Текст книги "Наемник Его Величества"

Потом был тяжелый разговор с Олегом, когда она окончательно поняла величину той пропасти, что возникла между ними в этом мире. В глазах ее бывшего возлюбленного разгорался огонек страсти к чему-то запредельному, к сферам, недоступным обычным смертным. Этот огонек грозил вот-вот перерасти в бушующий шторм всепоглощающего огня, в жертву которому безо всякой жалости приносятся былые привязанности, чувства и интересы, когда прошлая жизнь становится оковами на пути к утолению смертельной жажды знаний и власти. Все это она поняла сердцем, теми таинственными глубинами женской души, где таится любовь. Именно тогда она окончательно осознала, что любовь к Олегу бесповоротно умерла. Говорят, глаза – зеркало души, и зеркало глаз ученика мага жило своей жизнью, уже не в состоянии отразить и возвратить сторицей чужое чувство. Любовь ушла. К концу того последнего свидания Настя вела себя по-женски непоследовательно – облегчение от удачного завершения прежних отношений тесно переплелось с легкой обидой на грустную радость, испытанную уже Олегом.

А потом была свадьба! Дрожащие языки необжигающего пламени, рубины глаз статуи пламенеющего Феникса, под распростертыми крыльями которого застыли влюбленные, мощный глас старшего жреца и играющие под сводом храма голоса служек, затянувших прославляющий жизнь и бессмертного Феникса гимн, – суровая торжественность момента слилась с радостным ощущением счастья в восторженном танце теней, кружащем голову и пьянящим сильней вина…

После свадьбы молодожены почти сразу уехали в столицу Гарташа, куда Вензора направили помощником посла. Настя, или теперь уже Лакриста Регнар – имя она сменила перед свадебным обрядом, – поначалу немного заволновалась из-за отъезда за пределы Нолда, все-таки ей хотелось окончить Университет, но тут же выяснилось, что в силу особого влияния рода мужа ей будет позволено заниматься самостоятельно по конспектам, выданным преподавателями, лишь для сдачи зачетов прилетая в Муар. Ее довольно состоятельный муж всегда обставлял эти поездки с невиданной помпой, превращая обыденный перелет на пузыре в яркое, незабываемое путешествие.

Кроме занятий учебой, у свежеиспеченной Лакристы иных дел не оказалось, что постоянно навевало тоску и скуку. Прошло уже два года, как молодожены поселились в вилле на окраине Пильмы, но обжитым их дом так и не стал. Вензор постоянно пропадал в посольстве, утрясая какие-то дипломатические неувязки между Нолдом и Гарташем, а Настя – Настя скучала. Лишь прогулки в сказочно прекрасном парке спасали от приступов черной меланхолии. Мечта о блаженном ничегонеделании может прийти в голову только вконец заработавшемуся трудяге, исступленно жаждущему блаженного глотка свободы от забот, лентяй же знает, что нет ничего страшней безделья, которое, как страшный наркотик, привязывает тебя к себе и иссушает муками никчемности.

Возможно, Лакриста и нашла бы себе развлечение, но Вензор постоянно ожидал перевода, поэтому супруги жили в ожидании переезда, боясь пускать корни в Гарташе. Некоторым развлечением для девушки стали местные газеты, в которых вовсю шли словесные баталии о судьбах мира, соседствующие с глубокомысленными сентенциями о качестве нижнего белья очередной любовницы короля Гарташа. К осени все газеты запестрели заголовками о пограничном конфликте Зелода с Вольными баронствами. Везде одинаковые газетчики торжествующе взвыли, чуя наживу. Валом посыпались предположения о причинах новой войны, вспоминались причины предыдущих и активно выдвигались гипотезы о грядущем конце мира.

Когда Настя наткнулась на первую статью о войне в Зелоде, сердце ее предательски екнуло – вот оно, именно сейчас, когда в мире льется кровь и гибнут люди, мужа и решат послать в эту проклятую страну. Уж лучше она поскучает, лишь бы не ехать в эту начавшую закипать кровавую купель! Благо, осталось каких-то два года, и с дипломом выпускницы Университета Культур она легко сможет получить в посольстве должность если и не секретаря, то уж его помощника точно.

