Текст книги "Демон. Книга вторая"

Глава четвертая

Авария была случайностью. Сын судьи Киры Джанибековой знал это так же, как знал, что был пьян и что человек, которого он сбил, скорее всего, уже мертв или находится в реанимации.

– Давай просто уедем, – сказала ему Регина Тарутина, а как только вернулась домой, позвонила Михаилу Хисматову и рассказала о случившемся.

Михаил, в своею очередь, встретился с судьей Макаром Юрьевичем Юхановым, а к полудню следующего дня Эдику Джанибекову позвонил незнакомец и сказал, что знает об аварии.

– Только твоя мать сможет тебе помочь, – так сказал незнакомец по телефону. – Расскажи ей о том, что случилось, иначе завтра может быть поздно. – Дальше были только гудки.

Эдик еще долго держал телефонную трубку, пытаясь побороть дрожь, но страх оказался сильнее него.

– Нам нужно поговорить, – сказал он вечером своей матери, едва она вернулась с работы.

– Это что, так срочно?

– Наша машина… – Эдик замялся. – В общем, пойдем, сама все увидишь.

Кира Джанибекова лишь мельком взглянула на повреждения.

– Когда я заберу ее из ремонта, за руль ты больше не сядешь, – пообещала она.

– Это еще не все.

– Нет?

Она вспомнила состоявшийся днем разговор с Макаром Юхановым. Он определенно хотел ей что-то сказать, но тогда она была слишком поглощена своими собственными проблемами, чтобы слушать его советы о том, как надо воспитывать детей.

– Ты кого-то сбил, да? – Кира посмотрела на сына и поняла все по его напуганным глазам. – Ах ты скотина!

Она схватила его за волосы и, повалив на пол, начала избивать. Он не сопротивлялся, лишь закрыл лицо руками и что-то невнятно говорил, пытаясь успокоить мать, но его голос терялся в ее истеричном визге. Все, что она скрывала в себе последнее время, выплеснулось наружу, и теперь ничто не могло остановить ее.

Лишь позже, когда они вернулись в дом, она велела рассказать Эдику о том, что случилось.

– Я не хотел, – сказал он, боясь поднять на мать глаза.

Она молчала. Они просидели так четверть часа, и он снова сказал, что не хотел.

– Пошел вон! – взвизгнула Кира Демидовна охрипшим голосом.

Оставшись одна, она еще долго обдумывала случившееся, затем взяла телефон и позвонила Макару Юханову. Кира не могла видеть его лица, но знала, что сейчас он улыбается.

– Ты ведь знал про Эдика, так?

– Я пытался сказать тебе, но ты и слушать меня не хотела.

– К черту, Макар Юрьевич! Чего ты хочешь?

– Все люди чего-то хотят.

– Я так понимаю, нам нужно встретиться?

– Думаю, да.

– Тогда я жду тебя через час.

Сидя возле окна, Эдик видел, как подъехала машина Макара Юханова, слышал, как мать открыла ему дверь, их оживленные голоса в гостиной, спор… Когда многим позже он спустился вниз, его мать была уже одна. Сидела за столом и перечитывала бумаги, сложенные в папку. Дело Мольбрантов. Их дом, о притязаниях на который Макар Юрьевич заявлял в открытую.

– Одолжение за одолжение, – сказал он. – Ты поможешь мне решить проблемы с наследством – я улажу проблемы твоего сына.

Кира Джанибекова смерила Эдика негодующим взглядом.

– Знаешь, на что ты меня толкаешь?! – Она ударила ладонью по столу, по оставленным Юхановым бумагам.

– Что это?

– Не твое дело! – Кира закрыла папку, убрала ее в ящик. – Кто был еще с тобой в машине, когда ты… Ну…

– Никого, – Эдик пожал плечами. – Только я и Регина.

– Регина? Это та шлюха, с которой я застала тебя тогда?

– Она не шлюха! – робко вспылил Эдик.

– Не смей орать на меня!

– А ты не называй ее так!

– А кто, ты думаешь, она? А? Если ты говоришь, что в машине были только вы вдвоем, кто кроме нее мог еще рассказать о том, что случилось?

– Она не могла!

