Текст книги "КвазаРазмерность. Книга 3"

Глава четвертая

– Саломея! – закричал Джаво, тщетно пытаясь пробиться сквозь пламя к новому другу.

Жар обжег кожу. Схемы восприятия отозвались острой болью. Молодой стражник не знал, как долго броня сможет противостоять огню, но, судя по быстро нарастающему уровню боли, времени у него было немного. «Может быть, сила жриц и огня заключена в алтаре?» – подумал Джаво, обнажая кинжал, надеясь, что сможет добраться до цели прежде, чем пламя нанесет критический урон. Но стоило ему сделать несколько шагов, и огонь усилился, заставляя отступиться. Джаво обернулся, сравнивая пройденное расстояние и оставшееся. Дорога была преодолена примерно наполовину, так что разницы, в какую сторону идти, уже не было.

«Уничтожив алтарь я могу получить бонус, а что получу отступившись, признавая провал, кроме ожогов игрового персонажа?» – думал мальчик, продолжая приближаться к алтарю. Главное, чтобы хватило сил пустить в ход кинжал. Главное… Молодой стражник услышал, как лязгнула сталь об алтарь. Никаких повреждений. Джаво нанес десяток ударов, пока силы не покинули его. Ноги подогнулись. Броня перестала защищать тело. Вспыхнула плоть. Возрастные ограничения блокировали волну боли. Мальчик тщетно попытался вспомнить хотя бы одно ругательство, коими сыпала Саломея. Ничего не вышло. Восприятия распались в соответствии с алгоритмом смерти персонажа.

Какое-то время адаптивные алгоритмы пересчитывали набранные игроком бонусы, затем провели переформирование личного счета и вместо того, чтобы позволить Джаво пробудиться в капсуле терминала переходов, отправили в имитацию комнаты личных достижений, где мальчику сообщили, что личный счет позволяет оплатить возрождение, и предложили продолжить игру, исключая возвращение в КвазаРазмерность.

– И где произойдет мое возрождение? – спросил Джаво, обращаясь к созданным для общения богиням судьбы, которые в обычном варианте КЛД по обыкновению хранили молчание.

– Твоя игровая среда – Внутренний Город, – ответили вразнобой три богини.

Разрозненные голоса вызвали мимолетный сбой протоколов игровой точки сборки.

– А точнее сказать нельзя? – спросил Джаво. – Внутренний Город большой. Я бы хотел начать игру рядом с Саломеей… – он запнулся. – Она… ведь жива?

– Мы не вправе разглашать информацию о других игроках, – сообщили вразнобой три богини, и протоколы игровой ТС вздрогнули, предупреждая, что следующий вопрос может оказаться последним, нарушив связь сознания игрока с персонажем. Оставалось либо принять предложение возрождения, либо покинуть игру.

– Возрождайте меня, – принял решение Джаво, хотя появись подобный выбор пару дней назад, то ответил бы с точностью до наоборот. Персонаж стражника порядком надоел мальчику: слишком скучно и никаких приключений, пока не появилась Саломея. «Вот она удивится!» – успел подумать Джаво, прежде чем система обработала запрос на возрождение и вернула его в проект, перенастроив временные колебания точки сборки на резонанс нового игрового дня.

Джаво очнулся в своей комнате, услышав голос имитации стражника, который барабанил в дверь, напоминая, что скоро смена караула.

– Да иду я. Иду! – прокричал Джаво, зная, что иначе имитация не отстанет.

Солнечный свет пробивался в комнату через грязные стекла, по которым ползали мухи. Молодой стражник часто слышал, как другие игроки с восхищением смакуют тонкости детализации игрового мира, но сам никогда не понимал подобных хвалебных песен. Возможно, он просто был молод, чтобы замечать такие тонкости, хотя часто встречались и другие игроки со стажем, не скрывавшие своего преклонного возраста, которых привлекал сам игровой процесс, а не поиск изживших себя в реальности детализированных рудиментов прошлого. Кому они нужны, когда мир скован Ледником, а человечество живет в гигантских жилых комплексах, не видя неба на протяжении тысячелетий?!

