Текст книги "Маска, я тебя не знаю!"

В зеленой воде, совсем близко к борту корабля, плавали акулы. Их было несколько, и все – крупные. Благодаря солнечному свету их силуэты весьма неплохо просматривались в волнах. А грозные плавники, вдохновлявшие массу режиссеров на создание фильмов ужасов, и вовсе открыто показывались на поверхности моря. По контрасту с цветом волн они казались совсем черными.

– Они приплыли недавно, – прокомментировал Андрей. – Еще вчера вечером, когда я проводил осмотр, их не было. Ну, может, пара штук и плавала рядом с лайнером, но я их не заметил, а сегодня вот компания появилась!

Жин-Жин наклонилась к Агнии и показательно громким шепотом объявила:

– Знаешь, у нас очень нестандартные отношения! Другие девушки боятся, что их мужчина начнет ходить по бабам вечерами. А я уже надеюсь, что он бабами увлечется и перестанет непонятно во что влезать, рискуя жизнью!

– Очень смешно. Я жизнью рискну, если любовницу заведу, – ты мне тогда лично голову отгрызешь! А сейчас я просто гарантирую нашу с тобой безопасность!

– Не хочется прерывать вашу семейную беседу… – заметила Агния. – Хотя что уж там – хочется! Андрей, это вообще нормально? И я не о твоих извращенных отношениях со шпильконосицей говорю, а про акул. Нормально, что они здесь? Может, нужно сказать капитану, сделать что-то?…

– Нормально, а капитан и так в курсе. Акулы, сопровождающие круизный лайнер, – не такая уж большая редкость, особенно в теплых водах. Они воспринимают корабль как свою потенциальную добычу! Просто с лайнеров в нарушение всех норм безопасности часто сбрасываются в воду пищевые отходы. А акулы – падальщицы еще те, от легкой пищи они никогда не откажутся. Они усвоили, что рядом с этой железной махиной часто появляется много еды. Им проще кружить здесь и ждать, чем надрываться, утаскивая с пляжа откормленных туристов.

– Чувство юмора у тебя зловещее и лишенное любви к человечеству, – оценила Агния его ответ. – Откуда ты вообще столько знаешь?

– Что-то видел, что-то читал, что-то подслушал. Кстати, о подслушанном… Акул здесь подкармливают не только объедками, но и устраивают из этого шоу, – он указал на катушку с канатом. – С помощью вот этой нехитрой конструкции в воду спускают куски мяса – на радость акулам и на забаву туристам. Об этом говорили здешние работники – те, кто на «Таните» не в первый раз идет. Я расспросил их. Они сказали, что акулы в этих водах к кораблям часто приплывают, а их кормление веселит туристов. При этом для лайнера акулы особой угрозы не представляют, до борта они доберутся, только если в «пирамидку» выстроятся!

– Я все равно не понимаю, чем они могут угрожать Игнатенко, – заметила Жин-Жин. – Он же не нырять к ним собрался, а на лодке плыть!

– И что? Лодка – не такая уж большая защита, мы говорим о крупных акулах. Они привыкли, что то, что спускают им с корабля, неопасно и съедобно. Могут и наброситься на него еще до того, как лодка воды коснется. Я здешние лодки пристально не рассматривал, но, если они стандартные, для акул перевернуть их или раздробить челюстями в щепки – как нечего делать. Поэтому вчера, до их массового появления, у Игнатенко еще имелся шанс тихенько слинять отсюда. Теперь уже – все!

– А если корабль начнет тонуть? – вполголоса спросила Агния. – Они тогда тоже лодки разгрызут?

А вот это уже сложный момент. Проклятье, иногда сообразительность Агнии просто раздражала Андрея!

– Ну, не так быстро это делается. Когда корабль тонет, возникает слишком много шума и движения, и акулы отплывут в сторону. Но не очень далеко. Бывали случаи, когда всех, кому удавалось выжить после кораблекрушения, убивали акулы. Тут такого не произойдет, не думай о плохом. «Танита» не утонет – это же не «Титаник» все-таки!

В своей правоте Андрей не сомневался. Лайнеры не тонут просто так, да и гигантские волны посреди спокойного моря ни с того ни с сего не образовываются. Сейчас гораздо опаснее тот, кто находится на корабле!

Девушки поверили ему, но к шезлонгам все равно вернулись притихшими, молчаливыми и задумчивыми. Андрей не хотел портить им настроение, однако и не жалел о том, что просветил их. С их-то характерами лучше заранее получить информацию обо всех опасностях и не соваться, куда не надо!

