Текст книги "На краю жизни"

Владимир Агеев
На краю жизни

Необычные Зоины истории

Морозно. Тёмная улица, тёмные дома – всё нагоняло суету, мрак. Кругом люди, люди. Девушка по имени Зоя шла неторопливо. На лице были видны следы усталости.

С крыш полились капельки. Кажется, что зима уже отступила, ещё чуть-чуть – и будет весна.

Она вспоминала, когда в последний раз приезжала к маме. На дворе было лето, деревья были усыпаны спелыми яблоками. Мама накрывала на стол во дворе, приготовив любимые Зоины ватрушки, разговаривая с дочерью:

– Зоечка, Зоечка, как я рада, что ты приехала! Вот заживем теперь. С работы мне пришлось уйти. Работы так много, что я не управлюсь.

Нину Борисовну – так звали маму Зои – на работе очень уважали. Она работала на фабрике закройщицей, лучшие годы отдала любимому делу. Но здоровье подкачало. Ее сердце постепенно давало сбои, сама она постепенно угасала. Придет на кухню, сядет…

– Я немного позже уберу, – говорит Нина Борисовна.

– Мамочка, не волнуйся, я сама приберу, – отвечает Зоя.

Зоя шла, и в ее памяти отложился каждый эпизод жизни.

– Эх, мама, мама, что ж я натворила? – горевала Зоя.

– Девушка, вам плохо? – останавливались прохожие.

Большой город, большие дома. Зоя брела по переулкам, забрела в тёмно-серый подъезд дома, где снимала на первом этаже комнату в трёхкомнатной квартире возле лестницы. Остальные две комнаты были закрыты. Марья Петровна, хозяйка квартиры, женщина лет шестидесяти, в этих двух комнатах держала добро, нажитое за всю жизнь. Жила она по соседству в другом доме со своей дочкой, прибегала к Зое. Открывала комнаты со своим богатством (богатством она называла много-много платьев, шляпок, корсетов и разной всячины. В молодости работала в театре костюмером и после каждого представления половину нарядов умудрялась забирать домой).

Начался новый сезон, и спектакль, который репетировали месяцами, не удался.

– Куда вы смотрели? – кричал постановщик. – Давай Годунова сюда! – скомандовал он.

Бегали актеры.

– Марья Петровна, давай костюмы! – крики, крики, шум.

Марья Петровна всех одела, а Ивана Грозного одеть не смогла – его шубу забрала домой. Крики, крики, шум.

– Моль съела шубу, – ответила Марья Петровна с грустью.

– Раздевай Годунова, пусть в трусах ходит! – скомандовал режиссёр.

– Ищи ему одежду Сусанина, – режиссёр раздавал приказы.

Зрители, может, и обратили внимание, что Годунов вышел в лохмотьях и за ним волочился большой кафтан.

– Марья Петровна, я доверяю вам сценические костюмы, сделайте так, чтобы ни одна мышь, ни один таракан или моль не попали в гардероб, иначе все актеры в трусах выступать будут, – скомандовал директор театра.

Марья Петровна вышла из кабинета директора и пошла домой.

Тук, тук…

– Кто там? – спросила Зоя.

– Марья Петровна, это вы? – спросила Зоя.

– Да, я.

– Пойдём, моя дорогая, в магазин – шляпки завезли.

Зоя везде сопровождала Марью Петровну. У самой Зои денег даже на еду не было. Бывало, пробегает до полуночи с Марьей Петровной.

– Смотри, смотри, какая я была красивая! – говорила Марья Петровна после очередных покупок.

– Что смотришь, моя дорогая, собирай! – сказала Марья Петровна.

– Марья Петровна, уже в шифоньер не влезает, – сказала Зоя.

– Ох, неуклюжая ты у меня, – ответила Марья Петровна.

Марья Петровна пошла домой. Зоя поела суп на воде и побрела спать.

Новый день. Зоя работала курьером. Папки, бумаги.

Какая-то пышная дама швырнула большой конверт.

– Видишь конверт? То, что в нем находится, нужно разнести по четырем адресам. Деньги получишь и принесешь обратно, – сказала она.

– Хорошо, – ответила Зоя.

Зоя побрела по сырым улицам. Жижей раскуроченные дороги, слякоть намочили порванные Зоины туфельки, в которых она так любила красоваться в своем родном городе.

– Здравствуйте, я принесла документы! – сказала Зоя.