Что касается Джаво, то его семья, а следовательно, и он, жили в комплексе Isistius labialis, пострадавшем еще до его рождения так сильно, что Всемирная иерархия всерьез рассматривала возможность закрытия жилого комплекса. Джаво никогда не интересовался деталями трагедии, превратившей Isistius labialis в безжизненную груду металла, опутанную нейронными сетями, но слухов ходило так много, что невозможно было игнорировать их. К тому же уцелевшие жители комплекса, пострадавшего в результате теракта, совершенного адептами из организации «Мункара и Накира», казалось, гордились тем, что выжили, выстояли и смогли снова встать на ноги. Правда, встать на ноги смогли не все. Полученные от Всемирной иерархии в качестве компенсации единицы Влияния, необходимые, чтобы выжить в полумертвом комплексе, быстро перетекли с одних счетов на другие. В результате в обществе Isistius labialis сформировался чудовищный социальный разрыв, продержавшийся не одно десятилетие, пока пустующими территориями жилого центра не заинтересовались исследовательские корпорации. Они заключали договора с местной элитой, которая скупала для будущих исследовательских центров пустующие территории, что привело к увеличению социального неравенства.

Родители Джаво происходили из зажиточных семей местной аристократии, сформировавшейся после трагедии, уничтожившей девяносто процентов жителей Isistius labialis. Впрочем, вторжение ученых и разработчиков в первые годы не принесло ничего хорошего в бедствующий жилой комплекс. Не появилось даже обещанных рабочих мест, так как на высокооплачиваемую работу нанимали профессионалов из жилых комплексов Galeus longirostris или Hexactinellida, а черновую работу оплачивали согласно местным расценкам, сохраняя требования центральных комплексов.

В духоте экономического застоя глотком свежего воздуха стали первые игровые площадки, появившиеся в результате глобального эксперимента, одобренного Иерархией, предполагавшей превратить жилой комплекс Isistius labialis в тестовую площадку нейронных сетей нового поколения. Мало кто думал, что ненадежные и в те времена подверженные частым сбоям нейронные сети седьмого поколения привлекут внимание разработчиков игровых площадок, но основную роль в этом вопросе сыграла существенная экономия единиц Влияния за использование нейронных сетей плюс пластичность новых систем, открывавших практически безграничные возможности для инженеров Размерности. Также не нужно забывать о недорогой арендной плате за территории игровых площадок, которая с лихвой покрывала дорогие терминалы переходов, посредством которых игрок мог попасть из двух главных жилых комплексов в тело игрового клона на площадке Isistius labialis.

Впервые игровые проекты Размерности приблизились к тому, чтобы составить конкуренцию живописным играм Квазара. Какое-то время представители игровых площадок Подпространства пытались не замечать конкурентов, надеясь, что экспериментальные сети седьмого поколения закроются на стадии бета-тестирования, но Великий ледник, сковавший планету, пробирался и в уцелевшие жилые комплексы, так что Всемирная иерархия понимала необходимость перемен. Да и старые нейронные сети уже давно не справлялись с Ледником, требуя глобальной реконструкции и доработки. Так что новые нейронные сети рассматривались как панацея борьбы с Великим ледником, и вместо того, чтобы свернуть проект, Иерархия предпочитала закрывать глаза на ряд нарушений и сбоев, имевших место быть на первых этапах существования проекта.

