Текст книги "Полуночные сны чёрного кота"

– Что помощь приедет – верю, но что все закончится… Для тебя – может. А для меня – вряд ли.

– И откуда этот внезапный пессимизм? – Павел попытался изобразить уверенность, но получилось слабо. Перед глазами все еще стояла бетонная труба, сминающая служебный автомобиль, как консервную банку.

– Чтобы все закончилось, надо знать, что такое «все». Мне бы хоть близко к этому подойти!

История с подставными сотрудниками ГИБДД окончательно добила версии о том, что это может быть личная месть или страсть отвергнутого поклонника. На поимку Марии кто-то потратил очень большие деньги, пошел на чудовищный риск. Это делают ради прибыли, не ради эмоций. Но в какие махинации ее могли втянуть так, что она даже не догадывалась об этом? Да еще все эти случайности… Теперь Павел не сомневался: все произошло именно так, как она сказала.

Ожидая помощи, они перешли на кухню. Мария нервно прохаживалась туда-сюда по тесной комнатке, а Павел наблюдал за гостьей. Он всегда был внимателен к деталям, и теперь у него впервые появилась возможность по-настоящему изучить свою спутницу.

Мария была одета неплохо, дорого, практично – джинсы, спортивные ботинки, рубашка и легкая куртка. Ногти ухоженные, но без лака. Волосы острижены аккуратно, похоже, недавно. До похода в ванную макияж у нее был, неброский, универсальный вариант для профессионала, которого должны уважать на работе.

Словом, Мария не была светской львицей, которая так рвалась в салон красоты, что заставила администратора открыть его на час раньше.

– Что вы вообще там делали? – спросил Павел.

Он злился на себя: ему следовало сразу поинтересоваться. Но тогда ему было достаточно знать, что Мария клиентка. Теперь – нет.

– В салон красоты пришла, – отозвалась Мария. – Не верите? У меня запись была!

– Верю, и запись я видел. Но что именно вы собирались там делать?

– Процедуру!

– Какую?

Следователь видел, что ей не хочется отвечать, однако оставлять ее в покое не собирался. Мария быстро поняла это. Окинув его тяжелым взглядом, она вздохнула и начала расстегивать рубашку. Теперь уже настал черед Павла удивляться:

– Что вы делаете?

– Что вы скачете с этим «вы» и «ты»? Мы такое пережили, что и на брудершафт пить не надо. Да ты не бойся, нимфоманка я не больше, чем параноик. То есть, вообще нет. Но ты в машине спросил у меня, было ли в моей жизни что-то странное до того, как за мной начали следить. А теперь спросил, зачем я пришла в «Этернити». Ты не поверишь, но ответ один. Мне проще показать тебе, а потом говорить.

Она сняла рубашку – без показной эротичности, обыденно, словно она сейчас была одна и раздевалась в своей комнате. Впрочем, ничего особенного Павел не заметил, кроме того, что у гостьи отличная фигура.

Мария все расставила по своим местам, когда отвернулась от него и расстегнула бюстгальтер, полностью обнажая спину. И в этот миг Павел забыл и где он находится, и в какой они опасности. Слишком поразительным оказалось то, что он увидел.

Это была татуировка – но какая! По сравнению с ней все современные наколки, которыми украшали себя местные хипстеры, смотрелись рисунками пещерного человека рядом с картиной Рафаэля. Спину Марии занимала редкой красоты гравюра – с тонкими линиями, игрой света и тени, делающей ее почти трехмерной, и непередаваемыми тонами.

Картина – слово «татуировка» казалось слишком грубым для такой удивительной работы, – была выполнена в японском стиле. Центром внимания стала красивая молодая женщина в традиционном бледно-розовом кимоно. Одной рукой она прижимала к себе катану, частично скрытую складками ее одежды, а на ладони держала мерцающий золотой шар. Другую руку она подняла вверх, словно приглашая опуститься на ее пальцы сказочную птицу с радужным оперением, парившую над ней. У ног женщины стелились пышные цветы, переливающиеся всеми оттенками красного, розового и фиолетового. За спиной у нее зияла кромешная тьма, будто бы вход пещеры, очерченный зелеными листьями. Но эта тьма лишь подчеркивала сияние, исходившее от самой женщины и золотого шара, который она держала в руке.