– Проходите! – сказал кто-то из большого ярко-светлого офиса.

Темные пиджаки, светлые рубахи с манжетами – все бросалось в глаза.

– Мне сюда? Я из курьерской службы, меня попросили отдать документы, – сказала Зоя.

– Вот конверт с деньгами. Это вы должны передать вашему менеджеру. Расписывайтесь тут, – протянула бумаги девушка.

Зоя расписалась.

Ходила от одного адреса до другого. Ни крошки хлеба ни ела, а так хотелось!

«Нет, еще чуть-чуть. Я должна дойти. Я обещала. Это мое, – думала она. – Я буду лучшая, меня заметят», – проговаривала она.

Проходили месяцы.

Менеджера Светлану– так звали самого грозного начальника Зои – ничего не интересовало. Она часами наблюдала за своими ногтями и за диковинной своей прической. Выглядела она как кукла в магазине с этими желтыми светящимися от ярких ламп лучами офиса.

– Зоя, вы нам больше не нужны. Данная вакансия закрыта, – сказала Светлана.

Зоя шла по улице, увидела недоеденную еду возле кафетерия. Вцепилась в эту еду. Рядом лежал на скамейке мужчина, солидно одетый, в крокодиловых кожаных туфлях. Бормотал что-то себе под нос. Он был сильно выпившим. Сумка перевернулась, из неё вывалились деньги.

Зоя смотрела на эти деньги.

– Нет, не могу, – бормотала она. – Нет, но как же это? Нет.

Со всей дури ударила рядом лежавшим кирпичом по голове лежавшего на скамейке мужчину. Вырвала сумку. Забрала деньги.

Окровавленный мужчина лежал на брусчатке под скамейкой возле темного переулка.

Зоя побежала.

В её голове все перевернулось.

«Господи, помоги, неужто это я сделала?! Не хочу!» – твердила Зоя.

Скрылась в подворотне. Забежала домой. В карманах лежали пачки денег большого достоинства.

«Господи, сколько их!» – смотрела она.

На следующее утро Зоя вышла на улицу. Проходила мимо того места. Дворник мыл асфальт, где прилипла кровь.

– Дедушка, что тут произошло? – спросила Зоя у старика.

– Убили кого-то. Утром следователь ходил, узнавал что-то, – сказал старик.

Зоя пошла дальше.

«Меня будут искать», – твердила себе она.

Она стала работать чернорабочей в подсобке. Выходила на улицу крайне редко. Ей чудилось: вот-вот ее схватят.

Зашла в магазин. Пакет надорвался, продукты посыпались на керамический пол. Она спешно стала собирать рис, осматриваясь по сторонам.

Пришла домой.

«Господи, как жить?» – подумала Зоя.

Она собрала вещи свои и прыгнула в поезд. На платформе маячил полицейский. Поезд тронулся. Зоя ехала к маме.

– Девчата! – вспоминала она.

– Вот школу закончили – кем мы будем?

Раздался смех.

– Зинка будет поваром, – сказала одна из подруг.

– Зоя, а ты кем? – спросила Ульяна.

– Я буду модельером. Буду придумывать разные модели, – сказала Зоя.

– Ха-ха, Зойка нас будет одевать, – смеялись девчонки.

Поезд ехал всю ночь. Огни, огни на столбах и поля. Стук колес мешал спать.

– Подъезжаем, станция, – пробежала проводница.

– Ой, девчата, поеду в столицу. А там жизнь другая, – вспоминала Зоя.

– А я не хочу никуда ехать. Тут дом, моя родина, я тут выросла, – сказала Зина.

– Глупые вы все, – смеялась Зоя.

Утро.

– Пора вставать. Поднимаемся, – раздалось где-то.

Зоя проснулась.

– Подъезжаем, – раздался чей-то голос.

Из окна были видны знакомые еще с детства места.

«Ну вот я дома», – подумала Зоя.

Зоя приехала домой. Возле дома соседка сказала, что мама в больнице, четыре дня в коме.

Тетя Люба – так звали соседку – ходила к маме, ее не пустили.

– Тетя Люба, спасибо! – сказала Зоя.

Зоя вошла во двор, а мамы нет, и так грустно и печально на душе стало, хоть вой. Быстро собрала вещи, оставила дорожную сумку и пошла в больницу.

– Это Зельцова Зоя. Здравствуйте! Могу я увидеть Нину Борисовну Зельцову? Это моя мама! – спросила Зоя.

