Текст книги "Последний день осени"

4. Осенние цветы

Жене всегда казалось, что осенние цветы особенные. Впитавшие в себя насыщенную яркость теплого сезона. Отличающиеся сочными, упругими лепестками, крупные, яркие. Никакой робкой нежности первоцветов, никакой кокетливой сладости цветов лета. Осенние цветы – это вспышки красоты, прочерчивающие границу перед черно-белой зимой.

Сегодня у Жени появился прекрасный шанс вспомнить об этом – она оформляла осенними цветами целую стену. Созвездие пушистых астр. Пылающие факелы гладиолусов. Маленькие солнца – красные и желтые георгины. Клиент не ограничивал бюджет, Женя получила все, что хотела, и теперь цветы под ее руками превращались в сложную мозаику. Пара часов – и казалось, что в воздухе застыл водопад из разноцветных лепестков. Каждый цветок был на своем месте, между ними не осталось пустот, стена была больше, чем букетом, она была картиной.

Так считала не только Женя.

– У тебя определенно талант! – восхищенно заметила Алина, разглядывая цветочное полотно.

– Если задуматься, в этом нет ничего особенного.

– Ага, только почему-то так можешь сделать только ты. Если попытаюсь я, будет куча фигни на проволоке.

– И это придает моему существованию хоть какой-то смысл – рассмеялась Женя.

– Ой, не кокетничай, я ж тебя не просто так хвалю! Во-первых, за сегодняшний заказ я добилась для тебя двойного гонорара…

– Не стоило. Если Тарасова решит, что я обхожусь ей слишком дорого, я просто потеряю работу.

– Не решит она так, – отмахнулась Алина. – Она прекрасно знает, что деньгами заведую я. Тебя к переговорам о гонораре даже близко подпускать нельзя, тогда ты будешь работать за бутерброд с маслом и наклейку с куклой Барби.

– Не без того… Ты сказала «во-первых». Будет и «во-вторых»?

– Еще бы! Во-вторых, я подала от твоего имени заявку на участие в том проекте в Сочи. И уж поверь мне, шансы на успех очень высоки!

Женя только и могла что уставиться на нее молча, не зная, что сказать. Она прекрасно понимала, о каком проекте шла речь – грандиозной съемке прямо на берегу моря с лучшими фотографами и необычными моделями. Да она сама рассказала Алине про это! Потому что хотела поучаствовать…

И не могла. Об этом Алина тоже знала. Просто остаться в стороне от такого проекта было обидно, но отказаться осознанно, зная, что ее могли принять… может, уже приняли? От этого становилось только тяжелее.

Алина, как и следовало ожидать, истолковала ее молчание неправильно:

– Что, нет подходящих слов благодарности? Так не благодари пока, еще ничего не оформлено!

– Я не о благодарности думаю, – опомнилась Женя.

– А о чем же?

– Если я тебе во все подходящие отверстия напихаю гладиолусов, ты будешь считаться арт-объектом или декорацией для порнофильма?

– Нормальная у тебя реакция на дружескую помощь!

– Это не помощь, Алина. Ты знала, что я не смогу поехать… Знала ведь! Тебе поиздеваться надо мной захотелось?

Женя понимала, что реагирует слишком бурно, оно того не стоило. Но дело было не только в сорвавшемся проекте, слишком многое в последнее время накопилось: постоянное напряжение, недостаток сна, необходимость выполнить в день на сотню дел больше, чем обычно. И все это не ради себя – ради других, просто о таком Женя предпочитала не думать. Но тут ей напомнили, и морской ветер с берегов далекого Сочи показался таким реальным, что невольно защипало глаза.

Слезы были неуместны – унизительны даже. Плакать при Алине и остальной команде Женя точно не собиралась. Она поспешила отвернуться, торопливо собирая в сумку инструменты. Хорошо, что работа закончена и можно уйти отсюда, ничего больше не объясняя.

До Алины же только теперь дошло, что ее собеседница не шутит и соглашаться не собирается.

– Женька, да ты чего? Это же шанс!

– Мы все обсудили – причем до того, как ты полезла не в свое дело! Съемки у Кости будут идти всю осень, куда я поеду?

– В Сочи, – невозмутимо ответила Алина. – А Костик твой обойдется неделю без тебя, немаленький уже!

– Немаленький – но и с такими испытаниями, как сейчас, он еще никогда не сталкивался. Я не могу его бросить, это не обсуждается!

