Текст книги "Пробужденное пророчество"

Глава VIII
Осознание Танаа

Близился рассвет. Арна шла по дороге, полной грудью вдыхая предутренний воздух и наслаждаясь легким, едва заметным ветерком, еще несущим в себе освежающую прохладу ночи. В сезон жары она предпочитала идти ночью, а днем спать где-нибудь в тени деревьев или на берегу реки.

Медленно начинал наливаться бледно-розовым горизонт. Не в состоянии видеть, девушка тем не менее остро чувствовала подобную невыразимую красоту. Она остановилась на несколько секунд, впитывая ощущение пробуждения нового дня.

Начинался сороковой день пути Арны. Она приближалась к границам Париаса и Империи.

Девушка уже задумалась, где искать пристанище на день, как вдруг почувствовала впереди присутствие людей. Через полчаса она вышла к таверне.

Небольшое двухэтажное здание, пристройка, конюшня… обычная придорожная таверна, вокруг которой раскинулась деревенька домов на двадцать. Арна во многих таких побывала в своих странствиях. Привычно опустив на глаза повязку и достав из-за спины посох, она поднялась по ступеням крыльца и вошла.

В небольшом зале пахло кегетовой[12]12
  Кегет – очень распространенный на северо-западе Париаса и соответственно юго-востоке Мидиграда злак. Из него делают каши и пекут своеобразный хлеб.


[Закрыть] кашей и мясом. Несколько человек – Танаа легко считала их ауры – спешно завтракали, торопясь в дорогу. Хмурый пожилой трактирщик-париасец за стойкой наливал эль в толстую деревянную кружку. Девушка-служанка протирала столы.

Приблизившись к стойке, Арна попросила миску каши и стакан молока, да еще комнату на день. Париасец, окинув ее раздраженным взглядом, ответил:

– Два агина.

Цена была, мягко говоря, неоправданно завышенной. Да и не было у Арны таких денег.

– Я – бродячий менестрель, – светло улыбнулась она трактирщику. – Если желаете, я сыграю в вашей таверне вечером…

Такая ситуация повторялась не раз и не два. И она знала, чем все закончится.

Глаза париасца заблестели. Менестрель – значит, посетители, как бы не устали они с дороги, задержатся в зале послушать. Они будут сидеть и слушать, то есть будут заказывать выпивку. Однако он был бы плохим трактирщиком, если бы просто согласился.

– Я не плачу всяким бродягам за то, что они потренькают на лютне в моей таверне, – грубо сказал он.

– Я и не прошу платы, – вновь улыбнулась Танаа, – и готова играть здесь вечером за миску каши, стакан молока и место в общей комнате…

Спустя пять минут перед ней уже стояла порция кегета и стакан. Поев, Арна пошла спать.

Вечером небольшой зал таверны был полон. Хозяин постарался, чтобы все его постояльцы узнали, что перед закатом будет играть менестрель, и потому, когда Арна спустилась, свободным оставался лишь стол по центру, специально оставленный для нее. Улыбнувшись и поздоровавшись, девушка выпила стакан подогретого молока, который не пожалел для нее трактирщик, и расчехлила лютню. Тонкие, но сильные пальцы коснулись струн, и чистый голос взлетел к небу, темнеющему за окном.

 
Мы умели летать к звездам,
Мы держали в руках пламя…
Но остыли в глазах слезы
И развеялась сном память.
В пропасть мчатся века-кони.
Что же будет теперь с нами?
Тот, кто смотрит назад, – помнит,
Тот, кто смотрит вперед, – знает.
 

 
Распинать на кресте Веру
И Свободу швырять в пламя —
Не положено нам ведать,
Что слепыми творим руками.
Чья вина, что клинки боли
Распороли Любви знамя?
Тот, кто смотрит назад, – помнит,
Тот, кто смотрит вперед, – знает.
 