– Подождите в коридоре. Ваша мама в реанимации на искусственном зонде. Она не приходила в себя. Без вашего разрешения мы не можем отключить аппарат искусственного дыхания, – сказала врач в приемной.

– Нет, мама должна бороться! – воскликнула Зоя.

Зоя вошла в палату, где лежала мама.

Это белое покрывало, эти белые стены и больше ничего. А на улице уже была весна.

Ну как же так? Мама не увидит, как будут таять снега, набухать почки на деревьях, не услышит звонкое пение птиц.

Счастье, оказывается, в другом. Оно там, где твой родной дом. Только он может согреть, дать, то что не может дать что-то другое.

– Мамочка моя! – заплакала Зоя. – Слышишь меня?

Вбежала медсестра.

Мама Зои открыла глаза.

– Я больше не уйду! – плакала Зоя.

– Зоя, долго я спала? – спросила Нина Борисовна.

– Нет, мамочка, всего одну минуту, – ответила Зоя.

Нина Борисовна поправилась, все пошло своим чередом.

В последнее время она стала замечать, что дочь не спит ночами, вздрагивает.

– Зоя, что с тобой? Честно скажи. Я тебя пойму, – спросила мама.

– Я… – робко произнесла Зоя и заплакала. – Мама, я убила, – произнесла Зоя.

– Кого? – спросила Нина Борисовна.

– Мужчину одного в городе, – ответила Зоя.

– Тебе нужно сознаться и попросить у Господа прощения, – сказала мама Зои.

Посидели до вечера. На следующее утро Зоя пошла в участок, в полицию.

Там работал Кузьмич, он всех задобрит и обогреет в своем обезьяннике.

– Дядя Кузьма, здравствуйте! Я пришла сознаться, – сказала Зоя.

– В чем, Зоя?

– Я убила и ограбила мужчину, – пробормотала Зоя.

– Да, я тебя уже обыскался, – сказал Кузьмич. – Там молодой человек тебя ищет. Ты приглянулась ему. Он забыть тебя не может. По-видимому, хорошо ты ему по голове дала, – посмеялся Кузьмич.

– Ой, это я его так? – испуганно смотрела Зоя на участкового.

Через два дня приехал тот самый Сергей.

Среднего роста молодой человек лет двадцати с таким же портфелем, как когда-то Зоя забрала.

– Зоя, слава Богу, я вас нашел. Я полюбил вас. Я вас тогда испугал, и вы от испуга ударили меня и убежали. Те деньги, что лежали в портфеле, были ненастоящие. Мы закончили съемки фильма, был корпоратив, и я не знаю, что я такого выпил, что мне так стало плохо. Помню твои только глаза. Я тебя сразу узнал. Я еще раньше хотел с тобой познакомится, но не думал, что знакомство первое будет таким. Моя бабушка Марья Ивановна – ты у нее снимала комнату – много мне рассказывала о тебе, что живет у нее девушка милая, хорошая. Она показывала твое фото. Моя бабушка дала твои координаты, – рассказывал Сергей.

Прошел год.

Мама Зои так же живёт в доме. К ней приехала жить Марья Петровна. Теперь они вместе примеряют наряды, которые им обновляет Зоя. Зоя и Сергей поженились и живут в той квартире, где когда-то в маленькой комнате жила Зоя. Сергей продолжает снимать фильмы. Через несколько лет он стал режиссёром. Зоя поступила в дизайнерскую академию. Теперь она дизайнер, шьёт одежду для известных людей.

Тем история и закончилась.

Цыганка

В центре поселка пустовали два дома, и зиму простояли, и лето – не приезжали жильцы в отдаленный район. Здесь хороводы водила детвора, в заброшенных угодьях в войнушку играли мальчишки.

Во дворе цвели яблони, пели птицы. Доносился гул шахт откуда-то издалека.

Как-то раз в один из домов заехала цыганская семья. Цыганская детвора бегала по двору.

– Ох, РОМАЛЫ. РОМАЛЫ! Ну! Ну! – пронеслось по-над дворами.

Большие черные лошади проехали в упряжке по поселку.

– Гей, гей! – слышно было в округе.

– Колька! Сходи проверь! – давали наказ молоденькому участковому бабы из домов по соседству.

– Понаехали скаженные. Черт знает, что у них на уме! – бегала Верка по поселку.

