Текст книги "7 хвостов одиночества"

Конкурент

Рассказ написан на III тур XII Чемпионата прозаиков ЛитКульта

– В рот тебе йод! – дядя Ваня возмущенно тыкал пальцем в приклеенное в подъезде объявление. – Школа злословия! Прикинь, Серега, – взгляд дяди вернулся ко мне, – этому сейчас за деньги учат! Копать – колотить, догнать – заглотить!

– И что? – не понял я. – Чему сейчас только не учат. Инфоцыгане на каждом шагу.

– Учат злословию курсом за тридцать занятий! Почешуеть просто! По полторы тысячи с носа! Это же получается?.. – дядя шевелил губами, загибал и разгибал пальцы, считая в уме. – Это же сорок пять кусков, мать-перебрать! Чтоб я так жил! Офигивательно просто! Такие деньжищи! Это у вас в городе можно бешеные деньги на ровном месте отхватить! Да я сам могу учить и не за тридцать уроков, а за один!

– Вот и составь им конкуренцию, – улыбнулся я.

– И составлю! Да я за неделю, что в гостях у тебя, столько отгребу!!!

«Экспрес-курс обучения злословию» дядя решил проводить в школьном спортзале, незадействованном по назначению по причине летних каникул. За бутылку договорился с бывшим односельчанином-пенсионером, ныне школьным сторожем. В субботу расклеил повсюду напечатанные мною объявления, а утром в воскресенье ушел на первый рабочий день. Ближе к обеду я решил навестить предприимчивого родственника, посмотреть, как идет бизнес. На входе столкнулся со зло матерящимся хромающим парнем. В спортзале мялось пятеро желающих, дядя Ваня кричал из тренерского кабинета:

– Следующий.

Я просочился за неофитом.

– Глаза закрой.

Дядя уронил на ногу обучаемого пудовую гирю. Матерящийся обученный поскакал прочь из кабинета.

– Видал? – дядя Ваня довольно потер руки. – За один урок: бац и готово. Учись, горожанин!

– Ты их чему учишь, дядя Ваня? – я с трудом сдерживал смех.

– Этому… как его?..

– Ты их учишь сквернословию, – пришел я на помощь родственнику.

– И что не так?

– А. надо. Учить. Злословию.

– А что, – дошло до дяди, – это разные вещи?

Тут уж я не выдержал и громко захохотал, глядя на его недоуменное лицо. Не успевшие пройти «экспрес-курс» неофиты непонимающе смотрели на меня.

Линия жизни

Рассказ написан на 1/8 Плей-офф XII Чемпионата прозаиков Литкульта-2022

Каждое утро Марк начинал одинаково: забирался на выросшую возле дома густо пахнущую напитанной росой хвоей раскидистую высокую сосну и, сидя на удобной толстой ветке, озирал в старый бинокль окрестности, особое внимание уделяя выныривающему из-за холма положенному еще в советское время двухкилометровому асфальтовому отрезку, сыто распластавшемуся на подъезде к деревне. Пока все было неизменным. И это измученного прошлым мальчика вполне устраивало. Он мечтал, чтобы тихое лето длилось долго… а лучше – вечно. Хотя и понимал, что рано или поздно все закончится. Счастье не бывает вечным. И даже долгим. Но пока было тихо, о затерянной в лесах полузаброшенной деревне словно забыли. Видимо, в большом мире хватало других дел.