Затихли разговоры и перешептывания, смолкли даже говорливые внучки трактирщика – местные служаночки… Молча слушали невозможную, тянущую к небу и очищающую душу мелодию, и с удивлением вслушивались в слова – неужели все и в самом деле так? Никто из них никогда не задумывался, что есть что-то поважнее поля и домашнего быта, интереснее, чем обсуждение чужой семейной ссоры и гадания на урожай, серьезнее, чем болезнь скотины и подгнивающая из-за чрезмерно обильного дождя недозрелая пшеница… А эта слепая девочка пела им, простым крестьянам и наемникам, воинам и торговцам, земледельцам и ворам, пела о Сути, и они пытались ее понять… И многие вспоминали, что ведь когда-то, еще детьми, они умели летать к звездам и держать в руках пламя, но, повзрослев, разучились – и звезды их погасли за ненадобностью, а огонь затих под порывами жестокого ветра жизни…

 
Кто обуглен в лучах славы,
Кто прошел все круги Ада,
Никогда не сравнит слабых
С равнодушным тупым стадом.
Сделать душу ручным зверем —
Это вряд ли когда выйдет.
Тот, кто смотрит назад, – верит,
Тот, кто смотрит вперед, – видит.
 

 
Если разум виной скован,
Если ладан сердца сушит,
Кто разбудит набат Слова,
Кто раскроет слепым души,
В Храме Истины став стражем,
Кто осилит дуэль с ложью?
Тот, кто смотрит назад, – скажет,
Тот, кто смотрит вперед, – сможет.[13]13
  Автор текста – Мартиэль.


[Закрыть]
 

О многом еще пела Арна в тот вечер, и люди слушали ее. Слушали – и пытались понять. А когда смолкла музыка, и Танаа убрала лютню в чехол, на стол, за которым она сидела, полетели монеты. Золотые агины, серебряные секеры и медные кини. Люди подходили, кланялись и молча, лишь взглядом благодарили слепую девушку, которая пусть на мгновение, но вернула их в святой и благословенный мир крылатой мечты.

Около полуночи Арна, поужинав и собрав вещи, вышла из таверны. Улицы деревни давно опустели, дверь трактирщик запер за девушкой. С неба светила полная, похожая на серебряное блюдце, луна и россыпи бриллиантовых звезд, а ночной ветер нес ароматы дальних странствий… Танаа глубоко вдохнула этот ветер, каждого странника зовущий вдаль, за грань, и замерла, кожей впитывая сияние луны…

Прекрасна была эта ночь. Слишком, наверное, прекрасна… Арна запрокинула голову, обратила лицо к небу, полностью сливаясь сутью своей с мерцанием звезд и песнью ветра, – и не заметила приближающиеся к ней со спины тени.

Первый удар пришелся по затылку. Тяжелая палица бесшумно вспорола воздух и швырнула девушку на землю. На миг у Танаа потемнело в глазах, она ободрала щеку, коснувшись твердой, вытоптанной почвы, но уроки в монастыре Дан-ри не прошли даром. Сгруппировавшись в падении, она перекатилась через голову и вскочила на ноги, выдергивая из петель за спиной посох и перехватывая его двумя руками для ответной атаки…

И рухнула на землю, выпуская оружие и сжимая ладонями виски. Арну скрутил приступ жестокой боли, разрывающей ее на части…

Ее окружало нечто мерзкое до такой степени, что хотелось немедленно умереть, провалиться сквозь землю, вспыхнуть и сгореть – лишь бы не чувствовать ЭТО… Где-то в глубине сознания четко ощущалось неизвестно откуда взявшееся понимание – это всего лишь мысли и чувства тех, кто решил поживиться богатой выручкой девушки-менестреля, но Танаа не могла принять и понять, что разумные бывают и такими… Она не чувствовала сыпавшихся на нее ударов – твари в человеческом облике избивали жертву ногами – и не ощущала боли в сломанных ребрах. Всю физическую боль заглушала боль душевная – Арна не могла принять и поверить, что по земле ходит подобная мразь.

– Кошель бери, кретин!

– Чтоб ее, где она его сныкала?

– Я знаю? Ищи, отродье Ярлигово!

– Слышь, робяты, а мож, эта, ее того?

– Ковыль дело треплет, девка красивая…

Слова долетали как сквозь плотную завесу… Девушка даже не понимала, что с ней собираются сделать.

Кто-то потянулся к завязке штанов, другой нелюдь рванул рубашку, обнажая маленькую девичью грудь… И тут на сознание Арны опустилась кровавая пелена.