– Не могла? – Кира громко и устало рассмеялась. – Кто же кроме нее?

– Кто угодно, но не она.

– Скажи мне почему?

– Потому что…

– Потому что ты трахаешь ее?

– Замолчи!

– Глупый! Да бабам плевать, кто их трахает. Мы все равно остаемся бабами!

– Она не такая!

– Да что ты такое говоришь?

– Заткнись! – Эдик в гневе смахнул со стола вазу с цветами.

Его поведение позабавило мать, и она снова громко рассмеялась.

– Иди, иди! – напутствовала она, глядя, как он одевается.

– Пошла к черту! – крикнул Эдик и, уходя, громко хлопнул дверью.

* * *

Открыв глаза, Виктория Озерова огляделась. Сон оставил ее так же внезапно, как и подкрался часом ранее. Доносившийся с кухни шум воды и звон посуды говорили о том, что Тамара уже вернулась. Виктория тревожно посмотрела на часы, боясь, что проспала весь день, – нет, всего лишь час. Соседи за стенкой занимались любовью. Под этот аккомпанемент она засыпала, и он же встретил ее при пробуждении.

– Они что, недавно поженились? – сонно спросила Виктория Тамару Мелюхину.

– Да нет. Уже пару лет как, это точно.

– И что, каждый день вот так?

– Почти.

– Странные у тебя соседи. – Виктория налила себе кофе и села за стол.

– Не знаю, – Тамара пожала плечами. – По-моему, это нормально.

– А спать не мешает?

– Как колыбельная.

– Знаешь, – Виктория хитро улыбнулась, – на твоем месте я бы познакомилась с ними поближе.

– Мы знакомы.

– И как он?

– Кто?

– Твой сосед.

– Обыкновенный.

– Позвать его к себе в гости желания не возникало?

– Зачем?

– Ну, ты ведь живешь одна, – Виктория снова улыбнулась. – Или тебе хватает твоих ночных похождений?

– Кстати, это они показали мне то место, где мы с тобой встретились.

– Соседи?

– Да. – Тамара вывалила содержимое сковороды в тарелку. – Картошку будешь?

– Да нет, что ты! У меня пара лишних калорий – и все, прощай фигура! – Она закурила сигарету. – Расскажи, как прошла встреча с Лавриным?

– Не знаю. Я представляла его другим.

– Он был один?

– Да.

– Может, кого-нибудь ждал?

– Не думаю. Я наблюдала за ним около часа, но никто так и не подошел.

– Он всегда говорил, что любит побыть один. Странно для такого кобеля, как он, да?

– Не знаю, мне он показался самым обыкновенным.

– О чем вы говорили?

– Ни о чем. Когда я спросила, могу ли сесть за его столик, он спросил, одна ли я, и, услышав «да», охотно согласился.

– Кобель! – Виктория в сердцах покачала головой.

– Ну не знаю…

– Я знаю. Ты надела то платье, которое я тебе принесла?

– Да.

– Еще бы он не согласился! Он не предлагал тебе поехать к нему?

– Нет.

– Вот это странно.

– Что в этом странного? Мы же только познакомились.

– Тома! – Виктория тяжело вздохнула, словно разговаривала с несмышленым ребенком.

– Ну я не знаю. Он сказал, что будет рад встретиться со мной снова.

– Вот видишь!

– Что я должна видеть? Мне кажется, это просто интерес. Я его слушала – вот и все, – Тамара смущенно улыбнулась. – Правда, я мало чего поняла.

– Это он любит. Говорил, наверно, снова про фильмы и бездарных актрис?

– Да вроде как.

– Пошлил?

– Немного.

– Обо мне ничего плохого не говорил?

– Он вообще не говорил о тебе.

– Точно. Он же не знает, что мы с тобой знакомы. – Виктория с завистью посмотрела Тамаре в тарелку. – Ты не против? – она взяла у нее из рук вилку. – Совсем немного.

– Можешь доесть, – улыбнулась Тамара.

– Нет. Хотя… – Виктория подвинула тарелку к себе. – Думаю, один раз в месяц можно. – И уже с полным ртом: – Когда ты думаешь встретиться с ним снова?

– Я не знаю. – Тамара налила себе чашку кофе.