Колька взял свой незаряженный пистолет, надел для значимости кобуру и пошел быстрыми шагами по нижней улице до конца, поднялся по дороге вверх и дошел до новых жильцов.

– Здравствуй, начальник! С какой целью пожаловал? – спросил седой мужчина средних лет.

Колька робко обошел двор, его интересу не было предела.

– Жена! Напои гостя чаем, – скомандовал глава семейства.

– Просим ко двору, – улыбнулась темноволосая женщина.

Колька прошел в беседку, сел на табурет, уплетая хлебные лепешки.

– Ну, что расселись? Живо во двор! – скомандовал глава семейства.

Дети со двора побежали в дом.

– Жители волнуются! – сказал участковый.

– Меня боятся? – засмеялся цыган.

Борис – так звали цыгана – посмотрел на Кольку.

– Вот это все своими руками, начальник, – он показал большие крепкие ладони, которые были все в мозолях.

Надья, жена, принесла бутылку крепкого вина, подала на стол горячее.

– Отведайте угощение! – предложила Надья, расставила тарелки и пошла на кухню.

Колька поднял бокал вина, потом другой, потом вообще опьянел. Борис сидел трезвый, ни в одном глазу, он посмотрел на участкового, потом вышел во двор. Закурил сигарету.

Коля уснул, голову и руки опрокинув на стол.

– Расстелить ему? – спросила жена у Бориса.

– Проспится – отведу домой, – одетый в длинную белую рубаху с широким поясом цыган сел на крыльцо и стал чистить свои сапоги.

Он подошел, взял вожжи и пошел за двор запрягать лошадь.

Дом находился на окраине поселка. Дальше тянулись широкое поле и лес.

Борис рысью проскакал по зеленому полю.

Возле цыганского дома шла дорога вниз. Внизу находились прилегающие улицы. По дороге постоянно шли незнакомые путники то с сумками, то с мешками. То телега проедет, то машина – ни минуты покоя.

Как-то ночью раздались шум, крик, невыносимо кричала женщина.

– Помогите! – вопила она.

Местные мужики и бабы попрятались.

– Куда пошел? – загнала Нелька мужа своего Серегу.

Серега мордатый был, крепкий, но без жены никуда.

Протяжный стон доносился из кустов.

– Молчи, тварь! – где-то послышался угрожающий голос.

Борис-цыган вышел, захлопнул калитку. Жена оделась в фуфайку и осталась во дворе.

Женщина продолжала отбиваться от грозного незнакомца.

Борис ударил окаянным кулаком незнакомца, тот упал, разбив голову о щебень. Женщина, избитая до крови, спряталась за спиной Бориса.

Борис с Надьей привели во двор незнакомку, дали воды умыться и приютили на сутки.

На следующий день в поселке узнали о героическом поступке цыгана. Бориса зауважали местные жители.

Это было очень приятно, когда поселок стал как единое целое. Детишки цыганские бегали рядом с сельскими детьми. Настала гармония.

Вырастать стали дети. Юные, красивые, они ходили по улице, пели песни неизвестных исполнителей, вечером играли в разные игры.

– Васек, давай! – кричал кой-то подросток.

На стол упала козырная карта, раздался визг.

– Остался! – кричал Юра.

– Пацаны, давайте еще сыграем? – трое сидели на скамейке, раздавали заново колоду.

Загорелась лампа на фонарном столбе.

– Ленка, иди сюда! – позвал один из подростков.

– Мамка не пускает. Пойду помогу, – ответила девушка.

Темнело. Игра шла до полуночи, пока не погас окончательно в окнах свет.

Утром местные жители разбредались кто куда: кто-то шел на работу, шагая по дороге с большими сумками. В сумке была обычно всякая всячина от молочных пакетов до фена или баллончика с аэрозолем.

Шли, как правило, неторопливо и медленно. Казалось, тетка Варвара может дойти до своего завода только к вечеру. Однако она по жизни никогда никуда не опаздывала. Ее только за это качество ценили на предприятии.

Вениамин и Руслан всегда умудрялись по дороге напиться. Как обычно, на производстве получали выговоры, но как мужья своих семейств были идеальными во всем, жен своих Софью и Верку на руках носили.

Двор Прасковьи находился по центру поселка, она жила со своим сыном Леонидом. Ленька был светловолосым худощавым парнем, среднего роста, немного сутуловат, по характеру был интеллигентным и в меру скромным, учился лучше всех, он сидел все дни на пролет над своими книжками.