– Может, лучше спросить у него?

– Я не собираюсь давить на него чувством вины, – отрезала Женя. – Конечно, он согласится… Поэтому он про Сочи ничего не узнает.

– Женька, ты что, не понимаешь, что творишь? Ты намерена всю оставшуюся жизнь на служение ему положить?

– Это не служение, это поддержка! Этот проект может для него многое изменить – всю его жизнь!

– А как же твоя жизнь? – парировала Алина. – Ты хотя бы отдаленно представляешь, когда она начнется? Или всегда будет находиться очередная потребность Костика, которой нужно заняться? А ты – как-нибудь потом, если захочется… Только вот тебе такими темпами и хотеться перестанет!

Обсуждать это Женя не собиралась. Нет, ей было что возразить – но любые слова звучат жалко, если произносить их со слезами в голосе. То, что эти слезы совсем из-за другого, никому не объяснишь. Поэтому лучшим вариантом сейчас было удрать: закинуть сумку на плечо и быстрым шагом направиться прочь с площадки, зная, что Алина следом не пойдет, у нее еще полно работы. Ну а потом… Дня три-четыре не отвечать на звонки, сделать вид, что ничего не случилось, и никогда не возвращаться к этой теме. Вопрос с Сочи все равно станет неактуален – время проходит неумолимо, даже когда никто не снимает трубку.

Женя села в машину и некоторое время не делала ничего – не двигалась с места, даже не заводила мотор. Слезы нужно было отогнать. Убедить и себя, и весь мир, что ничего на самом деле не случилось, а сорвавшаяся поездка в Сочи – это косяк Алины, не более. Вот тогда исчезнет риск сорвать раздражение на других, потому что никакого раздражения не будет.

Когда она наконец справилась с собой, быстрый взгляд на часы подсказал, что до конца репетиции еще сорок минут. Достаточно времени, чтобы заскочить в кафе и сделать вид, что работа над стеной осенних цветов завершилась кофе с кленовым сиропом, а вовсе не сорвавшейся поездкой в Сочи… Да откуда эта поездка все время вылезает?! Ее и не могло быть. Никто ни на что не согласился.

В обеденное время зал кафе был полон народа, но Женя все равно нашла свободный столик. Много ли одной нужно? Она устроилась у окна, грея ладони о белую керамическую чашку, от которой пахло тягучей сладостью, особенно приятной в холодную погоду. Здесь Женя могла не только наслаждаться напитком, но и украдкой разглядывать своих случайных соседей. Ей нравилось думать об этих людях, которых она видела первый и последний раз, представлять их жизни, делать вид, что она знает их. А если она знает их, значит, ее мир не сосредоточен на одном человеке, все в порядке, все под контролем.

Вот сидит молодая мама с двумя детьми. Они достаточно взрослые, чтобы ходить в садик, но она не хочет никому их отдавать, ей куда приятней проводить время с ними. За соседним столиком пьет черный кофе мужчина с интересной внешностью – молодой, это сразу заметно, но с абсолютно седыми волосами. Жене было любопытно посмотреть, какого цвета у него глаза, однако он даже в кафе не снял солнцезащитные очки. Должно быть, ждет кого-то… Рядом с ним – два бизнесмена, нервничают, спешат куда-то, ругаются. Наверное, упустили важный контракт. Или поездку в Сочи… Да что ж такое!

Настроение снова испортилось, Женя даже не допила кофе – так и бросила полупустую чашку на столике. Она решила приехать к павильону пораньше и подождать уже там. Но сегодня определенно был не ее день, и она умудрилась застрять в пробке там, где пробок никогда не было.

В итоге она, выехавшая раньше срока, опоздала на двадцать минут. Она прекрасно понимала, что Костя ее не упрекнет, однако возмущенно сопеть будет всю дорогу. Ну да и ладно, переживет…

Она как раз думала об этом, когда увидела Костю и поняла, что он эти двадцать минут даже не заметил. А может, они показались ему вечностью? Все зависело от того, как он относился к своей неожиданной компании – он ведь дожидался сестру не один, рядом с ним стояли три представительницы прекрасного пола.