Гравюра завораживала Павла, казалась настолько реальной, что он не мог оторвать от нее глаз. Следователь не знал, сколько времени прошло, прежде чем он наконец опомнился и еле слышно прошептал:

– Что это?

Мария была далека от того священного трепета, который татуировка внушала ему. Она устало ответила:

– Мутная история.

– Поподробней можно?

– Теперь-то уже можно… Это случилось в начале апреля.

В жизни Марии наступил непростой период. Она рассталась с мужчиной, с которым жила больше пяти лет – не сомневаясь при этом, что все идет к свадьбе. Все, может, и шло… кроме него. Он исчез, на работе один конфликт следовал за другим, Мария чувствовала себя опустошенной, измотанной и не по годам старой. Ей казалось, что, если она срочно что-то не изменит, то просто сорвется, потеряет себя, и обратной дороги не будет.

Она решила последовать примеру американских киногероинь, которых от жизненной суеты спасало путешествие на Восток. Как раз в это время в Японии начинались фестивали наблюдения за цветущей сакурой, символом обновления жизни. Марии это показалось добрым знаком, впервые за много лет она взяла отпуск и отправилась в Страну восходящего солнца.

– Я не собиралась только на лепестки три недели смотреть, – усмехнулась она. – Мне хотелось свободы. Просто забыть о проблемах, почувствовать себя живой, позволить себе все, что я раньше запрещала, потому что хорошие девочки так не поступают. Мне нужна была встряска.

Шанс забыть о прошлых ограничениях представился раньше, чем она ожидала. В баре отеля Мария познакомилась с молодым японцем.

– Вообще, японцы довольно страшненькие, если просто по улицам походить, – заметила она. – Но этот был как с картинки. Уже тогда, с первой встречи, я знала, что это не любовь на всю жизнь. Да мне и не хотелось, после всего, что было! Хотелось именно такого «курортного романа», под сакурами, только для меня, сейчас, не на будущее. Когда он предложил отдохнуть в провинции, в отеле с горячими источниками, мы знали, для чего туда едем. Вернее, я думала, что знаю. Расслабляться в горячих источниках на самом деле не планировали мы оба, но каждый – по своим причинам.

Мария не добралась даже до отеля, отключилась в машине. Сон был ненормальный, крепкий – такой могла вызвать только таблетка, вовремя оказавшаяся в питьевой воде.

Очнулась Мария в полутемном подвале. В воздухе пахло сыростью, за закрашенными окошками женщина не слышала ни звука из тех, что обычно указывают на оживленную улицу – шума машин или голосов. Но главное, пленницу не просто связали, а примотали к какому-то столику так, что она и шелохнуться не могла. Мария лежала, прижавшись к нему животом, лицом вниз, и одежды на ней больше не было.

– Я оставалась одна недолго, – ее голос звучал глухо, чувствовалось, что страх, который она пережила там, не отпускает ее до сих пор. – Я слышала, как открылась дверь, вошли двое, я по голосам поняла. О чем они говорили – не знаю, я по-японски слов десять только выучила. Но в одном по голосу я узнала моего несостоявшегося возлюбленного, а второй, похоже, был старше него. Рассмотреть их я не могла, в моем положении особо не покрутишься! Я пыталась заговорить с ними, но они не обращали на меня внимания, будто я была просто частью стола. Потом Акира, любовник этот чертов, отошел в сторону, а дед уселся на маленький стул рядом со мной. Я, понятно, думала об изнасиловании или извращении каком, про япошек ведь знаешь что болтают… А вместо этого он начал резать мне спину.

– Резать? – недоверчиво переспросил Павел.

– Теперь-то уже понятно, что не резать. Но тогда я не знала, что происходит, и чувство было такое, будто он мне по коже скальпелем водит – чик-чик-чик… У меня татуировка есть вообще-то, маленькая, на ноге. Я знаю, как они делаются. И то, что делал он, не было похоже на набивание тату!

Терпеть такую боль Мария не собиралась, она начала кричать и дергаться, чем вызвала бурное недовольство японца. Акира попытался ее успокоить на английском, но она отказывалась слушать. Тогда ей что-то вкололи – и с тех пор вкалывали каждый раз, когда она приходила в себя.

