Текст книги "Право на рай"

Право на рай
Виталий Викторович Стадниченко

© Виталий Викторович Стадниченко, 2023

ISBN 978-5-0060-0245-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Въезд на митинское кладбище и автостоянка перед белым безличным крематорием продувались ветром. Многочисленные цветочницы кутались в куртки и жались к своим цветам. Октябрь.

Двое стояли возле своего автомобиля и, время от времени, поглядывая на тяжёлые двери крематория, говорили.

– Тридцать пять лет. Рано, – один из мужчин опять потянулся к карману, где лежала полупустая синяя пачка сигарет и опять передумал. – Я с ним буквально три дня назад разговаривал, по телефону, всё было о’кей, а утром его жена мне на WhatsApp голосовое сообщение кинула, что всё.

– Тромб, – пожал плечами второй, – это всегда неожиданно. И, честно, скажу, это карма.

– Думаешь? – цепко посмотрел на него первый.

Второй мужчина ничего не ответил, только неопределённо пожал плечами.

Руслан не думал, что это его последний день. Он выпил с утра чай, такой как любил, английский с бергамотом, привычно поцапался с женой и уехал в издательство на «Ягуаре». Чёрный БМВ, более новый, но не ставший привычным, остался в подземном паркинге дома.

На работе он подписал пару бумажек, не читая, потом принял в кабинете одного их своих литераторов, лысого потного толстяка, писавшего для «Русь-бука» уже пятнадцатый год. Писатель приволок для смазки беседы бутылку «Джека Дэниэлса», сначала он чему-то шумно радовался, а потом стал канючить, чтобы ему подняли гонорар, поскольку у него жена, двое детей, и суки-пираты уволокли в паутину все его шедевры, включая и последний, ещё не остывший от типографской машины. Это тоже было привычно. Толстяк вваливался к нему в кабинет каждый месяц с американским виски и с нытьём отечественного разлива.

Это была пятница. Вернувшись домой привычно поздно, Руслан даже не стал включать компьютер. Завтра. Суббота и воскресение, вот два дня, во время которых он забывал о том, что он молодой, но бурно развивающийся бизнесмен, что ему «с неба», как говорили завистники, упало в руки крупное издательство, он отключал телефон и становился ненадолго тем Русиком, каким был в школе, идущим на золотую медаль, но не нудным зубрилой, просто мозги изначально встали правильно. Он отключал телефон, чтобы ни одна сволочь не разрушила картонные стены его замка. Давал жене крупную сумму, чтобы она сгинула на эти дни куда хочет, хоть в Тамбов, хоть в Барселону. Лишь бы не отсвечивала.

Лиза была дочерью прежнего хозяина издательства. Зятю тот отцепил лишь кусочек своей огромной империи, но лиха беда начало! Руслан надеялся переплюнуть своего тестя. Во имя чего он и горбатился пять дней в неделю, спал с нелюбимой женой и улыбался в серпентарии своего нового круга.

Но ничего. Наступили его законные два дня. Жена уедет с утра. Куда? Да плевать! Он проснётся, включит на компе по третьему разу «Во все тяжкие», в ногах лягут два его сиамских кота, он нальёт в кружку пива и снова будет счастлив.

Но ночью, когда он спал, организм его предал. Руслан не проснулся. Просто умер.

Завтра не случилось.

Сон был муторный, какой-то бессвязный. И когда он закончился, Руслан ощутил невольное облегчение. Мужчина хотел открыть глаза, повернуться на другой бок, но тело не послушалось.

Он в панике забился внутри этого тела и вдруг воспарил куда-то под потолок. Руслан сверху увидел себя. Как-то по-другому он видел себя раньше, даже в зеркале. Внизу лежал молодой ещё парень, слегка не бритый, как-то смешно и беззащитно выпростав правую руку из-под цветастого одеяла.

Неужели, всё? – как-то ясно понял Руслан.

Всё.

Похороны назначили на третий день. В морг Руслан не пошёл, было бы противно смотреть, как тебя режут. Благо привязка души имелась не только к телу, но и к месту, где это тело умерло. А тут было интересно. Лизка никуда не поехала, торчала дома. Большое трюмо завесили простынёй. Простыня была древняя, Руслан никогда её не видел. Наверное, ещё советская.

