Текст книги "Прорыв истории. Зимняя война"

Глава четырнадцатая
Кемска волость

Кемь. 9-е декабря 1939 года

Я был рад попасть в Кемь. Занюханный городок, станция, больше напоминающая полустанок. А я ей был рад! Я говорил, что не переношу стук вагонных колес? Не переношу, а обезболивающее тут принимают только одно – водку. Ну её! Комбриг Виноградов любил себя угостить с лишком. Но алкоголиком не был и в белой горячке с шашкой (или чем ещё) наголо не бегал! Вообще он был каким-то слишком средним, слишком серым, в этом и была его беда! Ну ничего, это мы исправим!

Да, Кемь городок старинный и самым важным было то, что тут железная дорога подходила прямо к морскому порту. Соловецкий монастырь – это тоже тут. Совсем-совсем неподалеку. Сейчас это огромный лагерь, а городок Кемь богат бараками для рабочего люда. Казалось бы, пришла советская власть, чтобы улучшить жизнь трудящихся, а по городку Кемь этого не скажешь. Лесозаготовки, морской порт, вот привычные занятия местных жителей. Надо сказать, что во время Гражданской войны большая часть населения поддержала большевиков, а саамы, потерпевшие от белофиннов и прочих интервентов тоже стали на сторону революции. Они радостно приветствовали Красную армию, когда та освободила Север СССР от интервентов и белогвардейцев. Насколько я помню, саамы охотно помогали Красной армии и в Финскую. Поэтому, сразу по прибытию в Кемь я отправился в волостную (районную) парторганизацию.

Первый секретарь Кемского райкома партии, примерно пятидесяти лет, старый рыбак, Полуект Маркович Паков быстро понял смысл моей просьбы и пообещал помочь. В принципе, по всем вопросам я получил от партийных товарищей содействие и понимание. Я ждал руководящих указаний и грохота кулаками от командования армии, но, на удивление, меня 9-го числа оставили в покое. Я, в принципе, знал, что происходит, но никому ничего не говорил. Недовольное ходом войны, руководство СССР издало директиву № 1 Главного Военного Совета СССР, которая ликвидировало руководство фронта и передало его в генштаб, точнее, взяло руководство боевыми действиями на себя. Несомненно, завтра придёт указание перенацелить мою дивизию в район сосредоточения 163-й дивизии, для того, чтобы помочь ей прорваться к Оулу. Закономерно, ведь 163-я дальше других продвинулась вглубь финской территории и ближе всего к Оулу располагается. Вот только усиление в виде моей дивизии – очень скоро превратится в операцию по деблокированию окруженной дивизии. Ведь именно девятого декабря под Суомуссалми начали подтягиваться прибывшие по железной дороге финские части. Пусть у них не было танков и тяжелой артиллерии, но они сражались за свою землю, а потому были максимально мотивированы победить захватчиков (нас) любой ценою. Почти под ночь 9-го я встретился с несколькими местными пограничниками, в том числе начальником погранзаставы, а также охотниками-саамами. У финнов с саамами были давние счеты. При создании Финляндии власти новой страны, сами получившие независимость от имперского народа, стали проводить в отношении к саамам политику полной и решительной ассимиляции. По идее, саамский этнос должен был раствориться в финском, к началу сороковых годов в парламенте Финляндии рассматривался вопрос о принудительной стерилизации «неполноценного» саамского населения[53]53
  Довольно типичная практика в демократических государствах в отношении унтерменшей, в той же Швеции законы о принудительной стерилизации малых народов были отменены в середине 60-х.


[Закрыть]. На встрече с моей стороны присутствовал начальник штаба, комиссар дивизии и командир сводного отряда пограничников, приданных дивизии буквально перед самым отправлением. Я объяснил главную цель: нужно было некоторое количество проводников из местных, что с детства стоят на лыжах. И в авангарде, и в боковых дозорах такие проводники были крайне необходимы. Но более важным было получение нескольких проводников-добровольцев, хорошо знающих дороги к Ботническому заливу. Даже если это будут контрабандисты, какая нам разница, попросим товарищей из органов оказать нам посильную помощь, не откажут ведь, чую, что не откажут! Я предполагал создать четыре диверсионные группы, эти группы формировать из моих пограничников с привлечением местных добровольцев, с обязательным участием проводников из саамов.