Развитие игровой индустрии в Isistius labialis пустило одних местных богачей ко дну, а других вознесло на недосягаемый для соседей уровень. Единицы Влияния текли рекой. Строительство не прекращалось даже ночью, хотя вначале внешние координаторы из Galeus longirostris и Hexactinellida прерывались на сон вместе с основными системами КвазаРазмерности. Клоны, в которых находилось сознание внешних координаторов, лежали в капсулах терминалов переходов. Подобные остановки не радовали разработчиков, поэтому в конце концов они начали отдавать предпочтение местным координатором, которые, как правило, могли работать сутками, организуя ночные смены, да и второй уровень реальности в Isistius labialis не пользовался спросом после того, как адепты совершили теракт, нарушив связь находившихся в Квазаре сознаний людей с оставленными в Размерности телами. Так что заморочки двухуровневого дня построенного в подпространстве мира и перезагрузки временных резонансов не касались местных жителей Isistius labialis, которые предпочитали держаться в Размерности, ограничиваясь новшествами нейронных сетей седьмого поколения, которым, по правде говоря, было далеко до пластичной энергии Подпространства и эфемерных творений ученых акеми. Последних коренные жители Размерности называли алхимиками нового мира.

– Подпространство – это проклятый мир, где кишат адепты, беглые преступники, содомиты, жулики с неопределенным коэффициентом личности и просто невинные сознания, потерявшиеся в бесконечных временных колебаниях по вине случайных сбоев, – говорили родители Джаво, и для мальчика Квазар казался не миром света, коим был в реальности, а мрачным, кровавым и безумным отстойником жизни, где нет ничего кроме смерти, порока и отчаяния.

Отца Джаво звали Демир, и он, в отличие от своих предков, сколотивших состояние обслуживая игровые площадки, стремился перейти на новый уровень, подписав контракт с Иерархией на обслуживание центральных генераторов нейронных сетей жилого комплекса. Впрочем, от хорошего заработка на игровых площадках Демир не собирался отказываться, брезгуя лишь молодыми проектами, работавшими по запутанным кредитным программам, с которыми в случае банкротства заказчиков было невозможно разобраться, получив причитавшиеся застройщикам единицы Влияния.

Нужно ли говорить, что Джаво знал не понаслышке обо всех крупных игровых площадках Isistius labialis? Времена, когда игровые проекты Квазара стояли вне конкуренции, давно прошли, и к моменту, когда в репродукционном центре на свет появился Джаво, игровая площадка «Голод», построенная в полупустом жилом комплексе, занимала десятки ярусов и соперничала с одним из самых популярных игровых проектов Квазара – «Фивами».

Родители оплачивали любые увлечения сына, и у Джаво не было проблем с тем, чтобы достать необходимое количество единиц Влияния на покупку ключа игрока, но правила официальных терминалов «Голода» не допускали в игру всех, кто не достиг установленного Иерархией возраста, допустимого для участия в играх категории «Голод» – да, название самой известной игры Размерности стало названием категории, где действовали самые строгие возрастные ограничения. «Голод» считался самым жестоким, кровавым и аморальным из всех официально разрешенных проектов. Были, конечно, площадки, рядом с которыми любая официальная игра «нервно курила в сторонке», но достать ключ игрока таких проектов было крайне сложно, к тому же, в случае если любитель острых ощущений попадется, Иерархия выписывала покупателю ключа порицание. А кто хотел набрать критическое число порицаний?

Часто, присутствуя на строительных площадках, Джаво слышал от рабочих и корректировщиков много жутких историй о Квазаре и преступниках, которые скрываются там, потому что не могут вернуться в Размерность из-за того, что набрали недопустимое количество порицаний. Большинство историй рассказывались только с одной целью – напугать избалованного мальчика, который ищет острых ощущений, но была среди них и доля правды.

Некоторым друзьям Джаво, таким же молодым и богатым, нравились истории об опасностях во время путешествий по безграничным территориям Квазара. Причем использование официально разрешенного и проверенного кольца переносов не рассматривалось. Избалованные мальчишки представляли себя героями, которые сражаются с созданными акеми монстрами и дикими ордами содомитов, перемещаясь по Квазару на собственном кубе переносов, от частого использования которого смещается точка сборки, нарушая связь с оставленным в Размерности телом.