«Интересно, – задумался Руслан, – Если бы я захотел вернуться, я действительно мог бы это сделать через зеркало? Он специально сходил за ответом к соседям. Зеркало его не отражало, но и не допускало его в своё зазеркалье.

«Чушь» – сделал вывод Руслан. В квартиру набилось огромное количество незнакомого народа. Руслан при жизни и не знал, сколько людей лезет к нему в знакомые. Периодически, кто-нибудь подходил к Лизе и, неуверенно елозя глазами, пришёптывал, что на кладбище он поехать не сможет, нервы не те, времени в обрез, а вот на поминках он точно будет, обязательно. Как пить дать. И смотрел на Лизу глазами, в которых синела скорбь.

Внимание Руслана приковал какой-то незнакомый субчик, он вертелся вокруг Лизы и вёл себя как хозяин дома. Лиза периодически хватала субчика за локоть и смотрела ему в глаза. Глаза, наверное, выражали сочувствие. Как подслушал Руслан, субчика звали Серёжей. Барселона, ага. Если Лиза вообще хоть раз ездила туда, то не одна.

А вот коты повели себя странно. Умка и Тюпа забились на шкаф и будто исчезли. Руслан заглянул к ним, но тайские аристократы, похоже, не видели его. Лежали, словно тоже умерли. И какой идиот придумал, что коты видят потусторонний мир? И то, что они не привязываются к людям? Коты были в явном ужасе.

Похоже, Умка и Тюпа были единственными существами, которые оплакивали Руслана. Кроме матери, конечно.

Мать слегла в состоянии гипертонического криза. Руслан хотел было пойти к ней больницу, но это были Мытищи, слишком далеко. Невидимая пуповина одёргивала Руслана назад, парень злился, но ничего не мог поделать. Зато пришёл отец….

Отец умер четыре года назад, внезапно. Похоже, это было их фамильной чертой.

Руслан обнаружил отца неожиданно, тот сидел в пустом кресле, молча, смотрел на сына. Крошил в жёлтых суховатых руках «приму». Наверное, выкуренные сигареты тоже оказываются в раю. Идиотская мысль. Но Руслан не смог от неё удержаться. Парень моргнул, или как оно теперь это называлось, а когда вновь сосредоточился, отца уже не было.

«Ну и не надо!» – вскипел Руслан. С отцом у него и при жизни были непростые отношения.

Наступила ночь. Люди разъехались, в доме остались только Лиза, Серёжа и Руслан. Руслан ходил из комнаты в комнату, избегая только спальни, там сладко стонала жена.

Могли бы дождаться, когда всё закончится! – Руслану было плохо. Если бы он был по-прежнему жив, мог бы случиться инфаркт. Но для подобного выхода уже было поздно. Он не мог даже заткнуть уши, поскольку вместо ушей и пальцев оставались лишь воспоминания его ума. Руслану хотелось уйти, но ни двери на тот свет, ни туннеля со светом в конце не наблюдалось.

Мне что, всю жизнь теперь жить в этой квартире? Сюда въедет этот Серж, тут будут носиться буйные его с Лизой дети, а из него не получится даже нормального кентервильского привидения, чтобы нагнать на них всех жути. Да. Руслан не любил жену. Он любил то, что дал этот расчётливый брак. Но всё-таки у него есть гордость, чёрт возьми!

До смерти захотелось чая. До смерти. Ха-ха. По-видимому, привязанность к чаю была на уровне души, а не тела. Но пачка чая, лежавшая на столе, была недоступной, словно вдруг оказалась на Марсе. Чая не заварить, компьютера не включить. «King’s Bounty Dark Side» навсегда останется не доигранным. Да хрен с ней Лизой! Пусть спит с кем хочет! Хоть с Серёжей, хоть с долговязой Женей Сологуб из второго подъезда! Остро захотелось жить. Захотелось доделать мелкие незначительные дела, к которым уже никогда не будет возврата. Доиграть компьютерную игру. В очередной раз увидеть, как умирает Уайт из «Во всех тяжких», предварительно выиграв свою частную войну. Ещё раз съездить в Пятигорск и окунутся в серные «бесстыдные» ванны. Раньше у него было на это время. А потом он спустил свою жизнь в унитаз, погнавшись за внешним успехом. А потом и вовсе умер. Теперь всё. Теперь больше ничего никогда не будет.