Рывок, поворот на земле, захват ногами и резкое движение – ублюдок, первым предложивший изнасиловать девушку и первым же пытавшийся стянуть с нее штаны, упал на землю со сломанной шеей. Плавным движением Танаа перетекла в нижнюю стойку из положения «лежа», ударила ребром ладони – наугад, ориентируясь на хриплое от вожделения дыхание, – и вбила кадык еще одного ублюдка в позвоночник. Прыгнула назад, приняла на скрещенные руки удар палицы, сильно толкнула оружие на его владельца, метя в солнечное сплетение, – тот рухнул, задыхаясь и хрипя. Обернулась к последнему – он уже пытался развернуться и бежать – и вновь прыгнула, сбивая его с ног, ударила растопыренной пятерней в лицо, ослепляя…

Арна очнулась спустя полчаса. Она бежала по дороге – нет, не бежала – неслась, словно бы сам Ярлиг мчался за ней по пятам. Руки девушки были в крови, да что там руки – вся она была перемазана чужой и своей кровью. Перед глазами стояла жуткая картина – пять человеческих тел, изломанных и искалеченных, были брошены прямо на дороге…

Она рухнула на колени. Девушку била дрожь, и в сознании неумолимо билась одна-единственная мысль: «Я убила человека. Лишила жизни, не мною данной, разумного…»

Она вновь пришла в себя где-то в лесу, когда ночь близилась к завершению. Различив невдалеке журчание речушки, Арна добрела до нее и буквально рухнула в холодную воду, остервенело отмывая кровь и грязь.

Выбравшись из ручья, она кое-как перебинтовала переломанные ребра и молча растянулась на траве. Девушка лежала, невидяще глядя в рассветное небо. Мыслей не было. Вообще. Мир рухнул, разлетелся вдребезги и остался россыпью осколков рядом с пятью трупами на дороге…

Стоп. С пятью трупами? Арна четко помнила первого, которому сломала шею, второго, с разбитой гортанью, третьего – ему Танаа резким ударом основания ладони вбила нос в мозг, и четвертого, сломавшего спину при падении. На грани восприятия она помнила и пятого – светловолосого имперца с холодными серыми глазами. Он стоял в стороне, с надменной ухмылкой человека, привыкшего к тому, что ему повинуются, наблюдавшего за избиением. И помнила его, лежащего на спине, с широко открытыми глазами, в которых застыло безмерное удивление.

– Но я же его не убивала… – тихо простонала девушка.

Вспышка. Боль. Воспоминание.

– Неплохо, девчонка. Это было интересно, – бросил он, переступая через труп одного из своих приятелей. – Это все, на что ты способна?

Не помня себя от ярости и ненависти, снедающих изнутри, Арна прыгнула на него, в полете нанося серию смертоносных ударов. К ее величайшему удивлению, от половины атак светловолосый увернулся, остальные заблокировал. Танаа отлетела к краю дороги, упав, перекатилась и вновь вскочила на ноги. Противник ее стоял как ни в чем не бывало, скрестив руки на груди.

– Совсем неплохо…

Она вновь кинулась. На сей раз он не был столь сдержан – Арне потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя после удара о землю.

– Неплохо – но и только… Скучно.

Он сказал это каким-то мертвым тоном, без тени эмоций. И шагнул вперед.

Казалось, светловолосый просто прошел мимо. Но неведомая сила рванула поднимающуюся на ноги Танаа и швырнула на придорожные камни. Девушка ударилась головой о камни – и потеряла сознание.

Вздрогнув, Арна провела рукой по лицу. Это казалось фантасмагорическим бредом. Она отчетливо помнила цвет волос и глаз имперца, выражение его лица, отчетливо осознавала внешность каждого из убитых – при том, что не могла видеть их. Но воспоминания настойчиво лезли в голову.

Она уже не видела своего убийцу – ощущался он именно как убийца. Не видела, но чувствовала, как он с какой-то омерзительной жалостью заносит руку для последнего удара. Меркли звезды, небо становилось грязно-серым… А в сознании пылало багряное пламя. Неосознанно, интуитивно Арна потянулась к нему, зачерпнула мысленно ладонью пригоршню огня – и швырнула в светловолосого. И успела почувствовать его безграничное удивление за миг до того, как оборвались последние нити, связывавшие имперца с живым миром.

Он упал, удивленно и мертво глядя в лицо звездам. И Арна, подхватив посох и лютню, бросилась бежать.

