Текст книги "Запутанный след"

Вон туда, вверх по течению реки, мчались последние Дети Луны. Скорее всего, воины племени встретили пришельцев с востока там, где берега реки близко сходятся, замыкая петлю. Узень, так, кажется, называли в старину подобные места… Они стояли, поджидая накатывающуюся конную лаву, все, способные держать оружие… Подвиг трёхсот спартанцев широко известен, о доблести тех, кто заслонил путь алчной орде здесь, не узнает никто – время стёрло из людской памяти эти воспоминания. Пожалуй, точное место битвы и археологи не найдут: тогда было принято забирать оружие поверженных врагов (оно ведь дорого стоило), а кости павших давно растащили хищные звери и птицы…

А туда торопился уйти обоз, там старики, женщины, дети, выбиваясь из сил, помогали лошадям (или быкам – кто у них был тягловой силой?) перетаскивать через реку тяжеленные телеги. По высокой в тот год воде…

Потом обоз медленно втягивался в лесную чащу, а люди оставались на опушке и до боли в глазах вглядывались в покинутый берег: не появится ли на нём хоть кто-нибудь из их защитников. Скорее всего, не появился никто, и сын погребённого на берегу реки воина так и не узнал, где покоится его отец, а вместе с ним и Ключ Умирающей Луны, который мальчуган поклялся хранить и вернуть ожидающему его народу…

В конце концов на берег вырвался отряд разъярённых врагов, и то только для того, чтобы понять, что добыча ускользнула, а кровопролитная схватка (думаю, Дети Луны и их товарищи взяли за свои жизни дорогую цену) была напрасной. Соваться в чащу коннице не было смысла – там не развернёшься, а смертоносная стрела может ударить из-за каждого дерева…

Укрывшиеся в лесу, скорее всего, уцелели. Седой говорил, что Ключ был некогда доверен его предкам, значит, он прямой потомок того самого мальчугана, который был последним из Детей Луны. Постой, выходит, что в найденной археологами могиле покоится прапрапрапрадед Седого? Наверное… Может, именно потомки спасшихся от нашествия орды с востока и основали городище, которое копает Евгений. А что? Вполне логично. Едва ли они ушли далеко от родных мест…

Похоже, всё происходило именно так, как я представил. И ведь не расскажешь об этом никому. Даже Евгению – не поверит, а говорить ему абсолютно всё, пожалуй, не стоит…

В вечернем воздухе зудели комары. Над землёй разрезали воздух крупные ярко-голубые и коричневые стрекозы.

– Громовики, – показывая на них, сказал Маслов.

– Мы в детстве их так же называли, – улыбнулся журналист. – Помню, в младших отрядах пионерлагеря сбить такую считалось высшей доблестью.

– Рукой? – удивился студент.

– Зачем рукой? Сорванной веткой.

– Юные истребители природы, – проворчал Ярков.

– Можно подумать, ты этим не грешил.

– Никогда! – уверенно заявил археолог. – Меня с детства интересовала только история. Собирал монеты, боны, разные значки, медали, их тогда много было, война-то ещё совсем недавно отгремела. Менялся с приятелями…

– Надувал их… – подначил друга Олег.

– Само собой, – не смутился Евгений. – При обмене хорошие знания – это как дополнительный бонус. А я во всём, чем увлекался, быстро начал разбираться.

Уже когда подходили к лагерю, журналист спросил:

– Жень, а что вы делаете с останками тех, чьи могилы разрыли?

– Переносим на местное кладбище. Я с властями договорился. Хороним, пускай покоятся вместе, они ж соплеменниками были, родственниками, друзьями. А что?

– Знаешь, а я бы эту могилу на берегу реки сохранил, – негромко сказал Алексеев. – Поставил бы на ней камень и высек на нём что-нибудь вроде слова «Предкам». Пускай бы это был памятник людям, которые жили на этой земле и защищали её.

– Здорово! – загорелся Маслов. – Отлично придумали, Олег Иванович!

– Хорошая мысль, – помолчав, согласился археолог. – Подумаю, как её можно реализовать…

6

В том, что экспедицией Яркова найден именно Ключ Умирающей Луны, Олег убедился, едва увидел показанные Евгением фото, – не было смысла даже сверять их с каменной копией, надёжно упрятанной журналистом в сумку. Ещё раз вздохнул («Обидно, понимаешь!») и решил заняться заказанным очерком. Этому и посвятил большую часть следующего дня.