Возвращаться в номер пока что не имело смысла. Даниил все равно еще занят, а оставлять Агнию одну он запретил Андрею строго-настрого. Да и вообще, что делать в апартаментах столько времени? У бассейна все-таки лучше!

Правда, очень скоро выяснилось, что крем от солнца, который девушки почему-то таскали один на двоих – и даже на троих! – закончился.

– Не страшно, – беззаботно махнула рукой Жин-Жин. – Я принесу, у меня еще много!

– Сиди на месте, – велел ей Андрей. – Куда ты одна пойдешь?

– Так ведь сейчас белый день!

– Не аргумент. Оставайтесь обе у бассейна, здесь охраны хватает, поэтому есть вероятность, что вы не спровоцируете массовые волнения. Я сам принесу ваш крем.

Можно было бы потащиться в апартаменты втроем, но от этого и вовсе веет маразмом. Процессия, направляющаяся в номера за кремом, – этого только не хватало!

Андрей набросил спортивную рубашку с капюшоном, чтобы укрыться от солнца. Ему, если призадуматься, этот крем больше всех и нужен, а где-то через час ему и вовсе придется возвращаться в каюту, потому что в полдень даже крем не спасет его от «прожарки с хрустящей корочкой».

В коридорах было пусто, мало кто оставался в каютах. До нужного этажа, теперь уже Лазурного, Андрей добрался быстро – и приостановился.

Дверь в их с Женей апартаменты была открыта. Не распахнута настежь, но щель просматривалась. Если бы он не знал, где сейчас Жин-Жин, страх накрыл бы его с головой. Но беспокойство за нее отпадает, можно действовать уверенно.

Уходить отсюда он и не думал. Он уже один раз упустил возможность во всем разобраться – тогда, возле пункта наблюдения. Себе он доверял больше, чем охране лайнера.

Он двинулся вперед – медленно, прислушиваясь к малейшему шороху. Он был абсолютно уверен, что ни шагом себя не выдаст. А вот тот, кто орудовал в данный момент в их апартаментах, скрываться даже и не пытался. Он не только периодически неуклюже задевал вазы и полочки с сувенирами, но еще и пыхтел, как оскорбленный тараканом носорог, и бубнил что-то себе под нос.

Это – непрофессиональное поведение. А еще – это не тот голос. Не мужской тембр. И пахнет незнакомыми духами…

Андрей перестал таиться. Он уверенно вошел в каюту и закрыл за собой дверь. Только когда щелкнул замок, незваный гость наконец обратил на него внимание.

Это была женщина. Андрей ни разу с ней не беседовал, имени ее не знал, но раньше видел. Та самая брюнетка, которую он внес в условный список подозрительных личностей! Ну вот – она себя и проявила.

Молодая же совсем, явно ей где-то двадцать с небольшим… И туда же – воровать! Сумка с побрякушками Жин-Жин, стоявшая на полу, не оставляла сомнений относительно намерений девицы.

– Я вообще-то не очень сильно привязан к неодушевленным предметам, – заявил Андрей. – Но моя спутница вряд ли захочет расстаться со своим имуществом.

Девушка ни слова не ответила. Она смотрела на него, как олень, оказавшийся в лучах фар автомобиля. Но ступор этот надолго не затянулся – надо отдать ей должное. С кошачьей ловкостью воровка рванулась к двери, не обращая внимания на собранную ею сумку.

Кто-то другой, пораженный подобными темпами, мог бы и упустить ее. Но только не Андрей. Ему и не с такими противниками приходилось дело иметь! Так что девицу он перехватил практически в полете и скрутил ей руки за спиной. Сопротивлялась она достойно – для столь хрупкой комплекции у нее была впечатляющая сила, явно она спортом занимается! Однако выше головы не прыгнешь: их с Андреем уровни подготовки были слишком разными.

Он был уверен, что все пройдет легко и просто. Стоило бы устроителям круиза предположить, что такое скопление богатых людей привлечет на лайнер немало желающих озолотиться за пять минут! Вот и юная воровка попалась на банальной неудаче – если бы он не вернулся вовремя, ей бы удалось спокойно уйти.

Его вера в предсказуемость развития ситуации несколько пошатнулась, когда девица нагло заявила:

– Руки прочь убери! Я с мамой свяжусь, она все уладит!