Прислонившись спиной к дереву, она сидела, обхватив колени руками. Не понимая, что происходит, Арна тем не менее, пыталась хотя бы осознать. Раз за разом она вспоминала все подробности боя, все свои ощущения, анализируя каждое мгновение. И споткнулась на переходном моменте между атакой нелюдей и своим безумием…

Когда чьи-то потные, грязные руки коснулись ее тела, Танаа словно сошла с ума. Она почувствовала презрение, вожделение, жажду наживы и абсолютное отсутствие хоть какого-то осмысления происходящего. Словно бы осознанно творила мерзость и считала, что так оно и должно быть…

Арна вздрогнула. Она готова была поклясться, что не чувствовала ничего подобного, но в то же время ощущения из памяти читались, как, казалось бы, свои…

Вскочив, девушка подхватила мешок и лютню и бросилась бежать. Она не разбирала дороги – интуиция и гипертрофированное чутье вели ее вперед. Нет, Танаа бежала не к цели – наоборот, она бежала дальше, дальше, прочь от осознания, ибо слишком страшным было то, что она обрела.

Только к вечеру Арна нашла в себе силы успокоиться. Она шла по лесной тропинке, задумчиво проворачивая в пальцах посох, и пыталась подобрать название тому, чем была одержима.

Солнце склонялось к закату. Причудливо расцвеченное закатом небо медленно темнело.

Она устала за день. Отдохнуть так и не удалось, и сейчас Арна искала место, где можно было бы спокойно переночевать, благо жара спала и можно было идти и днем.

Удовлетворение. Радость. Сочувствие.

Эти эмоции безо всякой на то причины стеганули по нервам. Вздрогнув, Танаа остановилась. Она очень ясно понимала, что это не ее чувства. Что-то неведомое, необъяснимое звало ее вперед, и это «что-то» не несло в себе угрозы.

Арна помедлила лишь мгновение, прежде чем шагнуть вперед.

Нечто звало ее, тянуло к себе со страшной силой, и девушка побежала. Она бежала все быстрее и быстрее, понимая, что ей жизненно необходимо успеть…

Безумный бег через лес, наперегонки со временем… и Арна пока выигрывала эту гонку.

Она замерла на вершине холма. Внизу расстилалась небольшая долина, в центре которой возвышался некогда величественный и прекрасный храм, ныне превращенный временем в руины.

Медленно спустившись по склону, Арна приблизилась к серым гранитным стенам. Зов усиливался, он шел словно бы от сердца развалин храма… И Танаа безбоязненно шагнула в темный провал арки.

Она оказалась в просторном дворе, залитом лунным светом. Несколько прямоугольных каменных колонн, частью рухнувших, отражали лунные блики, пляшущие на гранитных плитах, которыми был выложен двор. Со двора сам храм выглядел менее разрушенным, чем казался снаружи. Прямо перед Арной, за рухнувшим на плиты канделябром с человека высотой, виднелись полуоткрытые створки огромных дверей. В щель между ними пробивались лучи мягкого света, золотистого, не похожего ни на сияние луны, ни на яркое свечение солнца…

С трудом сдерживая внутреннюю дрожь, Танаа приблизилась к дверям. За ними находился большой зал, стены его тонули в полумраке, а в самом центре ровно горело золотое пламя, явно неестественного происхождения, но Арна почему-то не чувствовала ни малейшего колебания магии. У этого странного костра сидел человек.

Сидел, задумчиво смотрел в золотистое пламя и улыбался чему-то.

Девушка застыла. От этого человека исходила безграничная, невозможная Сила, непредставимая совершенно Сила, и эта Сила не ощущалась враждебной или нейтральной, наоборот, она была теплой и родной.

– Здравствуй, моя хорошая. Я тебя ждал…

– Приветствую… – тихо отозвалась Танаа.

– Не бойся. Подойди к огню, тебе стоит отдохнуть после долгого пути.

Арна медленно приблизилась и опустилась на каменный пол рядом с импровизированным очагом. Человек перевел взгляд на нее и вновь улыбнулся – светло и открыто.

– Сними повязку. Сейчас она тебе ни к чему.

Все так же медленно девушка стянула с лица черную ленту и открыла глаза. Она уже знала, что увидит.

Ему было на вид около тридцати – тридцати пяти лет. В длинных каштановых волосах, стянутых в хвост, посверкивала местами седина. Чуть раскосые серые глаза светились живым умом и каким-то необъяснимым теплом. Его сложно было назвать красавцем, но внутреннее обаяние создавало вокруг почти видимую ауру притягательности.