Сбивать эти отряды надо было срочно, времени для тренировок не было, но делать-то было нечего. По моему замыслу, эти диверсанты должны были тихо просочиться вглубь финской территории, почти до самого Оулу. К эшелону я возвращался почти глубокой ночью. Одиннадцать часов – темень непроглядная! И тут, на перроне, наталкиваюсь на колонну своих солдат… в шинелях! Начинаю закипать, как электрочайник, подбегаю к колонне.

– Кто такие?

Ко мне подскочил молодой лейтенантик.

– Первая рота 2-го батальона 305-го стрелкового полка, направляемся для получения зимнего обмундирования!

Я отдал честь в ответ, немного успокоился, но вопросы к снабженцам остались.

– Матвей Тимофеевич! Как понимать увиденное на перроне?

– Алексей Иванович, поверьте мне, всего на один батальон не хватило обмундирования зимнего в Ленинграде, но я вывернулся, ответственные товарищи перенаправили недостающее сюда, пока эшелон прибыл, полушубки и валенки уже ждут бойцов!

– А что по остальным позициям?

– Всё достал, всё!

– Полотно отправил?

– Так точно! Обещали справится, как вы и просили, быстро и оперативно.

Белое полотно для маскхалатов. Озадачил дивинтенданта еще до Ленинграда. Тут тоже нашел кому пристроить. Деньги финчасть оперативно выделила, немного напуганная моим начальственным рыком, так что часть бойцов в белые маскхалаты оденем, в первую очередь разведку и лыжников. Уснул ненадолго, да что там уснул – забылся тяжким сном, зная, что на рассвете разбудят, должен прийти эшелон с танками, надо проследить, чтобы техники их по винтику перебрали, пригодится.

Глава пятнадцатая
Раатская дорога

Важенвара. 10 декабря 1939 года

Десятого числа получил из штаба 9-й армии приказ о действии в направлении на Суомуссалми. Прибывшие в Кемь части срочно перебрасывались к Важенвара[54]54
  Важенвара – небольшое село на советской территории, дорога из которого вела к Суомуссалми.


[Закрыть] – туда же я решил переместить штаб.

Первыми в Важенвара прибыли разведрота и 1-й батальон 305-го стрелкового полка, ни танков, ни артиллерии еще не было. Разведчики были посланы осмотреть дорогу, но противника не заметили. Поздно вечером прибыл посыльный из штаба армии с требованием немедленно начать движение на Суомуссалми. На что ответил в письменной форме, что дивизия еще не готова к наступлению, имеется в распоряжении один батальон без средств усиления. А без танков и артиллерии наступать не намерен. Весь день десятого в Важенвара прибывали части дивизии, в том числе пулеметная рота, но только одиннадцатого утром начали прибывать танки и часть артиллерии. Боевое охранение вступило в огневой контакт с разведкой финнов, но взять языка не смогли – финны ушли, пользуясь отличным знанием местности. Я понимал, что в моем распоряжении остались считанные часы. Как только финны окружат 163-ю дивизию, на меня насядут с требованием пробиваться к ней по частям, не дожидаясь ни танков, ни артиллерии, ни черта лысого. Могут и под трибунал расписать заранее. Я был твердо намерен собрать в кулак максимум сил и использовать их предельно эффективно. В этом огромную помощь оказывал майор Чернов. Человек-компьютер. Благодаря усилиям дивинтенданта, в каждом стрелковом полку один батальон стал лыжным. На санках установили станковые пулеметы, в передовом охранении шли самые подготовленные и умелые бойцы, были сымпровизированы и ударно-штурмовые саперно-стрелковые группы. Одиннадцатого вечером вглубь финской территории ушли диверсионные группы, чьей прямой задачей было крепко насолить противнику.

Ко мне подошел командир 305–го стрелкового полка, майор Легкодух. Волевое лицо, блондин с голубыми глазами, и правильными чертами лица, вот только массивный подбородок чуть портил это впечатление, но в нем чувствовалась сила воли и целеустремленность, крепость духа и живость ума.

