Текст книги "Синдром Джека-потрошителя"

Глава 4
Эмма Смит

Бумаги были повсюду. В тусклом свете настольной лампы они казались мягко мерцающими прямоугольниками, застилающими все вокруг: стол, диван и даже пол. Все это были копии, сделанные на плотной офисной бумаге, поэтому они смотрелись куда ярче и новее, чем первоисточники.

Леон всегда так работал – по крайней мере, пока он был следователем. Когда он принял сытую и спокойную должность начальника охраны, все стало иначе: на его клиента никто и не собирался нападать, вся его команда существовала скорее для видимости, никаких сложностей и вызовов в этой работе не было, и он откровенно скучал. А в полиции… да, там было поинтересней, и теперь ему предстояло снова вернуться к тому ритму, пусть и ненадолго.

Леону нравилось видеть перед собой всю картину. И он, и его брат умели замечать все детали одновременно, анализировать и находить среди них самую важную. Да, сейчас картина была большой и занимала собой всю комнату. Но это не отпугивало его – теперь, когда он почувствовал, что способен поймать убийцу, Леон не собирался отступать.

Джек, значит… Леон не слишком верил в эту теорию с Джеком-потрошителем, она казалась ему поверхностной. Какие могут быть параллели, если по делу убийцы Валентины Сурковой и Дианы Жуковой улик по-прежнему ничтожно мало? Но в чем-то Анна права: других вариантов все равно нет. Если ей так проще, пожалуйста, пусть считает его новым Джеком-потрошителем. Леон же просто называл его про себя «Джеком», чтобы хоть как-то обозначить его, придать этому существу форму, пол, возраст, сделать его трехмерным образом в своих теориях.

А потом поймать и посмотреть, насколько этот образ похож на настоящего убийцу. Это желание давало Леону силу, помогало разбираться с десятками документов и не думать о том, что за окном уже глубокая ночь.

В дверь тихо постучали – будто кошка лапой поскребла. Но кошки в его доме не было, зато была жена.

– Входи, – отозвался Леон. – Ты же знаешь, что не заперто.

Ту комнату, которую они изначально планировали сделать детской, он теперь использовал как свой кабинет. А дверь была не заперта лишь потому, что Леон постоянно забывал повесить на нее замок.

Дверь приоткрылась, и из темноты коридора в полумрак комнаты скользнула Лидия. Она старательно делала вид, что только что проснулась и случайно зашла к нему – вроде как направлялась на кухню водички попить и заметила свет. Но Леон прекрасно знал, что все это – показное выступление, Лидия устраивала такие, когда хотела внимания.

Она знала, что красива, и умела подчеркивать это. Вот и сейчас она пришла к нему в черном кружевном белье, поверх которого был наброшен прозрачный пеньюар, дымкой окружавший соблазнительные изгибы ее фигуры. Волосы завиты крупными волнами, на лице – идеальный макияж… спала она, конечно!

Нет, в целом Леон был доволен своей женой. Он не разбрасывался громкими признаниями вроде «Я люблю тебя», ему это казалось неуместным. Но он никогда не жалел, что выбрал именно ее. После нескольких лет брака она все еще манила его – хотя, конечно, не так, как раньше. Он слишком хорошо знал ее, Лидия могла доставить удовольствие, но не удивить. Он даже наловчился по ее выбору белья угадывать, как она будет вести себя в постели. Его это несколько забавляло, однако в целом – устраивало, и он не хотел большего.

Но сейчас ему нельзя было расслабляться. Он был гончей, преследующей цель, ему хотелось побыстрее разгадать головоломку, снова одержать маленькую победу, прямо сейчас, без пауз, только Лидия вряд ли могла это понять, а он не собирался объяснять.

– Что делаешь? – проворковала она, подходя ближе.

Она шла медленно, покачивая бедрами, и Леон украдкой наблюдал за ней, но лишь затем, чтобы она не нарушила идеальный порядок бумаг.

– Работаю.

– В такое время?

– Иногда это нужно. Иди спать, я потом приду.

