал, чтобы судить об этом. А нам сейчас немца надо бить, а не гадать, что да как… Поздно уже думать. Война идёт.

– Немцы напали внезапно! – вскипел от негодования Попов. – Вероятно, наши просто не успели подготовиться к отражению.

– Ага, внезапно… – Мартынюк кисло усмехнулся. – Сами-то верите, товарищ капитан? Как можно незаметно скопить у границы целую армию и напасть внезапно? А? А где же тогда была наша разведка?

– Это не ко мне вопросы, – с раздражением ответил Попов.

– Вот-вот… – Мартынюк многозначительно хмыкнул. – Нет, кто-то во всём этом виноват, и притом крепко виноват. Кто-то там… – Он показал пальцем вверх. – Иначе бы так не получилось.

– Если кто виноват, с него спросят, – сухо произнёс Попов. – А вы лучше эти мысли гоните прочь. Мой вам совет.

Петр что-то неразборчиво пробурчал себе под нос и замолк.

По Чкаловской они дошли до площади Земляной Вал, а оттуда свернули на улицу Карла Маркса. Там мимо них прошагала рота ополченцев, вооружённых трёхлинейками. У многих за поясные ремни были засунуты противопехотные гранаты РГД-33. Возглавлял этот отряд бравый пожилой капитан.

– Ну вот, не все же драпают и нюни распускают. – Мартынюк повеселел. – Ничё-ничё… остановим гитлеровцев и погоним назад.

Настроение у всех четверых улучшилось.

– А вы, товарищ капитан, где служите? – спросил неугомонный Пётр.

– Я, товарищ старшина, служу на границе с Турцией, – в тон ему ответил Попов. – Закавказье, Армения…

– И как там?

– Да как… – пожал плечами капитан. – Красиво. Горы… Руины древние… Озеро Севан…

– А армяночки как? Красивые?

– Ну, есть и красивые, и даже очень.

– Понятно. – Мартынюк вздохнул. – Эх, не везёт так не везёт. Угораздило же меня попасть в Туркмению, а не в Армению.

Александр и Карасёв засмеялись, и только Попов остался серьёзен. Он вообще был немногословен и, казалось, постоянно внутренне собран, словно несёт на себе груз большой ответственности и в любую минуту готов принять какое-то важное решение.

– А турки не бузят? – спросил Карасёв.

– Бывает, – уклончиво ответил капитан. – Граница есть граница.

– Да, они на нас ещё со времён Суворова зло затаили. Не могут Измаил простить. Да и Крымом мечтали владеть, но не вышло.

– И откуда вы, товарищ лейтенант, всё это знаете? – немного язвительно спросил Мартынюк.

– Да просто историей интересуюсь. – Карасёв как будто не заметил этого сарказма. – Историю надо знать. Я так считаю…

Перешли по мосту железную дорогу, потом повернули в Гороховский переулок, а с него – в Малый Демидовский, вышли на Гороховскую и направились опять в сторону Чкаловской, чтобы замкнуть круг. Впереди увидели какую-то суету и ускорили шаг.

– Там, по-моему, продуктовый, – припомнил Карасёв. – Но он уже, вроде, должен быть закрыт… Грабят, что ли? А сторож где ж?

Его подозрение подтвердилось. Магазин, действительно, подвергался бессовестному разграблению. Из сломанных дверей выбегали люди с авоськами и сумками, забитыми доверху консервными банками, разными пачками и свёртками, водкой и хлебом, и, не обращая внимания на приближающийся патруль, спешили унести свою добычу Это уже не лезло ни в какие ворота!

– А ну прекратить грабёж! – заорал лейтенант, вынимая из кобуры ТТ. – Прекратить, я сказал! Буду стрелять!

Его угроза подействовала – люди остановились, прижимая к себе драгоценную ношу.

– А чего добру пропадать? – крикнула в ответ тётка с битком набитой авоськой, пятясь бочком вдоль стены дома. Видимо, она рассчитывала скрыться в ближайшей подворотне. – Всё одно германцу достанется!

– Что за ахинею вы несёте? – Попов быстрым шагом приблизился к тётке и схватился рукой за авоську. – Никто в Москву немцев не пустит. Понятно вам?

– Ага, не пустят, как же… – Тётка намертво вцепилась руками в сетчатую сумку. – Вон шишки партийные уже все потикали из столицы. Бросили нас! Плевать им на народ!

– Не врите, не все сбежали! – Попов взъярился. – А те, кто сбежал, за это ответят. – Он вырвал-таки авоську и понёс её ко входу в магазин.

– Ага, ответят они тебе, гляди… Когда рак на горе свистнет! – Тётка заругалась и скрылась за углом дома.

Перед дверями стояли ещё четверо расхитителей: старик, два мужика и ещё одна тётка. Внутри магазина раздавалась какая-то возня.

– Несите товары обратно! – строго приказал Карасёв.

Романцов и Мартынюк встали левее, преградив людям дорогу.

– Вы же советские люди! – попытался усовестить их Попов. – Москве сейчас и так тяжело, а вы тут…

– Да пошёл ты! – огрызнулся один из мужиков и попытался пройти мимо капитана. – Нет теперь советской власти! А ну, пропусти…

– Да я тебя сейчас к стенке поставлю! – Попов схватил мужика за ворот полупальто и действительно потянул его к стене дома.