– Товарищ комбриг, разрешите обратиться! – по-уставному обратился ко мне подошедший майор.

– Кузьма Степанович, я же просил, мы тут одни, так что…

– Извините, Алексей Иванович! Полк к движению готов.

– Это верно, полк готов. А дивизия ещё не готова. Танковый батальон не прибыл весь. Артиллерия – всего одна батарея полковушек… Сосредоточу в кулаке танки и артиллерию, тогда двинемся. Гаубицы нужны, как воздух.

– Так, вроде, там укреплений у финнов нет.

– В такую зиму, Кузьма Степанович, набросай горку снега, полей водой – вот перед противником непроходимый вал… Да… Думаете, я перестраховщик?

– Да что-то не узнаю я вас, Алексей Иванович. Вы как-то поменялись. Тот, с которым я в Польшу ходил, приказал бы наступать немедля! А ты что-то телишься комбриг, неужто финны пострашнее ляхов будут?

– А что ляхи? Их уже расколотили, мы так, пришли посмотреть. Нет, там тоже было сопротивление, пару раз стрельнули по колонне! Но финны-то готовились к войне!

– И что с того? Чем им это поможет? Объясни!

– А то, что по железке финны могут резервы перебрасывать туда, куда им надо, пока мы будем в снегах вязнуть. 163-ю остановить – раз плюнуть. Оборону занять в узком дефиле и все – как триста спартанцев будут держать их под замком. И Раатская дорога – ниточка, блокировать ее смогут. Много без припасов навоюешь? А наша сила в огне, потому что иначе будем финнов сбивать с дороги до зеленых веников. Поэтому, как только приходят танки и тяжелая артиллерия – выступаем.

– Вот уж… да… война что с человеком делает… На маневрах ты бы уже пёр во всю прыть, а я у тебя как всегда на острие удара!

– Так это война, а не манёвры. Кузьма Степанович, очень тебя прошу – передовому охранению и фланговым дозорам удели особое внимание. Ракетами знаки чтобы подавали – проследи, будь другом…

– Чего ж ты боишься так, Леша? – майор Легкодух пожал плечами и направился к своим бойцам.

Вообще, майор на Раатской дороге и в ТОЙ реальности показал себя смелым и инициативным командиром, воевал храбро, рассказы о массовых расстрелах и волне самоубийств в 44-й дивизии это были лишь сказки венского леса от наших недодемократов, о его расстреле даже речи не шло. В Великую Отечественную Кузьма Легкодух попал в плен, бежал, скрывался от немцев, организовал партизанский отряд, снова бил врага, дождался прихода Красной армии, воевал на фронте, прошел проверку СМЕРШа, претензий к нему не было. Дважды был ранен, прошел всю войну до последнего дня. Да уж, вот где фамилия не в тему – твердый у него был дух, необычайной большевистской закалки!

Не вытерпел – с группой разведчиков отправился на рекогносцировку местности. Раатская дорога производила на меня гнетущее впечатление – скорее направление, колея, но никак не дорога. Видимо, в бывшем куске Российской империи одна беда всё-таки осталась. Дорога проходила вдоль болот, обочины покрыты густым кустарником. Кое-где чахлые рощи деревьев упирались в дорогу, а вот чуть дальше был виден мощный лес, в который это направление уходило.

– Там дальше дорога по берегу озер идёт, они, конечно, замёрзшие, но проход там узкий, сдерживать нас нечего делать! – майор Щербина, командир разведбата дивизии был немногословен. Эта его тирада была практически феноменальной.

– Егор Аркадьевич, думаю, завтра начнём выдвижение. Смотри карту, где бы ты поставил заслон, чтобы помешать движению?

Я попытался вытащить карту, но Щербина ответил, глядя в сторону уходящей в леса дороги.

– Куома-ярви. Куйвас-ярви.