– Лень! Пойди погуляй, – волновалась мать.

– Мам, некогда, чуть-чуть осталось, – сказал сын.

Опять мастерил что-то в своей комнате. Комната была, как всегда, не убрана, вещи были вечно разбросаны.

– Ты бы прибрался, сынок, – выговаривала мать.

– Чуть позже, – ответил Ленька и пошел во двор.

Во дворе стоял велосипед.

– Ленька, выходи! – кричали ребята с улицы.

– Мам, я на чуть-чуть, – он открыл калитку и побежал к ждавший его ребятне.

– Пойдем поиграем? – ребята звали Леньку играет в лото.

– Ребята, я сейчас! – он поехал по дворам на своем велосипеде.

Он быстро перебирал ногами, и его велосипед разогнался до приличной скорости. Он выехал на окраину поселка и случайно чуть не сшиб стоявшую на дороге темноволосую девушку.

Он, спрыгнув с велосипеда, подошел к девушке.

– Простите, не ушиб?

– Ничего страшного.

Он улыбнулся, посмотрел в удивительно красивые карие глаза. Внешность ее была необычная даже для цыган – Она была как маленькая хищница. Ее локоны тянулись и извивались по ветру.

Она улыбнулась в ответ.

– А как вас зовут? – спросил парень.

– Меня – Рада! Я живу в этом доме. Мои родители – цыгане.

– А меня – Ленька! Я чуть ниже живу с мамой.

– Умеешь на велосипеде ездить? – спросил диковинную красавицу Ленька.

– Нет! – ей было неловко.

– Хочешь научу? Это не сложно, – ответил он.

– Я тебя держу! Крути! Еще крути, – Ленька поддерживал велосипед и медленно катил его по дороге.

– Получается. Мама, я еду, – крикнула Рада.

Это было изумление или очередное чудо. Каждый день Леонид навещал Раду.

Мать Рады была не против общения детей.

Вечером Прасковья гладила вещи. В это время за огородами послышался рев, потом откуда-то доносились топот копыт.

Два скакуна неслись за внедорожником. Большой черный внедорожник остановился напротив цыганские дома.

Борис спрыгнул с коня, следовал за столь важным гостем, который зашел через калитку во двор.

– Надья, рад видеть тебя. Еще твой отец, пока жив был, говорил смотреть за тобой, – сказал старик.

Надья положила на стол блюда. Борис сел за стол рядом с женой.

– Где дети твои? – спросил старик.

Дети вышли с комнаты. Рада была из них самая старшая.

– А это что за милое дитя? Неужто дочка? – с восхищением спросил гость.

– Рома, пойди сюда! – рядом с ним стоял помощник, молодой цыган.

– Вот жених твоей дочери, – старик сам распорядился судьбой Рады.

Раде парень не приглянулся: высокий, мрачный суховатый тип. Без возражения согласился со стариком и удалился прочь.

– У меня есть кое-какие дела в городе, думаю взять под свой контроль несколько точек. Жду мужа твоего у себя, – старик вышел из-за стола, и машина сорвалась с места и понеслась по поселку.

– Слышали, бабы, что в городе творится? Какие-то изверги точки громят. Кажись, новая власть появилась в городе, – шептала Верка Прасковье.

– Да не может быть!

– Вранье это все.

– Где ты, Верка, подобную глупость слышала?

– Не то сейчас время, чтобы погромы устраивали, – сказала Прасковья.

По ту сторону улицы участковый бежал на вызов. Он кое-как оделся, накинул фуражку на голову, быстрыми шагами шел по дороге.

– Коля, ты куда? – спросила соседка.

– Некогда, баб Маш, – он спешил по ту сторону улицы. Приблизился к самому крайнему двору на нижней улице.

Шум, гам.

– Вызывали? – Борис вошел во двор.

– Я чего сказала?! – ревела Полина.

Муж громил мебель после очередной попойки.

– Вот, посмотрите на него! Ни копейки домой – все из дома, – жаловалась жена.

Витек, муж Полины, не прекращал, взялся за вазы и клумбы, что попались ему под руку. Треск, все повалилась. Витек поранил руку и умирающим голосом закончил последнюю речь.

– Собирайся, поедешь со мной! – сказал Коля.

– Первый, вызываю машину! – участковый вызвал по рации наряд.