Сердце не ошиблось, и к сороковому дню осени по дальней связи пришел приказ вылетать помощнику посла Вензору к новому месту службы. Не желая огорчать мужа, грасс Лакриста не стала говорить о своих смутных опасениях, и теперь боязнь неизвестности диким зверем тоненько подвывала в глубинах души. В этот день она в последний раз вышла погулять в ставшем близким другом парке, прощаясь с ним перед отъездом – посольский пузырь «Невеста ветра» отправлялся следующим утром.

Сбежав по ступеням террасы, дробно стуча маленькими каблучками по малахитовой зелени каменных плит, Лакриста приветливо кивнула Ти’ренгу – личному охраннику Вензора, который почему-то не ушел вместе с мужем и теперь задумчиво щурился на свет закатного Тасса около статуи каменного грифона, – и не спеша заскользила по дорожкам. Мягкая свежесть уже поблекшей осенней зелени этого мира вечного тепла окутала тело, даря радость и блаженное спокойствие. Настя старалась не спешить и обойти каждое дерево, подарившее свое дружелюбие и поддержку…

Все изменилось в один миг. Мирная атмосфера парка оказалась нарушена тайфуном исступленной ярости и первородного огня – неведомая сила подхватила ее и неласково зашвырнула в любимый прудик с резвящимися зверьками. Вода, соперничающая по чистоте с лучшим гномьим хрусталем с далеких Калассов, взметнулась вверх фонтанами мелких брызг и тут же накрыла упавшую девушку с головой. Смешная глубина в полсажени ненадолго задержала Лакристу, и через несколько секунд она уже стояла по пояс в воде, прислушиваясь к доносящимся звукам и стараясь разглядеть происходящее сквозь клубы сгустившейся мглы. Вообще над этим прудом с романтическим названием Туманная лужа вечно плясали язычки невесомого марева, теперь же оно обратилось в вязкий кисель, скрывший происходящее вокруг, лишь вспышки красного света раскрашивали его мутно-белый фон.

Прижав руки к губам, Настя то и дело вздрагивала всем телом при особенно жутких ревущих криках, оглашавших некогда уютный парковый мирок. Всегда веселые зверьки жались друг к другу, тщетно ища защиты у попавшего в их обиталище человека. Не слишком-то пугливая девчонка с ужасом в глазах вспоминала точно такие же крики, рев, вспышки огня и света и жуткую морду дракона, взявшего на себя обязанности судии и палача, приговорив беззащитных землян к кошмарной участи жертв обряда.

Всплывшая из глубин сознания картинка вызвала страх и ужас, введя девушку в богатый кошмарными видениями транс, и она не сразу распознала окликавший ее голос:

– Госпожа! Грасс Лакриста! Вы живы?! Выходите!

Все еще находясь в состоянии шока, девушка попыталась ответить, но лишь едва слышный хрип раздался из ее сведенного паникой горла. Видимо, говоривший не отличался особым терпением, так как он выкрикнул нечто повелительное, и туман тут же истончился, словно кристаллики льда в жаркий полдень на пляже, открыв стоящую по пояс в воде с прилипшим к телу тончайшим платьем девушку.

– Госпожа, вы целы?! – вновь поинтересовался Ти’ренг, встав на одно колено у резного каменного бортика пруда. – Вам помочь выйти? – В голосе охранника слышалось участие и тщательно скрываемая усталость.

– Н-нет! – прыгающими губами смогла ответить девушка и, прикрыв руками просвечивающую сквозь ткань грудь, двинулась к берегу. Непослушавшийся Ти’ренг прыгнул в воду и вынес хозяйку из воды, подхватив ее на руки.

– Что произошло? – уже более спокойно спросила девушка, взяв себя в руки. – Что это было?

– Нападение! – с деланым безразличием пояснил охранник. – И не смотрите вниз, это зрелище не для вас!

Как обычно бывает в таких случаях, Настя тут же глянула вниз и увидела распростертых там мертвецов. Обугленные, разорванные, изломанные неведомой силой и рассеченные на части тела лежали вокруг сорванными плодами с древа войны. С новой силой надвинулись картины прошлого, мерзкий комок встал в горле, но грасс Лакриста справилась с взбунтовавшимися чувствами…

Сидя уже в кабинете мужа, спешно вернувшегося домой, под охраной верного Ти’ренга и толпы слуг, поднявших суету по всему дому, она позволила себе тихо всплакнуть, но не более того. Она не какая-то там плакса, а сильная дама, достойная супруга воина-мага!