Две были молодые и на женщин пока не тянули, такие же подростки, как и сам Костя. Одна – в сияющем пайетками платье, ярко накрашенная, наверняка с репетиции. Вторая похожа на нее, но без косметики, в выцветшей майке и потертых джинсах. Даже если девицы смущали Костю, он бы никогда этого не показал, в их компании он казался опытной звездой сцены и покорителем сердец.

Однако окончательно настроиться на звездный лад ему мешала третья собеседница – полная дама лет шестидесяти, одетая ярко и на удивление вульгарно. Короткое платье цвета полинялого леопарда не подошло бы вообще никому, а тут возраст делал хуже то, что, казалось, хуже стать не может. Однако даме платье нравилось – как и яркий макияж, как и платок-бант, подвязывавший выкрашенные в блонд волосы. Рядом с этой особой Костя тоже старался держаться уверенно, но артистизм его подвел, когда женщина доверительно подхватила его под локоть.

– А что тут происходит? – жизнерадостно поинтересовалась Женя, приближаясь к компании.

– Ничего особенного, – безразлично заявил Костя и тут же ужом вывернулся из дамского захвата. Отпечаток дешевой помады у него на щеке намекал, что он и так достаточно страдал.

– Знакомимся с конкурентами, – игриво сообщила дама. Ярко накрашенная девушка смотрела на Женю с такой же уверенностью. Та, что была не накрашена, смущенно опустила взгляд. – Меня зовут Ирина, это мои внученьки – Людочка и Александрина. Александрина как раз участвует в конкурсе – и никому не намерена отдавать победу!

Вот теперь Женя их вспомнила. Во время отбора бабушка и внучка были в общем павильоне, но без своей ненакрашенной родственницы. Александрина тогда требовала у окружавших заткнуться и не добавлять ей головной боли. Бабушка, кажется, успела подраться с чьим-то отцом – два раза. Оба раза она победила.

Тогда Женя не обратила на них особого внимания, потому что странноватой публики в павильоне хватало. Но вот они нацелились на Костю, который уже успел стать фаворитом. Байки о случайных встречах или внезапно вспыхнувшей дружбе на этом фоне не впечатляли. Улыбаться, демонстрируя покрытые смазавшейся помадой зубы, Ирина могла сколько угодно. Взгляд у бабушки-вамп был внимательный и настороженный. Жене это не понравилось.

– Мы бы и рады с вами поболтать, но мы очень заняты, – объявила Женя. – Просто кошмар, мальчик дышать не успевает!

– Может, посидим где-нибудь, пообщаемся? – настаивала Ирина.

– У нас бассейн.

– После бассейна?

– Игра на цимбалах.

– Правда? – заинтересовалась Александрина.

– На гитаре, – мрачно уточнил Костя.

– Все время путаю, – пожала плечами Женя. – А потом кулинарный мастер-класс, уход за хомячками, перевод старушек через дорогу… Мы заняты до четверга! Или до ноября, как пойдет. В любом случае всего хорошего!

Прежде чем растерявшаяся от такого расписания Ирина успела перегруппироваться, Женя подхватила брата за руку и потащила в сторону машины. Преследовать их странная троица не решилась, однако и уходить не спешила. Отъезжая от тротуара, Женя видела в зеркале заднего вида настороженный взгляд Ирины.

– Что им было нужно? – поинтересовалась она.

– Понятия не имею, – ответил Костя. – Налетели на меня со всех сторон, как будто мы старые друзья, убалтывать начали… Бред какой-то!

– Да нет, не бред… Многие уже говорят о том, что ты победишь. Не думаю, что Ирину по прозвищу Леопард устраивает такой вариант.

– И что она мне сделает? Она же просто бабка!

– Не ищи здоровую логику в больной голове.

– А ты не нагнетай, – указал Костя. – Может, они и правда хотели подружиться? Короче, я сам разберусь, не парься… Что у нас на обед?

Он и правда не видел в произошедшем большой проблемы… Да вообще никакой не видел. Вот и куда его такого наивного одного оставлять? Нет, сейчас Жене нужно было присматривать за ним особенно внимательно.

Ну а Сочи… Сочи и другие интересные проекты подождут, для них еще будет время – когда-нибудь потом.

5. Семейные узы

Звук, который разбудил Григория, был странным. Неожиданным. Абсолютно неуместным здесь, и разгадать его природу получилось не сразу. А когда все-таки получилось, результат оказался настолько невероятным, что Григорий не решился в него верить.

Ну не может же так быть, что его разбудило испуганное поскуливание, правда?