По искажённому от гнева лицу капитана и по его бешеным глазам Александр понял, что тот и в самом деле может сейчас расстрелять этого потерявшего совесть человека.

Видимо, мужик тоже это понял, потому что он замолчал и только вяло упирался.

– Неси продукты обратно, – с трудом сдерживая кипящую внутри ярость, произнёс Попов, сунув под нос расхитителю ствол пистолета.

Из магазина кто-то выглянул, но, увидев, что происходит, тут же спрятался обратно.

Капитан отпустил мужика, и тот понуро поплёлся к дверям. Остальные люди тоже развернулись и понесли назад ворованное. Вслед за ними в магазин вошли Карасёв и пограничники.

Внутри царил разгром: полупустые полки, разбитые стёкла прилавков, валяющиеся на полу разорванные бумажные пакеты и пачки с разными сыпучими товарами и разбитые банки с соленьями и повидлом.

Здесь находилось ещё несколько человек, которые, при виде вошедших патрульных, растерянно топтались на одном месте, не зная, что делать дальше.

– Граждане, верните продукты на место, – уже более твёрдым и спокойным голосом произнёс Карасёв. – Иначе вы будете задержаны за расхищение народного имущества.

Те люди, что вошли с улицы, уже выкладывали украденное, и остальные, немного помявшись, стали делать то же самое.

– Молодой человек, вы куда? – произнёс вдруг Попов и направился за прилавок.

Александр теперь тоже заметил, что какой-то парень, прячась за спинами других людей, отступает к двери, ведущей в подсобку, возможно, рассчитывая покинуть магазин через запасной выход.

Увидев приближающегося капитана, парень шустро выскользнул в дверь, и Попов бросился за ним. Александр решил подстраховать товарища и побежал следом. В этот момент в подсобке раздался негромкий вскрик, и началась какая-то возня. Там была темнота, и Александр включил фонарик. В его свете он увидел, что капитан заломил парню руку, которая сжимает нож с окровавленным лезвием. Судя по всему, парень ранил Попова, но тот всё же сумел в темноте захватить преступника.

Романцов вырвал у парня нож, а самого его саданул коленом в пах и прижал к стене, уперев локтем в горло. Парень захрипел и перестал сопротивляться.

– Ты как? – спросил Александр капитана.

– Кажется, попал… – слабо произнёс Попов, сползая по стенке.

– Петро! – крикнул Александр, ощущая сильное желание пристрелить бандита.

Через пару секунд рядом появился Мартынюк с включенным фонариком.

– Что здесь?

Высветив на стене выключатель, он зажёг свет. Только теперь все увидели лежащее в углу помещения неподвижное тело. Вероятно, это и был сторож магазина. Но вряд ли парень действовал в одиночку. Значит, в магазине сейчас присутствовал и второй бандит, которого требовалось обезвредить. Все эти мысли мигом пронеслись в голове.

– Попову помоги. Этот урод его пырнул.

– Ах ты ж… Мать твою!.. – Мартынюк присел возле капитана и стал расстёгивать на нём шинель.

Александр выволок парня в основное помещение и передал его Карасёву, который тут же ловко скрутил его брючным ремнём.

– Сторож убит. – Александр встал в дверях, внимательно разглядывая находившихся здесь людей, среди которых явно притаился сообщник бандита. – Медленно выходим по одному, – скомандовал он.

Первой вышла старушка, за ней – старик, а третьим попытался выйти невысокий худой мужичок с неприятными, остроносыми чертами лица.

– Вы пока в сторону. – Александр отодвинул этого мужичка рукой.

– На каком основании? – возмутился мужичок и вновь стал протискиваться к двери. – Вы не превышайте свои полномочия!

Александр опять начал отодвигать настырного дядьку и вдруг увидел, как у того в руке блеснуло лезвие финки. Спасли отличная реакция и выработанные в упорных тренировках инстинкты – он мгновенно отпрянул в сторону и успел перехватить руку с ножом. А затем второй бандит оказался на полу рядом с первым.

Из подсобки вышел Мартынюк, который выглядел мрачнее тучи.

– Умер, – тихо произнёс он, и это короткое слово прозвучало словно самый ужасный раскат грома.

– Суки, пристрелить бы вас. – Александр со злостью пнул по рёбрам парня, который убил Попова. – Вы же твари, а не люди.

– Пойду вызову наряд. Здесь недалеко есть телефонная будка. – Карасёв выбежал из магазина.

– А может, прикончим их? – предложил Мартынюк, кивнув на лежащих бандитов.

– Нет, Петро, пусть их судят по закону. Не будем мараться…

Александр устало прислонился к стене, думая о Попове и его семье, которая скоро получит страшную весть. На душе сделалось муторно…

* * *

Через несколько дней правительству удалось восстановить в Москве порядок и убедить горожан в том, что никто столицу сдавать врагу не намерен.

В конце октября Управление оперативных войск НКВД СССР издало директиву, в которой предписывало Высшей школе передислоцироваться в Алма-Ату и продолжить там учебный процесс. Так в конце декабря 1941 года Александр опять оказался в Казахстане, второй раз убедившись в том, что жизнь непредсказуема…