– …вчера из Семи Башен пришло сообщение о неясной опасности, сгустившейся над твоей очаровательной головкой. Аналитики Наказующих смогли вовремя дать прогноз, потому я и оставил Ти’ренга дома с приказом не отступать от тебя ни на шаг. Оказалось, не зря… – прижав к себе жену, льер Вензор задумчиво побарабанил пальцами по колену.

– А кто это был, выяснили? – поинтересовалась Лакриста, все еще вздрагивая всем телом.

– Вот тут-то ничего и не понятно. У всех убитых чуть ниже подмышки выжжена фигурка человечка на костре. Служба королевских охранителей ничего не слышала о людях с таким знаком, наши же глубокомысленно молчат.

– Ну а я-то им зачем? Кому и чем помешала?! – В голосе девушки появились отчаянные злые нотки.

Вензор поцеловал жену в макушку:

– Ты такая красивая, когда так сверкаешь глазами!

– Не увиливай от ответа! – Крепкий кулачок впился в плоский живот мужчины.

– Экая ты, – рассмеялся тот, но тут же посерьезнел: – Милая, ты уже успела забыть про свое происхождение и то, как попала в наш бренный мир?

– Так ты все знаешь?! – аж подскочила на месте Настя. – Ты все знал? А я-то, как дура, скрывала!

– Ха, ты так мило это делала, что я не стал тебя разочаровывать! Ну не дуйся, мне запретил говорить Мастер Бримс, и, знаешь, ему трудно отказать в любой его просьбе…

Настя грустно кивнула – она это знала очень хорошо!

Глава 7

Ровные ряды солдат, блеск начищенных кирас, застывшие суровыми истуканами с капищ древних богов сигны полков и знак легиона – корона над руной числа двенадцать – все молчаливо подчеркивало значимость происходящего на пустыре на окраине Грумбаля. Присяга легиону! Для ветерана десятков битв легион заменяет семью, это его плоть и кровь, это весь мир и вся жизнь, нет клятвы выше, чем присяга легиону, и нет большего позора, чем предательство. Для бывших отверженных легион стал тем столпом, на котором держится мироздание, кровавым богом, во славу которого в битвах приносятся в жертву свои и чужие жизни. Солдаты служили не королю и стране, а легиону, ему они и клялись в верности.

Сигне Львиного полка, большей частью погибшего на полях сражений, приносили присягу и выжившие ветераны, и немногочисленные новички, пережившие кровавые седмицы первых боев. Хотя какие это новички – распробовавшие вкус крови врага, цепко держащиеся за свою жизнь, они повидали уже побольше некоторых столичных вояк. И над площадью звучали редкая барабанная дробь и ровный гул голосов, повторяющих слова клятвы. Львиный полк восставал из пепла, как бессмертный Феникс, и это требовало слов присяги ото всех его бойцов.

К’ирсан стоял здесь же, в рядах бывших новичков, сразу за шеренгой солдат первой и второй рот, и произносимые им слова вливались в мощный поток голосов. Стоящие чуть позади легионеры остальных полков изредка ударяли кулаком по правой стороне груди и ревели: «Атэ!!» Слова, более древние, чем само королевство, странно звучали здесь и сейчас. «Свидетельствуем!» – Точно так же, наверное, кричали солдаты Объединенных Колоний Заката тысячелетия назад. Что-то глубинно-языческое поднималось в душах людей, а сам воздух, казалось, напитывался энергией сопричастности к общему делу.

Обряд принесения присяги длился не так уж и долго. Начавшись рано утром, он закончился, когда Тасс еще даже не достиг своей высшей точки на небосводе. Но и после легионеры не расходились. Как только отзвучали последние слова клятвы, сгрудившиеся нестройной толпой новобранцы, собранные со всей округи и не имеющие еще никакого представления о дисциплине, возбужденно загомонили, и среди них тут же замелькали деревянные дубинки следящих за порядком капралов. Наконец вновь повисла звенящая тишина, и из рядов принимавших присягу командиров вышли несколько младших офицеров.