– Это нужно сделать как можно быстрее. Пока он один. Может, он просто обиделся на меня за что-то? Ревность или что-то в этом роде?

– Может, мне спросить его напрямую?

– Нет. Сначала сходи к нему домой. Посмотри, действительно ли он один.

– Что если он не захочет вести меня к себе?

– Захочет. Поменяем тебе прическу, наложим побольше косметики.

– Я не знаю, хочу ли этого.

– Почему нет? Я же не заставляю тебя спать с ним.

– Дело не в этом.

– А в чем?

– По-моему, это как-то подло.

– А то, что он попользовался мной и выставил на улицу, не подло?

– Наверное, ты права, – Тамара тяжело вздохнула. – Только он совсем не нравится мне.

– Так это хорошо! – расплылась в улыбке Виктория. – Значит, одной любовницей у него будет меньше.

* * *

Осень стучалась в окна срывавшимися с деревьев желтыми листьями. Небольшой витраж, нависший над необъятной кроватью, демонстрировал чистое звездное небо. Две девушки, лежа на спине, разглядывали это небо. Их головы соприкасались ровно посередине кровати, а ноги уходили к ее спинкам.

– Ни одного облака, – задумчиво сказала Полина Добронравова.

– Скоро мы сможем увидеть луну. – Амалия Мовсисян раскинула руки, сжав в ладонях мягкую ткань простыней.

– Меня бы это отвлекало.

– От чего?

– От секса.

– Не знаю. Здесь никогда не было мужчин.

– Ни одного?

– Лишь однажды.

– И как оно было?

– Не помню. Прошло так много времени…

– Почему больше ты никого не приводишь сюда?

– Ты сейчас здесь.

– Это не то. Я девушка.

– Поэтому ты здесь.

– У каждого должно быть что-то святое?

– Можно и так сказать.

– Кто-то говорит подобное о своем теле, – Полина улыбнулась. – Пускает в него только тех, кто дорог, или тех, кто верен и нужен.

– Не могу такое сказать о себе.

– Поэтому этим святым для тебя стала квартира?

– Возможно.

– Ты его любила, да?

– Кого?

– Мужчину, которому позволила лежать здесь рядом с тобой и смотреть на небо.

– Мы не смотрели на небо. По крайней мере, я этого не помню.

– И тем не менее?

– Может быть.

– Что случилось потом?

– Он стал другим. – Амалия помедлила и добавила: – Мы стали другими.

– И он больше не искал с тобой встречи?

– Чтобы вернуться сюда?

– Да.

– Нет, не искал.

– Мужчины все одинаковы. Мы их любим, а они с нами спят.

– То же самое они могут сказать о нас.

– Это точно.

Край полной луны осторожно заглянул в витраж, и Полина улыбнулась этой застенчивой робости.

– Амалия?

– Да?

– Я хотела спросить тебя…

– О Дереке?

– Откуда ты знаешь?

– Все хотят что-то знать о нем.

– Да. – Полина на секунду прикрыла глаза, но звездное небо и выплывающая луна были куда интереснее, чем темнота, которая таилась за веками. – Он странный.

– Все мы странные.

– Но не так. В нем есть что-то особенное. Что-то словно…

– Притягивает?

– Ты читаешь мои мысли.

– Я просто видела это уже десятки раз. Он подводит тебя к обрыву и заставляет сделать шаг, а потом, когда ты уже падаешь вниз, и ни что не может спасти тебя, ты снова видишь его. Он стоит там, внизу, и, раскинув руки, ждет тебя. И у тебя уже нет выбора, – Амалия тяжело вздохнула. – Неизбежность – вот что притягивает людей к Дереку.

– Я не знаю. Это как-то…

– Абстрактно?

– Да.

– Потому что ты уже в его объятиях.

– А ты? Ты тоже через это прошла, да?

– Я? Нет. – Амалия закрыла глаза, но так же, как и в случае с Полиной, созерцание звездного неба оказалось более интересным, чем темнота. – Я просто видела это.

– Тогда это совсем другое.

– Может быть.

– Знаешь, иногда я ловлю себя на мысли, что больше всего на свете хочу заняться с ним любовью.