Жизнь для Марии потянулась как в тумане. Ей позволяли очнуться лишь чтобы она оделась и немного прошлась по темному подвалу. Но даже в те минуты, под не развеявшимся влиянием наркотика, она чувствовала дикую боль, обжигающую ей спину. Пленнице казалось, что безумный старик просто срезал с нее всю кожу и засыпал свежую рану солью.

– Хотя иногда он как будто жалел меня, – признала Мария. – Были моменты, когда я просыпалась, а Акиры рядом не было. Тогда старик говорил мне что-то, тихо так, будто успокаивал. Но по-японски же! И воды давал. Да, думаю, ему было меня жалко.

Мария быстро потеряла счет времени. Она давно уже не спала просто так, только под воздействием химикатов. Она не знала, что с ней делают, и не надеялась уйти живой. Однако когда она в очередной раз проснулась, рядом никого не было. Ее привязали не слишком крепко, ей удалось дотянуться до странных инструментов, которыми работал старик – чудных приспособлений из металла и дерева. С их помощью она перерезала веревки, а дверь в подвал и вовсе не была заперта. Мария обнаружила, что находится в какой-то глухой деревне. Она схватила первую попавшуюся под руку рубаху, натянула на себя и бежала прочь, пока не добралась до большой дороги и не остановила машину с американскими туристами. Они приняли ее, накормили, дали воды, помогли вернуться в Токио.

– Они предлагали мне переводчика для разговоров с полицией, но я отказалась, – вздохнула Мария. – Когда я вернулась в отель, выяснилось, что меня не было почти три недели, через пару дней мне нужно было улетать. Номер был оплачен на все это время, так что мои вещи дождались меня там. Мне не хотелось связываться с полицией. Кто я для них? Да просто иностранная шлюха, которая согласилась поехать в отель с первым встречным. Меня еще и пометили как шельму… так я тогда решила. В отеле я наконец разглядела татуировку.

Павел видел, что его собеседница верит своим словам. Мария действительно считала, что сумела сбежать. А вот он в этом сомневался: те, кто так ловко похитил ее, не могли быть настолько небрежны. Да и сбежала она лишь когда татуировка была полностью закончена.

Вывод напрашивался всего один: это было частью их плана. Но какого, для чего?

– Я увидела, что на спину мне накололи какую-то тетку, – продолжила Мария. – Тогда там все не так красиво было, как сейчас, кожа опухла, и я решила, что на мне местную проститутку нарисовали, чтобы развлекать тех, кто меня купит. Оставшиеся дни в Токио я носа из отеля не высовывала, боялась, да и чувствовала себя неважно – температура из-за проклятой татухи поднялась. Посмотрела, блин, на сакуру! За мной никто не следил и не охотился, но спокойно вздохнуть я смогла только когда прилетела домой. Естественно, первым делом я бросилась удалять эту татуировку.

– В Японию ты летала в апреле, а удалять татуировку пошла в середине июня, – указал Павел. – Я бы не назвал это «первым делом».

– Вообще-то, мастера я нашла еще в мае, – возразила Мария. – Лучшего, Леньку… которого убили сегодня. Но он сказал, что сразу удалять нельзя, не получится просто. Это оказалась не просто тату, а тату в какой-то древней, мхами поросшей технике ирэдзуми. Она травмирует кожу намного сильнее, чем современные иглы, потому мне и было так хреново. Нанесение ирэдзуми настолько болезненно, что ее обычно месяцами набивают, а иногда и годами, по сеансу в неделю, чтобы успело зажить. Но меня, видишь, не жалели! Короче, Леня сказал, что до удаления нужно хотя бы месяц выждать, иначе точно ничего не выйдет. Цветные татуировки и современные тяжело удалять, не всегда возможно даже… Я согласилась подождать – а он мне все это время мозги пудрил, отговаривал тату убирать.

– Почему? – удивился следователь.

– Ленька – фанат своего дела… был. Он профессиональный татуировщик, многое об этом деле знает. Он мне все втолковывал, что ирэдзуми – это редчайшая в наши дни техника. Такие тату умеют делать только те, у кого этот секрет в семье передавался еще с древних времен, когда считалось, что ирэдзуми защищает своего владельца от бед. Нарисуй на себе дракона – и он порвет твоих врагов, как-то так. Я ему еще говорила: «Лень, ну от чего меня гейша защитит?»