Я был с ним согласен. И не потому, что именно там финны перекрыли дорогу в моей реальности, а потому что удобнее места не придумать: узкое дефиле между озерами, где даже не на самых подготовленных позициях триста спартанцев могут держать всю персидскую армию. Только мы не персидская армия, а красная. И финны не чудо-спартанцы, а обычные воины, которые так же боятся смерти, как и все обычные люди.

– Егор Аркадьевич, ты к этому озеру, Нуома-ярви, вышли несколько групп, самых надежных, надо чтобы они понаблюдали, что там будут делать финны. Если же они будут перекрывать нам дорогу ранее, тоже надо знать. Про антиснайперские группы ты мне докладывал, как начнем движение, они должны быть наготове.

– Готово всё, группы уже выслал.

Да, кто-кто, а майор Щербина на своем месте. Для меня оставалось загадкой: как так получилось, что среднее командирское звено было более-менее адекватным, а вот высший командный состав дивизии так опростоволосился? Чего мог бояться комбриг Виноградов, принимая столь неадекватные решения? Ведь опыт у него был, в Китае чего-то там делал, а не только штаны в штабе просиживал. Да, одной только личной храбрости мало, принимать решения и отдавать приказы – это не под пулями стоять, не даром у нас говориться, на миру и смерть красна, и не поспоришь.

Глава шестнадцатая
Движение в одну сторону

Раатская дорога. 11 декабря 1939 года

– Машенька! Машенька! Помощь нужна! Срочно!!! Что ж он так надрывается? Случилось что страшного? Так нет! И как эта гадина меня вычислила? Как? Хотя, какие тут могут быть варианты? Вылез из легковушки тип – точно не рядовой Ефимов, вот и не пожалела на меня патрона. Хорошо, что нацепил на себя… Пуля снайпера ударила в грудь. А там у меня прообраз «лифчика», он же разгрузочный жилет. А по карманам напиханы металлические штуки всякие, в том числе обоймы к моему ТТ… Вот такая обойма меня и спасла… пуля скорость потеряла и уткнулась в ребро… а болит-то как! Спасу нет… Нет, вот оно, бежит «спасение».

Местная «скорая помощь» оказалась круглолицей невысокой медсестрой с милым личиком и ярко-голубыми глазами. Кажется, такой оттенок называется «лазоревый», я уж не знаю. В ТОЙ моей жизни мне редко удавалось заглядывать девушкам в глаза, даже медсестрам. Слишком скособоченной была шея… Что ты милая, смотришь искоса, тихо голову наклоня… это ж почти про меня, вот только милая надо заменить на милый, и все становится на свои места.

Но пока я избивал себя рефлексиями, меня уже ощупали, проникнув тонкими пальчиками под командирский полушубок, не обнаружив крови, перевязывать не стали, а потащили в медицинский кунг, который был в небольшом отдалении от передового отряда. Вообще это сооружение на санях изначально называлось «подвижный обогревательный пункт». Вагончик из досок, утепленный чем Бог послал, с печкой буржуйкой да на конной тяге. Какое-то количество сделали сами, какое-то помогли местные товарищи, из Кемской волости. Пару таких конструкций установили и на машины, но машин не хватало, так что почти все они ставились на сани. В документации их так и обозначали, как ПОПы, но это название как-то не прижилось в войсках, я же называл их так, как привычнее для себя, «кунгами».

И все моя нетерпеливость, знаю ведь, что подходим к позициям финской армии, знаю, что «финики» снайперские засады порасставляли[55]55
  Собственно говоря, такого понятия, как снайпер, в финской армии не было. Было что-то вроде эквивалента меткий стрелок. В засаду садились опытные охотники с ружьями, порой и без оптики, часто просто отчаянные парни с автоматами – огонь чаще всего велся на небольшие расстояния до 300 метров.


[Закрыть]… Захотелось все самому посмотреть. Рассчитывал, что мои следопыты всех финских кукушек с кукушатами выловили. Не всех. Моя кукушка сумела пересидеть всех. А это была именно кукушка, женщина-снайпер, ноу-хау финской армии. Как известно, женщины более пригодны для некоторых дел, в том числе для снайперской работы.

Вот меня доставили в кунг, где медсестра, да нет, тут я только увидел по ее одинокой шпале, что имею дело с военврачом третьего ранга.