Ни один из мальчишек так и не воплотил свои мечты в жизнь, разменяв реальность приключений на иллюзию опасности в игровых порталах. Все они, согласно внушению родителей и веянию моды Isistius labialis, выбирали игровые проекты, расположенные в Размерности. Джаво был самым младшим в этой компании и для того, чтобы компенсировать разницу в возрасте, из кожи вон лез, поддерживая мнения и взгляды друзей. Беда была в том, что возрастные ограничения игровых площадок не позволяли ему принимать участие в играх более взрослых друзей. Чтобы решить эту проблему, Джаво планировал отправиться на местный черный рынок и расспросить торговцев о незаконных игровых терминалах, где можно было купить ключи игрока в обход основных правил. Джаво готовился к этому приключению не один месяц и, скорее всего, воплотил бы мечту в жизнь, если бы у него не выявили склонность к нейропатии.

Мальчик воспринял диагноз как смертный приговор. Рабочие и корректировщики часто травили байки о том, какие ужасы происходят в крупных жилых комплексах, делая акцент на большое количество нейропатов, которых Иерархия стала привлекать для работы с общественностью. Рабочие называли их мертвецами, потому что способность посредством взаимодействия с нейронными сетями читать мысли людей выжигала человеческие чувства, превращая нейропатов в машины. Местная элита тщательно фильтровала круг общения для своих детей, поэтому, несмотря на то что в Isistius labialis соотношение нейропатов к числу местных жителей превышало средний коэффициент двух других жилых комплексов, Джаво ни разу не видел тех, кем должен был в скором времени стать. Поэтому вместо реального нейропата он представлял примитивного синергика – комичного робота, встреченного в одной из официально доступных Джаво игр. Синергик притворялся человеком, а его фальшивая широкая улыбка напоминала хищный оскал.

Джаво поделился бедой с друзьями, но они, вместо того чтобы поддержать, в один голос заявили, что лучше умереть, чем стать нейропатом.

– Я не позволю тебе стать нейропатом, – заверил Джаво отец, когда нервное напряжение мальчика стало таким сильным, что он начал кричать во сне, нарушая работу медицинских нейронных систем, а жидкий чип, интегрированный от рождения, подвергся критическим перегрузкам и временному отторжению.

Несколько часов, пока чип не восстановился, Джаво жил в мире без прикрас, обеспечиваемых нейронными сетями. Никогда прежде Джаво не видел жилой комплекс без нейронных образов. Разве что на строительных площадках отца, хотя там все было совершенно иначе. Наверное, не думай он о поставленном ему диагнозе, случившееся могло стать самым ярким приключением в его жизни, а так…

– Хочу посмотреть на улицы комплекса без нейронных образов! – фальшиво оживился Джаво.

Службы контроля передали его отцу предупреждение о том, что пожелание Джаво не одобрено, по крайней мере, пока не восстановится жидкий чип мальчика.

– Но почему нельзя? – обиделся Джаво.

Отец встретился с ним взглядом и смущенно пожал плечами.

– Когда я еще смогу увидеть жилой комплекс таким, какой он на самом деле? – решил не сдаваться Джаво. – Кто еще сможет похвастать подобным? Вспомни, когда ты сам был ребенком, разве не мечтал о чем-то выходящем за пределы обычного?

– Мир без нейронных сетей – это скучно, – сказал отец. – К тому же без жидкого чипа небезопасно передвигаться по комплексу. Не забывай, что у нас используют сети седьмого поколения, а это значит, что нейронные образы интегрированы в окружающий мир достаточно глубоко. Что если ты забудешься и выберешь нейронный лифт? Или провалишься сквозь нейронную стену?

– Я скоро стану бесчувственным нейропатом, а ты переживаешь, что я могу упасть и сломать пару костей, которые нейронные медицинские помощники вылечат за час? – начал давить на жалость Джаво.

Отец сдался, но поставил условие: идти на улицу они должны вместе.

– Без проблем, – улыбнулся Джаво.

– И я буду держать тебя за руку.

– Без проблем.

Нейронные службы контроля снова предупредили об опасности запланированной прогулки. «Порицание за это не выпишут, а штрафных выплат я не боюсь», – подумал отец Джаво, покидая с сыном безопасный монолит жилища.