В окно беззлобно светила белая горбушка Луны.

Котов даже не пытались достать со шкафа. Уже с утра приехал ветеринар и прямо там, посреди пыли, полупустых коробок и древних нечитанных книг, вколол тайцам что-то смертельное. Тюпа и Умка пережили хозяина только на сутки.

Руслан смотрел на это, не в силах вмешаться. Мёртвые не могут остановить живых. Чёрт возьми, они ничего не могут! Он только надеялся, что души котов будут с ним. Хоть кто-то будет с ним! Но нет, животные вытянулись и затихли. Даже если у них и имелись души, у тайцев был свой путь, отличный от его.

А ещё через сутки они поехали в морг.

Сережа, оказывается, предпочитал БМВ. Собственно, только этот парень и убедил Руслана, что происходящее не сон, а нечто более серьёзное. Ну не могло подсознание Руслана выдумать такого придурка, никак!

Лиза уселась на переднее пассажирское место, Руслан пристроился сзади. Его никто не видел и его вдова, её любовник щебетали свободно. Лиза смеялась и похоже ей было хорошо. «Стерва!» – злился Руслан.

К счастью, морг находился в 67-й больнице имени Ворохобова, улица Саляма Адиля, и до неё было всего ничего. Так что пытка совместной поездки оказалась недолгой.

В больнице было два морга, сначала они ломанулись в общий, там оказалось пусто. Лиза раздражённо ткнулась в пару дверей, они оказались открыты, там тоже не было никого, только тела умерших. Руслана между ними не было. Лиза зло покраснела. А Серёжа философски заметил, что здесь что-то не так и нужно поспрашивать. Оказалось, он прав и им следовало подойти к судебному моргу. Руслан был молод, умер внезапно и вскрывали его всерьёз.

Их перенесли на сорок минут позже назначенного часа и времени оказалось море. Кроме Лизы и Серёжи приехало ещё только двое. Руслан с удивлением узнал толстяка – писателя, похоже ежемесячные попойки тот считал дружбой. Второй был редактором из издательства, лет на десять старше Руслана, высокий худой человек в роговых очках. Больше никого не было. Мать в больнице, это понятно. Неужели больше никого?!

Себя Руслан не узнал. Чуть желтоватое тело лежало на белом в синей домовине, что-то всеобщее человеческое проступило в лице после смерти.

В мертвецах действительное есть что-то одинаковое, восковое, от одного мастера.

Похоже, Лиза впервые почувствовала себя не так, расплакалась она искренне. Жаль, что рядом оказался Серёжа. Любовник притянул женщину к себе, утешая, и что-то настоящее снова ушло из Лизы.

Сергей, писатель, редактор и примкнувший к ним водитель подняли гроб и втолкнули его в мерседесовский микроавтобус. Руслан внезапно подумал, что при жизни никогда не ездил в таких. Сначала на «газелях», а потом удачно женился и сразу пересел на «Ягуар».

Ехали долго. Лиза собиралась сесть в машину к Сергею, но её остановил работник морга.

– Извините, но кто-то должен ехать с телом. – Сказал он. Лиза поморщилась, но села в катафалк. Она думала, что едет одна. Руслан старался не смотреть на свою жену. Ему легче было смотреть на себя. Да. Несмотря на то, что тело закрыли крышкой, Руслан видел, что под ней. Как-то он был уже вне условностей физического мира. Он смотрел в собственное неподвижное восковое лицо. Иногда ему казалось, что его губы дрогнут, Руслан что-нибудь скажет, едкое, как он умел и любил и окажется, что всё это глупый розыгрыш, шутка. Или вовсе сон, медленный, тягучий, бессмысленный. Но нет. Губы мертвеца не шевелились. Лиза сидела напротив, комкала в руках свидетельство о смерти и смотрела куда-то вдаль, за пределы автобуса.

На крюке задних дверей болтался зелёный венок из настоящих еловых лап «От коллег». Наверное, он должен был пахнуть.

Писатель и редактор сначала пошли к зданию крематория, они почему-то думали, что тело Руслана должны сжечь. О чём они говорили, Руслан не слушал. Но вскоре им позвонила Лиза и сказала, что они всё перепутали.