– Все что угодно, да?

– И как угодно.

– Кажется, что это должно вот-вот произойти, но этого не происходит. Верно?

– Верно, – Полина вздохнула. – Мне кажется, что я сойду с ума от этого.

– И это я тоже видела.

– Ему нравится заставлять людей страдать?

– Не думаю.

– Что же тогда?

– Мне кажется, он боится.

– Он не похож на девственника.

– Он боится не секса. Он боится раньше времени потерять интерес к тем, кого столкнул в эту пропасть.

– Он сам тебе об этом сказал?

– Просто я знаю его слишком давно, поэтому и делаю подобные выводы.

– А как же секс? С кем-то же он должен это делать?

– Я не знаю. Может, ездит ночью по улицам и снимает себе самых дешевых шлюх, а может, ждет сновидений, способных удовлетворить его извращенные фантазии.

– Не очень-то у тебя хорошее мнение о нем.

– Какое есть.

Они замолчали. Диск луны завис высоко в небе, разливая серебристый свет сквозь стекла витража, наполняя им квартиру Амалии. И желтые листья все так же продолжали скрестись в окна, словно надеясь найти за их стеклами уходящее тепло лета.

* * *

– Я все знаю, – сказал Ксении Русаковой муж, когда она вернулась со свидания с Аланом Фазыловым.

Ксения почему-то сразу подумала на Арсена – брата Алана. Он всегда был слишком болтлив. Ее глаза вспыхнули ненавистью, но тут же погасли. Что толку винить Арсена, если это была неизбежность? Она знала, что этим все и закончится. Вернее, знала, что с этого все начнется. Ксения тряхнула головой, желая избавиться от этого каламбура. Когда-то давно она уже оправдывалась. Когда-то давно уже виновато молчала и просила прощения. Когда-то давно она сомневалась слишком сильно, чтобы набраться смелости и сделать шаг вперед, к Алану. Чувство дежавю до тошноты сдавило желудок. Все повторялось. Сделав петлю, ее история позволила героям пережить себя снова. Ксения виновато опустила глаза.

– Если ты думаешь, что молчание сейчас поможет тебе, то ты ошибаешься, – сказал ей супруг.

– Нет. Не думаю, – сказала она и начала собирать необходимые на первое время вещи. – Я поживу у брата.

Ксения вышла на улицу, открыла машину и бросила на заднее сиденье сумку. Включив зажигание, она несколько минут сидела за рулем, слушая, как урчит мотор. Она не ждала, что муж выйдет и попросит вернуться. Она знала, что этого не будет, а если бы так и случилось, то она уехала бы раньше, чем он успел подойти к машине. Описав петлю, ее история вернулась в начальную точку, и теперь никто не мог знать, что будет дальше.

* * *

Длинный коридор, вымощенный черно-белой плиткой и уходивший далеко вниз. Вадим Дроздов хотел спуститься в его утробу не меньше, чем этого хотел Натан Блонский. Один из них искал свою сестру, другой – удовлетворение своих амбиций. Объединив усилия, они пытались отыскать это место. Кто-то говорил им, что его не существует, кто-то уверял, что это всего лишь миф, но они знали, что это не так. Для Вадима эту уверенность вселял Дерек Стэплтон. Ведь если он был, значит, должно было быть и это место. Для Блонского подобным гарантом выступала сестра. Она рассказала ему слишком много, чтобы он мог усомниться в том, что хотя бы часть ее историй не несла в себе долю истины. Место боли и наслаждений. Оно не могло не существовать. О нем шептались улицы, пряча свой голос в ночной мгле. Оно отражалось в глазах преуспевающих управленцев, уже побывавших там однажды или же мечтающих побывать. Постаревшие шлюхи, решившие попробовать себя на поприще матерей и домохозяек, пугали этими рассказами своих непослушных детей. Влюбленные добавляли страсти в свои ночные игры, позволяя фантазиям срываться с их языков, прикрываясь тем, что они якобы слышали об этом от бывших друзей, которых уже давно нет. Факты искажались, истории переписывались, но тем не менее об этом месте знали многие. Оно откладывалось в умах людей подобно тяжелым металлам, которые, поглощаемые с повседневной пищей, накапливались в их телах. Не у всех и не везде, но при желании следы можно было отыскать.