– Но зачем, если ты мне нужен сейчас? – улыбнулась Лидия.

– Затем, что сейчас я занят. Так, стоять!

Она явно собиралась прильнуть к нему, обнять за шею, поцеловать – она всегда так делала. Но сейчас резкий окрик застал ее врасплох и заставил замереть на месте.

– Ты больной, что ли? – раздраженно поинтересовалась Лидия.

Исчез томный прищур глаз, исчезло придыхание из голоса. Перед ним снова стояла его жена, где-то выискавшая наряд французской куртизанки.

– Это тема долгая и трудная, – усмехнулся Леон. – А стоять тебе нужно потому, что ты чуть не наступила на фото с места преступления.

Это была не сама фотография, а копия. Качество печати и черно-белые цвета чуть приглушили пугающий эффект – в оригинале почти все было красным. Но Лидия все равно сумела разглядеть, что лежит у ее ног, и в ужасе отшатнулась.

– Господи, что это такое?!

– Мертвая девушка. Все это, – Леон обвел рукой белый ковер из бумаг, устилавший комнату, – мертвые девушки.

– Зачем они тебе? Леон, почему пол детской комнаты усыпан фотками мертвых баб?!

– Это не детская, ты видела в квартире хоть одного ребенка?

– Это будет детская, а ты уже портишь тут энергетику!

– Даже не начинай.

Он не любил говорить об энергетике, потому что не верил в нее. Он не любил говорить о будущем, потому что считал его слишком неопределенным, чтобы обсуждать так уверенно. А главное, он не любил говорить о детях, потому что ему до сих пор сложно было представить себя в роли отца, а Лидию – в роли матери его детей. Леон понимал, что рано или поздно это случится, должно случиться. Но пока он бежал от этой мысли так, как бежал от мыслей о собственных родителях.

– Это ведь из-за Димы, да? – Лидия сердито скрестила руки на груди, окончательно погубив чарующий эффект пеньюара. – Из-за того дела, которым он тебя нагрузил?

– Что ты знаешь об этом деле? – насторожился Леон.

– Да ничего я не знаю, и в этом проблема! Я, твоя жена, ничего не знаю! Что вообще происходит?

– Ты не поверишь, но у меня ровно тот же вопрос. Как ты узнала, что Дима дал мне какое-то дело?

Она смутилась, поняла, что ляпнула лишнего, раскрыла козырь, для которого еще не пришло время. Но отступать было некуда, и Лидия выпалила:

– А чего ты еще хотел? Ты ведь мой муж, я беспокоюсь за тебя! Я заметила, что ты стал странным, каким-то нервным, я испугалась, что у тебя появились проблемы!

– Скорее, ты испугалась, что у меня появилась другая, – усмехнулся Леон, возвращаясь к просмотру бумаг.

– Я бы никогда так о тебе не подумала, я верю тебе!

– Ну да, конечно. И что же ты сделала дальше, хорошая жена?

– Позвонила тебе на работу, – обреченно признала Лидия. – А там сказали, что ты взял отпуск. И ничего мне не сообщил! Почему ты ничего не сказал?

– Потому что этот отпуск – не совсем отпуск, и тебя он не касается.

– Вот о чем я и говорю – тайны какие-то! Поэтому я пошла к Диме.

– А Дима с ходу, прямо с порога, все взял и рассказал тебе?

– Да ничего он мне не рассказал… Просто предупредил, что ты по его просьбе занят важным делом, вот и все.

Диме полагалось сказать об этом Леону – но он, как всегда, беспокоился о спокойствии в семье. У старшего брата на этот счет был пунктик: он готов был сделать что угодно, лишь бы супруги не ссорились. Поэтому Леон знал, что упрекать его бесполезно.

Однако мириться с капризами жены он не собирался.

– Теперь, когда ты знаешь, что я не изменяю тебе, не ворую, не ем на завтрак младенцев, а просто помогаю полиции, ты оставишь меня в покое? – осведомился Леон.