Глава 8

Алевтина Волконская пылала от возмущения. Хотелось верить, что это – «аристократичное» возмущение, но сейчас ей было не до того. Какое есть, такое и есть, сначала нужно с его источником разобраться, а уж потом анализировать собственные эмоции!

Отчасти она понимала, что злиться должна только на свою дочь. Но материнский инстинкт – штука сильная. Он как-то очень ловко и быстро «перетасовал» виноватых, и теперь уже Валерия выступила в роли невинной жертвы.

Тем более что и человек, поймавший ее, идеально подходил на роль злодея. Алевтина давно приметила его и все никак не могла взять в толк: откуда он взялся на корабле и, главное, что он тут делает! Белесый какой-то, полосками тату сплошь покрыт… Но на стандартного фаната татуировок он не был похож. Не будучи в силах в этом разобраться, женщина предпочитала просто игнорировать его – по мере возможности.

А теперь вот – не вышло! Потому что, как ей сказали, он поймал Валерию в своем номере во время попытки кражи. Он запугал ее бедную девочку, привлек к этому внимание организаторов форума… Позор какой!

То, что происходило теперь, напоминало ей какую-то театрализованную постановку процедуры суда. С одной стороны длинного стола сидели она и Валерия. С другой – белесый мутант, а рядом с ним – адвокат, Даниил Вербицкий, и еще какая-то темноволосая девица, одетая слишком скромно, чтобы быть на одном уровне с присутствующими.

Адвокат – это плохо. Вербицкий – плохо вдвойне! Алевтина никогда с ним не работала, но некоторые из ее коллег прибегали к его услугам – или становились его жертвами. Несмотря на молодость, репутация у него была солидная!

Однако женщина упорно продолжала отстаивать свою позицию:

– Я требую извинений! Я понятия не имею, зачем он затащил Валю в свой номер, но уверена, что это произошло по его инициативе! Вы только посмотрите на этого урода!

– Воздержитесь от оскорблений, – велел Рощин, представлявший на этой клоунаде сторону организаторов.

Алевтина отнюдь не обрадовалась, увидев, что сюда явился именно он. С другими инвесторами она уже успела наладить контакт, с кем-то даже планировалось сотрудничество. А вот Макса Рощина она до сегодняшнего дня игнорировала, считая его слишком молодым, чтобы он мог оказаться нужен. Оказалось – зря.

– У нас в стране свобода слова! – огрызнулась Алевтина. – Я имею право называть вещи своими именами! Урод – он и есть урод!

Белесый мужик оставался спокойным. Он и бровью не повел, словно прямое оскорбление его не касалось. Это раздражало Алевтину еще больше. Как будто он – выше ее, а любые ее слова равносильны тявканью дворняжки!

Зато вступил Вербицкий:

– Алевтина Ивановна, я советую вам временно ограничить свободу слова. Ваша дочь взломала двери в чужой номер… Нет, даже не взломала: у нее обнаружили универсальный ключ! Где она взяла его – это уже другой вопрос. Она собиралась украсть драгоценностей на солидную сумму, дотягивающую до особо крупного размера. Она оказала сопротивление при задержании. Судя по ее лексикону, вы вполне можете ею гордиться, но ей это «довесок» – еще и обвинения в оскорблении личности. Вы серьезно хотите увеличить количество ее проблем, продолжая поражать нас вашей свободой слова?

– Я надеюсь, что все проблемы разрешимы, – вмешался Рощин. – Уверен, Даниил Владиславович просто сгущает краски.

– Даниил Владиславович не имеет обыкновения ничего сгущать, – равнодушно отозвался адвокат. – Он вообще в химии не силен. В данный момент он говорит по делу. Это не значит, что я исключаю мирное урегулирование конфликта. Просто мне не нравится тот факт, каким образом виновная сторона подходит к этому вопросу.

Алевтине очень хотелось высказать все, что она думает, причем обо всех троих – о наглом адвокате, мутанте и о малолетнем выскочке Рощине, у которого-то и деньги – от родителей только! Заодно можно и о шалаве этой упомянуть, которая рядом с ними сидит. И даром что она все время молчит, зато смотрит на нее осуждающе, устроила из этого шоу – для себя лично!

Но – надо молчать. Потому что за стеной ее гнева и унижения все еще остается истинное понимание: Вербицкий прав насчет виновной стороны. Дочь в очередной раз втянула ее в неприятности!