– А он что?

– Доказывал мне, что это не гейша. Японскую мифологию он знал хуже, чем татуировки, но в каких-то энциклопедиях покопался и решил, что это Аматэрасу. У японцев она не просто богиня, а одна из верхушки, повелительница солнца, в общем, особа важная. Леня, выступавший ее адвокатом, мне даже легенду рассказывал – о том, что, обидевшись на брата, Аматэрасу однажды ушла в пещеру, и мир, лишенный солнца, погрузился в хаос. Там всем остальным богам вместе работать пришлось, чтобы она вышла из тьмы, и только тогда в мир вернулся покой. Но то, что это Аматэрасу, Леня наугад почти сказал. Потому что она сияет и феникс над ней – один из символов Аматэрасу, да и меч с собой не каждая гейша таскать будет.

Мария сделала паузу, невесело улыбнулась, словно припоминая тот самый разговор с человеком, которого больше нет, и лишь после этого продолжила:

– Но даже если в порядке дикого бреда допустить, что это действительно высшая богиня, сомневаюсь, что байки про ее защиту верны. Эту дрянь нанесли на меня против моего желания. И мне просто хотелось ее убрать! Я выждала, пока спина заживет, вытерпела все нытье Лени, и на сегодня у нас был назначен первый сеанс удаления. Я даже приняла риск того, что у меня вся спина будет в шрамах и разноцветных пятнах, вот насколько далеко я была готова зайти, чтобы избавиться от нее. Но вот, видишь, не сложилось!

Пока она говорила, Павел продолжал рассматривать татуировку. С покойным ныне Леней он был согласен в одном – это была уникальной красоты работа. Вот только вряд ли кто-то потратил бы столько времени и сил, чтобы пометить ею потенциальную проститутку. Поэтому теперь следователь изучал рисунок не как произведение искусства. Он искал хоть какие-то знаки, совпадения, намеки на то, в чем истинная ценность гравюры. Те, кто следил за Марией, не нуждались в красивой картинке. Им нужно было нечто большее.

Сначала следователь ни на что не надеялся, он просто выполнял свою работу. Но чем дольше Павел смотрел на Аматэрасу, тем больше деталей замечал.

Ожерелье, украшавшее шею богини, и четки, которые держал в клюве феникс, были сделаны из повторяющихся бусин. На светлом кимоно просматривались едва различимые иероглифы. Переплетение золотого шнура, обрамлявшего катану, изгибалось, напоминая римские цифры. На солнечном диске располагались полосы и пятна, повторяющиеся слишком равномерно, чтобы быть ошибкой художника. Погибший мастер видел на спине Марии шедевр – а Павел вдруг понял, что смотрит на нечто гораздо более прагматичное.

– Нам нужна помощь, – тихо сказал он.

– Это понятно, – фыркнула Мария. – Желательно – армии!

– Нет. Желательно – кодировщика. Кажется, я знаю, что это такое…

* * *

Мария все еще жила под охраной полиции, но Павел знал, что это ненадолго. Группировка, охотившаяся за ней, лишилась руководителей, а значит, скоро все будет кончено.

– Хочешь сказать, что моя спина – элемент международного заговора? – усмехнулась Мария.

– Зря иронизируешь. Так и есть.

Кодировщикам пришлось повозиться, специалистов собирали из разных городов, но расшифровать послание им все же удалось. В гравюре на спине Марии была расписана целая преступная стратегия. Не просто имена жертв, а дата и время смерти, правильный порядок, даже способ убийства. Все это было нужно, чтобы череда смертей влиятельных персон и несчастных случаев в нужные сроки подорвала влияние корпораций, обесценила их акции, помогла конкурентам раздавить или поглотить их.

В Японии существовала преступная организация, создававшая такие стратегии для всего мира. Проколов не случалось, их планы могли повлиять на экономику целой страны. Поэтому охота на преступников велась на нескольких уровнях, агенты Интерпола подбирались все ближе.

Так что, когда к ним с заказом обратилась русская мафия, проблемой было не составить стратегию, а передать ее. Любые электронные средства связи исключались сразу, хакеров везде хватает. Обычное письмо? Даже не вариант. Послание с доверенным курьером? Но все «доверенные» властям известны!