– Солдаты! Ваши командиры решили, что некоторые бойцы достойны чего-то большего, чем просто служба рядового. Обновленному Львиному полку требуются капралы и сержанты… – Говоривший на мгновение закашлялся, но тут же продолжил: – Так что кто-то удостоится повышения в звании. Советую не уронить этого высокого доверия и доблестной службой оправдать оказанную честь…

– Ага, – зашептал стоящий рядом Терн. – А капральское жалованье повыше будет!

Присвоение званий выглядело на редкость обыденно и неинтересно. Называется имя, солдат делает два шага вперед, оглашается присвоенное звание, текут томительные мгновения, пока счастливчик мучительно выводит пишущей палочкой закорючки подписи, два шага назад, прижимая к груди ценный свиток, и вот уже выкрикивают следующее имя. В полковой реестр младших чинов входят тридцать сержантов и девяносто капралов, и в возрождающемся Львином полку нашлось место для многих отличившихся в боях легионеров.

Быстро закончился список новых сержантов, зазвучали имена капралов. Как обычно, очередность определялась старшинством рот – с первой по десятую, и назначениями в каждую занимался свой офицер. Наконец дошла очередь и до ставшей родной десятой. Вперед выступил поигрывающий скулами лейтенант Свиранг и…

– Капрал первого десятка первого взвода К’ирсан Кайфат.

Услышанное сначала даже прошло мимо впавшего в сонную одурь сознания, но дружеский тычок Терна быстро вернул К’ирсана на грешную землю, а шипение заставило поторопиться:

– Идиот! Тебя вызывают!

Ошеломленно передвигая одеревеневшие ноги, К’ирсан не заметил, как оказался около низенького столика перед строем, и лишь там смог собраться и вывести замысловатую вязь своего имени.

– Надеюсь, легионер, что ты умеешь мордовать солдат не только для своего удовольствия, но и для пользы дела. – В голосе лейтенанта Свиранга слышался лязг защелкнувшегося капкана.

– Служу легиону!!! – браво рявкнул окончательно пришедший в себя К’ирсан и, лихо развернувшись, зашагал назад…

К сожалению К’ирсана, разобраться в буре чувств и мыслей, вскипевшей после получения этого не столько неожиданного, сколько нежданного звания, сразу же по окончании построения не удалось: только что назначенный сержант Сургаш, бывший капрал из второй роты, спешил представить Кайфата его солдатам. Подведя того к десятку рассевшихся кружком новичков, он буркнул нечто невразумительное и удалился, оставив капрала разбираться самостоятельно. И Кайфат остался один на один с десятью парами чужих глаз. Их выражение менялось от лениво-расслабленного до яростно-непокорного, но всех роднило едва ли не презрительное отношение к своему командиру.

Неожиданно К’ирсан зацепился за чей-то смешливый взгляд и тут же узнал его обладателя – белобрысого часового, отворившего неопытному еще новобранцу ворота в гарнизон. Вот и сейчас он не насмехался, а ожидал, как же вывернется этот недавний новичок, так споро обогнавший его в званиях, сможет ли правильно поставить себя перед этим необстрелянным мясом!

– Всем встать!! – рявкнул К’ирсан, а в глубине души зашевелились, выползая из темных закоулков, воспоминания о душных подземельях Гамзара.

Солдаты лениво, с показной неохотой поднялись на ноги и с уже нескрываемыми усмешками оглядели своего капрала. В общем, молодой еще голос не внушал никому особенного почтения. Перед капралом стояли крепко сбитые мужики из окрестных земель, славящихся как своими золотыми приисками, так и разбойным народцем, от которого доставалось даже охране королевских наместников, пытавшихся слишком уж прижать их вольницу. Они могли принять равного себе, но не молодого парня, еще недавно мало чем отличавшегося от мяса. К’ирсан перевел взгляд на улыбающегося белобрысого весельчака и окончательно утвердился в этом мнении – он представлял, кто уже успел перемыть все кости будущему капралу. И вновь все подернулось дымкой воспоминаний о мертвых подземельях. Кайфат медленно стянул маску, и перед его солдатами предстало лицо со змеящейся зловещей ухмылкой, изборожденное красноватыми нитями страшных шрамов.