Один из подобных следов нашла Ника. Ночные улицы, безупречно выполнявшие роль мусорных баков, собирали в себе все самые грязные сплетни. И при желании на их дне можно было найти многое, если не все. История, которую отыскала Ника, рассказывала о Марине Холодовой – красивой девушке, познавшей прелести и ужасы места боли и наслаждений. Ей было двадцать семь, но те несколько лет, которые она провела рядом с Дереком, Амалией и Габриэлой, наложили на нее куда больший отпечаток времени. Ее лицо, взгляд, тело, мысли – ничто уже не напоминало о молодости и беспечности.

– Я помню тебя, – сказала Марина Холодова, впуская Нику в свой дом, затем вспомнила адрес точки, где она обычно работает. – Ты все еще стоишь на том углу, да?

– Да, – неожиданно для самой себя Ника смутилась. – Откуда ты знаешь?

– Я видела тебя там несколько раз.

– Видела?

Ника огляделась. Квартира была скромной, но отнюдь не бедной.

– Ты разве не помнишь меня?

– Нет.

– Мы стояли с тобой рядом. Так же, как стоим сейчас.

– Что ты там делала?

– То же, что и ты.

– Что и я? – Ника нахмурилась. – Никогда бы не подумала, что ты была проституткой.

– Это хорошо. Есть вещи, о которых лучше не вспоминать. По крайней мере, с теми, кому этого знать не нужно.

– Ты вышла замуж?

– Давно. Ребенку уже три года.

– Он ничего не знает?

– Нет. И не нужно ему знать ни о том, что мы знакомы, ни о том, что было до этого.

– Я понимаю.

– Я рада. Ты пришла о чем-то поговорить, да?

– Да.

– Я так и подумала. – Губы Марины Холодовой вздрогнули в попытке улыбнуться. – Наше прошлое – это то, с чем нам приходится жить, хотим мы этого или нет.

– Может быть, ты и права.

– Поверь мне, это так. – Марина провела ее на кухню и заварила чай. – У нас есть минут сорок, после ты должна будешь уйти. Не хочу, чтобы мой муж встречался с тобой.

– Я понимаю.

– О чем ты хотела со мной поговорить?

– О Габриэле. – Ника выдержала паузу, надеясь, что Марина что-нибудь скажет, но она молчала. – Ты знаешь ее, ведь так?

– Знаю, – ее голос, и без того немного грубый, приобрел металлический оттенок.

– Дерек. Ты тоже его должна знать.

– Да.

– Сколько времени ты пробыла с ними? Год? Два?

– Достаточно, чтобы не желать вернуться.

– Тебе тяжело об этом говорить?

– Смотря о чем. – Холодова встала из-за стола и обнажила свою полную грудь, сплошь покрытую шрамами. – Если об этом, то да. – Она повернулась спиной, на которой рубцов было еще больше. – И об этом. – Марина оделась и снова села за стол. – Я сказала мужу, что незадолго до встречи с ним попала в аварию.

– Он поверил?

– Думаю, что нет. Наверное, для себя он решил, что это то, о чем я не хочу рассказывать, и то, о чем он не захочет слушать.

– Это сделала Габриэла?

– Не только. Она лишь учитель, который заставляет поверить в то, что тело – это материал, который другие используют для претворения своих фантазий в жизнь.

– Дерек?

– Боже мой, конечно нет! Он искуситель, а не садист. – Впервые за время разговора на лице Холодовой появилась улыбка. – Знаешь, он может свести с ума любого.

– Я слышала о нем.

– Это совсем не то.

– Ты была влюблена в него?

– Все, кто его знает, были когда-то влюблены в него. – Марина задумчиво провела указательным пальцем по ободу чашки с чаем. – Скажи, почему ты интересуешься этим?

– Почему? – Ника снова огляделась. Какой ответ был более приемлем в этих стенах? – Есть один человек. Мужчина…

– Дерек?

– Нет. Но он очень важен для моего парня, а значит, и для меня. – Ника выдержала небольшую паузу. – Его сестра сейчас с Габриэлой. Ее зовут Анжела Блонская и…

– Посоветуй ему забыть о ней.