Техника ирэдзуми стала дорогим, но надежным решением. Кто заподозрит туристку, которая возвращается домой с отдыха? Никто. В татуировке нет ничего подозрительного, где еще ирэдзуми наколоть, как не в Японии?

Мария подходила им идеально. Проверить ее прошлое не составило труда – и узнать, что она одинока, если она вдруг исчезнет, никто ее не хватится. Кроме того, у нее был нужный тип кожи: не слишком смуглая, достаточно здоровая и плотная для того, чтобы быстро восстановиться после процедуры.

В Москве ее сначала не трогали, просто следили, давая ей время на заживление. Но когда они впервые попытались перехватить Марию, чтобы держать ее при себе, что-то пошло не так. Опытные наемники, посланные за ней, погибали при странных обстоятельствах. Сроки поджимали – операцию нужно было начинать в июле, а у них не было плана! Поэтому организация пошла на отчаянные меры, которые тоже не помогли.

Теперь все почти закончилось. Потенциальные жертвы из расшифрованного «черного списка» были предупреждены, их несостоявшиеся убийцы – схвачены. Скоро Марии должны были позволить вернуться к прежней жизни.

– Ты не бойся, первое время я буду за тобой присматривать, – пообещал Павел.

– Да я и не боюсь, хотя рада буду снова увидеться.

– Что, правда, не боишься?

Мария уверенно выдержала его взгляд:

– Представь себе. Пока тянулось это расследование, у меня было время подумать… И я начинаю верить, что Леня был прав.

– Мастер тот погибший? – смутился Павел. – А он тут при чем?

– Он ведь считал, что ирэдзуми – магическая татуировка, которая бережет своего хозяина. А мне показалось, что тот старик в подвале меня жалел… Что, если все это было правдой? Якудза использовали для своих целей настоящего мастера ирэдзуми. Он, может, и был против, но как им откажешь? Жалея меня, он сделал татуировку по всем канонам – и она сработала!

– Ты всерьез веришь, что тебе теперь Аматэрасу покровительствует? – засмеялся следователь.

– Ну а как ты объяснишь то, что я жива, а мои похитители – нет?

– Неудача и небрежность.

– Да конечно! – отмахнулась Мария. – А то, что я покушение инспектора предугадала?

– Женская интуиция.

– А осечка пистолета?

– Совпадение.

– Ай, да ну тебя! Думай что хочешь. Но я ее чувствую… Аматэрасу. С тех пор, как я вернулась из Японии, мне ни разу не было холодно, веришь? Не важно, как я одеваюсь и какая погода. У меня всегда такое чувство, как будто солнце греет мне кожу!

Павел не знал, что ей ответить. С одной стороны, глас рассудка требовал посмеяться над такими доводами. С другой – не слишком ли много совпадений? Даже говоря про случайную и очень своевременную осечку, следователь сам себе не верил.

Мария несколько секунд наблюдала за ним, но, не дождавшись ответа, лишь укоризненно покачала головой.

– Все еще сомневаешься, значит? Так я тебе покажу!

Она поднялась со своего места и уверенно направилась к открытой двери на балкон. Они беседовали в доме, который для Марии снимали на время следствия, и Павел был убежден, что она в безопасности – пока она не перемахнула через перила, прыгая с третьего этажа.

Все произошло настолько быстро, что он и слова сказать не успел. Ему оставалось лишь броситься туда, посмотреть вниз, ожидая увидеть лежащую без сознания Марию, изуродованную, с переломанными ногами…

А увидел он довольную жизнью молодую женщину. Ее падение смягчил, избавив от риска, надувной детский домик – которого здесь раньше не было! Впрочем, игрушка не из воздуха появилась, Павел видел этот домик на соседнем участке, когда приехал сюда. Получается, ветер поднял его, перенес через забор и бросил к крыльцу как раз в тот момент, когда Марии вздумалось самоубийственными трюками развлечься.

Это тоже вполне могло оказаться совпадением, в которое Павел не способен был поверить, как ни пытался. А Мария еще и подлила масла в огонь:

– Видишь? Милостью Аматэрасу я теперь бессмертна. Вот так-то!

Павел лишь слабо улыбнулся. Что ж, похоже, присматривать за ней и правда придется. Но уже по новой причине.