На кладбище Лиза вновь разревелась, но уже как-то на публику. Гроб пошёл в могилу под звуки The Show Must Go On. Руслан удивился: оказывается, Лиза иногда слышала, о чём говорил её муж. Руслан несколько раз признавался, что предпочёл, чтобы на его похоронах звучала именно эта песня, а не алкогольный марш Шопена. Конечно, он говорил абсолютно теоретически… Он не раз подчёркивал, чтобы его кремировали. Собственно, именно поэтому двое мужчин и поехали сначала к моргу, на работе он как-то раз произнёс тоже самое. Но вот именно этого Лиза и не услышала

По крышке гроба застучали мёрзлые комья земли. Приехавшие на похороны тоже бросили по кому земли. Всё происходило сухо. Делово. По расписанию. Вот именно. Руслан, и это понятно, никогда особо не задумывался об этом часе, но всё было неправильно. Не так. Чужие люди, явная спешка. Он что, прожил 35 лет и никому не нужен?! Внезапно на плечо Руслана легла чья-то рука. Он резко обернулся. Отец. Он опять пришёл. Отец сочувственно сжал плечо сына, а затем приложил палец к губам и отрицательно покачал головой. Внезапно Руслан осознал, что все эти дни он тоже молчал. Омерта какая-то…

Работник кладбища приволок деревянный обелиск, явно временный. Обелиск был гладко обструган, но совершенно не крашен. Обелиск водрузили на свежий холм. Внезапно писатель наклонился над ним, достал из кармана шариковую ручку, похоже дорогую, и начал выводить на дереве синие буквы. «Варраев, Руслан Андреевич» четыре цифры, черта. И ещё четыре цифры. На 35 больше первых. И вдруг Руслан именно сейчас, глядя на эти строгие буквы, на своё собственное имя, выведенное на могильном обелиске, ясно и отчётливо понял. Кина больше не будет. Никогда.

А затем он увидел открытую дверь. В воздухе, над собственной могилой.

А если я не пойду? – подумал Руслан, – Не хочу. Останусь здесь, я слишком рано…

«Ну, останешься здесь», – сказал ему внутренний холодный голос. – А дальше что?

Дверь поддалась внезапно легко.

Руслан перешагнул порог, споткнулся и упал. Да, упал! Тело налилось забытой тяжестью и в жарком воздухе стало тяжело дышать. Я – живой?! В белом прожаренном небе висело голубое солнце. Ладони погружались в песок. Пустыня? Если это была пустыня, то она была неправильной. На горизонте виднелись почерневшие десятиэтажки, возможно мираж, но над ухом, наполовину погружённые в песок, скрипели от ветра качели на железных цепях. Зелёная краска слегка облупилась, рядом с качелями кто-то забыл воткнутый в песок детский пластмассовый совочек. Синий. Вот они были настоящие. Руслан несколько мгновений тупо смотрел на них, а потом выдернул совок из песка.

Песчинки медленно потекли вниз с игрушки. Мужчина услышал за спиной громкое хлопание и резко обернулся. До самого горизонта тянулся песок, и только одинокая дверь посреди пустыни болталась на петлях. Звук исходил от неё. Мужчина, преодолевая песок, подошёл к ней и решительно прошёл сквозь проём. Ничего не случилось, он прошёл обратно. Ещё раз и ещё.

Песок вокруг.

Одноразовая дверь.

В конце концов, он пошёл к высоким домам на горизонте. Детский совок так и остался в руке.

Руслан шёл долго, город или что там было, не приближался. Горячий воздух жёг ноздри, добирался до горла, но пить не хотелось. Совсем. Всё-таки это была смерть.

Он сначала не поверил тому, что увидел. Посреди пустыни стоял тяжёлый деревянный стол, заваленный бумагами, за ним, в стандартном офисном кресле, развалился какой-то серый лохматый сморчок и, прищурившись, смотрел на Руслана. Сморчок чему-то улыбался. Похоже, появление Руслана не было для него неожиданным.

Руслан запнулся, подумал, и осторожно стал огибать непонятного бюрократа. Увы, не получилось.

– Кха! – послышалось от стола-бюро, – Вы куда, молодой человек? Сколько можно вас ждать?

