Текст книги "Прорыв истории. Зимняя война"

– А зачем это надо?

– А затем, чтобы там, куда нас перенаправят, мы били бы одним могучим кулаком, а не растопыренными пальцами.

– Ну, эта, растопыренными пальцами да по глазам! Понял тебя, комбриг, понял. Посмотрю, что можно сделать. В Гродно постараюсь связаться с нужными людьми… Ох, командир, не сносить мне с тобой головы…

Пахоменко не подозревал, насколько он был бы прав.

Глава одиннадцатая
Замена

Ленинград. 5 декабря 1939 года

Ленинград встретил эшелоны 44-й дивизии дождем пополам со снегом, пронизывающим сквозь одежду холодом, на смену которому спешили крепкие морозы, только начинающие набирать силу. Очень быстро дождь исчез, сменился просто снегом, падавшим большими лохматыми хлопьями, а под тонкой коркой свежего льда противно чавкала какая-то грязная мутная влага. Штаб дивизии прибыл в одном из первых эшелонов, и дивизия стала накапливаться в Питере, как в важном логистическом узле, не смотря на окрики из штаба армии, комбриг Виноградов не собирался никуда спешить[49]49
  Генштаб требовал быстрейшую транспортировку дивизию на место и введение ее в дело по частям… Такой приказ подмахнул Шапошников, так что судите сами, что там творилось.


[Закрыть]. Первоначально дивизия направлялась на войну по частям, довольно разбросанным порядком, виной которому была работа штабов армии и дивизии. К приезду в Питер (простите, привычка), в Ленинград, командир 44-й дивизии окончательно убедился в профнепригодности полковника Волкова. Полковник много пил, не смотря на влияние политрука дивизии, который помогал начштабу уничтожать горючие запасы, а воды начштаба практически не потреблял: только водку, любимую. Удивительно, но Батя инстинктивно принял сторону Виноградова, что-то такое правильное почувствовал Пахоменко, но дивизия осталась фактически без начальника штаба. Ибо пьяное бревно над штабом начальствовать не может!

Утро пятого декабря сорокового года было морозным, небо каким-то стальным, тьма охватила город на Неве, и солнце не могло пробиться сквозь тяжелые облака. Нельзя было сказать: утро сейчас или вечер. Говорят, что Бог пьяного бережет. Не в нашем случае. Наблюдаю, как из штабного вагона выгружают носилки с полковником Волковым, который очень неудачно упал с высоты собственного роста и крепко приложился головой, потеряв сознание. И я к этому никак причастен не был, хотя мысль подтолкнуть чуток Волкова однажды промелькнула. И я собирался его оставить любыми ухищрениями в Питере. Упс! Опять мысленно прокололся! Не Питер – Ленинград! Так случилось, что не было счастья, да несчастье помогло. Вот только дивизия оказалась без начальника штаба. Работа штабиста особая, вон будущий маршал Победы, Георгий Константинович Жуков от работы штабиста всегда в ужас приходил! Особенно, если штаб был Генеральным. А вот и машина, беру ординарца, мне теперь срочно надо в штаб Ленинградского военного округа, дело есть!

В это время командовал ЛенВО командарм Мерецков[50]50
  Кирилл Афанасьевич Мерецков – маршал СССР, выдающийся военачальник. Не всегда был успешен, в том числе и во время Финской войны. В начале Великой Отечественной был арестован, подвергнут пыткам. Был покалечен следователям. Освобожден по личному указанию Сталина. Ему единственному из военных разрешалось сидеть в присутствии Сталина. Организовал прорыв блокады Ленинграда, активный участник разгрома Квантунской армии Японии.


[Закрыть], но мне надо было не к нему, мне нужен был комдив Никандр Евлампиевич Чибисов[51]51
  Никандр Евлампиевич Чибисов советский военачальник, дослужился до генерал-полковника. Участник битвы на Курской дуге, форсирования Днепра, боев в Прибалтике. Руководил Военной академией имени Фрунзе. Герой Советского Союза.