Прошёл к раскопу скифского могильника, кое-что записал для памяти – работу Ярков организовал отлично, каждый из студентов знал, как говорится, «свой маневр», а Маслов и вовсе, кажется, умудрялся появляться в нескольких местах одновременно. Только что он, сосредоточенно сопя, очищал извлечённый из земли кривобокий горшок («Вы обратите внимание: он же явно сделан на гончарном круге!»), а уже помогает щупленькой девчушке, которая с трудом справляется с тяжеленной лопатой («Заставить бы Лупеску самого ею копать!»). Правда, как с удивлением подметил журналист, именно Маслов получал больше всего втыков от руководителя: насупясь, выслушивал замечания и с удвоенной энергией делал всё так, как от него потребовали.

После обеда археологи вновь ушли на раскопки, а Олег привёл в порядок свои записи и внимательно просмотрел фотографии, которые ему отдал Евгений. На них были весьма качественно запечатлены и незадачливый могильный воришка, оставшийся на века в кургане (это Алексеева порадовало, снова лезть в древнюю могилу ему ужасно не хотелось), и серебряные бляшки, и так и не дающийся пока в руки (эх!..) Ключ Умирающей Луны. На обороте каждого снимка аккуратным ученическим почерком было написано: «Фотограф В. Маслов».

– Не забудь упомянуть, – напомнил журналисту Ярков. – Парню приятно будет.

– Само собой, – кивнул Олег, вообще-то всегда старавшийся соблюдать в этом вопросе предельную щепетильность.

Убедившись, что всё записал, и подготовив вопросы, которые следовало уточнить у Евгения, журналист взглянул на часы – времени до ужина оставалось достаточно, поэтому он прихватил удочки и отправился на реку, решив ещё раз спокойно осмотреть местность, в которой происходили внезапно представшие перед ним события, а заодно и порыбачить.

В высокой траве, росшей по обе стороны узкой тропинки, выводили свои пронзительные песни зелёные кузнечики. Олег скользнул взглядом по сгибающемуся к земле стеблю и разглядел одного такого певца – крупную самку, тело которой венчал острый на вид меч-яйцеклад. Осторожно нагнулся и прихватил насекомое за дрожавшие крылышки. Кузнечик отчаянно задрыгал длинными ногами, пытаясь освободиться, и выпустил капельку ярко-коричневой, остро пахнущей слюны. Журналист улыбнулся и осторожно вернул певца в гущу травяных джунглей.

«Забавно, в детстве мы были уверены, что меч – это оружие кузнечика. Да и вообще называли их не иначе как саранчой», – подумал он.

В памяти неожиданно всплыли давно полюбившиеся строки:

 
Чёрт становится богом, а чёт превращается в нечет.
Говорили: «оазис», теперь говорят: «солончак».
Или вот саранча… Ну всю жизнь полагал, что кузнечик!
А при виде кузнечика злобно цедил: «Саранча…»
Тут и раньше непросто жилось, а сейчас-то, сейчас-то!..
Ты к нему – с кочергой, а тебе говорят: «Со свечой!»
Бизнесмены! Родные! Кузнечики нашего счастья!
Это ж я по незнанию вас называл саранчой…[12]12
  Стихи Евгения Лукина.


[Закрыть]
 

«Вот только почему-то никак не встречаются мне среди бизнесменов “кузнечики”, – думал Алексеев. – Нет, читал я, конечно, о знаменитых меценатах, поддерживавших культуру, да только где они? Крутятся вокруг сплошные Артишоки и ему подобные…»

Он постоял на берегу давно исчезнувшей реки, склонив голову у одинокой могилы, потом спустился на давешнее место, забросил удочку. Рыба не клевала, и журналист бездумно откинулся на спину, разглядывая бездонную голубизну неба.