– Да у тебя же тут всюду трупы! – развела руками Лидия. – Кто эти женщины?

– Преимущественно проститутки.

– Леон! Это же ненормально!

– Убивать проституток? Согласен, то еще развлечение.

– Ненормально лезть во все это! Сейчас же прекрати!

– Нет.

Он не собирался ничего ей доказывать, спорить или говорить о том, что погибшие жрицы любви – такие же люди, как и все остальные, и они никак не заслуживали смерти. Если Лидия не поняла это сразу, то уже и не поймет.

– Ну пожалуйста! – всхлипнула она. Шоу получалось слабенькое: взгляд у нее все равно оставался колючим и злым. – Ради меня!

– Нет.

– Ну и иди ты к черту!

Лидия развернулась и промаршировала прочь из комнаты; распахнувшийся пеньюар развевался за ней, как мантия за изгнанным монархом. Она хлопнула дверью, и вскоре из спальни, расположенной за стеной, послышались громкие театральные рыдания.

Леон мысленно посочувствовал соседям и вернулся к работе.

Все уголовные дела, собранные здесь, были частью теории о Джеке-потрошителе. Все они, кровавые, нераскрытые, оборвали чью-то жизнь, но за это никто не был наказан. Анна предполагала, что среди десятков забытых имен могут оказаться и жертвы Джека – первые, оставшиеся без должного внимания.

Убийства Валентины и Дианы указывали на слишком большой опыт, Леону и самому слабо верилось, что именно с них убийца и начал. Нет, должен был быть кто-то еще… Анна считала, что это проститутки – и всегда будут проститутки. Они для него – товар, он вроде как покупал их жизнь и этим оправдывал себя.

Поэтому Леон нашел материалы по всем нераскрытым убийствам за последний год. Он понятия не имел, найдет ли хоть что-то, возможно ли это. Но на его письменном столе постепенно росла стопка самых сложных дел, которые он хотел показать Анне.

* * *

Анна была впечатлена, хотя пока не собиралась показывать это – слишком рано. Она догадывалась, сколько нападений и убийств проституток происходит в таком мегаполисе, как Москва, за год, сколько дел остается нераскрытыми. И из всего этого множества Леон выбрал и принес ей только семь папок.

Он делал вид, что это было для него легко. По его глазам Анна видела, что он не спал как минимум сутки – но только по глазам, в целом же он по-прежнему был в отличной форме.

Они встретились в ее доме – во внешней части, Анна по-прежнему не готова была показать ему больше. Они заняли комнату с гамаками, так ей было удобней работать. Да и Леон быстро приноровился устраиваться на лентах поудобней, он умел адаптироваться.

– Жуткое дело, – заметил он, разглядывая серый потолок комнаты. – Их там больше сотни с ходу нашлось. Правда, я брал не только проституток как таковых, старался найти еще и этих девочек, которые маскируются и предлагают знакомства на одну ночь. Типа, я не такая, это не проституция, а просто секс за деньги.

– Правильно сделал, опыт Дианы Жуковой показывает, что он видит проститутку в любой женщине, принимающей деньги, и берет даже тех, что не были проданы ему.

– Да я не о том… Меня больше поразило, что их так много – мертвых!

Анна наконец оторвалась от файла, чтобы посмотреть на своего собеседника.

– Так ведь всегда так было. Это только на словах все человеческие жизни ценятся одинаково. На практике же – кому-то везет меньше. Образ проститутки закреплен в нашем подсознании и ничего хорошего в себе не несет.

– Не до такой же степени, чтобы убивать их.

– Но и жалеть их мало кто будет, а если будет, то не так, как других. Вот представь, что у тебя есть шанс спасти сорокалетнюю мать четырех детей и двадцатилетнюю одинокую проститутку, грязную и пьяную. Кого ты выберешь?

– Я отказываюсь отвечать на такие вопросы!

– Ты бы, конечно, как сверхчеловек спас обеих, – усмехнулась Анна. – Но большинство, краснея и сожалея, выбрали бы ту женщину, которую сочли бы приличной. Печально еще и то, что одни проститутки знают об этом, другие – нет, однако все они идут на одинаковый риск. Тебе известно, как звали проституток при Джеке?