– Нет машин, все патрули на вызове, – ответил диспетчер.

– Вот черт возьми! Навязался ты мне, пьянь подколодная, – сказал участковый.

Вывел шатающегося Витька и повел по дороге.

Он вел арестованного по дороге, потом через бугор до поля, а там – до трассы. Ветер, тучи накрыли небо, и закапал дождь. Мелкие капельки, потом большие. Потом ливень накрыл зеленые поля.

Коля шел весь мокрый. Нарушитель Витек сразу протрезвел.

– Хорошо, прохладно! – сказал Витек.

Коля сел в автобус, рядом сидел нарушитель порядка. Они выехали в город. Возле одного из магазинов работали оперативники. Оцепление – два трупа лежали возле входа в магазин в луже крови.

– Что это? – ужаснулся участковый.

– Дальше перекрыто! – ответил водитель.

Он отворил двери. Пассажиры стали забирать вещи и выходить возле остановки.

Коля пробрался сквозь ограждение. Витек бежал следом за ним.

Они дошли до отдела полиции.

– Зайдите ко мне! – приказал начальник отдела полиции.

– Ты тут посиди, я освобожусь, и поедем обратно домой, я передумал тебя на 10 суток сажать. Еще такое повториться – я тебя по-настоящему посажу, – сказал Коля и пошел к начальнику.

В кабинете сидели несколько участковых разных территорий.

Начальник ОВД проводил собрание:

– Зачем я вас собрал? В городе ЧП. К нам в район прибыли несколько сот цыган, среди них – цыганский криминальный авторитет. На рынках и площадях идет передел сфер влияния. За эти дни были убиты несколько предпринимателей. Прошу усилить контроль, смотреть, кто приезжает, кто уезжает.

Все стали расходиться.

Коля забрал Виктора, и они поехали обратно в поселок.

Они дошли до того самого места.

Вышла Полина, обняла своего мужа, и они зашли во двор.

Участковый Коля отправился обратно к себе.

Леня, как всегда, сидел дома. Прасковья в печи пекла пирог, запах которого доносился до соседнего двора.

Опять припекало. Жара ударила под плюс 35 в тени. Люди попрятались в свои дома, до самой ночи ни не выходили на улицу. Появится какая-то тень и тут же зайдет.

– Сынок, иди поешь! – мать звала сына.

– Мне чуть-чуть осталось, – он ходил по комнате, записывая что-то в тетрадку.

Под вечер Ленька поел, сел на свой велосипед и поехал по улице.

Рады на улице не было. Маленький цыганенок играл на дворе.

– Поди сюда. Позови Раду! – попросил Леня.

Ряда вышла с дома, направилась к нему. Она обернулась, посмотрела вокруг и пошла на улицу. Прошла два участка и бросилась на шею Леньке.

– Леня, как же я тебя ждала! Не отдавай меня никому! Отец нашел мне жениха. Не люб он мне, – Рада была сильно взволнована и пряталась от всех. – Пойдем отсюда – отец увидит.

Велосипед Ленька оставил у соседнего двора. Они шли по полю пешком, потом зашли в лес.

Прохлада окутала все вокруг после столь утомляющей жары. Они шли сквозь зеленые насаждения. Рада улыбалась и все время молчала. На ее лице можно было заметить спокойствие.

Вот что такое минута счастья.

– Что каждому человеку нужно? По сути, ничего. Быть свободными, – она произнесла в слух свои мысли. Посмотрела ввысь и снова посмотрела на Леню.

Леня наблюдал за каждым движением, своей любимой.

Они забрались на возвышенность, заброшенную насыпь. Возвышенность была настолько высокой, что сверху можно было разглядеть макушки деревьев, домики, которые стояли на краю поселка, местных жителей, которые что-то делали в своих садах.

Дом Рады находился с другой стороны.

– Побежали посмотрим, что там? – Рада позвала Леню.

Маленький олененок выглянул из-под куста и испуганно посмотрел на ребят, немного насторожился.

– Ты откуда такой красивый? – изумленно смотрела она.

– Не подходи, где-то рядом его мама, – сказал Леня.

Олененок скрылся в лесу.

Они гуляли по тропинке, отдаляясь все дальше и дальше в лесных массивах.

– Надья, где дочка? – кричал Борис.

– Пошла на улицу, как все нормальные дети, – ответила жена.