Успокоенный подросток спускался с сосны, делал зарядку, умывался холодной водой из стоящей в огороде большой деревянной бочки, завтракал в будни холодной вареной картошкой со свежими огурцами, укропом и зеленым луком, а по выходным – яичницей, кормил кур, кроликов и важного рыжего кота Сократа и вместе с ним шел к Учителю. Учитель, Алексей, стоя, опираясь на костыли, во дворе бывшей школы, где обитал, всегда встречал паренька мягкой, чуть смущенной улыбкой. Хотя, не смотря на парализованные ноги, Учитель, сидя в самолично собранном электрифицированном инвалидном кресле, ухитрялся успешно ухаживать за бывшим пришкольным участком, выращивая разные травы и овощи, он никогда не отказывался от принесенных Марком огурцов, картошки и зелени. Учитель был вегетарианцем и мяса не ел, а то бы Марк и куриные яйца ему приносил и мясо кроликов. Хотя, кроликов он пока и сам не ел – жалко было пушистых доверчивых зверьков с почти детскими глазами. Да и о зиме, если до нее доживет, стоило подумать – забить кроликов ближе к холодам, засолить и закоптить тушки впрок. Зима в деревне дело такое: не сожрешь кроликов ты – голод сожрет тебя. Это Марк понимал прекрасно. Как и то, что лучше есть милых зверьков, чем мясо убитых людей… Там, где густо прорастали кресты на щедро удобренной трупами земле, он повидал и не такое. А тут было тихо… и кресты на порядком заросшем деревенском кладбище – сплошь старые.

Это утро выдалось не таким: Марк проснулся от истошного воя Сократа. Кот Учителя самым натуральным образом выл, будто смертельно раненный, будто предчувствуя близкую мучительную смерть. Мальчик и не знал, что коты способны издавать такие звуки.

Теперь и мальчик узнает ты что, Сократ? – мальчик погладил встопорщенную рыжую шерсть.

Кот всхлипнул, замолчал и с дикой тоской посмотрел на Марка полными слез глазами.

– Успокойся, все хорошо. Я скоро вернусь.

Мальчик, взяв бинокль, вышел из дома. Разгоняя тучи противно зудящих комаров, взобрался на сосну, приложил бинокль к глазам… и замер. Из-за холма неспешно, с какой-то ленивой сытой угрозой, выезжали бронированные черные внедорожники. Марк скатился с сосны и дальше действовал строго и четко по инструкции Учителя, как не раз отрабатывал на тренировках: трижды ударил молотком по подвешенному к сосновой ветке обрезку рельса. Над мертвой деревней поплыл тревожный звон, предупреждая Учителя о вторжении. Марк заскочил в дом, схватил кота, засунул во всегда стоящий наготове «тревожный рюкзак» и бросился бежать прочь из деревни. Так было надо.

– Вот и встретились мы, Леша, – одетый в дорогой деловой костюм крепкий мужчина с коротко стриженными седыми волосами с брезгливой жалостью смотрел на Алексея, руки которого были жестко зафиксированы пластиковыми наручниками к подлокотникам инвалидного кресла. – Не ждал?

– Почему же, Денис Владимирович, ждал, – парень сплюнул кровь с разбитой губы, – но не думал, что так скоро.

– Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро, – вспомнил старую песню Денис Владимирович.

– Примерно так, – Алексей смотрел на мужчину без страха.

Стоящие по бокам кресла тяжеловооруженные штурмовики в экзоскелетах его тоже не пугали.

– Уговаривать тебя, Леша, не хочется – знаю, бесполезно, но уж извини, – Денис Владимирович виновато развел руками, – обязан. Акционеры очень просили.

– Делайте, что должны, – устало отозвался Алексей.

– Отдай коды, Леша, по-хорошему отдай.

– Вы же знаете, Денис Владимирович…

– Знаю, но все же. Ты нам отдаешь коды – мы тебе сытую, спокойную и долгую жизнь. В любой точке мира, на твой выбор. И ноги… ноги мы тебе вернем, без костылей ходить будешь. Ну как, по рукам?

– Нет.

– Я так и знал, – Денис Владимирович непритворно вздохнул и обернулся к стоящему за спиной штурмовику. – Действуйте.

Перед Алексеем развернули большой гибкий экран. Пошла трансляция: внизу четко виднелся бегущий по перелеску Марк. Из рюкзака за его спиной выглядывала испуганная мордочка Сократа.

– Жив еще твой рыжий, Леша. Как его там звали?

Алексей молчал.

– Сократ. Так? Твоя жизнь тебе не дорога, а что насчет мальчика? Хорошо, кстати, бежит, – мужчина указал в правый нижний угол монитора, – вон там выводятся его показатели: частота пульса, наполнение крови кислородом, уровень сахара и прочая и прочая.

– Вы и это научились уже делать? Снимать с объектов физиологию бесконтактно? – с ненавистью спросил Алексей.