– Он не сможет.

– У него нет выбора.

– Есть. – Ника снова выдержала небольшую паузу. – Помоги нам найти ее.

– Я же сказала, он не сможет ее вернуть.

– Дай ему шанс. Дай шанс ей.

– Я не могу. – Марина отодвинула недопитую чашку чая.

– Я же не прошу тебя пойти с нами. Просто скажи, как мы сможем найти Габриэлу.

– Без меня вам этого не сделать.

– Мы попытаемся.

Ника взяла ее за руку. Только сейчас она поняла, насколько сильно взволнована Марина. Все ее тело дрожало, а слова давались с трудом, собираясь из разбросанных в голове мыслей.

– Пожалуйста, – Ника крепче сжала ее руку, – ты ведь смогла уже однажды уйти оттуда. Помоги сделать это и Анжеле.

– Ты не понимаешь, о чем просишь, – прошептала Марина, закрывая глаза. – Ты не понимаешь…

* * *

– Просто ужас какой-то! – таким был ответ Ксении Русаковой на вопрос брата о том, что случилось.

Прохор Донских посмотрел на сумку в руках сестры, затем на ее лицо, застывшее в глуповатой улыбке.

– Ты не против, если я поживу у тебя какое-то время? – спросила она.

Он отошел в сторону, впуская ее в дом. Она не стала врать и рассказала ему все как есть, начав с момента, когда они впервые познакомились с Аланом Фазыловым, и заканчивая тем, как она собрала вещи и приехала сюда.

– Сам видишь, просто ужас какой-то, – закончила Ксения свой рассказ.

Эта фраза начинала ей нравиться все больше и больше. В ней была какая-то гротескная ирония. Донских долго молчал, вглядываясь в лицо своей сестры. «Просто ужас какой-то». Понимала ли она сама, что делает? И какой совет должен был дать он, ее старший брат? Ведь она ждала совета. Или же нет? Хмуря брови, Донских пытался понять, что у нее на уме. «Просто ужас какой-то». Да что она знала об ужасе?

– Собирайся, – велел Прохор Донских.

– Ты меня выгоняешь?

– Нет. Хочу кое-что показать.

Они вышли на улицу и сели в его машину.

– Покажи ей, что такое настоящий ужас, – шептал Прохору его ангел. – Она должна знать, прежде чем бросаться такими словами. Должна понимать, к чему все это может привести.

Всю дорогу они ехали молча. Лишь иногда Ксения вопросительно смотрела на брата, но он делал вид, что не замечает ее внимания.

– Что это за место? – спросила она, когда Донских наконец-то остановился.

– Дом Мольбрантов. Слышала о таком?

– Нет.

– Тем лучше.

Они вышли из машины. Вечно ворчливый старик открыл им ворота.

– В свое время это место называли обителью порока. – С третьего раза Донских подобрал нужный ключ и открыл дверь. – Я бывал здесь довольно часто.

– По долгу службы?

– Нет. По зову плоти. – Он отыскал выключатель.

– Большой дом, – подметила Ксения, оглядываясь по сторонам. – Почему в нем никто не живет?

– Когда-то здесь было много народа. Мольбранты любили гостей. Любили праздники. – Донских взял ее за руку и начал неспешно водить по дому, рассказывая то, что знал о тех людях, которые приходили сюда.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – Ксения остановилась, устав слушать пошлые подробности.

– Хочу, чтобы ты кое-что поняла. Как ты думаешь, что двигало этими людьми?

– Не знаю.

– Беспечность. Маленький грех вовсе не грех, если об этой усладе никто не узнает.

– Глупости.

– Вот именно. Маленькие глупости, послужившие причиной большой трагедии. Ты спрашивала меня, почему в этом доме никто не живет? Пойдем, – он чуть ли не силой потащил сестру за собой. – Вот в этой комнате лежало тело первой жертвы этих маленьких, как ты сказала, глупостей.

– Тело? – Ксения недоверчиво смотрела на убранную кровать.