– Мария Воронина, военврач третьего ранга. Из Тамбова. Я у вас новенькая, товарищ комбриг.

Она щебетала что-то еще, в кунге было тепло, печка-буржуйка давала достаточно тепла, меня раздели до белья и теперь осматривали, стараясь путем простейшей пальпации без МРТ и рентгена установить, что с моими ребрами. И тут на меня накатило…

Я всегда ненавидел больницы. Я боялся врачей и медсестер, которые делали все время мне больно, заставляли меня принимать бесполезные процедуры и убивали мое внимание и время, причиняя при этом боль, порой нестерпимую боль и страдания. Я снова почувствовал себя в больнице, в ТОМ времени, и испугался… я впервые испугался до боли, до дрожжи, до истерического припадка, который стал коряжить меня в конвульсиях прямо на глазах молодой девушки.

Она испугалась. Как она испугалась, я никогда еще не видел таких испуганных глаз, но тем не менее, каким-то чудом она, невысокая хрупкая девушка схватила меня в охапку и прижала к груди. И тут меня стало отпускать. Я заплакал…

Пришлось нюхнуть нашатыря. И только тогда я смог выдавить:

– С детства боюсь враачей… Я дааааже в больницу никогда, никогда, только комиссия, только…

– Извините, Маария…

– Мария Львовна.

– Извините, Мария Львовна. – я уже сумел взять себя в руки. Наваждение прошло. Остался кунг, военврач, и мой отряд, который двигался прямо по Раатской дороге.

Все-таки обошлось без перелома, но ушиб был знатный. Меня хотели уложить и отстранить от командования, но я попросил ограничиться тугой повязкой. Извинился еще раз и внезапно поинтересовался, замужем ли товарищ военврач третьей категории. Ага! Ее щеки так запылали, что раскаленная печка рядом с ними стала казаться бледно-розового цвета…

– Извините, товарищ комбриг… – она мялась, не зная, как меня отшить и при этом не обидеть.

– Извините, Мария Львовна, я тут истерику закатил… за нее извините, а за вопрос… разве будет лучше узнать это из вашего личного дела? Лучше ведь будет спросить напрямую…

– Да, лучше, извините, я не замужем. И не думаю. Моя цель – это медицинская наука, а сюда я пришла, чтобы получить как можно больше практики.

– Ленинградская военно-медицинская академия?

– Да, так точно…

– Я попрошу вас…

– Можете не просить, я все понимаю… Я буду молчать.

– Спасибо!

Комбриг в истерике – это плохо. А тут еще наше продвижение по дороге закончилось. Надо было посмотреть. К кунгу, из которого я выбрался, уже спешили разведчики.

Доклады разведчиков не утешали. Противник уже вышел на Раатскую дорогу, перехватил караван из трех машин, захватил грузы, что предназначались 163-ей, и теперь обустраивает позиции в дефиле между озерами. Там еще речка и мостик через неё, как раз способный выдержать нашу технику… был. Ну, посмотрим, для чего я наших саперов гонял и в хвост, и в гриву.

Чтобы немного сбросить стресс, прошелся вдоль колонны наступающей пехоты. А вот тебе еще один повод для беспокойства. На обочину дороги оттащили Т-26, танк сломался, техники пытались что-то разобрать в его нутре, вот только на морозе сделать это было трудновато.

– Отставить! – нечего тут вытягиваться, на войне как на войне. – Что у вас случилось.

– Встал, сучий потрох. Я в Важинваре все проверил, все шло, а тут почувствовал, что трещим, что-то пошло не так, раз тебе и встали… – речь расстроенного техника изобиловала выражениями куда крепче «сучьего потроха», что в боевых условиях я считал допустимым, и никаких замечаний делать не собирался.

– Трансмиссия, Иванюта, это трансмиссия. У наших 26-х это самое слабое место.

– Так я так тоже думаю, товарищ комбриг. Ну мы тут посмотрим, может, что-то придумаем.

– Костер разведите, да поглядывайте, финн тут лазит, может на костерок заглянуть.