– Я на улице был, ее там нет, – возмущению главы семьи не было предела, он бегал, не находя себе места.

– Мама, за Радой парень какой-то приходил, и они ушли, – сказал маленький цыганенок.

– Что за парень, Надья? Ты знала об этом? – стал кричать Борис.

– Дружит она с мальчиком, он живет на этой улице, кажется, зовут Леонид. Неплохой мальчишка, культурный, – ответила Надья.

– Какой мальчишка? У Рады есть жених, – сказал цыган. – Ты пойми, наш долг дать дочери лучшее, – ответил Борис. – Где он живет? Я пойду к нему, – Борис пробежал по комнате, надел сапоги и выскочил во двор.

Впереди шла жена.

Они прошли по улице, остановились возле чужого двора.

Постучали в дверь, где жила Прасковья.

– Хозяйка дома? – постучал цыган.

Прасковья отварила дверь, недоуменно смотрела на необычных гостей, которые рвались в ее дом.

– Что вам нужно от меня? – возмутилась Прасковья.

– Где твой сын? – спросил Борис.

– Я-то почем знаю? На улицу пошел! Он что, ходить по улице не может? – возмутилась Прасковья.

– Чтоб я его возле моей дочери не видел, передай ему, – цыган выскочил как ошпаренный из ворот Прасковьи и направился к своему дому.

Жена шла за ним.

Настал вечер.

Ребята появились на улице. Леня собрал огромный полевой букет для Рады.

Рада зашла во двор.

– Мама, ты что такая грустная? – заметила печаль на материном лице дочь.

Выскочил отец,

– Ты где была и с кем? – он подошел поближе к дочери.

– Я ходила на поле с Леней, – ответила Рада.

– Чтоб я его не видел! Понятно тебе? – кричал отец.

– Я не хочу сидеть дома и не хочу выходить за муж за Романа, – дочь была в бешенстве.

– Ты? Ты будешь делать, как я скажу, – Борис удар по лицу дочь и запер в доме.

– Нельзя так! – сказала Надья мужу и ушла.

– Я сам знаю, что можно, что нельзя!

Он занимался лошадьми до ночи. Три маленьких цыганенка крутились около Рады, не давая ей лить слезы.

Ленька дошел до калитки, зашел в дом и завалился на кровать спать. Прасковья подошла к кровати сына, но не стала его будить. Поцеловала и выключила свет.

Где-то лилась вода. Бил по крыше град. Всю ночь шли проливные дожди.

Как-то раз Прасковья собралась на базар. Пока сын спал, рано утром решила сбегать сделать покупки. Она взяла корзину, надела свое выходное платье, маленькую белую шляпку и пошла по селу через огороды. По дороге она никого не встретила. Соседки с длинными языками ей надоели, куда спокойнее одной идти через поле в город.

Городом назывался район в 10 двухэтажных домов с маленьким сельским магазином. А чуть дальше выстраивались машины, ставились на пол весы, и так шла торговля.

– Купи, женщина, помидоры. Недорого. Сладкие, ароматные. Такие только у меня, – нахваливала свой товар торговка.

– Молоко, кому молоко? – послышалось на базаре.

– Яйца, крупа, – каждый селянин нахваливал свой товар.

Прасковья купила хлеб, несколько яиц.

Вдалеке она заметила ненавистного цыгана, что рвался к ней вчера во двор.

Возле база припарковалась машина. Он, весь на эмоциях, вел какой-то важный разговор. С краю остановился серый автомобиль, раздалась автоматная очередь.

В клочья были разнесены стекла машины, несколько пуль пронзили тела водителя и второго человека. Борис стоял рядом, его зацепило несколько пуль, он сквозные ранения и упал у машины.

Машина резко рванула и скрылась за домами. Борис поднялся и побрел.

Прасковья замерла от ужаса.

– Женщина! Вы будете покупать? – спросила продавщица.

– Да, да, – она оплатила товар и пошла домой.

Бориса впереди не было.

Она шла сокращенной дорогой – полем. Закрыла дверь калитки и не стала ничего говорить сыну.

Борис стоял возле своего дома у калитки весь в крови. Рада подбежала, взяла отца под руку и помогла дойти до кухни. Мать принесла таз с водой и бинты. Он сел в кресло.

Надья побежала к местному врачу.

– Господи, помогите. Муж умирает, – Надья еле уговорила женщину.

– Его в больницу нужно, – доктор пыталась убедить цыганку.