– А ты знал, что в реальности здесь все ржавое и старое? – спросил Джаво, не скрывая разочарования. – Это скучно и печально.

– Иерархия и многие другие исследовательские центры работают над улучшением формул консервантов и восстановителей, – сказал отец. – К тому же сейчас на игровой площадке «Голод» тестируется новая методика реконструкции поврежденных поверхностей. Инженеры вернулись к закрытым проектам по созданию крошечных ремонтных роботов, тела которых состоят из строительных материалов, что позволяет увеличить коэффициент полезности в несколько раз. Эти крошечные механические жуки будут передвигаться под нейронными образами по материальной поверхности жилых комплексов, исцеляя наш дом своими телами…

– И ты хочешь получить грант на разработку этих жуков? – спросил Джаво.

– Боюсь, на этот раз у нас слишком много влиятельных конкурентов из других жилых комплексов. А ты знаешь, кому Всемирная иерархия отдает предпочтение в подобных спорах…

– Разработчикам из крупных комплексов?

– Именно.

Они шли по неприглядной для Джаво улице, которая для его отца светилась, слепя глаза многочисленными нейронными рекламными вывесками. Была середина ночи, и дороги были закрыты, хотя Isistius labialis не мог похвастаться большим количеством частных средств передвижения и днем. После теракта использование старых магнитных дорог стало экономически невыгодным, а новые нейронные сети развивались не так быстро, чтобы заменить ими устаревшие магнитные поля автострад и изношенные нейронные генераторы. Впрочем, в тоннелях общественного транспорта, пронзавших Жилые комплексы, последняя зарекомендовала себя только с лучшей стороны. К тому же в Isistius labialis уже давно интегрировали нейронные сети в капсулы общественного транспорта, чтобы сделать поездку комфортной, исключив перегрузки на виражах.

– А давай воспользуемся сетями общественного транспорта, – предложил отцу Джаво, устав от однообразной серости окружающих пейзажей без нейронных прикрас.

– Думаешь найти себе новый аттракцион? – догадался отец.

– Еще одно приключение, – улыбнулся Джаво, зная, что отец не сможет отказать.

Нейронные службы контроля снова посоветовали вернуться в квартиру, предупреждая об опасности использования сетей общественного транспорта с неработающим жидким чипом.

– Уверен, что хочешь сделать это? – спросил отец, когда из пневмотоннеля вынырнула капсула общественного транспорта.

– Уверен, – сказал Джаво слишком беззаботно, чтобы обмануть отца.

– Если есть сомнения…

– Я должен!

Мальчик дождался, когда откроются двери капсулы общественного транспорта, и вошел, заставляя себя не смотреть, последовал ли за ним отец. Несколько пассажиров даже не взглянули на полуночных попутчиков. Двери закрылись. Капсула вздрогнула и скользнула по вакуумным рельсам в пневмотоннель. Нейронные сети компенсировали перегрузки ускорения для тех, у кого жидкий чип работал исправно. Джаво взмахнул руками, пытаясь устоять. Отец схватил его за руку.

– Ух ты! – крикнул Джаво, выводя из полусонного ступора попутчиков.

– Осторожно! – забеспокоился отец.

– Да все нормально! – мальчик высвободил руку из отцовской ладони и приготовился к новому ускорению или крутому повороту. – Теперь я буду готов заранее и…

Резкое торможение и поворот швырнули Джаво вперед. Мальчик упал, разодрав ладони, поднялся, морщась от боли, но пытаясь улыбаться, зная, что отец наблюдает за ним, оценивает.

– Мне не больно, – соврал Джаво.

Отец кивнул, увидел, как кровь из разодранных ладоней сына тонкой струйкой стекает по пальцам, капая на пол, но притворился, что не придает этому значения. Правда, Джаво успел перехватить тревожный взгляд отца.

– Нейронный медицинский помощник все исправит, как только заработает мой жидкий чип, – сказал мальчик, глядя на ладони. – Пустяки.