– Правило первое – дисциплина! Я не потерплю невыполнения приказа даже в такой малости… Ты!! – Шагнув к здоровенному дядьке с густой черной бородой почти в локоть длиной, он, заложив руки за спину, ласково прошипел: – И почему же ты, морда, задержался с выполнением приказа?

Тот с чуточку поблекшей злой усмешкой в глубоко запавших глазах фамильярно пояснил:

– Да ладно тебе, капрал! Все мы люди. Не лезь в бутылку, глядишь, и все утрясется. – Бородач в поисках поддержки повернулся к остальным. Те закивали головами и одобрительно заворчали, лишь блондин уже настороженно следил за К’ирсаном.

Кайфат яростно оскалился, вновь вдохнув жизнь в шрамы и заставив глаза засверкать злым восторгом:

– Правило второе – обращаясь к командиру, говорят лэр!!

И тут же нанес солдату мощный удар в живот. Под кулаком что-то гулко ухнуло, а К’ирсан, не останавливаясь, с разворота ударил локтем. Человек упал на землю, подвывая от боли, и скрючился там, живо напомнив раздавленную жабу.

– А чему радуешься ты? – Шипение капрала заставило всех вздрогнуть и оторваться от зрелища поверженного бородача.

– Я… нет… почему… – Глаза похожего на молотобойца парня в растерянности заметались.

Стремительный удар заставил лопнуть пухлые губы и швырнул человека на землю.

– Ты забыл сказать лэр! – тоном гордящейся успехами внука бабки пояснил капрал. Затем он обвел новобранцев взглядом, вызвавшим водопад ледяных капель на разгоряченных лбах.

– Запомните, вы – солдаты! Я сделаю из вас настоящих воинов, и плевать мне на ваши желания. Вы либо сдохнете, либо станете лучшим десятком этого проклятого Темными богами полка! – Взор К’ирсана обжигал не хуже бича надсмотрщика. Он чуточку помолчал и спокойно, без эмоций, добавил: – И еще повторю: я жду от вас полного подчинения. Любой мой приказ должен выполняться без оговорок и немедленно. Любой! Ясно?

Холод, звучащий в его словах, мог с легкостью выстудить даже жаркие глубины Глотки Бездны. И солдаты поверили в это как-то разом, без обсуждений и долгого осмысления. Ярость капрала устрашала, убеждая лучше пустых угроз.

– Капрал! Лэр! Рядовой Терн прибыл для прохождения службы под вашим командованием! – Едкая смесь иронии и добродушной издевки под напускным туманом почтительности звучала в знакомом голосе. – Лейтенант Свиранг внял моим просьбам о переводе в ваш десяток…

– И ничего больше не велел передать? – Усмешку К’ирсана уже можно было назвать добродушной, если бывает добродушной горная река, рождающаяся среди древних горных ледников.

Терн вернул ему усмешку и пояснил:

– Десять ударов кнутом, лэр!

По словно вмерзшим в землю фигурам пробежала легкая рябь движения, но все тут же вновь утихло под обжигающим взглядом капрала. Еще не имеющие представления о построении солдаты тянулись во фрунт и поджимали животы. В самый неподходящий момент зашевелился уже забытый, распластанный на земле бородач. Человек встал на четвереньки, замотал головой, и его тут же стошнило…

Две фигуры замерли на краю небольшой рощицы – зеленой проплешины в сером ковре степной травы. Одинаковые серые рубахи и плотные штаны, крепко сбитые ботинки и мечи на поясах никому не дали бы усомниться в принадлежности этих двух мужчин к легиону Зелода. Единственное, что их отличало, так это оружие да маска, скрывающая лицо одного из солдат.

– К’ирсан, я всегда говорил, что ты далеко пойдешь! – Развалившегося на прогретой осенним Тассом земле Терна тянуло на отвлеченные рассуждения.