[Закрыть], начальник штаба Ленинградского военного округа. Чибисов – интереснейшая фигура. Ему еще предстояло прославится при форсировании Днепра, но уже сейчас был известен твердым неуживчивым характером, умением отстаивать свою точку зрения, как говорится, перед начальством никогда не лебезил, голову не гнул, знаю, что в своё время (в МОЕЙ реальности) не сойдется характером с Никитой Сергеевичем Хрущевым, от которого немало и пострадает. Надеюсь, что сейчас, в ЭТОЙ реальности, минует его чаша сия. О моем визите начальник штаба ЛенВо был уведомлен заранее, поэтому принял меня сразу по прибытии. Комдив Чибисов оказался невысоким полным человеком с круглым, чуть одутловатым лицом, на его лице немного нелепо смотрелись усики щеточкой «под Ворошилова». Принял меня комдив приветливо, хотя и не понимал, почему я так настойчиво к нему напросился.

– У меня большая беда, Никандр Евлампиевич! Идти в бой, а начальника штаба нет. Обидная травма, полковник Волков попал в госпиталь. Мне нужен новый начштаба.

Я увидел, что на лице комдива Чибисова возникло понимание, проблема действительно была острая. Ободренный такой реакцией, я продолжил:

– Замы Волкова откровенно слабы, не дотягивают до уровня, перетасовку с комполка накануне боевых действий крайне неразумно устраивать. Хочу попросить у вас откомандировать мне специалиста.

– Вот как? Так сразу и не соображу, кого вам рекомендовать, или вы имеете на кого-то виды? – Чибисов задумался, явно перебирал в уме какие-то варианты.

– Так точно, товарищ комдив! Очень хочу попросить у вас майора Чернова, Сергея Гавриловича. Пусть растет товарищ.

– Хха… это тот майор, что у полковника Тихомирова… ххе… а губа у тебя, комбриг, не дура! Майора на полковничью должность, это даже… кхе…

И Чибисов задумался. Торопить его я не собирался, знал, что комдив человек основательный, но тугодум. Любит обдумать, обмозговать, все взвесить…

– Хорошо, рискну, дам тебе майора, точнее, риск твой, комбриг, смотри, не ошибись. Мне тут звонили, жаловались, что ты на фронт не сильно спешишь, что скажешь, комбриг?

– Товарищ комдив, по планам, мы должны были финнов опрокинуть и по бездорожью рвать за 20 км в день, то есть, сейчас, когда наступление началось, пройти, как минимум, до берега Балтики. И где они, эти берега? Вы ведь сводку знаете лучше меня.

– Н-да, буксует пока что твоя 9-я, да и 8-я хоть энергичнее двигается, но до победных реляций далеко. Почему это происходит, как считаете, комбриг? Сможете увеличить темп наступления, наверстать отставание?

– Нет, боюсь, все будет наоборот, притормозят нас финны. Там ведь фактически бездорожье, трудная местность, движение и снабжение по ниточкам дорог, их легко можно перерезать и небольшими силами. Противник может пропустить нас немного вглубь, а потом отрезать части от снабжения. Считаю, причиной тому недооценка противника и слепая вера в пролетарский интернационализм.

– Вот как? – Чибисов удивленно приподнял левую бровь. – Интересно, интересно рассуждаете, комбриг… Виноградов… Запомню.

– Основу финской армии составляют крестьяне, ведущее хуторное хозяйство, попросту кулаки. Мне курсанты рассказывали, как тяжело с финнами было драться во время гражданской. Кулак нам не друг, а самый заклятый враг. А пролетариат в Финляндии слаб. Мне как-то в масштабное восстание в самой Финляндии не верится, да и дело не в моей вере. Строить планы на том, что буржуи в финских дебрях лапки вверх задерут, как те же поляки, не стоит. Кулак за свой кусок земли будет драться зло, отчаянно. Да вы по Гражданской все знаете.

Чибисов согласно кивнул головой. Такие смелые рассуждения пришлись ему по душе.

– Да и знание местности на его стороне. Тяжело будет. Победим, это безо всякого, но какой ценой? Не умыться бы кровью.

– Смело рассуждаете, Алексей Иванович! Не боитесь обвинения в трусости? Не бойтесь. А то, что будет непросто, правильно думаете, страна-то у них маленькая, а вот национализм у финнов сильно развит, да и офицерский корпус в армии во многом создавался и обучался германскими генералами[52]52
  Большая часть высшего командного состава финской армии составляли выходцы из добровольческого батальона, который в годы Первой мировой войны воевал в германской армии против России.