Врачиха пошла с Надьей – решила осмотреть больного.

Пули прошли навылет – повезло ему.

– Эти антибиотики нужно купить и колоть. Я все обработала. Дай бог, жить будет, – сказала местный врач.

Пять дней сидела Рада у койки отца. Леонид до поздней ночи ждал любимую.

Ей удавалось выходить на улицу на полчаса, пока мама подменяла дочь. И снова они смотрели друг на друга, как в первый раз.

Местные мальчишки дразнили пару, косо смотрели, посмеивались. Сами жители нормально воспринимали, чем-то даже завидовали юной любви.

Отцу становилось лучше.

На днях во двор наведались незваные гости.

– Как поживает наш больной? – смеялся тот же старик, что приезжал к ним в прошлый раз. – Фрукты. Надья, возьми корзину.

Огромная корзина фруктов не поместилась на столе. Ее поставили на пол. Малышня сразу понесла несколько яблок и побежала на улицу.

– Ты его лечи.

– Сколько у нас еще дел! – смеялся старик. Он разговаривал с Надьей.

– Нам ничего не угрожает? – спросила жена.

– Тех отморозков мы убрали. Забудь. Расти детей – такая основная бабская задача, а мы, мужики, сами порешаем! Возьми деньги на жизнь, – старик договорил речь и протянул пачку пятитысячных купюр.

– Все. Поехали! – машина завелась и рванула с места.

На лавке возле цыганского дома собралась малышня.

Цыганенок бегал за местными восьми летними мальчиками. Игрушки лежали на полу. Совок лежал с краю. Мамаша подошла с грудничком.

– Вон лялька! – произнесла женщина.

– Давай познакомимся с ней? – двухгодовалый ребенок перебирал ножками и трогал ручками травку.

Это было так мило.

Надья вышла со двора.

– Малышня, будем есть? – она увидела, как ее мальчишки играют с другими детьми, они были увлечены каким-то столь ответственным занятием, и она не стала им мешать: захотят есть – сами придут.

Отец стал подниматься с кровати. Он вышел во двор, сел на стул и закурил папиросу.

– Отец, нельзя! – возмутилась дочь. – Ты ж еще слаб.

Дочь посмотрела на капризного отца и пошла помогать маме. Она около часа перетаскивала банки с кухни в погреб.

Борис запряг двух лошадей в упряжку, сел в телегу, и лошади пронеслись по полю.

Где-то там, вдалеке, в поселок въехала грузовая машина. Она останавливалась возле каждого двора. Водитель сигналил и громко кричал:

– Кавуны сладкие, кавуны!

Софья с большой сумкой вышла со двора, направилась к машине.

– Есть дыни и арбузы на любой вкус, – сказал продавец.

– Можно мне этот? – попросила Софья.

Мужчина взял в руки арбуз, положил на весы.

– Пять сто? – он смотрел на реакцию покупателя, потом давал еще арбуз, расхваливая свой товар.

Выстроилась очередь. Худощавая жительница подошла к машине.

– Ты не стояла! – кричали жители.

Вытолкали бедолагу на два метра от автомобиля.

Жители взяли несколько десятков дынь и арбузов.

Машина поехала дальше мимо домов.

Прасковья находилась в доме. Ленька сидел над книгой. Каждая задача давалась ему сложно. Иногда он бросал сборник задач и засыпал. Сон продолжался недолго.

На улице послышался шум. от дома отъезжал тот самый грузовик. Через час скрылся из поселка.

Продолжалась тишина. Прасковья вышла из дома, села во дворе.

По центральной улице ходили какие-то незнакомые люди в штатском. Позвонили в дверь.

Прасковья открыла ворота.

– Можно пройти? Мы на пару минут, – ответил один из них.

Мужчина, что помоложе, протянул фотографию.

– Вы не видели этого мужчину? – спросил оперативник.

На фото был тот самый старик, что на днях приходил к цыгану.

– Нет, не знаю такого. Лицо незнакомо, – ответила Прасковья.

– Увидите вдруг, позвоните нам, – мужчина протянул визитку.

На визитке стояла надпись: «Розыскной отдел МВД».

Прасковья закрыла ворота, положила визитку в карман халата и зашла на кухню.

Настало утро.

Это был замечательный день. За тенью кухни скрывались яркие солнечные лучи. А выйдешь за калитку – можно было заметить кустарники черной смородины.