Собственно, она с самого начала была… «неприятностью». Забеременела Алевтина рано и случайно, в шестнадцать лет. Но тогда у нее не было времени для ребенка. Денег катастрофически не хватало, зато у нее имелось желание работать, вкалывать. Благо еще Валерию удалось скинуть на родителей и заняться делом.

Бизнес постепенно развивался. Было трудно, но… кому вообще в этой жизни приходится легко? Понятно, что на рынке нет места для маленького ребенка, и участие Алевтины в развитии дочери ограничивалось денежными переводами родителям. А потом, когда она уже встала на ноги, можно было вспомнить и о ребенке.

Правда, дочери к тому моменту исполнилось пятнадцать лет и мать она знала лишь весьма условно. Но Алевтина не видела в этом особых проблем: ничего, познакомиться всегда можно! Тем более что две последующие ее беременности закончились выкидышами. На прочих детей она и не рассчитывала. Теперь уже ошибка юности не казалась ей такой страшной – зато наследница есть!

Тем более что Валерия казалась вполне нормальным вариантом: тихой, скромной, не очень разговорчивой девицей. Одно смущало Алевтину: дочь не соглашалась ни на какие разговоры «по душам». А при любых попытках расспросить собственных родителей о том, что не так с ее девочкой, они лишь смущенно отводили глаза.

– Увидишь сама, – коротко сказала Алевтине ее мать – и на этом закрыла тему.

И Алевтина действительно увидела. Загадка эта, к сожалению, раскрылась, не когда она была наедине с дочкой, а путем вызова мамаши к директору престижной гимназии, куда она устроила дочь. Поэтому позор семьи и стал публичным… а позора она боялась больше всего!

Валерия страдала клептоманией. Это маниакальная тяга к воровству у тех, кто в украденных предметах не очень-то и нуждается. Так что новые одноклассницы девочки быстро лишились своих мобильных телефонов, денег и украшений.

Скандал кое-как удалось замять. Алевтина забрала дочь из гимназии и отправила ее прямиком к психологу. Тот пояснил: таким образом напоминает о себе бедное детство Валерии. И неважно, что ситуация эта уже изменилась на вполне обеспеченную жизнь. Воспоминания-то у девушки остались, а с ними – и травма.

Подарок судьбы – ничего не скажешь! Если бы Валерия была обычной транжирой, как дети многих знакомых Алевтины, это было бы не так страшно. Пусть она гоняла бы по городу на элитном авто и проводила ночи в дорогих ночных клубах, к чему-то такому все привыкли! Но воровство… Как будто они нищие, честное слово!

Девушку пытались лечить. Частные занятия, групповая терапия… Однако девочка словно бы замкнулась в себе. Или ее травма оказалась слишком серьезной… Дело в том, что Валерия испытывала тягу к воровству не только оказываясь в магазинах, как это бывает со многими клептоманами. Сам процесс был крайне нужен ей – как некий наркотик. Она могла пробраться в чужой дом, порыться в карманах курток и пальто, если других вариантов не имелось – она была способна обокрасть собственную мать.

Украденное она никогда не тратила и не продавала. Она «складировала» свои «трофеи», пока их не находили и не возвращали владельцам.

Последний курс лечения вроде бы немного помог ей. Валя стала чуточку более спокойной и приветливой, ее несколько месяцев не ловили на кражах, и мать поверила, что все наконец закончилось. В награду за этот успех она решила взять Валерию с собой на лайнер – пусть дочка немного отдохнет!

Да уж, отдохнула! Ключ где-то раздобыла универсальный, в чужом номере оказалась… да еще и попалась прямо на месте преступления, и уже нельзя заявить, что ее там не было и этот белесый мутант все придумал!

Алевтина не знала, как ей быть. По жизни она привыкла ощущать себя лидером, нападать, а не отступать. А сейчас она – в тупике!

Она заставила себя успокоиться. Потом можно будет высказать Вальке все, что она о ней думает. Потом можно сосредоточиться на своей ненависти и даже придумать способ насолить Вербицкому – в плане бизнеса. Сейчас – время играть по их правилам.

– Чего вы хотите? – поинтересовалась она. – Денег?

Женщина редко говорила так спокойно. Даже с партнерами по бизнесу она не ограничивала себя ни в эмоциях, ни в выражениях. Но там – люди простые, а здесь… зверинец какой-то!