[Закрыть]. Будут сражаться с нами жестко.

Было видно, что каким-то мыслям комдива Чибисова я попал в резонанс, во всяком случае, то, что меня назвали по имени-отчеству, уже говорило о многом.

– Поэтому мне и нужен толковый штабист, чтобы запланировал движение дивизии так, чтобы ударить железным кулаком в мягкое финское подбрюшье.

– Чем могу еще помочь? – для Чибисова это предложение было фигурой речи, но… наглеть, так наглеть.

– Никандр Евлампиевич, очень прошу, помогите с лыжами. Мой интендант сумел немного достать, а мне бы тысяч пять-шесть пар, ну три – это самое меньшее…

– Ха, губа не дура, комбриг. Постараюсь помочь. Твой интендант пусть обратится к майору Пускалову в интендантском управлении округа, я распоряжусь, что найдем сейчас, то и выделим.

Тут в кабинет постучались, адъютант впустил встревоженного вызовом начальства майора Чернова. Предложение Чибисова откомандировать его в действующую армию на должность начштаба дивизии майора огорошило, на несколько секунд он буквально «выпал в осадок», но быстро собрался, привел мысли в порядок, поблагодарил начальство за доверие, пообещал с работой справится. Мне майор Чернов понравился сразу. Невысокий коренастый молодой человек (после тридцать седьмого года тридцатилетние майоры удивление не вызывали). Голубые глаза, высокий лоб, волевой подбородок хорошо сочетались с открытым идеально выбритым лицом, штабист и должен быть аккуратистом в первую очередь, а то затеряет на просторах Суоми парочку батальонов…

Получив несколько доброжелательных наставлений от начальника штаба ЛенВО, мы вышли в длинный коридор штаба, обитые деревянными панелями стены, мягкая ковровая дорожка, деловой вид чем-то озабоченных штабных служителей, суета-сует без которой ни один штаб представить себе невозможно.

– Простите, товарищ комбриг, мы ведь с вами не знакомы?

– У меня предложение, Сергей Гаврилович, давайте по имени-отчеству, хорошо? Нам с вами бок о бок воевать, так что…

– Хорошо, Алексей Иванович. И всё-таки, какой правильный ответ на мой вопрос?

– Да, не спрыгну я с ответа…

– Что?

– Да, извините, вырвалось, в общем, мне один человек показал бумажку, хотите, процитирую?

Чернов пожал плечами. Надо сказать, что на его совершенно не героической фигуре форма сидела как влитая. Это я скажу вам факт!

«При дивизиях нужно создать отряды из хороших лыжников и озаботиться обеспечением лыжами всех дивизий. Без лыж будет очень плохо: солдаты не смогут сойти с дорог и будут сбивать противника в лоб, а это будет сильно задерживать движение…» – этой фразой из аналитической записки майора я закончил длинную цитату. Сказать, что майор Чернов выглядел озадаченным, это означало не сказать ничего.

– Но как… но откуда… и я… не понимаю… У вас доступа…

– Сергей Гаврилович, пусть это останется между нами, но мир не без добрых людей, а у меня фотографическая память. Поэтому я вас и выпросил… Сейчас домой, а в шестнадцать ноль-ноль жду вас в штабном вагоне эшелона. За вами пришлю автомобиль, вот этот. Его ко мне прикомандировали. Вас домой подвести?

– Если не трудно.

Надо сказать, что майор очень быстро пришел в себя. Пусть всю дорогу домой он и думал про странного комбрига, который имеет странных и очень влиятельных друзей, но виду старался не подавать, мол, ничего странного, едем себе в авто, никого не трогаем, примусы починяем. Ага! Так я ему и поверил! Этот педант мне еще поест печенку, так такой начштаба мне и по сердцу. И кто бы после этого сомневался, что ровно в 16–00 майор Чернов поднимался по ступенькам штабного вагона.

Глава двенадцатая
Прожектеры

Ленинград. Железнодорожная станция.