– А я похож на знатока всех тонкостей жизни проституток?

– Леди ночи. Красиво, правда? Романтичное название, которое скрывало совсем не романтичную жизнь. Как думаешь, почему он выбрал их?

Леон старательно делал вид, что все эти расспросы, напрямую не связанные с делом, раздражают его, но Анна видела, что он заинтригован.

Это и понятно: приняв версию о Джеке, он готов был рассматривать ее всерьез. В этом они с Анной были похожи.

– Я так подозреваю, потому что добраться до них было проще всего, – отозвался Леон. – Заманить куда-нибудь подальше, и это ни у кого бы не вызвало сомнений.

– И это тоже, хотя проститутки были не единственными потенциально легкими жертвами. Лондон образца тысяча восемьсот восемьдесят восьмого был, прямо скажем, не детской игровой площадкой, а уж Уайтчепел даже там выделялся как опасный район. Много бедняков, много преступников, эмигрантов, приезжих, все меняются, никто никого не знает… Там были одинокие жены, вдовы, незамужние девушки, ютившиеся в комнатах по одной. Неизвестно, что было рискованней: уводить проститутку с улицы, привлекая внимание к ней и к себе, или наведаться к какой-нибудь даме, которая и сама будет хранить в секрете, с кем она встречалась в отсутствие мужа. Но он предпочитал проституток. Они в те времена были просто никому не нужны, их смерть воспринималась как нечто пусть и незаконное, но логичное. Во время охоты Джека в Уайтчепеле погибли одиннадцать проституток, но только с пятью полиция носилась перед народом и прессой – с теми, кого признали жертвами маньяка. Хотя, конечно, тут Джеку неслабо насолила Эмма Смит…

– Так, стоп, – вмешался Леон. – С этого момента я, кажется, перестал понимать. Эмма Смит – это кто? Я тут на досуге порасспрашивал Гугл о Джеке-потрошителе. У него было пять жертв, так? Все имена известны, Эммы Смит я там не помню.

– Потому что ее там и не было. Есть те, кто причисляют Эмму Смит к жертвам Джека, есть даже те, кто называет ее самой первой жертвой, но это, конечно же, полный бред. Эмма Смит прекрасно знала, кто ее убил – и это был не Джек. Но ему она все равно умудрилась перейти дорогу.

– Ты хоть понимаешь, как это все звучит со стороны?

– Давай я тебе лучше расскажу.

Анна любила погружаться в прошлое. Любила, конечно же, не из-за столкновения с чьей-то смертью, а за само чувство перехода в другую эпоху. Она на несколько секунд прикрыла глаза, представляя, как это было.

Серые улицы Лондона, неровные и узкие в этом квартале. Граница утра и ночи, когда невозможно различить, где заканчивается одно и начинается другое. Ночная дымка, предутренний туман. Воздух влажный и тяжелый от вечного дыма. Пахнет сточными водами, загаженными подворотнями и горящим где-то мусором. Света очень мало – небо пока его не дает, а люди его экономят.

По этим улицам идет женщина лет сорока, проститутка, которая по сравнению со своими коллегами из двадцать первого века напоминает обычную бродягу. Она одета почти скромно, но эта одежда настолько старая и грязная, что к ней не хочется даже прикасаться. Она старается идти быстро, но она устала – а может, и не совсем трезва. Она торопится вернуться домой, забиться в своей угол, чтобы эта бесконечно длинная ночь закончилась.