– Нет, – покачал головой Вербицкий. – Денег хватает и у меня, и у господина Белова. Вашей дочери не удалось ничего вынести из апартаментов, поэтому и платить вам не за что. Ожидаем мы только извинений – и от вас, и от нее.

– Каких еще извинений?!

– Вербальных. Словесных. Меня не волнует, что именно вы считаете правдой, истиной в последней инстанции. Ваши многочисленные характеристики внешности моего друга не радуют ни меня, ни его. Посмотрим, как у вас обстоят дела с вежливостью.

Она уже лет десять, наверное, не извинялась! Ни перед кем! А может, и больше. Потому что любое извинение – это проявление слабости… и еще, это унижение. Должно быть, Вербицкий знает об этом.

А вот Валерия так не считала. Не поднимая головы, она пробурчала:

– Я извиняюсь. Была не права, психанула, потому что попалась. Больше не повторится.

– Засчитано, – отозвался белесый. – Теперь – старшее поколение, которое охарактеризовало меня куда детальнее и занималось этим дольше.

Казалось бы – всего лишь слова! Но нет: для Алевтины произнести их вслух было равносильно чуть ли не подъему на Эверест. Хотелось заговорить с иронией в голосе, еще больше унизить его тем, что вроде должно бы прозвучать как извинение. Вот только она нутром чуяла: не пройдет такой номер. Он – не какой-нибудь мелкий фермер, выпрашивающий у нее разрешение торговать на рынке, и поэтому с ним можно «общаться», как угодно. Эти люди в иронии получше ее разбираются!

Она не собиралась вести себя, как нашкодившая школьница. Поэтому Алевтина выпрямилась и взглянула прямо в глаза собеседнику:

– Прошу прощения.

– И?

Ну какая же сволочь…

– Мне очень жаль, что я позволила себе лишнее. Я вас заверяю, что слова эти не соответствует моим истинным мыслям. Надеюсь, в будущем мы сможем свободно общаться, не вспоминая о том, что было сегодня.

– Это вряд ли. Но претензий к вам я больше не имею. Главное, держите свою дочь подальше от моих комнат!

На его исчерченном полосами тату лице невозможно было прочитать ничего – ни злорадства, ни торжества. Но он ведь и так все сказал!

– Свободны, – объявил Вербицкий.

Все усилия Алевтины были направлены на то, чтобы спокойно выйти отсюда и не высказать им то, что царило в ее голове на самом деле. Она еще сорвет злость, но только не на них!

Они остались сидеть за столом, однако это мало волновало Алевтину. И без того понятно, что они – друзья-приятели, вот и стоят друг за друга горой. Ей вообще с ними пересекаться не пришлось, если бы не Валька!

Дорога до их номера казалась бесконечной. Они шли молча, Валя держалась на шаг позади. Знает, что ее ждет! Это она только с чужими такая наглая – «Мама моя с вами разберется!». Сама ведь прекрасно знает, с кем мама именно станет разбираться в первую очередь.

Они вошли в апартаменты. На этаже было тихо, да это и неудивительно: в данный момент проходила очень важная конференция. Алевтина тоже хотела на ней присутствовать, да вот не вышло.

Она заперла дверь и обернулась к дочери. Та стояла перед ней, опустив голову, и молчала. Да и что она может сказать в свое оправдание? Все это уже звучало – не раз и не два. Поэтому Алевтина начала не со слов. В качестве вступления она отвесила дочери звучную пощечину.

Рука у бывшей торговки была тяжелая. Валерия не удержала равновесия и упала на пол, подняться даже не попыталась. Она только прижала руку к щеке, смотрела вниз, в пол. Длинные волосы почти полностью закрывали ее лицо.

– Зачем ты это сделала?

Молчание.

– Зачем ты это сделала?!

Молчание… но было слышно, как она всхлипывает. Это не новость, ее крокодиловы слезы Алевтина наблюдала неоднократно.

– Зачем ты, сука, опять это сделала?!

– Я не знаю! Я правда не знаю!

Так и есть: слезы.

– Не рыдай! Ты каждый раз рыдаешь, заливаешься слезами и соплями и все равно все повторяешь! Все равно подставляешь меня!

– Мама, но я правда не знаю, почему это происходит! Я просто ни о чем другом думать не могу!

Она думать не может, а матери потом за нее оправдываться! Вспомнив самодовольные рожи адвоката и этого мутанта, Алевтина не удержалась и пнула дочь ногой – раз уж та не желает подняться, придется воздействовать на нее таким образом!

– Мама!