5 декабря 1939 года

Корпусу комдива Шмырева в составе 54 гсд, 44 сд, 51 кап, танкбата, по особому приказу перейти в наступление, нанося главный удар в направлении Каяаани с ближайшей задачей уничтожить части противника и выйти на фронт Кухмониеми, Нурмес; последующая задача – овладение Рисшиярви, ст. Кактиомяка, Каани, ст. Кауплиланмяки.

Командующий 9-й армией

комкор ДУХАНОВ

Начальственная зарядка – это накачка подчиненных. Пока Чернов не прибыл, начальство делало накачку мне, а я, соответственно, строил подчиненных. Комкор Духанов истерил, и требовал ускорить отбытие дивизии на фронт, хоть поротно. При этом один полк отправь туда, один сюда, а сам воюй, простите, дамы, с голой жопой. Видимо, начало военных действий его тоже не впечатлило и Михаил Павлович начинал трезветь, а потому хотел быстро иметь под рукой возможность усиления прорыва. Вот только его метания мне были не на руку. Что такое растаскивание дивизии по частям и ввод в бой поротно или побатальонно – я уже это всё прочитал. Испытывать это удовольствие на себе не собирался, а финал этой истории меня тоже не устраивал. Оставалось сетовать на пропускную способность железной дороги, не продуманный график движения составов, необходимость быстро пополнить недостающее имущество дивизии, которое при отправке затерялось неизвестно где. В конце разговора попросил разрешения лично выехать для оказания давления на железнодорожное начальство и уплотнение графика перевозок.

К тому времени наступление буксовало почти на всех направлениях. Неожиданно успешным оказалось продвижение 163-й дивизии, которая медленно, но уверенно шла к важному населенному пункту на территории Финляндии, Суомуссалми, месту, где должна была вот-вот попасть в окружение. По моим расчётам, когда мы сумеем прибыть на фронт, как раз 163-я дивизия комбрига Зеленцова в капкане и окажется. Очень не хотелось, чтобы успели выдернуть у меня целый полк накануне «грандиозного шухера». Надо сказать, хотя в ТОЙ истории, в сражении на Раатской дороге и Суомуссалми, где участвовали обе дивизии, 163-я и 44-я, судьбы дивизий была похожа, их разбили, то судьбы комдивов оказались диаметрально противоположной. Андрей Иванович Зеленцов, не смотря на тяжелое положение своей дивизии, которая оказалась в окружении, управления дивизией не потерял. Сражался стойко и храбро. Дивизию не бросил, организовал прорыв из окружения и вывел большую часть бойцов. Погиб уже в Великую Отечественную, защищая дорогу на Мурманск от превосходящих сил финской армии. Ага! Ключевое слово здесь «не потерял управление». А вот мой реципиент управление потерял, запаниковал…

Тут приход нового начштаба избавил меня от тягучих размышлений. Через несколько минут майор Чернов был представлен командному составу дивизии, после чего был затащен мною в штабное купе, где мы уединились в небольшом таком тройничке: я, новый начштаба и начальник политотдела дивизии. Иван Тимофеевич уже проникся ответственностью момента, вот и сидел скромно и тихо, только лишь наблюдая за работой нового начштаба.

Я развернул карту района Суомуссалми, пригласив всех посмотреть.

– Взгляните, товарищи, поделитесь своими мыслями. – предложил я.

– А почему карта этого района? Нам по приказу предстоит наступать в другом месте? – задал сразу резонный вопрос майор.

– Сергей Гаврилович, Иван Тимофеевич. Смотрите. Видите, тут какая местность – озера да болота. 163-я двумя колоннами движется на Суомуссалми и скоро там окажется. Пока что там финских частей нет, но от этого городишки до Оулу – самое короткое расстояние. Финны не могут не понимать этой ситуации. Верен, они уже перекидывают сюда резервы. Железка им в помощь! Теперь смотрите сами: перекрыть дорогу на Оулу можно небольшими силами, а еще при наличии мобильных частей, тех же лыжников, что стоит сделать пробки тут и тут, отрезая нашу 163-ю дивизию от снабжения? – я показал на карте те места, где реально вот-вот подошедшие свежие части фиников окружат и резанут снабжение нашей дивизии.

– Вариант более чем возможный. – согласился Чернов.

– И что будет в такой ситуации делать комкор Духанов? А у него в резерве есть только мы. Вот и бросит все силы, в том числе и нас, на выручку вот тут, по Раатской дороге. Согласны?