Когда он засыпал, никаких животных рядом не было. Была только Настя, которая в рабочие часы именовала себя Снежаной. Григорий находил это непередаваемо глупым, потому что никто из клиентов все равно не называл ее по имени. Однако девица эта, как бы она себя ни называла, скулить бы не стала. Она будила мужчин, спавших рядом с ней, совершенно иначе, нарабатывая чаевые. Григорий знал это наверняка, он не впервые пользовался ее услугами.

Теперь ему пришлось открыть глаза, чтобы разобраться, кто же рядом с ним скулит и куда подевалась Настя. Ответы он получил сразу, только вот они понравились ему не больше, чем звук. Настя, в которой уже не угадывалось и намека на знойную Снежану, по-прежнему была рядом с ним – сидела на кровати у самой стенки. Скулила все-таки девица, а вовсе не прокравшаяся в комнату дворняга. Не просто так, естественно. Взгляд Насти был устремлен на трех незнакомцев, оказавшихся в спальне.

Впрочем, незнакомцами они были только для Насти. Григорий прекрасно знал и пожилого мужчину, сидящего в кресле возле журнального столика, и двух громил рядом с ним. Насте они наверняка казались типичными бандитами из девяностых, пришедшими, чтобы всех убить, замотать в ковер и закопать в лесу. Григорий знал, что это лишь один вариант развития событий – к сожалению, вполне вероятный.

Но показывать страх было нельзя. Это делу не поможет, только хуже станет. Поэтому Григорий сел на кровати, игнорируя головную боль. Его одежды рядом больше не было, ему только и оставалось, что прикрыться одеялом.

– Какого черта? – хмуро осведомился Григорий, глядя на пожилого мужчину. Громилы сейчас не имели никакого значения, вряд ли им хотелось быть здесь, но против приказов начальника не попрешь.

– Да, не самая приятная встреча, – кивнул пожилой мужчина. – Проще было позвонить. И я честно пытался, но ведь ты не берешь трубку. Ты думаешь, неотвеченный звонок разорвет семейные узы? Нет, все не так просто.

На такое Григорий как раз не надеялся. А на что надеялся – он и сам сказать не мог. В глубине души он знал, что ничем хорошим ссора с тестем не кончится, он просто не ожидал, что Дубровин начнет действовать настолько нагло.

Повинуясь жесту работодателя, один из громил швырнул Насте скомканное платье. Та поспешила натянуть полупрозрачную тряпку, однако с места не двинулась.

– На выход, – скомандовал Дубровин. – Есть знания, с которыми долго не живут.

Лучшей мотивации Насте не требовалось. Она никогда не рвалась к знаниям, а уж к тем, с которыми долго не живут, тем более. Не глядя больше на Григория, она шустрым зверьком рванулась к выходу, не озадачиваясь тем, что на ковре по-прежнему валялись ее туфли и трусы. Опечалит ее все равно только потеря туфель, но не настолько, чтобы жизнью рисковать.

Дубровин даже взглядом ее не проводил, свидетельница ему была не нужна. Ну а то, что его люди и так сняли Настю в постели с чужим мужем, Григорий не сомневался. Ситуация складывалась не критичная, но паршивая. Похоже, придется подыграть…

– Она ведь уверена, что меня сегодня убьют, – усмехнулся Григорий.

– А ты так уверен, что не убьют?

– Многовато возни. Оно того не стоит.

– Не в этот раз, – кивнул Дубровин. – Хотя ты, признаюсь, меня не радуешь.

– Если вы про эти выходные…

– Я про то, как ты радостно вилял хвостом, когда тебе нужна была помощь, и оскалился, когда получил все необходимое. Ну а эти выходные – всего лишь одно из проявлений твоего нынешнего отношения ко мне. Меня печалят не проявления, а отношение.

– Это была не моя идея, – вздохнул Григорий. – Рита заартачилась. Она в последнее время стала нервной, и я решил не давить.

Тут он как раз говорил правду. Он понятия не имел, что творилось с его женой, да и не хотел знать. Нет, для приличия он спросил, вот только Рита ничего объяснить не смогла. Григорий считал свой супружеский долг выполненным. Он знал, что жена никогда устойчивой психикой не отличалась, и не хотел разбираться во всех ее фантазиях.