– Сделаем. – обрадовался воентехник. – аккуратно так, в низине, чтоб не видно было.

– Хорошо. Смотрите, чтоб без отморожений, а то знаю я вас, энтузиастов. Если слушаться не будете, военврачу Ворониной передам!

– Вот только не ей, товарищ комбриг, больно она строгая, Мария Львовна. У нас из-за неё вся техника встанет…

Ну вот, а я думал, кого больше всего боятся в дивизии, оказывается, военврача Воронину. Дела!

Глава семнадцатая
Тихая гавань

Лондон. Старинное здание (интерлюдия).

11 декабря 1939 года

Этот дом был стар даже для Лондона. Его перестраивали неоднократно, делая всякий раз в соответствии с современными требованиями к комфорту и даже роскоши. Но все равно лучшие времена этого дома были в прошлом. А вот судьба его теневого хозяина все больше походила на качели: взлет-падение-взлет-падение… Сейчас была стадия взлёта. Он стал нужен, когда в его бульдожьей хватке, непримиримости, ненависти к врагам империи оказалось спасение страны. Пока еще в кресле премьера сидел фантазер Невилл. Фантазии его могли дорого обойтись Империи. Кому-то очень не нравилась ставка Невилла на войну с Германией. Во всяком случае, идея подталкивания гуннов к конфликту с большевиками не казалась такой уж и безобидной. Чемберлен оказался не готов к резкому возрождению военной силы Германии. Поэтому сэр Уинстон получил в свое распоряжение некоторые ресурсы, возможности и чуть-чуть полномочий. Умные головы считали, что в случае кризиса он будет лучшим руководителем Британии, нежели мистер Чемберлен, а пока ему и кресла Первого лорда Адмиралтейства будет с избытком![56]56
  Назначение Уинстона Черчилля Первым лордом Адмиралтейства состоялось 3 сентября 1939 года и было радостно встречено на флоте. Этот пост он занимал до мая 1940 года, когда ему предложили срочно стать премьер-министром.


[Закрыть] Собеседником пока еще не премьера был относительно молодой (по сравнению с хозяином дома) майор, известный своей журналистской деятельностью. Современники знали его как автора спортивных обзоров, в основном, посвященных теннисным матчам. О том, что его статьи легли в основу стратегического мышления многих современных генералов, пока еще мало кто знал. Хозяин, продолжатель влиятельного и очень богатого рода курил неизменную сигару, а его лицо выглядело слишком уж уставшим. Он тоже когда-то был журналистом, но тогда больше описывал военные действия. Сейчас он этими действиями руководил.

– Что скажете, Бэззи[57]57
  Капитан Бэзил Генри Лиделл Гарт – известный английский журналист, военный теоретик, автор «теории непрямых действий» которая в упрощенной интерпретации звучит так: «нормальные герои всегда идут в обход».


[Закрыть]? Вы изучили эти материалы, каков ваш вывод?

– Судя по всему, положение только кажется стабильным, войну мы фактически проигрываем. Вопрос времени, когда Германия станет доминировать на континенте.

– Объяснитесь, сейчас положение стабильное, мы воюем на море и не воюем на суше, у франков протирает штаны наш экспедиционный корпус, а флот силен, как никогда.

– Вашими заботами, Уинстон, флот пока справляется со своими задачами. Но… судьба Империи все-таки будет решаться на Континенте. У меня прогноз имеет два сценария: по оптимистичному, мы нейтрализуем германский флот, их итальянского союзника учитывать не стоит. Я не ставлю полуостровному флоту большую оценку.

– Наши оценки возможностей итальяшек совпадают.

– Это верно, но есть главный нюанс – они будут отвлекать крупные силы флота на Средиземноморский театр. Это не есть хорошо. По плохому сценарию, если нам надо будет делить силы – Азия, где может вмешаться в расклады Япония, Средиземное море, Атлантика, Северное море то распыление сил флота приведет к тому, что торговые линии останутся без прикрытия. Если немцы смогут выложить свой почти готовый козырь: группу скоростных рейдеров, подводных лодок, небольших мобильных авианосцев, то наши торговые пути будут под серьезной угрозой.