– Согласен, этот сценарий более чем реалистичный. – опять подал реплику начштаба.

– Смотрите на эту дорогу – идет она тут идет единственной ниточкой, много пересечений речушками, вот, по берегу озера пошла. Делай завалы, ставь огневые точки, и мы будем тянуться на выручку 163-ей до зеленых веников. Вот поэтому, Иван Тимофеевич, я не хочу, чтобы даже роту у меня отобрали на чужие нужды, не говоря о том, чтобы целый полк. И высаживать всю дивизию будем в Кеми!

– С путейцами я решил. Чуть прошибуться. Будем в Кеми выгружаться с 9-го числа. Погранцы и разведка прибудут первыми, потом штаб, потом стрелковые полки и усиление за ними.

– Теперь по тактике: что бы вы, Сергей Гаврилович, предложили делать в этой ситуации?

– Да считаю, что всё надо по Уставу делать, учитывая суровые зимние условия. Думаю, что нам нужны сильные отряды лыжников в качестве бокового охранения и передового отряда. Передовой отряд усилить огневыми средствами по возможности. Думаю, мощных Дотов там не предвидится, чай, не линия Маннергейма. Танки двигать сразу за передовым отрядом, чтобы могли ему оперативно на помощь прийти, так же важно иметь подвижный артиллерийский резерв. Наткнутся на оборону – ждать танков и артиллерии, буром не переть. Это первое, что в голову пришло.

– Неплохо. Вот еще что… Наш начснаб клятвенно обещался достать санки. На них ставим станкачи и передаем боковому охранению. Им пригодится в случае внезапного нападения финнов. Еще, в ключевых местах дороги надо организовать блокпосты, по отделению бойцов, а им придать по зенитному пулемёту, авиации у финнов кот наплакал, тащить эту бандуру тяжеловато, а в качестве стационарной огневой точки – хорошо будет. Мне ручные пулеметы и станкачи для наступления будут нужнее. Думаю, еще сформировать несколько штурмовых групп. Конечно, мы их не тренировали, но тут дело такое… Две-три группы войдут в состав передового охранения. Натолкнулись на засаду. Залегли, провели разведку, что там и как. Потом выдвигаются штурмовики. Им дать гранат побольше и вооружить ручными пулеметами по два на отделение, думаю, с каждую группу включить по два стрелка-снайпера. И еще саперов, чтобы прощупать, нет ли мин, а если напорются на какой-то ДЗОТ, так чтобы взорвали его к такой-то матери, и точка!

– Саперно-штурмовое подразделение по типу того, что было у немцев и французов в Империалистическую? – майор мою идею схватил на лету.

– Приблизительно.

– У них еще были на вооружение металлические нагрудники-кирасы, чтобы защитить от пуль… – сообщил начштаба. Интересно то, что майор Чернов имел образования пять классов! Потом попал на командирские курсы, сознавая недостатки своего образования брал самообучением, читал много, с упоением, увлекался военной историей. Поэтому никого не удивило, что попал в академию Генштаба, а вот с третьего курса академии забрали его на работу прямиком в штаб округа. Вот и сейчас блеснул эрудицией, молодец, хвалю!

– В условиях зимы и бездорожья – это лишний вес, который будет тянуть на себя мороз, холодить бойца. В нашем случае это не вариант. В городе, в боях, где надо будет пробиваться в сплошной застройке, может быть… а пока что о кирасах не будем вопрос поднимать, тем более, что ни взять, ни изготовить в короткий срок просто негде.

– Я так понимаю, – снова взял слово Чернов, – задача этих групп огнем и гранатами подавить укрепленную точку противника и обеспечить продвижение войск.

– Именно! Еще до подхода танков и артиллерии! А танки надо будет беречь! И людей беречь! И темп наступления сохранять! Задач до чертиков! Другой возможности правильно организовать наступление не вижу. Не на парад, все-таки едем, на войну!

Тут комиссар сбежал на партсобрание 305-го стрелкового полка, а мы обсудили еще один момент: создание диверсионных групп для действия в тылу противника. В этом деле мы полагались на пограничников, приданных дивизии, да еще и местных собирались для этого привлечь.