Но ей не дают, не пропускают. Из лондонского смога выныривают фигуры: одна, другая, третья… Мужчины. Они не идут ей навстречу, они становятся у нее на пути. Женщина замирает перед ними, как кролик перед голодными волками, она испуганно смотрит на них. Она знает их – или знает, кто они такие, кем могут быть. Она готовится крикнуть, понимая, что ей все равно никто не поможет…

– Эмма Смит была проституткой, она умерла в год охоты Джека – но за несколько месяцев до того, как он начал, в первых числах апреля. Она возвращалась домой, когда на нее напала группа мужчин. Они набросились на нее, отняли все деньги, избили и изнасиловали, но изнасиловали не так, как обычно предполагают при этом слове. Они брезговали ею, Эмма для них не была даже женщиной, и изнасилование шло, как указали позже врачи, «тупым предметом». Думаю, палкой, первым, что попалось им под руку. Она пережила нападение, кое-как доползла до ночлежки и рассказала о том, что с ней случилось. Ее доставили в госпиталь, но было уже поздно: от рваных ран, оставленных изнасилованием, начался перитонит, и на следующий день она умерла. Как видишь, Эмма Смит успела сообщить, кто ее убил, и это был не Джек-потрошитель.

– Но ты сказала, что она все равно помешала ему. Чем же?

– Тем, что привлекла к себе внимание. Смерть Эммы Смит была настолько жестокой и бесчеловечной, что даже жители Лондона, косившиеся на таких людей с презрением, начали говорить о ней. Полиция провела расследование, постоянно подчеркивая, что для стражей закона все равны. Им нужно было это подчеркивать: толпа гудела о том, что смерть леди ночи никого не волнует. А толпа – она, знаешь, похожа на большого пса. Он миролюбив, пока спит. Но когда он проснулся и начал скалить клыки, нужно срочно что-то делать. К тому моменту в бедных районах сложились свои порядки: были психи, которые вымещали свою злобу на проститутках, были банды, которые вымогали у женщин деньги за покровительство. Кстати, одна из таких банд, судя по всему, и расправилась с Эммой Смит, все на это указывало. Но способ убийства, то, что исполнителей не нашли, – это было намного важнее самой Эммы Смит. Полиция получила щелчок по носу и была начеку.

Теперь он должен был догадаться, он был слишком умен, чтобы не соотнести одно с другим. Анна была бы разочарована, если бы он не справился, но Леон ее не подвел.

– Полиция была насторожена, к нападениям на проституток стали относиться иначе, и когда появилась первая жертва Джека, ее не упустили?

– И это тоже, – кивнула Анна. – Хотя первое из пяти канонических убийств Джека само по себе было достаточно приметным, но полиция, уже обожженная масштабным делом Эммы Смит, была начеку. Одно сложилось с другим. Поэтому при изучении дела Джека-потрошителя Эмму часто вспоминают, хотя формально для этого нет причин, он ее не убивал.

– Как знать – может, он был среди тех, кто напал на нее?

– Не был. Такие, как он, – одиночки, они не только звери, они еще и экспериментаторы. Их ведет вперед не только жажда крови, им хочется чего-то особенного, и это сказывалось на всех его преступлениях. Наш зверь такой же, и вот тут, думаю, он тоже постарался.

Леон отвлекся на ее рассказ, задумался о чем-то, он совершенно забыл, ради чего они встретились. Поэтому Анна застала его врасплох, когда протянула ему стопку листов бумаги.

А она, даже связанная с прошлым, ни на секунду не забывала о настоящем. Она просматривала принесенные Леоном дела, зная, что там может и не быть ни одного, подходящего им.

Но кое-что она все же нашла.

– Анастасия Поворотова, – прочитал Леон. – Да, я тоже обратил на нее внимание.

На нее сложно было не обратить внимания – ее убийство было самым жестоким из всех дел, которые он принес.

– Почему ты сомневался?

– Потому что ее убили за городом за полгода до исчезновения Дианы Жуковой. Не слишком ли большой срок?

– Не слишком, – возразила Анна. – Во-первых, мы не можем быть уверены, что это его жертва – и что это единственная его жертва до нападения на Диану. Но даже если так, это допустимо. Думаю, на первое убийство он решался большую часть жизни, а потом учился, и Анастасия, судя по описанию убийства, была как раз «учебным материалом». Используя ее, он готовился к тому, что позже сделал с Валентиной Сурковой. А если так, то нужно спешить. Интервалы между нападениями уменьшаются, скоро он выберет новую жертву… если еще не выбрал.