– Как видишь, мы и без тебя многое умеем, блестящих умов и без тебя хватает. Акционеры готовы весьма щедро платить тем, кто на них работает. Прогресс не стоит на месте. Его невозможно остановить, как бы прекраснодушные луддиты вроде тебя, этого не хотели. Я тебе больше скажу, Леша, – мужчина кивнул на штурмовиков. – Эти бойцы благодаря биочипам связаны со мной в одну систему. Если я погибну, их организмы тоже перестанут функционировать. И не только они сами умрут, но и вся их родня. Так что бойцы берегут меня как зеницу ока, работают на совесть. А ты говоришь о какой-то мелочи вроде дистанционной биометрии. Отстал ты в своей глуши, Леша. Вон там, – палец мужчины коснулся экрана, – даже кошачьи показатели. Все под полным контролем. Стоит мне отдать команду и беспилотник их уничтожит. И не просто уничтожит, а сначала перебьет мальчику позвоночник, и ты насладишься зрелищем его ползущего в тщетной надежде спастись. аналогично будет и с Сократом… Если выразиться поэтично: сейчас линии их жизней наложились на линию нашего огня… Огня на поражение…

– Замолчите!

– Да, согласен, методы чуть ли не доисторические, но мальчишка из «серой зоны», вакцинацию не проходил, про кота вообще молчу, – Денис Владимирович мерзко улыбнулся, лицом став похожим на обглоданный крысиный череп, – поэтому и приходится гонять над ними беспилотник. Хотя, пожалуй, мы начнем с кота… Ты знаешь, как кричит кот с поврежденным позвоночником?.. – Денис Владимирович впился взглядом в исказившееся лицо Алексея, внимательно наблюдая за ним. – Знаешь… психологи писали в докладной, как в детстве у тебя на руках умер котенок, которому собака перекусила позвоночник. Он же надеялся, что ты его спасешь, Леша… Теперь и мальчик узнает…

В уголке глаза Алексея блеснула слеза.

– И лишь потом, когда он сполна вкусит страданий кота, получит и свою порцию боли. Будут умирать друг у друга на глазах… А ведь и мальчик и кот наверняка еще могут жить долго и счастливо, даже не зная о нависшей смертельной угрозе… Вернутся сюда после нашего ухода, перезимуют. Я стопроцентно уверен, что выживут – ты их многому научил… А так – один щелчок пальцами – и долгая мучительная смерть. И команду отдать могу только я. Прелестно, правда? Подумай, выдержит это твоя совесть или нет? Думай, Леша, думай. Ты же в ответе за тех, кого приручил…

На бегущую фигурку мальчика наложилась интерактивная круговая сетка прицельной марки.

– И не вздумай обмануть, даже не надейся – до тех пор, пока мы не верифицируем подлинность кодов, над ними будут висеть ударные беспилотники. И спутники тоже подстрахуют, для такого дела не грех и спутниковую группировку привлечь, акционеры не поскупились. Думай: сделка не то чтобы выгодная, но на кону твоя совесть. Ты же у нас совестливый чистоплюй, посмотрим, что для тебя важнее.

– Значит, без тебя бойцы тоже сдохнут? – с ненавистью глядя на мужчину, спросил Алексей.

– Да… а ты чего интересуешься, Лешенька? – встревожился Денис Владимирович. – Тебя сейчас другое должно волновать.

– Ничего, – Алексей зло усмехнулся и громко щелкнул пальцами на руках. Пальцы ему связать никто не додумался. – У нас четыре секунды.

– Что? – побледнел Денис Владимирович.

– Ты же знаешь, – Алексей расслабленно откинулся на спинку кресла, – я с техникой дружу…

Из-под земли вырывались густые струи аэрозоля.

– Сука!!! – мужчина протянул дрожащую руку к экрану и нажал.

Замигала зловещая надпись «Введите пароль».

– Не успеешь, – рассмеялся Алексей. – И Марк с котом будут жить, а коды – в памяти кота, ха-ха-ха.