Вскоре я почувствовал, что майор совершенно проникся грандиозностью задач, перед ним поставленных, после чего пошел знакомиться с подчиненными и принимать на себя штаб.

Я опять остался с мыслями наедине.

Глава тринадцатая
На подступах к Раатской дороге

Паром Хаукиперя. 9 декабря 1939 года

Полковник Ялмар Сииласвуо был немного простужен. Болело горло, знобило, вот только времени болеть у него не было. Вот и спасался горячим чаем, в который расторопный адъютант периодически подливал крепкого рома. 9-я дивизия, которой Ялмар был назначен командовать, только начала формироваться, а ему уже была поставлена задача: ни много, ни мало, а остановить наступление русских и нанести им поражение. Полковник был шведом, родившимся в Финляндии и добровольно ставшим финном. Только, в отличии от маршала Маннергейма, тоже урожденного шведа, Ялмар поменял свою шведскую фамилию Стрёмберг на финскую Сииласвуо. Он был одним из лидеров финского националистического движения, в руководстве которого урожденных шведов было больше чем этнических финнов. Кому-то могло показаться, что маршал специально поставил перед полковником почти невыполнимую задачу, чтобы скомпрометировать финских националистов, которых органически недолюбливал. Бывший офицер Русского императорского генштаба опирался на группу офицеров, которые прошли подготовку в России и были более лояльны к русскому народу, хотя и смертельно ненавидели большевиков. Но сейчас Маннергейм считал необходимым использовать все силы, что имелись у его маленькой страны, чтобы сдержать агрессию могущественного соседа. Эта ситуация грозила Финляндии быстрым разгромом, а при очень неудачных раскладах и потерей независимости. А у прошедших подготовку в немецкой армии офицеров уровень командования был совсем неплох. И полковник Сииласвуо правильно понял своего маршала – его посылали не на смерть, его посылали спасать страну. У Ялмара было немного сил: дивизия только формировалась, и сейчас, кроме небольшого отряда пограничников и шюцкоровцев, которые, тем не менее, активно сдерживали продвижение 163-ей русской дивизии к Суомуссалми, он мог опираться на 27-й пехотный полк целиком и отдельные отряды, примерно до роты каждый, стягиваемые отовсюду, где только можно было сейчас наскрести резервы. На всю его группу было 2 полевых трехдюймовых орудия, да десяток 56-мм минометов, причем орудия находились в Оулу, и должны были быть подтянуты в ближайшие день-два, как только им найдут подходящую для этой мерзкой погоды тягу. Любой другой профессиональный военный сказал, что остановить русских – невыполнимая задача. Но Ялмар, прошедший горнило Мировой и Гражданской войн, считал, что ему такое по плечу. Свое военное образование он получил в Германии. Практику проходил на фронте, в составе германского 27-го финского егерского батальона, сражавшегося против русских. Ялмар участвовал в кровавых боях под Ригой, где потерял много боевых товарищей, но именно в тех боях и получил ту закалку профессионального военного, которая стала основой его жизненного пути. А вот русских с тех пор и ненавидел, и презирал. Когда Российская империя пала, а в Финляндии забрезжила возможность независимости, солдат и офицеров Финского егерского охватил энтузиазм, который сменился горечью разочарования, когда узнали о советской революции и начале Гражданской войны в Финляндии. В это время, еще не павшее правительство кайзера Вильгельма решило дать им шанс. И не просто шанс: Германия считала, что Финляндия должна стать ее государством-сателлитом. На интересы Швеции, для которой независимая Финляндия была важнейшим проектом, предпосылкой унии Финляндии и Швеции, немцам было наплевать. Когда красногвардейцы овладели почти всей территорией Финляндии, началось вторжение германских сил. Сначала егеря-финны были организованно отправлены домой, при этом добрые немецкие дяди оставили им и оружие, и снаряжение, и даже боеприпасы. Сразу же за ними в гавани Гельсинфорса стали высаживаться регулярные немецкие части, они и должны были стать силой, которая сломит Красную гвардию, одерживающую кровавую победу за победой. Торжество Революции сопровождалось террором со стороны воинов-интернационалистов и убежденных финнов-большевиков. Красный террор оставил в сознании простых финнов отметину ужаса и страха навсегда. Финский крестьянин взялся за оружие, ибо пользовался ветхозаветным принципом: око за око, зуб за зуб. И вокруг высадившихся финских егерей стала выкристаллизовываться Белая гвардия, а ответный белый террор не казался обывателям чем-то страшным, наоборот, он казался им торжеством справедливости. Ведь красные казнили ИХ, а белые – ТЕХ, чужих, красных. А чужих нечего жалеть. Очень быстро внешняя лояльность Российской империи слетела с независимых финнов и наверх вылез махровый национализм. Без поддержки Германии и Швеции белым ничего не светило бы, но… поддержка была. Ялмар тогда получил под командование роту шюцкора, а немецкие егеря заняли большинство командных должностей в белофинской армии. Они сумели наладить почти немецкую дисциплину и порядок. Будучи сами убежденными националистами, этой идеологией спаять ополченцев, которые стали все больше напоминать регулярную армию. Красных стали теснить по всей Финляндии. Ребята Ялмара отличились под Хельсинки и Выборгом, сам полковник с чувством гордости вспоминал парад в столице Финляндии, в котором им довелось участвовать. Вот только о той резне, которую они устроили и в Хельсинки, а особенно в Выборге, вспоминать не любил. Он считал, что ужас войны слишком обременителен, и его солдаты имеют право снять это психологическое состояние за счет мирных жителей – русских. Русские виноваты во всём, так пусть за всё отвечают! Он следил только за тем, чтобы в устроенной резне не пострадали финны, шведы и немцы. Остальные его не интересовали. Когда его шюцкоровец, кажется, Ингвар Сверинг, тоже финский швед, выволок на его глазах из дома русского офицера – уже пожилого, в расколотом пенсне и клочковатой бородой, Ялмар даже поморщился. Зачем это? Мог же прикончить его в доме, вдали от множества свидетелей.