«Господи, как хорошо у нас! – подумал он. – Даже в удивительно красивом мире за Тремя Вратами мне будет не хватать и этой тихой речушки, и белоснежных нежно-точёных цветов водяной лилии…»

Сверкнув бирюзовыми крыльями и золотисто-жёлтой грудкой, прилетел откуда-то небольшой зимородок, устроился на ветке ивы, под которой накануне рыбачил Маслов. Поправил пёрышки и вдруг бросился вниз головой в воду. Почти сразу же появился обратно – в клювике зажата мелкая рыбёшка. Проглотил добычу, удовлетворённо пискнул и снисходительно посмотрел на незадачливого рыболова, у которого поплавок так и стоял неподвижно, – на нем даже устроилась небольшая стрекоза, опустившая прозрачные крылышки. Алексеев посмотрел на гордую пичужку и рассмеялся.

«А как, интересно, Седовласый рассчитывает заполучить Ключ? – пришло в голову. – У археологов всё зарегистрировано, всё учтено. Хотя… Женька, похоже, не считает подвеску уникальной находкой. Если Седой за неё пообещает выкупить для университета участок со скифским городищем и могильником (с деньгами, судя по всему, у нынешних Детей Луны проблем нет), может, и пойдёт на это Ярков… А уж вислоносый Лупеску за эту идею двумя руками уцепится, он, похоже, относится к категории людей, живущих по принципу: “Не знаю зачем, но очень нужно”»…

Зимородок тем временем добыл ещё несколько мальков и теперь поглядывал на валяющегося на травке журналиста с нескрываемым презрением: тоже мне, мол, добытчик.

А куда, кстати, девался поплавок? Не видно его, леску утащило к зарослям кувшинок, и конец удилища заметно подрагивает…

Олег резко дёрнул удочку, и в воздухе мелькнул крупный карась, явно удивлённый тем, что с ним происходит. Сорвался с крючка и тяжело шлёпнулся в траву.

«Э нет, не уйдёшь!» – журналист крепко ухватил добычу.

Сердитый писк привлёк его внимание. Зимородок, растопырив крылышки, возмущённо подпрыгивал на своей веточке. «Да что же это происходит, птицы добрые? – показывал весь его вид. – Ни разу не окунулся, а урвал такую рыбину!»

Алексеев расхохотался и высоко поднял карася-недотёпу над головой. Этого чувствительное сердце пичужки не вынесло: зимородок выдал ещё одну возмущённую трель и умчался прочь.

– Продолжаешь рекорды ставить?

Журналист обернулся – по откосу спускался Ярков.

– Решил составить тебе компанию и немного развеяться, – пояснил он. – Даже Маслова в лагере оставил.

– А кстати, чего ты к нему всё время цепляешься?

– Потому что выйдет из парня толк, – негромко ответил археолог. – Лет пять назад я бы такому ученику только радовался. А теперь… Ну что его ждёт в дальнейшем? Нищенская зарплата да насмешливые взгляды окружающих: не сумел, мол, раззява, урвать у жизни жирный мосол. Эх…

– Что-то, друже, смотришь ты на всё взглядом пессимиста…

– Не обращай внимания, – Евгений досадливо поморщился и признался: – Устал я что-то. Никак не пойму, куда всё катится. Может, с твоей колокольни виднее?

– Увы… – развёл руками Алексеев. – Сам голову над этим вопросом ломаю.

Говорить на эту тему не хотелось, и Олег спросил:

– Слушай, Жень, как ты думаешь, что с этой рекой случилось?

– Не знаю, – пожал плечами Ярков. – Человечество, конечно, на планету сильно влияет, но ведь и до того, как мы на Земле появились, многое происходило: целые моря и океаны исчезали, не то что реки. Да что далеко за примером ходить. Помнишь Каменку?

Алексеев кивнул.

– Тьфу, а не речушка, воробей вброд перейдёт. А ложе у неё огромное, видно, что когда-то заполнял его могучий поток.

– Может, это старица Оби?

– Едва ли. Для Оби русло Каменки всё же тесновато… Скорее всего, был то солидный её приток, а потом он по неведомой причине исчез… Всё в природе рано или поздно меняется, только человек так по своей сути и остался кроманьонцем. Цивилизовался, конечно, – раньше друг друга дубинами лупили, теперь кое-что поэффективнее придумали, да ещё и деньги изобрели: боишься сам соседа ограбить, найми кого-нибудь… Тьфу! Опять меня на эту тему потянуло. Давай-ка, брат, лучше помолчим да на природу полюбуемся.