Руслан обречённо подошёл к сморчку. Он даже не стал проверять, сможет ли он убежать. Явно не сможет…

– Спасибо за совок, – неожиданно сказал бес (ну да, а кто ещё), – Давайте его сюда, Руслан Андреевич, мы давно его потеряли.

Руслан растерянно посмотрел на игрушку в своей руке.

– Зачем он вам? – спросил он.

– Это ключ от этого мира, – нетерпеливо ответил бес, – Давайте его быстрее сюда, а то этот мир давно стоит не запертым.

Совок в его серой лохматой… лапе? вдруг потёк, бес махнул лапой, резко, так что взвыл воздух, и совок стал тяжёлым амбарным ключом. Теперь не синим, ключ переливался металлическим жёлтым.

– Бронза? – спросил Руслан. Бес рассмеялся кудахтающим смехом и ничего не ответил.

– Вы хотели от меня только совок… эээ, ключ? – спросил Руслан, – Можно я пойду?

– Куда? – похоже бесу и в самом деле было интересно.

– Туда. – Руслан неуверенно ткнул пальцем в сторону горизонта, где по-прежнему торчали чёрные дома мёртвого города.

– Идите. – Похоже бес потерял к невольному посетителю всяческий интерес и уткнулся лицом… мордой? в какие-то бумаги, которые он цапнул со своего стола.

Руслан несколько мгновений постоял рядом, а потом неуверенно пошёл вперёд, подальше от непонятного беса за конторкой.

– Особо не расстраивайтесь! – Внезапно долетело до него. Руслан резко обернулся.

– Чему не расстраиваться? – спросил он.

– Тому, что мы скоро опять встретимся – равнодушно ответил бес, не отрываясь от бумаг.

Через секунду Руслан опять зло шёл к городу на горизонте. Но проклятые дома и не думали приближаться.

Зато впереди замаячила чёрная точка и вот она-то как раз хорошо приближалась. Стали видны стол, стул. Бес. Как будто и не уходил. «Умрёшь, начнёшь опять сначала», вспомнилось вдруг. Колесо этой, Сансары, что ли?

На сей раз бес его не окликал, только проводил насмешливыми, коричневыми на выкате глазами, Руслан зашагал злее, благо его мёртвый дух не считал, что он устаёт. Похоже, молочная кислота в мышцах, измученные дрянной песчаной дорогой ноги и сухое сиплое на жаре дыхание остались в том дне, когда он ещё не заснул навсегда.

Так прошло ещё два часа. Город не приблизился ни на йоту, но ехидный бес за нелепым в пустыне столом улыбался ему уже трижды, но молчал. Ждал. Наконец, Руслан сдался.

– Что вам от меня нужно? – Руслану хотелось сказать это резко, но не получилось. Он слишком устал. Морально конечно же, не физически. И да, ему было страшно.

– Мне? От вас? – похоже бес искренне удивился. – Поверьте, мне от вас ничего не нужно. Это вам нужно.

– Оставьте меня в покое, – сказал Руслан тускло, – Это единственное, что я хочу.

– Да ради Света, – фыркнул бес и сплюнул, – Говорили же мне, – пожаловался он, – что я слишком часто ругаюсь, надо прекращать. Так вот, дорогой мой, ни мне, ни Аду в целом, до вас мало дела. У нас просто договор с Непавшими братьями имеется, который мы обязаны соблюдать. Во имя паритета и вообще, чтобы не истребить друг друга часом. Вы же знаете эти братские ссоры. Кха! – бес внезапно захаркал смехом. Потом опять сплюнул. – С-свет, – произнёс он с нескрываемым презрением, – Так вот. – продолжил он. – Это не вы мне нужны, а я вам. Поэтому и крутитесь вокруг меня, как Кербер вокруг сахарного скелета. Что до меня, можете хоть до Судного Дня торчать в межмирье, но вот ваша душа явно на это не готова. Лучше уж в Аду, это хоть какое-то да Время, чем здесь, в Никогда.

– Э, – только сказал Руслан. Со словами и в самом деле случился напряг, делись куда-то. Межмирье значит. Чистилище что ли? И ад. Почему собственно ад? Почему не рай?

– Скажи, – бес с любопытством посмотрел на Руслана и внезапно перешёл на «ты», – Почему ты считаешь себя достойным Рая?