– Что делать с этим, он вопит, что бежал от революции, что лоялен нашему делу? – спросил Ингвар. Ялмар провел пальцем по шее, тут же, на его глазах и глазах жены и сына этого несчастного русся, зачем он попался им в Выборге? Ингвар резанул бородача по шее. И тут женщина закричала. Зачем она сказала эти оскорбительные слова на финском? Русские всегда отлично запоминают ругательства, но так сказать о его маме! Это было недопустимо! Совершенно спокойно Ялмар вытащил револьвер и выстрелил – дважды в женщину и дважды в мальчика, чтобы молодой волчонок не вырос и не вцепился в граждан его уже свободной Финляндии. Муки совести? Раскаянье? Нет. Он был уверен, что всё делает правильно. Во имя великой цели. Во имя независимости ЕГО Финляндии.

После Гражданской войны многие сослуживцы Ялмара по 27-му финскому егерскому остались на командных должностях в армии. Они составляли основу финского прогерманского офицерства. Это была сплоченная группа, умеющая отстаивать свои интерес и не забывавшая своих верных соратников. Сейчас они почти ничем помочь одному из самых толковых своих командиров не могли: маршал обещал подкинуть подкрепления, железная дорога работала медленно, но исправно, и своими обещаниями Карл Густав никогда не разбрасывался. К полковнику подошли капитан Мяккинен, командовавший 27-м полком, и капитан Контулла, чей отряд совершенно недавно отошел от Суомуссалми.

– Господа! Обратите внимание! Вот тут, дефиле между Куйвас-ярви и Куома-ярви, протекает река, вот тут есть мост. Мост взорвать, на берегу речушки организовать завалы и оборонительную позицию. Несколько завалов на пару километров до позиции. Это ваш рубеж, Контулла, вы выходите на Раатскую дорогу вместе с Мяккиненом, но он поворачивает и атакует Суомуссалми, а вы держите дорогу на Раате! Это крайне важно. Тут основной путь подвоза припасов к вражеской дивизии, по дороге могут идти подкрепления, разведка сообщает, что на границе концентрируется свежая кадровая дивизия, надеюсь, что движется по частям. Ее надо остановить, задержать, пока мы не решим вопрос с Суомуссалми. Я усилю вас, чем смогу. Так началась битва на Раатской дороге, которая в ТОЙ истории привела к самому неприятному поражению Красной армии.