– И что тогда, Бэззи?

– Военно-экономический потенциал Германии уже превзошел наш, Уинстон, империю пока что спасает дисбаланс в морских силах, который в нашу пользу. Но при критическом сокращении тоннажа торгового флота произойдет катастрофа! Очень скоро перевозки не смогут удовлетворить наши минимальные потребности. А голод может уничтожить любое правительство. Пока во Франции все спокойно, но… я даю ей максимум год, прежде чем гунны свернут шею галльского петушка. Вы знаете слабость наших сухопутных сил.

– На чем строится ваш прогноз по отношению к Франции? Ее линия Мажино хорошо укреплена, обход через Бельгию мы сможем парировать, как и в прошлой войне.

– Танки! Уинстон, их танки ломают мои представления о войне! Они уже изменили стратегию и тактику новой войны, которая, скорее всего, будет не окопной, а мобильной. Посмотрите аншлюс Австрии!

– Что там такого произошло?

– Их танковые колонны прошли почти семьсот километров без остановки! Это такой марш!

– Бэззи, не паникуйте! Что такое марш танковой колонны без сопротивления войск противника? Это парад! Я не вижу, чего нам следует опасаться!

– Нам следует опасаться броска танковых колонн вглубь Франции.

– И что тогда?

– Фронт рухнет! Наш единственный шанс избежать разгрома – это оттягивать свой экспедиционный корпус к одному из портов, чтобы эвакуировать максимум хорошо подготовленных солдат. Франция все равно падет. Зачем класть у стен Парижа своих людей?

– То есть, прорыв во Франции – это знак готовности к планам эвакуации? Без вариантов?

– Чтобы удержать Францию, нам надо послать туда в три-четыре раза больше сухопутных сил. Примерно, чтобы на каждых две французских дивизии приходилась одна британская. Это позволит удерживать ситуацию достаточно долго. Но правительство на это не пойдет…

– У нас просто нет таких сил, а подготовить мы их не успеем. Колонии что-то дадут, но опять-таки, канадцы и австралийцы это всего лишь неплохая помощь, но не решение вопроса, если его так рассматривать. Там тоже нет такого количества дивизий, даже если взять некоторые туземные части. А что в долгосрочной перспективе?

– Я прогнозирую весной-летом обострение ситуации на всех возможных фронтах. Германия давно поглядывает на Норвежские рудные ресурсы. И с точки стратегического воздействия на Атлантику, порты Норвегии могут стать для нас очень неприятным сюрпризом.

– И что в итоге предполагает худший сценарий?

– Поражение Франции, захват ее флота, оккупация, думаю, и Дании, и Норвегии, что сильно изменит ситуацию на море и не в нашу пользу. Сила Германии в ее сухопутных войсках. Ее последующие шаги – Африка и Балканы. Если Гитлер реализует свои плюсы, он поставит империю в очень сложное положение. Потому что мы должны будем ресурсами флота перекрывать множество направлений, а изменение баланса в пользу Германии откроет ей доступ к нашим торговым путям. Это будет постепенное удушение империи экономическими средствами. За ними последуют военные.

– Африка? Гитлер всегда говорил, что интересы его нации на Востоке, а не на юге. Но говорить – это одно, а делать… Вы сможете продумать варианты по Африке? И как парировать там угрозы Германии, если так разложится ситуация?

– Единственной реальной стратегией при плохом варианте развития событий для нас будет вовлечение в орбиту войны СССР. Нашим вынужденным союзником.

– Война на два фронта?

– Именно. Кто распределяет продовольствие, тот и правит миром, сэр. А война на два фронта поставит Германию на грань голодной смерти.

– Как я понимаю, Джо не спешит воевать?

– Да, усатый тиран слишком хитёр, выжидает, время тянет. Он затеял большую перестройку армии, сейчас там конфликт с Финляндией. Что думаешь по этому поводу?

– Мне нужно как можно больше данных для анализа.

– Жадность – это смертный грех. Бэззи, отныне вы будете получать те же данные что и я, мне нужна ваша оценка Красной армии.

– Буду стараться…