– Ну как почему? – растерялся Руслан, – Я никого не убил, ничего не украл, никого не предал в конце концов.

– Да? – ехидно прервал его бес, – Так-таки никого? А себя?

Руслан ощутил злость.

– Что за ахинею ты несёшь? – почти прорычал он.

– Ахинею? – бес внезапно грустно усмехнулся. – Может и ахинею. Кто знает? Через пару веков ещё раз об этом поговорим. Ну что, оформляемся? – тон беса стал деловым. – Лясы мы долго тут можем точить. Межмирье, как никак.

Он взял со стола какие-то бумаги.

– Вот, – сказал он, – Надо будет подписать.

Песок в нескольких шагах от них вспучился и из-под него показалась кабина… лифта?!

– Подожди! – лихорадочно произнёс Руслан. Он вдруг понял, что действительно всё. Этот лифт из-под земли появился неспроста. Он войдёт в этот лифт. Рано или поздно, но да, войдёт, и тогда всё закончится. Ведь ад – это же навсегда?!

– Ад – это же навсегда?! – произнёс он вслух.

Бес, а кто он вообще-то? Привратник Ада? Привратник откинулся в своём кресле и задумчиво произнёс:

– Интереесный вопрос. В самом деле интересный. – Он живо посмотрел на Руслана. – Во всяком случае, ещё никто не покидал Ада, кроме тех, кого вывел Сын. Но не переживайте, – бес опять вернулся к «вы», – Вопреки досужим домыслам, мы не карательная служба. Для нас важнее примат раскаяния, а не тупого мучения. Да и как вас, души, можно мучить? Сам пораскинь, – бес скакал от вежливости к фамильярности, как Казанова между нимфетками, – На сковородках жарить? Так только тупицы могут думать. Вы же души, чистая энергия. Как можно пытать ядерный взрыв? Так что едва раскаетесь, так вас тут же переведут в Лимбо. Там не так уж и плохо. Некоторые души даже думают, что попали в Рай. – Бес на этих словах захохотал.

– А вы что? – Руслану действительно стало интересно.

– А мы что? – Бес подмигнул сразу обоими глазами, – А мы развлекаемся. Говорим, что они и в самом деле в Раю. Даже порой притворяемся Непавшими. Благо, это легко.

– Легко?! – Не поверил Руслан.

В ответ серый мелкий бес исчез. Перед изумлённым Русланом, которого неведомая сила обрушила на колени, воздвигся высокий белый ангел с алыми крыльями за спиной. В правой руке ангел сжимал кадуцей, золотые змеи обвивали древко и, шипя, ползли к навершию кадуцея, к паре пылающих крыльев. Ангел мгновение смотрел на распростёршегося подле его ног человека яростными коричневыми глазами, а затем песок пустыни вздохнул, зашелестел и сдвинулся куда-то в сторону. И на освободившееся место хлынули два потока: рычащего яростного света и стонавшей словно от оргазма тьмы.

Руслан закричал. Он не знал от чего кричит, от восторга или от ужаса.

А потом всё закончилось. Руслан по-прежнему стоял на коленях на белом сухом песке и снизу-вверх смотрел на серого мелкого беса, вольготно развалившегося в бюрократическом, таком заурядном кресле. Больше бес не казался Руслану нелепым.

– Почему, – просипел Руслан, – Почему?!

– Почему я так выгляжу? – понял его привратник, – На самом деле, мы никак не выглядим. Вообще никак. Я, как и ты, чистая энергия. Но твой разум ещё не привык, не может с этим смирится. Во и рисует, – бес помахал в воздухе своей культяпкой, – образы. Да, вот именно их он и рисует.

И это всё, – Руслан показал на пустыню дрожащей рукой, – тоже образы? Игра моего разума?

– Конечно, – кивнул бес. Пустыня исчезла. Теперь вокруг свистела, улюлюкала, зеленела сельва. Над головой Руслана что-то прокричал попугай, белая крикливая птица с жёлтым хохолком неистово раскачивала ветку. Вереща, по столу беса пронеслась мелкая обезьянка игрунка, она схватила какую-то бумагу из рассыпавшейся кипы и стала её жевать. Привратник с недовольным видом вырвал документ из её пасти.

– Ну что? – ехидно обратился он к Руслану – Так лучше?