Практически одновременно сработали взрыватели, приводя в действие боеприпасы объемного взрыва и выжигая деревню. Марк оглянулся на долетевший звук взрыва. Над деревней поднимался гриб, напоминающий гриб от тактического ядерного боеприпаса. Паренек смахнул злую слезу, протянув руку назад погладил Сократа и упрямо пошел прочь от деревни, ставшей огненной могилой. Он знал, что делать дальше. В вышине бесстрастно парил неопасный теперь беспилотник, но Марку не было до него никакого дела. Он его даже не видел.

Рая точка net (конкурсная версия)

Рассказ написан на Упоротый конкурс ЛитКульта 2022

– Иногда запах – единственная улика, чтобы их разоблачить, – доверительно продолжал Петр, – ну до того хорошо маскируются, что не отличишь. Как в песне: «ты их в дверь, они в окно!»

– Он тоже у вас? – осторожно спросил автор.

– Семеныч? Нет, – Петр покачал головой. – Он там, – показал пальцем вниз, – у них.

– Ну да, ну да, – закивал автор. – Так что вы там говорили про запах?

– Запах у них специфический, чисто сера горелая. Кто раз обонял, уже не забудет. Но душатся, паразиты этакие, дезодорантами новомодными, воистину диавольское изобретение, – Петр брезгливо сплюнул, обдав автора густой волной переработанного чеснока. – Вот и приходится Церберочка арендовать, – кивнул на жуткого трехголового пса, притулившегося, положив среднюю голову на вытянутые вперед мощные передние лапы, у ворот, – он все равно у Аида без дела простаивал. Но, – Петр понизил голос и доверительно наклонился к автору, которого едва не вырвало от чесночного перегара, – сами понимаете, тоже расходы, а у нас, как и у всех, бюджет сокращают… А вы к нам с какой оказией?

– Роман я написал, – смутился автор, – потом авария…

– Роман – дело хорошее. Про что?

– Что если бы Берлиоз послушал Воланда и не полез под трамвай, то история пошла бы совсем по-другому, – заспешил автор, видя, что собеседник начинает хмуриться. – Иван Бездомный не побежал бы с иконкой к литераторам в ресторан «изгонять консультанта», не попал бы в сумасшедший дом и мы бы не узнали истории Мастера. Как вам? – заискивающе заглянул в темные глаза собеседника.

– Ерунда, – четко ответил Петр и оправил хитон, – чушь, провокация и полная брехня. Не зря я чую, что пованивать стало… – Лицо привратника стало постно-официальным, будто у таможенника на досмотре. – Вам туда! – непреклонным жестом опустил палец. – У нас графоманам не место!

– Позвольте!.. – начал было автор, но не успел.

Хлопнуло, потемнело в глазах, и он очнулся в своей комнате перед включенным ноутбуком.

– Приснится же такое! – прошептал он. – Впрочем, замысел неплох…

Пальцы отстучали на клавиатуре – «Рая точка net»

– Отличное название. Я сейчас такой рассказ забахаю, такой пистон им вставлю! Роман ему, смотри-ка ты, не нравится! Сам ты графоман! – погрозил потолку кулаком. – Да и зачем такой Рай? Чеснок там жрать да молиться? – откинулся на спинку кресла и замер.

За спиной кто-то был.

– Значит, на Михаила Афанасьевича посягаем? – вкрадчиво спросили сзади.

В комнате разливалась стойкая вонь жженой серы…

Индексация

Рассказ написан на Плей-офф XII Чемпионата прозаиков Литкульта-2022

– Места у нас хорошие, – Федор Михайлович плеснул в граненые стаканы самогона, поставил бутыль на выскобленный дощатый стол, – красивые.

– Только глухие, – я поднял свой стакан.

Чокнулись с хозяином, выпили. Хороша.

– Что поделаешь? – Федор Михайлович пожал мощными, распирающими засаленную грязную тельняшку с уже непонятно какого исходного цвета полосками, – молодежь в город уехала к западным ценностям либерализму да трансгуманизму; старики вымирают…

– Грибники пропадают… – в тон Федору Михайловичу подсказал я.

Хозяин избушки почесал правую щеку, подозрительно буравя меня глазами, будто искал подвох в моих словах. Я ответил невинным взглядом: чего, мол, такого?