Он сжал пальцы в кулак, чтобы остановить кровь, и приготовился к новому виражу капсулы общественного транспорта, за окном которой вместо привычных нейронных реклам, вгрызающихся в мозг, взаимодействуя с интегрированным жидким чипом, красовались обледеневшие стены.

– Еще не наигрался? – притворно небрежно спросил отецпосле десятка падений сына.

– Нет, но, кажется, я определил систему и теперь смогу… – Джаво не успел договорить, потому что пневмотоннель изогнулся, лихо уходя вверх, заставляя капсулу с пассажирами совершить жуткий пирует.

Мальчик устоял во время торможения, но потом начался резкий подъем, и Джаво, предвидя новое падение, едва не запаниковал, едва не попросил у отца помощи. Интегрированный жидкий чип активировался в тот самый момент, когда Джаво сдался и начал звать отца. Мир вспыхнул, распустился яркими образами. Серая унылость канула в небытие. Информационные и энергетические потоки зарегистрировали жидкий модуль Джаво, начав непосредственное взаимодействие с ним. Мальчик машинально взмахнул руками, но интеграция в нейронные сети уже обеспечила ему прописанную в систему защиту от перегрузок во время пользования общественным пневмотранспортом. Перегрузки показались сущим пустяком по сравнению с тем, что было, когда жидкий чип не работал.

– А у тебя, кажется, действительно получается держаться на поворотах, – услышал Джаво голос отца, который продолжал изображать сонливое безразличие, хотя внутри сгорал от тревоги и желания оградить сына от получения ран. – Ты быстро учишься, – похвалил он.

– Вовсе нет, – отмахнулся Джаво, показывая затянувшиеся раны на ладонях. – Мой жидкий чип снова начал функционировать.

Подобное отклонение было настолько редким, что, услышав об этом, попутчики тут же перестали дремать и настороженно уставились на мальчика, который минуту назад разве что на голову не вставал, но не мог привлечь их внимания. Джаво буквально чувствовал их страх, который пульсировал в голове: «А что если мальчишка подхватил какой-то вирус, после чего его жидкий чип отключился, и как передается этот вирус?»

– Нет, это был не вирус, – сказал Джаво попутчикам.

Проснувшиеся люди растерянно переглянулись.

– Я говорю, не нужно бояться. Вам ничего не грозит, – мальчик повернулся к пожилой женщине, отсутствие волос на теле которой выдавало в ней коренного жителя Квазара. – Успокойтесь, такое случается крайне редко. И не нужно из-за этого единичного случая считать Размерность или жилой комплекс Isistius labialis опасными и ненадежными. Это не так. Ошибки и сбои случаются и в Квазаре. Так что… – Джаво запнулся, отчетливо увидев то, о чем думала женщина.

Картины были яркими и сочными, как если бы незаконная реклама прорвалась сквозь брандмауэр нейронных сетей, заполнив сознание информационными образами в самый неподходящий момент.

– Что это? – растерялся Джаво. – Ты тоже это видел? – спросил он отца.

– Видел что?

– Мысли женщины из Квазара… – мальчик вздрогнул, увидев, как нахмурился отец.

– Нейропат! Это нейропат! – зашептались попутчики. Или это были их мысли?

– Пожалуйста, замолчите! – взмолился Джаво, зажал уши руками, но это не помогло. Чужие мысли врывались в сознание, насиловали мозг.

«Я стал нейропатом!» – думал Джаво, представляя себя примитивным роботом, лишенным чувств и эмоций. Видение было четким и ясным. Вот капсула общественного транспорта. Вот отец и другие пассажиры. А вот примитивный робот, который широко улыбается, тщетно пытаясь стать человеком.

Капсула замедлила скорость, приближаясь к остановке. Джаво увидел, как открылись двери, и выскочил на перрон.

– Куда ты? – закричал отец, а следом за словами Джаво увидел его мысли.

– Я нейропат! Нейропат! Нейропааат! – истошно голосил мальчик, продолжая бежать не разбирая дороги, и отец не мог угнаться за ним. Никто бы, наверное, не смог.