– Только что об этом размышлял, – признался Олег. – Ругал себя за то, что редко из города выбираюсь. То некогда, то лень.

– Вот и будем пользоваться моментом, коли он выпал…

Ночью журналисту приснился нелепый сон. Он, Яков Антонович, Зиновий и Виктор с Ленкой шли, предводительствуемые Седовласым, по Ущелью Злых Духов. Справа вздымались неприступные скалы, левый склон пятнали покрытые лишайниками осыпи. Под ногами путалась зловредная трава-хваталка, с каждым шагом её стебли становились всё выше и жёстче, они тянули Олега к земле, не давали передвигать ноги. А его спутники уходили всё дальше, они словно скользили по самым верхушкам травы, и та ничего не могла поделать с ними. Алексеев отчаянно рванулся, но провалился ещё глубже, хотел крикнуть, но горло перехватило. И вдруг он увидел, что держит его не трава, а цепкие человеческие пальцы. Артишок, Жорж, пучеглазая телеведущая, безликие Тёмины бабы, пропойца Мишка, ещё кто-то – знакомые и незнакомые – отчаянно цеплялись за журналиста, не желая отпускать его от себя. Больше всех почему-то старался генеральный директор издательского холдинга, оставивший Алексеева без работы: он аж из штанов выскакивал, стараясь не пустить бывшего сотрудника в новую жизнь…

Олег открыл глаза и привычно помотал головой, прогоняя липкую одурь. Нащупал бутылку с водой, которую поставил вечером возле раскладушки, сделал несколько жадных глотков. Вроде бы полегчало…

Поднёс поближе к глазам светящиеся стрелки циферблата, всмотрелся: рано ещё, до рассвета несколько часов, вполне можно поспать…

Глава третья

1

Оказавшись дома, Алексеев в первую очередь позвонил Виктору – безрезультатно. Набирать номер любимой сестрицы поостерёгся, пускай её кто-нибудь другой будит…

Наскоро принял душ – из горячего крана лилась вода почти той же температуры, что из холодного, заварил кофе, посмотрел на часы.

Да, рановато, но в университет замучаешься звонить, у них там что-то вроде селектора, после городского номера нужно набирать дополнительный, и соединяет вечно с кем попало…

Ладно, решил журналист, в крайнем случае покурю на лавочке у входа, а там и Игорь появится, он парень исполнительный, на работу приходит вовремя.

Вызвал такси (пообещали, что машина будет через десять минут), уложил в наплечную сумку блокнот и авторучку, и в это время телефон залился прерывистой трелью. Похоже, Виктор решил проявиться, больше в такую рань звонить некому.

Но в трубке прозвучал голос, услышать который Алексеев никак не ожидал. Это был Седовласый.

– Олег Иванович, у меня есть информация, очень хотелось бы её обсудить. Я прилетаю в ваш город после обеда. Удобно будет, если позвоню часа в четыре?

– Вполне, – быстренько прикинув свои планы, ответил журналист. – Надеюсь, и у меня будет что рассказать.

– Вот и прекрасно. Тогда – до встречи…

Дедок-охранник с подозрением посмотрел на Олега, но ничего не сказал. Зато в глазах топтавшегося рядом с вахтёром вислоносого проректора почему-то светились одновременно и страх, и злорадство.

«Странный тип», – подумал журналист и направился к лестнице.

Ядовитый запах за прошедшие дни почти выветрился, что Олега порадовало. Зато дверь в музей археологии была приотворена, и возле неё стоял милицейский сержант. В полной форме, с табельным оружием в расстёгнутой кобуре. Это ещё что такое?

– Вы куда? – осведомился страж порядка.

Журналист молча указал рукой – сюда, мол.

– Та-ак… А документы у вас, гражданин, имеются.

– Естественно, – буркнул Олег, достал из кармана удостоверение и привычно добавил: – Паспорт с собой не ношу.

– Та-ак… – снова протянул сержант, немного поколебался и разрешил: – Проходите.

В музее никого не было, кроме Игоря, – старший научный сотрудник стоял около стенда с бюстом скифского воина и вид имел ошарашенный. Из задней комнатки-кабинета доносился незнакомый голос, бормотавший:

– Ну, и что мы тут имеем? То же самое… А здесь? М-да…

– Что случилось? – спросил журналист.