Он неуверенно кивнул. На самом деле ему не нравилось, слишком уж стало шумно.

Сельва исчезла. Вновь вокруг царила пустыня, на горизонте чёрно щерился мёртвый город.

– Так действительно лучше, – согласно кивнул привратник.

Лифт падал вниз долго, то ускоряясь, то явно замедляясь. Но не останавливаясь. Возможно, это тоже было всего лишь игрой Разума. Ад ведь находится внизу, правда? Но игра эта была пугающе настоящей. Лифт визжал, набирая скорость, тросы были ничтожно слабы, но держали. Когда тросы уставали, лифт пыхтел, словно ёжик в лунном горьком ночном молоке, и начинал натужно тормозить. Страх. Если всё это делалось для того, чтобы Руслан испытывал страх, неведомый режиссёр явно просчитался: актёр из Руслана оказался никудышный, в плохой сценарий ему не верилось напрочь.

А потом он открыл глаза. Было ранее утро, часа где-то четыре. Пацаны уже заждались на краю деревни, чтобы всей ватагой отправиться на рыбалку. Руслан не хотел идти через дверь, опасаясь разбудить родителей. Не то, чтобы он боялся, что его не пустят рыбачить, как Петьку, пижонистого чувака, прихилявшего из Москвы с шнурками на лето. Родаки Руслана, надо отдать им должное, на самостоятельность сына смотрели по-взрослому. Но именно поэтому Руслану и не хотелось их беспокоить. Ты – мне и я тебе тоже конфету из кармана. Поэтому он, с удочкой и рюкзаком, в коем притулились друг к другу консервы и банка с полудохлыми дождевыми червяками, вылез в окно собственной комнаты.

Они шли по заброшенной узкоколейке, липкой от чёрного мазута. Резко холодало. Перед самым восходом Солнца всегда было холодно. Но зато на рассвете рыба клюёт как оголтелая. А потом плохо сочинённый состав мальчишек сошёл с рельсов, и они свернули в сторону озера. Сталь воды постепенно становилось розовой. В камышах недовольно ухнула выпь и закачалась невидимая вместе с травой. Жирная синяя стрекоза растерянно разглядывала Руслана, зависнув перед самым его носом. «Не еда», – явно читалось в её зелёных фасетках.

Стрекоза разочарованно полетела прочь, и Руслан проводил её глазами. А потом он снова открыл глаза и потянулся в кровати. «Суббота! Суббота!» – радостно плескалось под черепом, от свободы была опасность захлебнуться. Сегодня он доделает нож, особенный. Настоящая финка, как в романах о сороковых. Сейчас мало кто умеет такие делать. Руслан полгода искал по всей Москве того, кто может показать ему правильную заточку. Нашёл какого-то деда, судя по всему, последнего специалиста в 10-миллионнике. А ручку он уже знает, как сделает: выточит из дерева и покроет её лаком в несколько слоёв. Но это уже следующий этап, лезвие он закончит сегодня.

Руслан открыл глаза и увидел серый камень стен, вместо двери стояла решётка, в её ячеи можно было просунуть кулак, но толку от этого было чуть. Решётку кто-то запер снаружи. В десяти метрах от камеры Руслана, на противоположной стене, висела связка чёрных длинных ключей. «Подходят», – с тоской подумал Руслан, – «Но как их достать?».

Внезапно он услышал какой-то шорох и увидел охранника, притулившегося неподалёку к одной из стен. Шипящие, еле горящие факелы с трудом освещали утробу тюрьмы, и в их неверном оранжевом свете Руслану показалось, что он видит беса.

– Где я? – Руслан вцепился в решётку, – Что со мной??!

Охранник медленно подошёл ближе, и Руслан без особого удивления увидел в чадящем свете факелов рыжую шерсть на его морде, свинячий нос-напёрсток и чёрные глубокие ямы, в которых плескались коричневые озёра зрачков.

– И какой ответ тебя устроит? – лениво спросил бес.

– Правда. Только правда.

– А что такое правда? – Руслану сначала показалось, что бес издевается, но, похоже, тому и в самом деле было интересно.