– Кто вы? – осмелилась она спросить.

– Называй меня просто Раадан. Выпей, – он протянул Арне небольшую серебряную фляжку. Девушка покорно глотнула.

Горло обожгло живым огнем. Пламя молниеносно пронеслось по венам, наполняя кровь горячими искрами, в голове на миг зашумело – и все мысли внезапно успокоились. Переломанные ребра перестали противно ныть, Арна почувствовала себя полностью здоровой и отдохнувшей.

– Спасибо…

– Не за что. Ты ведь хочешь узнать, что с тобой произошло?

– Очень!

– Уверена? – Раадан прищурился, глядя прямо в глаза Танаа. – Ты все еще можешь отказаться от страшной и нелегкой судьбы, вернуться в долину и прожить спокойную жизнь.

– Уверена! Раз уж я могу хоть в чем-то помочь этому миру, то я это сделаю! – Арна вскинула голову, глаза ее блеснули.

– Ох, котенок ты маленький, знала бы, что выбираешь… Впрочем, у тебя еще будет шанс отказаться. А пока – слушай.

Когда-то давно в этот мир, разрываемый на части войнами и междоусобицами, то падающий во Тьму, то поднимающийся к Свету, пришли несколько человек извне. Они принесли с собой великую силу, достаточную для того, чтобы прекратить войны, восстановить порядок, вернуть почти утраченную магию, уничтожить порожденных энергией разрушения и боли тварей… и они это сделали. История не сохранила в памяти разумных ни их имен, ни даже факта существования – лишь Орден Танаа еще помнит, что они были. Но даже в летописях Ордена нет их имен.

Впрочем, не в именах дело. Они спасли тогда этот мир. Но прекрасно понимали, что когда они уйдут, все быстро вернется к хаосу, войнам, разрушениям и убийствам. Оставаться же здесь навечно Хранителями они не могли. И тогда одному из них пришла в голову мысль: а почему бы не создать здесь Орден тех, кто будет следить, чтобы разумные, населяющие этот мир, не уничтожили его сами?

Сказано – сделано. Так появился Орден Танаа. Те пятеро оставили Танаа знания, умения, Силу и Понимание – и Дар. Страшный Дар Искоренителя.

Ты знаешь, что это такое. Раанист наверняка рассказал тебе перед твоим уходом из долины.

– Да.

– Не все Танаа, живущие сейчас, являются членами Ордена. Многие еще в незапамятные времена избрали путь одиночества и только своих детей – родных или приемных – воспитывали так же. И далеко не все Искоренители были выходцами из долины Дан-ри. Но один Искоренитель был всегда. Если он погибал – его место тут же занимал другой.

Результаты трудов Искоренителя практически незаметны. Он ходит по миру, и уничтожает тех, кто этому миру опасен. Увы, это далеко не всегда мразь и нелюдь – случается так, что и хороший со всех сторон человек несет в себе серьезную угрозу самому существованию мира. Но хоть работа Искоренителей и далека от подвигов и свершений, именно за счет их трудов до сих пор есть Империя, Париас, Номикан, Сэйкарон, кочевые племена орков, лесные и серые эльфы и так далее…

Ты, Арна – Искоренитель. Ты и сама это знаешь. То, что случилось сегодня – всего лишь очередная, завершающая стадия Пробуждения Дара. У тебя и раньше ведь случалось, что ты внезапно понимала, что чувствует тот или иной человек?

– Иногда бывает, но…

– Это то же самое. Только гораздо сильнее. И ты можешь это контролировать. Больше того, ты должна научиться контролировать эмпатию, в противном случае сойдешь с ума. Я научу тебя ставить щиты и считывать эмоции выборочно. Тебя ждет тяжкая судьба, но – ты выбрала ее сама, не так ли?

Впрочем, не об этом сейчас речь.

Те пятеро, уходя, поняли, что рано или поздно может случиться и так, что не помогут миру ни Танаа, ни Искоренители. И тогда один из них силой своей ни на что не похожей магии создал Предопределение.

Раадан замолчал, невидяще глядя в золотое пламя. Арне на миг показалось, что он смотрит куда-то в далекое прошлое…

– Когда посмотрит в сторону этого мира Серый Вестник, – нараспев продолжил он, – когда сталь принесет Рок и острие изменит Судьбы, когда останутся считанные годы до дня, в который сойдутся в битве заклятые братья, когда откроет глаза новорожденная раса, которой нет, когда слепая синева распахнет Врата во Тьму, придет Возлюбивший. Отречется он от пути избранного и предначертанного, и примет путь предопределенный, и будет этот путь путем великой любви, и погибнет он во имя ее, и кровью добровольной благословит мир.