– Обокрали нас, Олег Иванович… – Голос Игоря дрогнул.

– Как?!

– В аудитории первого этажа кто-то оставил открытое окно. Туда и влезли. Дверь нашу как-то открыли, а запереть не смогли. Сторож пошёл по зданию с утренним обходом и сразу заметил, что замок сломан, а музей открыт. Вызвал начальство и в милицию позвонил. Ну и меня вызвали. Я приехал, а тут…

– Что украли? – у Алексеева появилось нехорошее предчувствие.

– Как раз выясняем…

В этот момент из «кабинета» донеслось:

– Эй, хозяева! Заходите!

Игорь устремился на зов, Олег пошёл следом за ним.

Полный человек, стоявший на коленях перед одним из шкафов, повернулся к вошедшим.

– Ну что? – спросил он.

– Там всё на месте, – с готовностью ответил археолог.

– Всё на месте, всё на месте… – весело пропел толстяк и констатировал: – Это хорошо! – помолчал и неожиданно добавил: – И одновременно плохо.

– Как это? – не понял Игорь.

Ответ на свой вопрос он получить не успел – послышались шаги, и в комнату вошли пожилой невысокий мужчина в штатском и давешний сержант. За ними тихо появился вислоносый Лупеску, шедший почему-то на цыпочках.

– Нашли что-нибудь интересное, Лавр Захарович? – поинтересовался пожилой.

– Как сказать, как сказать… – опять пропел толстяк. – Пожалуй, товарищ подполковник, ничего нового. Отпечатков пальцев грабителя предостаточно, все они принадлежат одному человеку, так что, если он раньше успел «засветиться», проблем с идентификацией личности у нас не будет. Серостанов этим уже занимается, он часа полтора как уехал.

– Это что же, ворюга даже перчатки не надел? – удивился Алексеев.

Тот, кого называли подполковником, покосился на журналиста, но ничего не сказал, а Лавр Захарович с готовностью сообщил:

– Ну как же без перчаток? Нынче все жулики детективы и смотрят, и читают. Взял он, голуба моя, перчатки, взял. Старенькие, осенние, кожаные, для такого дела несподручные. Мешали они ему дверь открыть, вот злодей наш их и снял, да на подоконник в коридоре уложил. А потом увлёкся и забыл про них начисто… А если серьёзно, товарищ, подполковник, странно всё это. Такое ощущение, что или дилетант работал, или был сей деятель вдрабадан пьяным.

– Похищено что? – спросил подполковник.

– В музее все экспонаты на месте, – отрапортовал Игорь. – Здесь, в лаборатории, взломаны шкафы, сняты крышки с коробок со сборами, но ничего не тронуто. Пропали несколько находок этого сезона: серебряные бляшки с мужского пояса и шейная подвеска из неизвестного металла, только вчера привезённая с раскопок.

«Опа! – мелькнуло в голове Алексеева. – Вот это сюрприз…»

– И заметьте, Александр Васильевич, – добавил эксперт. – Крышки с коробок действительно сорваны, но содержимым этих самых коробок грабитель даже не поинтересовался, всё аккуратненько лежит, как и было уложено.

– Намекаете, что сделано это для отвода глаз, а шли конкретно за тем, что взяли? Причём хорошо знали, где что искать? – прищурился подполковник.

– Не знаю, не знаю, но выглядит именно так…

Зазвонил телефон. Сержантик схватил трубку, выслушал сказанное и повернулся к начальнику:

– Вас. Капитан Серостанов.

– Сам ответь, – отрубил подполковник. – Я занят.

Милиционер что-то тихо зашептал в трубку, но разобрать свою фамилию Олег сумел.

– Какова ценность украденного? – спросил тем временем Александр Васильевич.

– Трудно сказать, – пожал плечами Игорь. – С точки зрения науки…

– Извините, – перебил его подполковник. – Меня прежде всего интересует сейчас ювелирная цена этого вашего серебра.

– Очень небольшая, – сразу же ответил научный сотрудник. – Бляшки не очень большого размера, да и серебро в них с примесями. К шедеврам ювелирного искусства они явно не относятся.