– Что – мама?! А как мне еще с тобой обращаться?! Я отношусь к тебе, как к цивилизованному человеку, беру с собой в круиз, но что я получаю в итоге? Ты говоришь, что не можешь контролировать свои действия. Как животное! Поэтому и вести с тобой я себя буду как с животным – я не вижу ни единой причины уважать тебя!

– Прости меня!

– Хватит! С этого момента держись от меня подальше! Я постараюсь выбить для себя отдельные апартаменты, просто чтобы не видеть тебя! Можешь считать, что эти деньги ты украла у меня, и угомонись на этом! Если бы ты только знала, как я тебя ненавижу… Пошла вон, и чтоб до вечера я тебя не видела!

Валерия поднялась на ноги, но уходить не спешила, застыла в нерешительности. Пришлось отвесить ей еще одну пощечину, чтобы она не утруждала себя излишними сомнениями! Девушка выбежала в коридор, было слышно, как цокают, удаляясь от двери номера, ее каблучки.

Некоторое время Алевтина просто стояла и ничего не делала – успокаивалась. Она не жалела о сказанном, хотя и не испытывала ненависти к своей дочери на самом деле. Она просто не любила ее. Может, виной тому был ранний возраст, в котором она Вальку родила? А может, отсутствие каких-либо воспоминаний о детстве Валерии – она же отдала родителям младенца, а обратно получила угловатого нескладного подростка. Девушку Алевтина держала при себе лишь потому, что других наследников у нее не было.

Может, если бы не эта ее проклятая клептомания, им бы и удалось как-то поладить. А так – нет! Подобное унижение Алевтина не желала принять.

Она подошла к телефону и набрала номер бара.

– Виски со льдом, – рявкнула она. Хотелось рычать на весь мир. – Зеленый этаж, апартаменты номер пять. У вас пять минут!

Не дожидаясь ответа, она бросила трубку. Интересно, сдержит ли Вербицкий свое слово по поводу того, что вся эта история закончилась? А если нет – сколько людей тогда узнают о ее позоре? Будет ли среди них Александр? Если да, она лично, своими руками, Вальку за борт вышвырнет!..

Несмотря на ее прямое указание, виски в номер доставили минут через десять, а не через пять. Алевтина даже не посмотрела на официанта, на порог его не пустила. Просто забрала у него стакан и захлопнула дверь.

Устало опустилась в кресло. Эмоции подточили ее силы, да еще и разочарование добило… А ведь так хорошо этот круиз начинался! Она радовалась и открывшимся перед ней возможностям, и тому, что дочь наконец-то одумалась!

Содержимое стакана она выпила залпом, как привыкла делать всегда. Алевтина вообще пила алкоголь не ради вкуса. Ей нужно было нечто, что побыстрее расслабило бы перекрученные канаты ее нервов. Она не прекращала думать о дочери. Будет ли от нее толк вообще? Есть ли смысл в такой наследнице, которая не в состоянии удержать на плаву семейный бизнес? Может, все-таки стоит ей подлечиться и родить кого-то еще, пока время есть?

Найти ответы на свои вопросы она не успела – не до того ей вдруг стало.

Боль навалилась резко и неожиданно. О ней ничто ее не предупредило: Алевтина просто сидела в удобном кресле в гостиной номера, как и секунду назад… Но внезапно все изменилось! Вспышки боли – резкие, сильные, непрекращающиеся. От неожиданности женщина попробовала вскочить, но не удержалась на ногах и повалилась на ковер.

Интенсивность болей не позволяла понять, что именно является ее источником. Алевтина и не пыталась это сделать. Она с ужасом смотрела на алые пятна, расползающиеся на светлом ковре. Кровь идет… у нее… Кровь льется из нее! Но ведь никаких ран у нее нет! Или – есть? Откуда, она ведь одна! Все же было в порядке!..

Нужно добраться до телефона… Позвонить кому угодно, и ей помогут! Хотя Алевтина не была уверена, что сможет заговорить внятно – горла своего она вообще не чувствовала. Все ее силы были сосредоточены на том, чтобы доползти до аппарата, ведь в глазах уже потемнело…

Ей удалось добраться до прихожей. На этом – все. Энергия ее иссякла. Алевтине оставалось лишь лежать на полу и смотреть, как по дорогому дереву струится что-то темное… нет – что-то алое, ртутно блестящее в свете лампы, горевшей в гостиной…

А потом исчезло и это.