– Пропадают, не без этого, – будто решив в уме трудную задачу, ответил Федор Михайлович. – А чего, не зная брода в глушь соваться? Навигаторы ваши модные тут не пашут.

– Есть такое, – кротко признал я, – сам из-за этого пострадал. Почему, кстати, не пашут?

– Аномалия тут… магнитная… Еще? – посмотрел на бутыль.

После тяжелого дня скитаний по лесным буреломам и болотам настоянный на травах самогон шел как лекарство. Тем более, он действительно был очень не плох.

– А давайте, – махнул я рукой. – Классная штука, усталость как рукой снимает.

– Повезло тебе, что ко мне вышел, – Федор Михайлович наполнял стаканы, – а то бы тоже, как те грибники… Ищи тебя потом, свищи. Откуда, кстати, знаешь? – снова воткнулся в меня взглядом.

Не глаза у мужика, а шилья! В сочетании с угловатым лицом, длинным острым носом и сильно выступающим подбородком картина получалась отталкивающей и внушающей опасение. Даже подвыпившему.

– Так фотографии же висят, – простодушно ответил я. – На станции. Кто видел и все такое, – беззаботно объяснял я.

А чего мне заботиться? Третий стакан самогона да на голодный желудок – тут бы любой «поплыл». И я «поплыл».

– Ясно. Ну, вздрогнем! – Федор Михайлович поднял свой стакан и мы «вздрогнули». – Ты закусывай, закусывай, парень. Все свое.

Компанию бутыли и стаканам на столе составляли алюминиевые тарелки с квашеной капустой, солеными огурцами, маринованной черемшой, луком, репой и чесноком. Отдельно стояло деревянное блюдо с ломтями копченого окорока, скорее всего раньше носившего на себе дикого кабана. Я взял увесистый ломоть окорока, соленый огурец, дольку чеснока. Захрустел, закусывая.

– Сам-то чем занимаешься?

– Я? так, где чем, – я махнул рукой, едва не сшибив со стола свой стакан, – айтишник я, фрилансер. Сам на себя, короче, работаю.

– Это хорошо. Семья есть?

– Нет, не сложилось. Один я на всем свете.

– Это тоже хорошо.

– Что же в этом хорошего? – пьяно удивился я.

– Никто искать не будет, – Федор Михайлович улыбнулся.

А зубы у него очень даже неплохие – для жизни в лесу, откуда до ближайшего стоматолога сотня километров. Если не больше.

– Вы про что?..

– Так… подумалось… Не бери в голову. Давай лучше еще выпьем.

– Нет, погодите, – я, протянув через стол руку, пьяно помахал перед лицом хозяина указательным пальцем. – Это вы к чем сказали?

– Хорошо, – он поставил на стол взятую было бутылку, – ты сам напросился. Я хотел по-тихому, когда заснешь, но… Жизнь у нас тут в глуши не сахар. Раньше люди говорили: жить в лесу – видеть смерть на носу. Сейчас с этим построже, все зарегламентировано, если только какого грибника заблудившегося прихватишь без лицензии и то…

– И что? – я качнулся на грубо сделанном, но крепко сбитом, самодельном табурете.

– И то, оштрафуют, если поймают. Бюрократы! И вообще, последнее время совсем озверели, как с цепи сорвались: даже тарифы на лунный свет повышают не раз в год, как по закону положено, а дважды!

– Вот умора. Лунный свет вам зачем? Неуютная жидкая лунность, – как писал про него Есенин. Чахоточный свет – его же определение.

– Оборотень я, мил человек, мне без Луны никак.

– Вы так шутите? – я глупо ухмыльнулся. – Как в песне? Но вскоре возвратился с ружьем наперевес, друзья хотят покушать, ступай приятель в лес? Смешно, ха-ха-ха. Я едва не поверил. Наливайте, Федор Михайлович, выпьем за юмор.

– Не веришь. Зря. – Федор Михайлович встал с такого же табурета, вышел из-за стола, отошел к бревенчатой стене избушки. – Сейчас убедишься, Фома неверующий.

Лицо его вдруг стало покрываться шерстью; удлиняться, грозя превратиться в волчью морду. Фигура оплыла, сгорбилась; он упал на пол всеми четырьмя… уже практически лапами. Полуволк злобно посмотрел на меня и хрипло зарычал.