– А эта… подвеска… сколько она может стоить?

– Тоже почти ничего. Сто, может быть, двести тысяч.

– Рублей?

– Конечно, – археолог вымученно улыбнулся. – Не долларов же…

«Эх, мужики, не знаете вы её настоящую ценность…» – подумал Алексеев, но, естественно, промолчал.

– То есть если ваши находки и могли кого-нибудь заинтересовать, то разве что коллекционеров?

– Наверное, – согласился Игорь. – Но я в нашем городе таких не знаю. Да и не грабят у нас музеи ради пополнения частных коллекций.

– Раньше не грабили, это верно, – усмехнулся подполковник. – Ладно… Кто знал, где лежат эти вещи?

– Многие… Сотрудники музея, преподаватели, студенты.

– Короче – весь колхоз… Эх, товарищи учёные!.. Бедлам у вас творится. Разве можно так хранить ценности?

– Но ведь раньше ничего не случалось, – попытался оправдаться Игорь.

– Уже случилось.

– Особо ценные находки мы храним в соответствии с инструкцией, – не сдавался археолог. – Золотые серёжки, в прошлом году, например, найденные, лежат в отдельном отделении сейфа, в бухгалтерии.

– Ну а какой мудрец придумал дверь такую установить?

– Исправим! – тут же высунулся Лупеску.

– Да уж постарайтесь, – повернулся к нему подполковник. – Чтобы к вечеру здесь стояла металлическая дверь, как и положено. И сейф доставьте, причём именно сюда, в музей, а не в бухгалтерию.

– Сделаем! – заверил проректор.

– Уж постарайтесь… – повторил Александр Васильевич. – Если не хотите неприятностей.

– Я, пожалуй, пойду. – Алексеев почувствовал себя лишним.

Сержантик посунулся к своему начальнику и что-то тихо забормотал. Подполковник недовольно прищурился, но потом кивнул.

– Просьба у нас, Олег Иванович, – сказал он. – Нужно вам проехать в горотдел и ответить на несколько вопросов.

– Каких? – удивился журналист.

– Там объяснят, – туманно ответил Александр Васильевич. – Ну как, не откажете официальным лицам?

– Пожалуйста, – не стал спорить Олег. – Только мне позвонить нужно, предупредить, что задерживаюсь.

– Бога ради, – и подполковник указал на телефонный аппарат.

Номер Виктора по-прежнему не отвечал, и Алексеев позвонил сестре.

– Ну?.. – рявкнула та в трубку (судя по всему, телефонный звонок прервал особо сладкий её сон).

– Витя у тебя? – спросил Олег.

– Нет, но скоро должен прийти, – растерялась сестрица.

– Передай ему, что я в университете. Здешний музей ограбили…

– Не нужно об этом говорить, – недовольно пробубнил стоявший рядом сержант.

– Больше не буду, – пообещал ему журналист и снова в трубку: – Это я не тебе. Короче, я сейчас еду в милицию, надеюсь, ненадолго. Но на случай, если задержусь, запомни: в четыре мне будет звонить знакомый нашего Учителя.

– Кто, кто? – переспросила Ленка, и почти без паузы: – А-а-а, поняла!

– Ну и молодец. Отдай Виктору ключи от моей квартиры, пускай сидит у телефона и ждёт звонка.

– А зачем тебе в милицию? – спохватилась сестра. – Ты что-нибудь натворил?

– Просто хотят задать какие-то вопросы, – постарался успокоить её Олег. – Не волнуйся. Всё, меня уже торопят.

Действительно, сержантик поглядывал на него весьма недовольно.

– Готовы, Олег Иванович? – спросил подполковник. – Тогда поехали. А вы, Лавр Захарович, завершайте всё здесь.

– Замочек дверной придётся изъять, – жизнерадостно сообщил тостячок.

– Забирайте его вместе с дверью, – махнул рукой Игорь.

Вислоносый Лупеску при этих словах сильно поморщился, но ничего не сказал.

– Ах, да, – спохватился Алексеев и протянул археологу несколько листков бумаги. – Это тебе Евгений Васильевич передал.

– Как они там?

– Нормально. Думаю, он обо всём написал.

– Его, наверное, вызвать нужно? – спросил Игорь подполковника.