– Правда – это правда. Истина…

– Ерунда, – махнул лапой охранник. – У каждого свой взгляд на истину. Встретятся двое и начнут спорить друг с другом, даже поубивают, чтобы доказать свою правоту. А ведь правы будут, скорее всего, оба! Вот снег. Один скажет, что его цвет белый. И будет прав. А другой возразит, что снег одновременно красный, как кровь, оранжевый, как апельсин, жёлтый, как куриная слепота, зелёный как трава, синий, как море и фиолетовый, как память. Но все эти цвета в нём существуют одновременно! И тоже будет прав.

– Это схоластика, – возразил Руслан, – Я спросил, почему я здесь. И мне в ответ нужна правда… Пусть даже это будет твоя правда, если здесь больше никого нет.

– Она тебе не понравится, – меланхолично сказал бес.

– Говори!!!

– Не ори, – поморщился бес. – Я могу сказать, что ты в Аду. И это будет правда. Но это будет очень простая правда, сродни утверждению, что снег белый. Но есть и более сложный ответ. Более сложная правда, как то, что снег всех цветов одновременно. Ты – в клетке собственного разума. Всё очень просто. Ты думаешь, что кто-то запер тебя. По глазам вижу, что ты так думаешь. Нет, человечек. Я тебя огорчу. Ты сам себя запер. Видишь ключи? – Бес кивнул на связку ключей, которые Руслан приметил часом ранее, – Когда ты будешь готов, они окажутся у тебя в руках. И ты откроешь свою камеру. Сам.

Тут бес захихикал.

– Как просто ты представляешь себе место своего наказания. Тюрьма. Из скучного времени ты, человечек. Тут, в Аду, до сих пор есть людишки, которые жарят себя на сковородках, проворачивают себя на вертеле. И винят в этом нас. Нас! Хотя мы всегда говорим, что вы наказываете себя сами. Но людишки склоны винить в своих бедах кого угодно, кроме себя. Лжецы даже самим себе. Недаром же и в Аду, и в Эдеме есть одинаковая поговорка, человек – отец лжи.

– Постой, – лихорадочно сказал Руслан, хватаясь за прутья решётки. – Ты тоже лжёшь. Или лжёт тот, кто был до тебя. Мне говорили, что здесь не пытают, что души невозможно пытать!

– Ты не слушаешь меня, – покачал головой бес, – Конечно же никто в аду никого не пытает. Вы, людишки, пытаете сами себя. Мы просто следим, чтобы всё было по правилам, установленным Отцом. Таков наш договор с Непавшими. Всё просто. – И оскалился в улыбке.

– И что мне делать? – Руслан бессильно осел на зелёный плесневелый камень, бывший здесь полом.

– Каяться, – пожал плечами бес. И опять оскалился.

– Как?!

– А я откуда знаю? Я не грешил.

– Я тоже, – прошептал Руслан одними губами. Охранник опять оскалился и молча исчез в тени. Руслан остался один во тьме при чадящем пламени факелов.

Он открыл глаза. Солнце продиралось сквозь шторы и сыпало в зрачки жёлтым перцем. Руслан оглушительно чихнул. Слева закопошилось что-то тёплое и привычное. Олеська…

Жена посмотрела на него, держа голову на весу, словно мудрый анаконд.

– Урод, ты разбудил меня! – сказала она, – И уронила голову обратно на подушку.

– Извини, – сказал Руслан и тихонько засмеялся, дуя жене в затылок. Почему-то было хорошо. Посмотрел на будильник. Эх, пора вставать. Надо заканчивать заказ на нож, заказчик уже ворчит. Забавно конечно, что старое увлечение по изготовке ножей стало работой. Никогда он не думал, что этим можно зарабатывать. Повезло, в общем. Тут Руслан мысленно поставил себе смайлик, ехидную смеющуюся рожицу, жёлтую, как это утреннее перчённое солнце.

А ведь всё могло сложиться иначе. Несколько лет назад он думал о деньгах, карьере… Чуть не женился на этой голубой селёдке, Лизке, тьфу. Хотя уже года два встречался Олеськой. Чуть не предал её, себя… ради чего?

Его разбудила страшная музыка. Что-то болезненно знакомое. Каменный пол камеры вжимался в тело, мешая вспоминать. Но вспомнил. «Реквием по мечте», Моцарт, Лондонский симфонический оркестр. Музыка билась в агонии, крича, плача о не сбывшемся.