Зала погрузилась в тишину, нарушаемую лишь еле слышимым дыханием.

– Оно уже начало сбываться, да? – тихо спросила Арна.

– Да. Одно из условий Предопределения выполнено, и механизм запущен. Остальные не заставят себя долго ждать.

– Но… какое отношение это все имеет ко мне?

– Не знаю. Этого даже я не знаю. Но предчувствую – ты должна это знать. Дело даже не в Предопределении. Недавно я почувствовал угрозу, нависшую над этим миром. А почувствовав угрозу, начал искать способ отвести беду. И нашел… тебя.

– Меня? – ошарашенно переспросила Танаа. – Но… я же… всего лишь…

– Ты – Искоренитель. И от этого ты не можешь уже – да и не хочешь – отказаться. А я научу тебя большему, чем то, что дают возможности Искоренителя. Даже если я не прав и сгущаю краски – хуже от этого миру не будет.

– Кто ты? – Арна задала этот вопрос неожиданно даже для себя. Позже она пыталась понять, что же подтолкнуло ее тогда, но так и не поняла.

Раадан поднял голову и посмотрел девушке в глаза.

– Я отвечу тебе, когда мы будем прощаться, – наконец проговорил он тихо. – А сейчас скажи мне – ты согласна стать Избранной? Согласна ли ты учиться хранить этот мир? И согласна ли в случае необходимости отдать за него кровь и жизнь – как свою, так и чужую.

Казалось, вечность прошла, прежде чем Арна нашла в себе силы согласно кивнуть.

– Да.

– Дай мне руку, – он встал, протягивая ладонь прямо сквозь пляшущие языки огня.

Почему-то не боясь ожога, девушка протянула руку и вложила свои пальцы в пальцы Раадана. Золотое пламя внезапно взвилось под потолок, на миг охватив их обоих, но не опаляя, а разжигая все еще плавающие по венам искорки.

И Арна на мгновение задохнулась от осознания восхитительной правильности происходящего. Все так, как должно было быть.

– Сосредоточиваешь внимание и настроение на том, кого хочешь считать, – и сразу направляешь на свое желание короткий импульс.

– Понятно.

– В дальнейшем таких резких и сильных прорывов, как в деревне у таверны, быть не должно, но всегда используй хотя бы легкие щиты. Ближайшую неделю рекомендую вообще держаться подальше от разумных. Как пробуждать в себе силу Искоренителя, запомнила?

– Да. Я хотела спросить…

– Что?

– Мое зрение… Я же не вижу с раннего детства. А сейчас зрение ко мне вернулось…

Раадан вздохнул, подошел, обнял Арну за плечи.

– Прости. Вернуть тебе зрение сейчас не смогу даже я. Вернее, смогу, но это будет иметь слишком катастрофические последствия для тебя самой и не только. А сейчас ты видишь не глазами. Ты просто ощущаешь окружающее настолько остро, что даже воспринимаешь цвета, различаешь мелочи форм и так далее.

Арна вздохнула. С другой стороны, она почему-то и не ждала иного ответа…

– Спасибо тебе, – неожиданно сказала она, поднимая голову.

– Тебе спасибо… Только не спрашивай, пожалуйста, за что. И… прости, но завтра ты не вспомнишь этого разговора. Память о нем вернется, но только тогда, когда это будет необходимо.

Несколько минут прошло в молчании.

– У тебя впереди еще долгая и сложная дорога. Отдохни здесь, а завтра отправляйся в путь.

– Ты уходишь? – зачем-то спросила Танаа.

– Да.

– Ты обещал, что перед тем, как уйти, скажешь мне, кто ты.

Раадан улыбнулся.

– Некоторые называют меня Творцом, – и шагнул в золотое пламя.

Утром, шагая босиком по серебристой росе, Арна тихо напевала какие-то песенки и пыталась понять – откуда она знает, что и как делать? Но безрезультатно.

– Что ж, – сказала она себе, выходя на дорогу и одевая сандалии. – Пусть будет так. Ведь все, что происходит сейчас, – правильно…