– Особой нужды в этом пока не вижу, – ответил тот. – Но сообщить о случившемся, конечно, необходимо.

«Итак, Ключ украден… – думал журналист, выходя из музея. – Неожиданность… И очень неприятная. Кто это сделал? Зачем?»

Ответов на эти вопросы у него не было.

2

Олег шёл длинным скучным коридором и размышлял: «Почему, интересно, в милиции, в судах, у нотариусов всё такое ободранное и угрюмое? Сразу настроение портится. Особенно если попадаешь в эти заведения не по своей воле…»

– Вам сюда, – голос сержантика, неотступно следовавшего за журналистом, заставил остановиться. А сам милиционер нырнул в какой-то кабинет, предварительно скомандовав: – Ждите тут!

Появился он довольно быстро и указал на оставшуюся открытой дверь. Алексеев пожал плечами и вошёл.

Небольшой кабинет: в углу вешалка, шкаф, похоже, сварганенный ещё артелью «Свежеразбуженный пролетарий», у давно не мытого окна стол, на котором разложены важные, по-видимому, документы. За столом – человек средних лет, на плечах погоны с четырьмя звёздочками. На вошедшего не смотрит, уткнулся в какую-то бумагу. Нет, отреагировал, молча указал на обшарпанный стул.

Алексеев тоже молча сел, покачался на стуле (расшатан, но разваливаться пока вроде не собирается) и сделал вид, что с интересом изучает окружающую обстановку. Капитану поведение журналиста явно не понравилось, он запрятал цедулу в ящик стола, извлёк оттуда же какой-то бланк, многозначительно кашлянул и произнёс отрывисто:

– Фамилия, имя, отчество?

Журналист хотел что-нибудь съязвить, но сдержался и ответил:

– Алексеев Олег Иванович.

– Год рождения?

– Одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмой. Если считать от Рождества Христова.

Капитан нахмурился и старательно записал что-то в свою бумажку.

– Где прописаны?

– Улица Панфиловцев, дом три, квартира одиннадцать. Это в Октябрьском районе, если вас сие тоже интересует, – любезно сообщил Олег.

– С картой города мы знакомы, – сухо сообщил милицейский чин. – Где и кем работаете?

– Увы, – журналист развёл руками. – Попал под сокращение и, строго следуя действующему законодательству, использую предоставленную мне родным государством возможность отдохнуть от трудов праведных, а также восстановить здоровье, пошатнувшееся на ниве построения коммунизма, оказавшегося, как выяснилось, лженаучной и противной естеству разумного человека выдумкой…

– А конкретно? – капитан посмотрел на него ничего не выражающими глазами.

– Пишите: временно неработающий, – печально вздохнул Алексеев.

– Ага…

Прозвучало это весьма глубокомысленно.

Капитан снова полез в ящик стола, вытащил на свет какую-то папку, однако размочаленные верёвочки, не позволяющие её содержимому вывалиться, оказались завязаны на двойной узел, и ему пришлось изрядно повозиться, дабы его распутать. Наконец это удалось, и милиционер, напряжённо сопя, углубился в изучение понадобившихся ему документов.

Какое-то время Олег подождал, а потом решил осведомиться:

– Могу ли я узнать, чему обязан приятностию нашей встречи?

Капитан поднял на него затуманенные очи и изрёк:

– Лично я ничего приятного в этом не нахожу. Мы для того и трудимся, чтобы честные граждане могли наслаждаться жизнью!

Слово «честные» он выделил особо.

– Вот даже как… – подрастерялся журналист, но решил не уступать: – А узнать, с кем я, собственно, беседую, можно? На всякий случай…

– Старший уполномоченный городского уголовного розыска капитан Серостанов, – голос милицейского чина лязгнул, как винтовочный затвор. – Но никаких «всяких случаев» не будет. Намотайте себе это на ус! Времена, когда пресса могла безнаказанно оскорблять официальных лиц, ушли безвозвратно.

Олег с интересом посмотрел на пошедшую красными пятнами физиономию сидящего напротив его человека. Что имел в виду капитан, он догадывался.