К’ирсан в ответ лишь хмыкнул, задумавшись о странностях местной погоды. Какой вообще смысл разбивать год на сезоны, если температура колеблется от тепло до очень жарко, если снег здесь бывает только далеко на севере аж на Льдистом океане, а зима отличается от лета лишь большим количеством дождей? Это ж не зима, а сезон ливней какой-то! Здесь в год снимают два урожая, хотя, говорят, в Нолде с его адептами Земли – аж четыре, зачем же тогда все это? Или когда-то было иначе?

– Слушай, у тебя как там клеймо? А то мое зудит, спасу нет! – опять заворчал Терн. – Тавро как на быков поставили!

Легионер осторожно потрогал пальцем воспаленную кожу на левом предплечье. Черного цвета наконечник копья останется с ним теперь на всю жизнь, говоря каждому о службе его обладателя в пехотных легионах Зелода. К’ирсан также задрал рукав и показал уже поблекший наконечник, перевитый скальным плющом.

– Знаешь, мне почему-то казалось, что знаки легиона будут выжигать! – задумчиво протянул Кайфат.

– Ну да, так говорят! – согласно закивал его товарищ. – Только так не делается уже лет семьсот, все заменили татуировками… Эх, и как же все у тебя так быстро заживает. Кровь старинных родов, наверное, играет! – Последние слова Терн произнес с неясной паузой, словно бы даже не в шутку сказал, а задал вопрос.

Но капрал опять равнодушно пожал плечами и, выдернув увядшую в преддверии местной зимы травинку, принялся ее жевать.

– Ладно, это все ерунда, лучше скажи, с чего ты решил, что твоя зверюга именно сюда прибежит? – Терн жизнерадостно заржал. – Может, мохнатый уже по девкам побежал, а ты его тут ждешь. Кстати, по твоей милости я потерял два плотно набитых и ласково позвякивающих кошелька. И ведь их даже изучить не успел…

К’ирсан перевел на товарища взгляд и, словно отгоняя надоедливую муху, противно жужжащую над ухом, насмешливо бросил:

– Придет, и скоро! А если о своих кошельках жалеешь, то с чего ты решил, что кошельки эти ты получил бы назад от тюремщиков? Или так веришь в людей? Уж чего-чего, а от тебя такого не ожидал! – Легионер помолчал и, фыркнув, добавил: – И вообще, легче надо к деньгам относиться, легче! Можно подумать, что ты их заработал!

В ответ Терн лишь картинно застонал и возопил, схватившись за голову:

– О горе мне! Под началом какого бессердечного, черствого сухаря я вынужден служить! Так говорить об этих замечательных кругляшах, так призывно блестящих в лучах закатного Тасса, с их ласковым манящим звоном и тем множеством замечательнейших вещей, становящихся доступными при их наличии…

Легионеры дружно засмеялись. Успокоившись, К’ирсан поинтересовался:

– Как там спина-то? Не сильно я тебя?

Терн жизнерадостно осклабился и, привстав, повел плечами:

– Сильно… Ха, да ты просто спустил с меня шкуру!

– Угу, то-то я смотрю, на второй день ты уже ходил нормально… Да и плеть так себе. Ни вшитых колючек, ни тебе снаряжения ее чем-нибудь жгучим – почти детская игрушка. И всего десять ударов, сущая ерунда! Ты лучше скажи, как довел лейтенанта?

– О, Свиранг сначала был в ярости от моей невинной просьбы и собирался устроить мне плетей пятьдесят. Я уж начал прощаться с жизнью, но тут он передумал… Почему уж, не знаю! – Терн говорил размеренно, то и дело позевывая, как вдруг подскочил с диким воплем: – Ууу-йа-аа!!!

Вскочив на ноги, он выхватил меч и зашарил взглядом по траве, пока левая рука яростно терла пораженное место. Но тут же расслабился и зло выругался. К’ирсан же, смеясь, гладил Руала, с визгом прыгающего по груди хозяина, словно стараясь втоптать того в землю.

– Ну вот, а ты сомневался! Нашел ведь! – К’ирсан теребил шерсть на боках Прыгуна и ласково улыбался.

– Ага, только за каким демоном он меня укусил! И куда оттащил вещи!! Вот пусть скажет. – Наклонившись к зверьку, Терн, четко выговаривая слова, спросил: – Ты, мохнатый кусачий пожиратель кур, куда ты дел мои деньги! Говори, ну?!