* * *

Лидия Аграновская не верила, что счастье достается просто так. Дары природы и удача – это, конечно, хорошо, но их недостаточно. За лучшее, что есть в этом мире, чаще всего приходится бороться.

И за то, чтобы выйти замуж, она в свое время боролась. Когда она почувствовала, что уже пора, она выбрала самого красивого мужчину из встречавшихся ей. Могла бы отхватить богатого, но у Лидии были свои приоритеты. Она не нуждалась в спонсоре, ей нужен был молодой, красивый и привлекательный отец для ее детей. А уж богатым она его сделает, хочет он того или нет! Да и потом, она знакомилась с мужчинами в местах, где бедных работяг по определению не было.

Леона она выбрала сразу, как только увидела, дальше все зависело исключительно от ее терпения и старательности. Она училась вести себя правильно, так, как нравилось ему. Она нашла великолепного союзника в лице его брата. Она видела, что Леон не влюблен в нее, но он увлечен ею.

Этого оказалось достаточно, чтобы они стали мужем и женой. А дальше… дальше все было сложно. Иногда их жизнь шла по плану Лидии, иногда – нет, и того идеального контроля над мужем, о котором она всегда мечтала, не было. Со временем Лидия сообразила, что может повлиять на Леона лишь тогда, когда ему, в общем-то, все равно, что делать. Так она построила ему карьеру, обеспечила их семью солидным источником дохода. С годами безразличие овладевало Леоном все чаще, и ей это было на руку.

Но теперь безразличие исчезло, она видела, что он увлечен чем-то так, как даже в молодости не увлекался. Это настораживало Лидию, она была королевой, которая заподозрила в своей стране заговорщиков.

Дима сказал, что беспокоиться не о чем, что это всего лишь расследование. Но так ли это? Леон стал слишком странным, задумчивым, он постоянно кому-то звонил, однако когда она тайком перехватила его телефон, она обнаружила, что этот номер не сохранен среди контактов. Разве это не подозрительно? Занимаясь расследованием, связанным с проститутками, он вполне мог спеться с одной из них.

Это было недопустимо. Лидия любила мужа не больше, чем он ее, однако это был ее муж, ее победа, ее будущее, и она не собиралась никому его отдавать. А значит, ей нужен был союзник.

Она бы предпочла действовать сама, чем заключать такие союзы. Но Лидия уже сообразила, что контролировать Леона она не сможет, да и Дима на этот раз ее не поддержал. Оставался всего один человек, который мог повлиять на обоих братьев, и, хотя этот человек Лидии никогда не нравился, она должна была решиться.

Она пришла в квартиру Дмитрия Аграновского ближе к вечеру, когда сам он еще был на работе. Но Лидия и не собиралась снова просить о помощи его – бесполезно, только время бы зря потратила. Гораздо больше ее интересовала его жена.

Людмила и Дмитрий Аграновские были совсем не похожи на Леона и Лидию. Они познакомились еще в студенческие годы, ровесниками, и поженились по большой любви. Они верили в большую любовь! Вскоре родился сын, закрепивший этот брак, а через пару лет – дочь. Образцовая семья!

Лидия никогда не ладила со своей снохой, они были слишком разными. Людмила была не слишком красивой, с возрастом заметно набравшей вес, абсолютно не следящей за модой. Для Лидии она была типичной теткой, жизнь которой состояла из работы и семьи. Все, никаких увлечений! И то, что она работала детским терапевтом, ее никак не оправдывало.

Да и Людмила не рвалась общаться по душам со спортивной, увлеченной всем, чем увлекались соцсети, Лидией. Они были существами с разных планет и с готовностью избегали друг друга.

Но на этот раз Лидия настаивала на встрече, а Людмила, пусть и неохотно, согласилась.

Дети были дома, но навстречу Лидии не вышли – и она этому тихо порадовалась. Они с хозяйкой квартиры закрылись на кухне. Людмила заварила им чай – в пакетиках, и Лидия тут же пообещала себе, что не притронется к этой гадости.