Дело в том, что ушедший недавно на пенсию начальник городской милиции откровенно побаивался людей пишущих. Даже во времена горбачёвской борьбы с пьянством и алкоголизмом, инструктируя своих подчинённых, он заявил:

– Адрес запомните: «Каменская восемьдесят два». Пускай оттуда хоть на четвереньках выползают, делайте вид, что ничего не видите!

На удивлённый вопрос: «Почему?» – умудрённый жизнью борец с правонарушениями пояснил:

– Там писательская организация и журналисты всякие располагаются. Я по молодости лет одного задержал, так он на меня фельетон в стихах настрочил. До сих пор родные и друзья издеваются. Ну и начальство не забыло… Так что, ну их!

Может, и Серостанов этот успел сильно пострадать от прессы? Нужно будет разузнать…

Однако капитан уже оторвался от бумаг и соорудил на своей физиономии нечто, долженствующее, судя по всему, означать улыбку:

– А ведь вы, Олег Иванович, с покойным господином Срыбным были очень хорошо знакомы…

– И что? – рассердился журналист. – Я о наших с ним отношениях и в Тыйске рассказывал, и здесь. Поэтому, простите, повторяться не намерен. Тем более что и дело о гибели упомянутого вами Срыбного закрыто.

– Как сказать, как сказать… – капитан помотал головой, которую давно уже следовало помыть. – Даже сданные в архив дела могут опять открываться. По вновь выясненным обстоятельствам… Но сегодня меня гораздо больше интересуют ваши взаимоотношения с господином Шуйским.

– С кем? – удивился Алексеев. – Отродясь не был знаком с представителями этой славной фамилии. Разве они не все повымерли?

– А вот шутить не надо! – Серостанов зачем-то свёл глаза и уставился на кончик собственного носа. – И пытаться навести тень на плетень тоже! Михаил Васильевич Шуйский прописан в соседней с вами квартире…

– Мишка? – ещё больше удивился журналист. – Не подозревал даже, что его фамилия Шуйский. Вот уж воистину: не по Сеньке шапка…

– Что? – строго спросил старший уполномоченный.

– Да так, цитата…

– Попрошу без этого! – капитан значительно указал на лежавшую перед ним бумагу. – В протокол допроса не цитаты разные заносятся, а факты.

– Допроса? – нахмурился Олег. – И в каком же качестве вы меня… допрашиваете?

– Скоро узнаете, – Серостанов поджал губы, превращая их в узкую щель. – Но во многом это будет зависеть от полноты и правдивости ваших показаний.

– И так, как видите, изо всех сил стараюсь, – опять не удержался от реплики Алексеев.

– Ну раз так… Что вы можете рассказать о причинах, из-за которых ваш знакомый гражданин Шуйский ограбил музей университета?

– Мишка? – журналисту показалось, что он ослышался.

– «Мишка, Мишка», – передразнил его капитан. – Это для вас он Мишка. Друг, можно сказать, приятель! А для нас – злостный преступник-рецидивист Шуйский по кличке Шибздик. Его «пальчики» по всему музею оставлены. Так что сомнений в том, кто совершил ограбление, у нас нет. Осталось выяснить, зачем он это сделал.

– Не проще ли этот вопрос ему самому задать? – вяло поинтересовался Олег, а в голове его вертелось: «Ну и какое отношение пропойца Мишка может иметь к Ключу Умирающей Луны?»

– До этого мы и сами додумались! – фыркнул Серостанов. – Без ваших подсказок. Но… Впрочем, сначала расскажите, как вы провели сегодняшний день.

– Пожалуйста… – журналист пожал плечами. – В город я приехал электричкой в шесть сорок.

– Билет имеется?

– Не знаю. Может, и лежит в кармане куртки. Но в Линёво меня друзья провожали, могут подтвердить.

– А зачем вы туда вообще ездили.

– Журнал «Наука и жизнь» заказал мне статью об археологах, – сдержанно ответил Алексеев. – Можете позвонить туда, Корневу Антону Борисовичу. Это ответственный секретарь журнала.

– Проверим… – капитан что-то пометил на листке перекидного календаря. – От станции до дома на чём добирались?

– Естественно, на трамвае.

– От остановки шли по улице?

– Нет, срезал напрямик, так ближе.

– Это через заброшенное кладбище?

– Да. Я всегда там хожу. Дома переоделся, позавтракал, заказал на девять часов такси и уехал в университет.