В ответ Прыгун отвернулся от хозяина и агрессивно раскрыл пасть, показав немаленькие зубки. Стальной отлив шерсти теперь напоминал блеск занесенного для удара меча, предупреждая человека, что никому давать спуску зверь не собирается.

– Хфургова зверюга! – отшатнувшись, рявкнул солдат и вновь повалился на траву.

– Расслабься, наши вещи должны быть недалеко! – К’ирсан встал и ласково попросил Ночного Прыгуна: – Веди, малыш!

Зверек понятливо пискнул и поскакал в глубь рощицы, хозяин шагнул следом. Заинтересовавшийся Терн встал и, не прекращая ругаться, поплелся сзади. Мешок оказался не так уж близко – саженей через семьдесят-восемьдесят. Терн уже даже начал ворчать, что паршивец тащит их к своей бабе, похвастаться. И, словно по заказу, небольшой мешок тут же нашелся. Все так же плотно увязанный, с многочисленными следами мелких зубов на горловине.

– Забирай свои монеты! – К’ирсан не глядя кинул товарищу два кошелька, уверенный, что тот поймает. – Только учти: если попытаешься споить кого из солдат или пожалуется кто, то получишь в морду, а деньги реквизирую на нужды десятка. – Теперь в голосе капрала звучал металл.

Терн широко ухмыльнулся и отсалютовал:

– Да, лэр! Ваш отец, лэр, наверняка отличался не только любвеобильностью, но и завидной властностью!

Брови опешившего от неожиданности К’ирсана взлетели двумя испуганными птахами:

– При чем здесь мой отец…

Терн в ответ лишь покорно кивнул и сделал строгое лицо, лишь в глазах плескался смех. Его товарищ раздраженно дернул уголком рта и зашагал в сторону казарм, за ним, отставая на шаг, двинулся насмешливый Терн. Прыгун нарезал круги вокруг обожаемого хозяина и выводил восторженные трели.

Люди поначалу шли молча, пока Терн не выдержал пытки тишиной:

– Слушай, завтра ты опять всех до зари поднимешь? Знаешь, солдаты уже роптать начинают, говорят, что в других десятках так не гоняют. Ты бы прислушался, а то так и до бунта недалеко…

– Пускай, уцелевшим будет наука. – Голос К’ирсана стал напоминать шипение извлекаемого из ножен меча, а глаза походить на черные точки арбалетных болтов, снаряженных к стрельбе. Терн поежился и попытался успокоить товарища и командира:

– Знаешь, мне казалось, что убивать направо и налево не в твоем характере. Да и никто тебе не позволит ничего такого – армия как-никак!

– Ты прав, но я и не собираюсь никого убивать, за меня это сделает война. Я же всего лишь проучу самых наглых. – Кайфат неожиданно развернулся к своему спутнику.

– Война? – как-то оторопело повторил Терн.

– У тебя что, голова работать перестала?! Юрхан и Фиор в руках Союза городов, по Оленди, говорят, транспорты один за другим идут, у южного подножия вот этих самых гор. – Разгоряченный, яростно поблескивающий глазами К’ирсан махнул рукой в сторону Козьих гор. – Так вот, у южного подножия этих мархузовых гор стоят несколько полков баронской тяжеловооруженной конницы, защищая реку, а ты говоришь, какая война? Откуда еще войска взять, кроме нас? – Присев на корточки, капрал начал резкими движениями, буквально вспарывая землю кончиком короткого ножа, чертить карту.

– На границе со Скартом, говорят, шестой легион стоит… – наморщив лоб, начал размышлять Терн. – По идее, Фиор уже должен быть в осаде.

– И оголить границу со Скартом? – насмешливо фыркнул Кайфат. – Нет уж, наши генералы будут ждать подхода сил из внутренних провинций. Да вот только здесь золотые рудники, и казна должна где-то храниться. На месте противника я бы сформировал несколько летучих отрядов и устраивал рейды по нашим тылам, чем запер все золото внутри Грумбаля. А там собирай в кулак войска и двигай сюда. В результате убиваешь двух хаффов – уничтожаешь легион и захватываешь золото. Выгода со всех сторон! Как тебе?