– Так что случилось? – спросила Людмила.

Она старалась изобразить заинтересованность, но получалось не слишком убедительно.

– Ты знаешь, чем сейчас заняты Дима и Леон?

– Понятия не имею. А они чем-то заняты вместе?

– Да вот представь себе!

Лидия торопливо рассказала ей все: то, что узнала от Димы, то, что услышала в кабинете Леона, и то, что придумала сама. Придуманного получилось больше, но… какая разница? Она наверняка была не так уж далека от истины!

Людмила выслушала ее, не перебивая, но и не слишком заинтересованно. Это бесило, и к концу рассказала Лидия не удержалась, повысила голос:

– Они вместе ведут расследование, разве ты не понимаешь?!

– Тихо, не ори, у меня дети дома, – поморщилась Людмила. – Возможно, так и есть, они ведут расследование. Что с того? Дима – судмедэксперт, Леон раньше был следователем. Разве так уж невероятно, что они могут помочь полиции? Я даже догадываюсь, над каким делом они могут работать, Дима упоминал недавно один очень странный случай… Хочешь, расскажу?

– Нет! – решительно ответила Лидия. – Я не хочу знать подробности всей этой мерзости, я хочу, чтобы мой муж с этим не связывался. Но остановить его я могу только в одном случае: если ты остановишь своего.

– Да не буду я этого делать.

– Но почему?!

– Они взрослые мужчины и сами со всем разберутся.

– Они связываются с убийством… с несколькими убийствами! Почему ты считаешь это нормальным?

– Я не считаю это нормальным, я просто верю, что они со всем разберутся и справятся, – уточнила Людмила. – Им это нужно.

– Что?.. Для чего им может быть нужно что-то настолько ужасное?!

На этот раз Людмила не спешила с ответом. Она задумчиво помешивала ту бурду, которую считала чаем. Она смотрела на Лидию так, будто прикидывала: достойна ли та услышать правду?

Дожили! Какая-то грузная тетка, которая в свои тридцать восемь выглядит на сорок пять, пытается ее оценивать!

– Что ты знаешь о родителях Димы и Леона? – наконец спросила Людмила.

Это было совсем уж не к месту.

– Да не так уж много, – растерялась Лидия. – Он не говорит, а я не спрашиваю. Вроде бы их мать – алкашка со стажем, и они с ней не общаются, а отец давно умер. Разве нет?

– Вот что, значит, тебе известно… Тогда не думаю, что ты поймешь их.

– Если знаешь больше – расскажи мне! – потребовала Лидия.

Но хозяйка квартиры лишь покачала головой:

– Это должен делать Леон. А я тебе вот что скажу: доверься ему. Да, Дима не сказал мне о том, что они затеяли. У него для этого свои причины, которых я точно не знаю, но предполагаю, что он хотел меня защитить. Я уважаю его решение и не буду лезть ему в душу. Он мой муж, и я его люблю, понимаешь? И часть любви, которая остается после стольких лет вместе, в том, чтобы поддерживать его, иногда даже слепо. Быть на его стороне! Вот и ты побудь на стороне Леона и просто доверься ему.

Лидия едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Простительно, когда о любви говорит безмозглая шестнадцатилетняя девочка. Но эта-то куда лезет? Если жена дарит мужу такую свободу, рано или поздно она станет разведенкой, вот и все.

Но Лидия пока не стала говорить об этом, ей не хотелось окончательно ссориться с Людмилой – еще слишком рано, эта тетка может ей пригодиться.

– Я постараюсь, – натянуто улыбнулась Лидия. – Извини, что побеспокоила тебя.

– Не страшно, я и сама по молодости волновалась чаще, чем следовало бы. А потом поняла, что есть гораздо более приятные способы потратить энергию, чем пустые страхи.

– Как скажешь…

Смирение Лидии было показным, сдаваться она не собиралась, как и мириться с этим расследованием. Ей просто нужен был новый план.