Когда Рита заявила, что не готова видеть своего отца в эти выходные, Григорий сразу предупредил ее, что это плохая идея. Да что там плохая – отвратительная. Но Рита мгновенно устроила скандал, переносить который было сложнее, чем сбрасывать настойчивые звонки Дубровина. Григорий не думал, что тесть взбесится из-за такой мелочи.

Ну а получилось вот как.

– Дело не в Рите, – покачал головой Дубровин. – От нее я давно уже ничего не жду. А вот на тебя я возлагал большие надежды.

– Ну так и не зря. Всего-то и нужно было, что выждать неделю! Уверен, к следующим выходным Рита угомонилась бы – и вы бы встретились с детьми.

– Уверен? А если бы нет? Ты можешь давать такие гарантии?

– Я не думал, что это настолько важно, – признал Григорий.

– Сам по себе этот случай, эти встречи в выходные? Нет, это вообще не важно. Скажу честно, мне это сейчас не слишком интересно. Пока дети маленькие, в них нет ничего по-настоящему значимого или хотя бы увлекательного. Тут скорее дело принципа. Ты должен уяснить: твоя задача – брать трубку. Всегда. Не важно, по какому поводу я звоню, ты должен отвечать. Это понятно?

Гнев поднялся в груди горячей волной. Григорию многое хотелось сказать – преимущественно о том, куда кое-кто может засунуть свои приказы. Однако ничем хорошим это не закончилось бы, и правду приходилось глотать, как битое стекло. Григорий прекрасно знал, что встреча проходит тихо и мирно, пока он не выпендривается. Лишнее слово, лишняя фраза – и охранники Дубровина перестанут казаться скучающими и сонными. Настю отсюда выгнали не только потому, что ей не следовало слышать этот разговор. Свидетели Дубровину действительно не нужны.

– Понятно, – холодно произнес Григорий. Жаль, что изображать из себя гордого и непобежденного без штанов было затруднительно.

– Хорошо, что ты по-прежнему обучаем. Далее, Рита. От нее я, как уже сказал, ничего не жду да и тебе не советую. Но при этом игнорировать ее выходки нельзя. Мне известно о том, что она недавно устроила.

– Вызов охраны? Да ну, это же мелочи… Осталась одна, испугалась…

– Пока мелочи, – согласился Дубровин. – Но нужно следить за тем, чтобы такие мелочи не превратились в прогрессирующий психоз.

– Рите кажется, что за ней кто-то следит. Это не может оказаться один из ваших?

– Мои люди действительно следят за ней – но уже давно. Она никогда их не замечала и не заметит в дальнейшем. Именно благодаря им я знаю, что никто больше ее не преследует, это лишь ее больные фантазии. Наблюдай за ней, Гриша. Я не хочу, чтобы она стала угрозой для моих внуков.

– Не станет.

– Рад это слышать. Потому что если ты снова заставишь меня напрячься, я начну с того, что познакомлю Риту с той девушкой, которая нас только что покинула. Если и этого окажется недостаточно, мне придется предпринять дополнительные меры. Ты не хочешь знать какие.

– Не хочу и, надеюсь, не узнаю.

– Вот и я на это надеюсь. Отдыхай.

Григорий не двигался, наблюдая, как Дубровин неспешно поднимается с кресла и идет к выходу. Вроде как ничего не случилось, это было примитивное запугивание, и все же… Могло закончиться по-другому. И закончится в любой момент, если этому деду еще что-нибудь в голову взбредет.

Все ведь должно было завершиться, еще недавно Григорий был уверен, что избавился от влияния тестя… хотя бы отчасти. Наивно… Возраст может повлиять на Илью Дубровина, но беспомощным не сделает никогда.

Григорий обессиленно откинулся на мятые отельные простыни. Разглядывая трещину на потолке, он прикидывал, как Дубровин сможет его использовать. Вариантов подбиралось удручающе много. От этого не слишком приятного занятия его отвлек звонок телефона, на экране появилось фото Риты. Жена не была виновата в том, что сегодня произошло, – и все равно безумно раздражала…

Об этом должен был знать только Григорий. Когда он ответил, его голос звучал бодро и дружелюбно. Голос мужа, который скучал по жене, а не мужчины, из постели которого вышвырнули любовницу.

– Привет, солнышко, как ты? Я уже в пути, дома буду сегодня, говорю тебе, просто дорога сложная, задержался… Но я вот-вот приеду – и все у нас будет хорошо.