– Да. Семнадцать трупов. – Донских повел ее в следующую комнату. – Вот она, причина беспечности. Шалость, глупость, называй как хочешь, суть от этого не изменится. – Они открыли еще одну дверь, зашли еще в одну комнату, и еще, и еще. – Ты говоришь, то, что у тебя случилось, просто ужас какой-то? Вот это ужас! А у тебя просто глупость, маленькая шалость. Только не забывай о том, к чему это может привести.

– Это совсем другое.

– Нет, Ксения. Не бывает другого. Все именно так. – Прохор Донских толкнул дверь в комнату Дидье Мольбранта. – Мы сами создаем свои кошмары. – Он рассказал ей о том, что видел на этой кровати несколько дней назад. Рассказал об Ульяне Флегоновой, Габриэле, свечах. – Как ты думаешь, что двигало этими женщинами?

– Я не знаю.

– Что двигает тобой?

– Если ты думаешь, что это только секс, то ошибаешься. – Ксения снова начала рассказывать о том, как скучала по Алану Фазылову, когда они были не вместе.

– Я это уже слышал. – Донских устало сел на кровать.

– Пожалуйста, поверь мне, – попросила Ксения. – Мне ведь не семнадцать лет. Я все обдумала и приняла решение.

– Надеюсь, что это действительно так. – Донских тяжело вздохнул, чувствуя, как усталость, накопившаяся за последние дни, всем своим грузом сваливается ему на плечи. – Этот Алан Фазылов… Что я могу сказать? Я совершенно его не знаю. Если все действительно так, как ты рассказываешь, то, может, с ним тебе и правда будет лучше.

– Послушай, – Ксения села на кровать рядом с ним, – я не знаю, насколько хорошо мне будет с Аланом, но я знаю, как плохо мне без него.

Она обняла брата, опустив голову ему на плечо. Одинокий линк кружил возле ее лица. Демон и ангел, к которым за последнее время Ксения успела привыкнуть, оставили ее. Так же, как ангел Прохора Донских покинул ее брата и теперь стоял возле узника.

– Теперь я могу остаться? – спросил он.

– Теперь можешь.

Узник смотрел на пару существ, которых ангел Прохора Донских привел в этот дом. Ангел и демон, обожженные лучами линка, но ставшие от этого еще более целостными, чем прежде.

– Вы не сможете быть вместе, – сказал им узник. – Не так долго, как вам хотелось бы. – Он говорил то, что эти существа никогда не сказали бы друг другу, но сейчас, в этом доме, все было иначе. – Здесь вам не нужно скрывать своих чувств, – подтвердил их догадку узник. – Но только здесь. За стенами этого дома вы снова будете уязвимы.

Он показал им свою историю. Историю ангела и демона, которые слишком долго ждали момента воссоединения. Ждали до тех пор, пока ангел не утратил свою сущность, пока не стал тем, кто стоял сейчас перед ними.

– Теперь мой демон вынужден отправиться в Аид и просить Ндора дать нам второй шанс, – сказал узник. – Не стоит повторять подобных ошибок. Мойрам еще не написали вашей судьбы.

– За нами приходил Грифон.

– Это тоже была судьба.

– Мы избежали наказания.

– Почему?

– Потому что…

– Потому что…

– Потому что вы были вместе, – помог им узник. – Это же так просто – признать свою целостность. Две противоположности одной сути.

– Сколько у нас времени?

– Немного, ангел. Закон скоро вернется за вами.

– Потому что мы вместе?

– И поэтому тоже.

– Тогда мы останемся здесь.

– Нет. В этом доме не место влюбленным. Ваша судьба далека отсюда. Эринии. Они ваш единственный шанс. Несите к ним свою целостность. Бросьте им в ноги свои чувства и умоляйте не топтать их, а дать шанс. На это вам хватит времени. Расскажите старухам все как есть. Все, что вы видели здесь и там, за этими стенами, и если вы будете достаточно искренни, то, возможно, они благословят вас.

* * *

Когда ангел и демон покинули дом, когда Прохор Донских и Ксения Русакова, с которой теперь остался только ее крохотный линк, отдали ключи старику и сели в машину, когда покой и безмятежность снова окружили узника, он подошел к окну и, глядя в сгустившуюся ночь, позволил себе вспомнить демона, с которым вынужден был расстаться, едва успев отыскать.