Терн, устрашенный открывшейся перспективой, растерянно промолчал.

– Правда, тут есть одно слабое место, хотя нет, даже не одно! – Чувствовалось, как капрал усмехается под маской. – А что, если золота уже нет или очень мало, тогда нападать на нас было бы преждевременно. Шахты достаточно просто блокировать… Гораздо выгодней развивать наступление со стороны Морзита, а здесь уже поддержать. В общем, ничего хорошего все равно не вырисовывается. – Солдат встал на ноги и тщательно затер носком ботинка рисунок.

– Погоди, да откуда ты все это узнал? Где стоят легионы, карта еще эта… – Его товарищ окончательно растерялся.

Капрал рассмеялся и похлопал рукой по поясному кошелю:

– В отличие от тебя, я почти не тратил свое жалованье, и здесь много накопилось. А деньги отлично смазывают чужие языки, заставляя людей петь любые песни. Только наливать не забывай.

– Ты ходил в кабак! – обвиняюще воскликнул Терн.

– Ладно, пойдем. Нам с тобой еще мечами позвенеть надо. – К’ирсан искоса посмотрел на собрата по оружию и уточнил: – Если ты, конечно, хочешь выжить в будущем.

Бывший разбойник испустил тяжкий вздох, словно в ожидании каждодневной мучительной пытки, от которой никак не избавишься, и остается только одно – перетерпеть.

Через пару дней после того разговора до Грумбаля докатился слух о гибели пяти элитных рот тяжеловооруженной кавалерии. Какой-то болван решил с наскока, без подготовки захватить Фиор, лихой кавалеристской атакой сбросив врага в море. Не получилось! Там держали оборону не только баронские вояки, но и несколько Кридских отрядов. Их боевые маги нанесли слаженный удар по атакующим взорванные ворота всадникам. Тех не спасли ни магические амулеты, ни тяжелые кирасы, кольчуги и шлемы, в Фиор ворвалась едва ли половина, и город, словно жадная до крови пасть демона Бездны, поглотил конные сотни. В узких улочках лавина одетых в броню всадников разбилась на несколько бессильных ручейков, и тут же забурлил кровавый котел. Солдат расстреливали с крыш домов из арбалетов, стаскивали с лошадей жуткими крюками, калечили лошадей шипастыми бревнами – по тавернам гуляли рассказы о реках крови, заливших мостовую, и леденящие кровь рассказы об участи уцелевших.

Наслушавшиеся этих историй солдаты заволновались, появились дезертиры. Но генерал Скиррит узЗамр быстро навел порядок – тела пойманных беглецов украсили тут же сколоченные виселицы, солдаты из особой охранительной роты так же быстро навели порядок в тавернах, укоротив языки особо болтливым. В Грумбале воцарилась напряженная тишина.

К’ирсана и его солдат вся эта шумиха как-то миновала. Напряженные тренировки и выработавшаяся привычка повиноваться командиру заставили легионеров бояться даже мыслей о побеге. Воинские качества капрала, его постоянная работа над собой, ночные отлучки и ранний подъем, а также ответственность за данное им слово приучили людей к мысли о неотвратимости возмездия со стороны командира. И если капрал сказал, что найдет и лично займется дезертиром, значит, так и будет. А близко знакомиться с умением командира причинять боль никто не желал. Достаточно посмотреть на его лицо или руки, когда он без маски и перчаток, чтобы сразу понять: измыслить достойную муку для любого провинившегося тот сможет. Если что, воспользуется, так сказать, личным опытом!

Вот и старались солдаты, рвали жилы на тренажерах, задыхались на маршах вокруг города и затяжных палочных боях. А К’ирсан делал все то же самое и сверх того, как никогда походя в эти моменты на погибшего Крокодила. Всякий желающий мог после отбоя прокрасться на плац и понаблюдать, как капрал пляшет с мечом, выделывая им замысловатые фигуры, словно расчерчивая в воздухе руны смерти, или как танцует с тенью (никак иначе это не назовешь), нанося резкие удары по воздуху, и если есть хоть капелька воображения, то легко представить себе толпу врагов, окружающих бойца, но гибнущих под его несущими неотвратимую гибель ударами. Страшное и завораживающее зрелище!