– Тарифы повышают? – Я выдернул заткнутый сзади за ремень Кольт М1911, заряженный серебряными пулями. – А что ты за три года не заплатил, забыл?! – сбросил предохранитель. – Пеня с недоимками накапали! Тарифы дорогие?! Овес жри!!!

В тесной избушке кольт, посылающий пулю за пулей в пасть не успевшего перекинуться до конца оборотня, рявкал оглушительно, будто раскаты грома. Я убрал пистолет обратно. Налил себе в стакан, добивая бутылку, выпил. Мощная вещь, обычного человека давно бы с копыт свалила. На что Федор Михайлович и рассчитывал. Напрасно. Не желают жить по законам – что с ними будешь делать? Таскайся из-за них по глуши, комаров и гнус корми. Скупой платит дважды – платил бы как все, не пришлось бы мне ноги по лесу бить; жил бы, брал лицензии, своевременно и в полном объеме оплачивал абонемент на лунный свет да драл бы людишек помаленьку. Нет же, гордыня взыграла, «дорого» ему! А ботинки у меня, между прочим, не казенные! Разбивай их по кочкам да буеракам из-за твоей жадности! В старые времена князья так с подвластного населения, податных людишек, осевших под их рукой, дань собирали. Полюдьем называлось. Тогда мы помогали князьям выбивать недоимки из трудных клиентов. Теперь нам приходится помогать людям долги из нелюдей, со всякой нечисти: оборотней, вампиров да русалок выбивать. Полюдьем это уже никак не назовешь.

Я достал из рюкзака гибкую хирургическую пилу – предстояла грязная работа по изъятию головы должника. Бюрократы у нас в Конторе еще те, хуже любого оборотня. Без доказательств работу не оплатят. Со вздохом начал пилить шею скупого оборотня. Мне надо чем-то кредит отдавать. Да и тарифы для нас тоже повышают дважды в год, в отличии от зарплаты… И если однажды я не потяну ежемесячный платеж, а потом просрочу еще и еще… то однажды кто-то вроде меня придет и за мной. А оно мне надо?

Еще вернусь?..

Рассказ написан на XIII Чемпионат прозаиков ЛитКульта I тур «Парк забытых мечтаний»

Искрученное лентой Мебиуса, почерневшее будто обугленное, дерево – вероятно, именно так Пушкин представлял себе анчар. Когда женское тело сгорает, кости похоже обугливаются… Хорошо, что здесь нет запахов… Смрада горелого человеческого тела мне хватило до конца жизни…

А вон то, похожее на сделанную из трубок светодиодных гирлянд воздушную водоросль, струящуюся в «зефире» – это Любовь, которая могла бы быть и была…

Два крепких дубка и меж ними зеленеет стройная березка – дети…

Березка в сережках и со сколом нежной коры, откуда слезами капает прозрачный сок – такие следы остаются от пули, попавшей в мае в полное сил и жизни молодое дерево… «Студеный сок бежал как слезы по изувеченной коре»…

На правом дубке, том, что покрепче и на год постарше, остро коля взгляд, сахарно торчит обрубок ветки – будто обрубленная в локте рука. И лоскутья коры свисают, как лоскуты кожи и сухожилия…

А вон та альпийская горка, усыпанная ландышами, фиалками и колокольчиками – это дом, уютный как нора хоббита… Я знаю, что ландыши, фиалки и колокольчики цветут в разное время, но это же мечта…

А вон тот колючий игривый куст крыжовника, глядящий изумрудными глазами ягод – кот… У меня был и кот… С которым мы любили вместе смотреть на закат…

А вот собаки не было – только плюшевая красная игрушка еще с детства – Будила… Теперь ее тоже нет…

Была семья… Все было… А теперь об этом остается только мечтать…

Мечтать, зная, что мечты больше не сбудутся…

Я проверяю магазины в разгрузке, обойму в пистолете, гранаты, взваливаю на плечо трубу гранатомета: воспоминания закончены. Я вернусь к ним, если переживу и этот бой. А если не переживу, то и останусь там… с ними…