Текст книги "Два Ричарда"

Владимир Азаров
Два Ричарда

TWO RICHARDS

Cataloguing in:

The Russian State Library in Moscow

The National Library of Russia in Saint Petersburg

© Владимир Азаров, 2021

© «ПРОБЕЛ-2000», 2021

На обложке:

Казимир Малевич «Два крестьянина на фоне полей» (1930)

Часть 1

 
«Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы…»
 

А.С. Пушкин

«Евгений Онегин»

«Коня! Коня! Полцарства за коня!»

У. Шекспир

«Ричард III»

I

 
Казахская ночная степь.
Наш поезд мчится. Стук перестук сотен колес.
Все трясется и колеблется в вагоне —
Мы – как в длинной веренице расшатанных телег
На ухабистой дороге…
Отец и мать со мной. Я еще совсем ребенок —
Мне пять, шестой пошел…
Живем мы в Макинске[1]1
  Макинск – город в Казахстане, административный центр Буландинского района.


[Закрыть],
Едем в Кокчетав[2]2
  Кокчетав – город в Казахстане, в настоящее время называется Кокшетау, административный центр Акмолинской области.


[Закрыть], который
Ближайшее к нам
Поселение, где единственная больница на всю
Бесконечную глухую степь…
Нас выслали из Ленинграда —
Изрезанного водой каналов… Вода-вода…
А здесь в степи – безводной и холодной —
Живем уж пару лет в бараке в келье…
Мамина шаль уже потерта
И штопано ее пальто…
Нищенская жизнь в глухом поселке…
Но с миром связь – железная дорога!
Наш поезд мчится!
 
 
ПРИШЛА БЕДА!
 
 
Крошечное стеклышко попало в глаз!
Мне!
Кровь течет!
 
 
Ребенок в пустынной нецивилизованной степи.
Плачет, рыдает,
Что делать?
Уже мокрая от слез моя повязка – мамина косынка!
 
 
Пришла поселка медсестра,
Ccыльная Поволжья немка.
В ее сумке только пилюли и иголки…
Что делать?
 
 
И совершенно нежданно, нам разрешили
Поехать в селенье Кокчетав
В ближайшую затерянную в степи больницу!
 
 
(Отец и мать – решил уже я доложить —
Они любили Ленинградский
Театр драмы…
И однажды, как нравилось
Рассказывать об этом маме,
Отец купил билеты – и это
Вместо «Ромео и Джульетты»
Того же драматурга «Ричард Третий»!
И до сих пор мои родители не забыли
Этот забавный ленинградский эпизод!
Бывает часто – отец в двери нашей коморки
Декламирует – как тогда кинозвезда Черкасов[3]3
  Николай Черкасов (1903–1966) – советский актер театра и кино, народный артист СССР, лауреат Ленинской и пяти Сталинских премий. Лукино Висконти хотел снять его в роли принца в исторической киноэпопее «Леопард» 1962 г. Однако состояние здоровья Черкасова не позволило ему принять участие в съемках, и эту роль сыграл Берт Ланкастер.


[Закрыть]:
«Коня! Коня! Полцарства за коня!»)
 
 
И сейчас:
«Коня! Коня! Полцарства за коня!»
 
 
Грустная мать
Радостно смотрит на меня:
Ты слышишь, Ричард?
Мой бедный Ричард! Мы едем!
 
 
Мой левый, больной глаз пульсирует от боли!
Муки! Кошмар!
А мама продолжает меня звать опять.
Ею окрещенным Ричардом!
 

II

 
Мать с раскрытым – еще не сломанным
Ленинградским зонтиком в руках —
Городская жительница – перепрыгивает
Через лужи… Холодный, мелкий, беспросветный
Дождь накрыл поселок… Уже пересекаем
Сверкающие параллели рельсов… И они
Ускользают в никуда за недалекий горизонт бараков…
В этой бесконечности уже возник солдат —
Фонарь в руке:
 
 
Эй! Товарищ! Это же вагон почтовый!
А поезд в Кокчетав?
Да! В Кокчетав! Но вагон почтовый!
У меня их разрешение!
 
 
Подпрыгивает на колдобинах наша
Лошадь из железа —
Многоколесная машина «скорой помощи»…
Вагон почтовый. Но «скорой помощи»!
Огромные мешки и их так много!
Почта!
Слава Богу – в Макинске железная дорога!
 
 
Вот и мой сон:
В моей
Ставшей другой голове – бесконечные
Холщевые мешки,
Наполненные письмами… Коробки, ящики…
Что в них? Еда?
Конфеты – утолить угрозы моей боли?
Но догадываюсь и боль еще сильнее —
Это всего лишь
Старая одежда, ношенные вещи…
Возможно даже —
Какой-то бабушки какие-нибудь сладости —
Казахские каракули семейной нежной любви…
Почта! Всегда новости!
В гигантских штабелях газет для меня радость?
Нет… В них моя печаль…
 
 
Мой глаз болит, я тереблю повязку
Даже во сне, внутри
Того, что мне может быть снится,
Вдыхая запах мокрого от моих слез маминого шарфа…
 
 
Солдат с фонарем
Проходит
Мимо полузакрытого окна —
На миг взглянул на движущуюся степь в ночи…
Мы прислоняемся к стене,
Чтобы дать ему пройти —
Пусть проходит – солдата надо пропустить…
И он:
Для вас —
Этот стул – единственный свободный
Рядом с единственным окном,
На котором нет защелки,
Поэтому оно открывается и закрывается…
Вентиляция! Скоро рассветет —
Вам также дневной свет…
 
 
А вагон так резко трясет! Железный конь
Отцом запряженный:
«Коня! Коня! Полцарства за коня!»
Цокот копыт!
Цок. Цок. Цок.
Мы набираем скорость…
Мой здоровый глаз открыт,
Вокруг качающейся лампочки без абажура
Ореол подпрыгивающей тьмы —
О, лампочка! Раскачивающийся маятник Фуко
Нашего атеистического церковного музея
В Ленинграде!
Это православное церковное кадило!
Приторно-сладкий дым…
Спасибо мама! С водой бутылка в твоей руке…
 
 
Sanctus, Sanctus, Sanctus… Lacrimosa…
Святой напев?
Послышалось?
Я его не знаю…
Или забыли…
 
 
Мы атеисты!
Это давно было в далеком Ленинграде…
 
 
«Коня! Коня!
Полцарства за коня!»
 
 
С водой бутылка в маминой руке…
Боль оседлала!
Крутятся колеса!
Воспоминания роятся!
Буря нестерпимой боли!
Словно зигзаги молний!
 

III

 
За нашими бараками детская площадка…
Соседки:
Маша, Наденька и Инна
Передают друг другу игрушечное сито,
Сыплют через него песок…
Святая детская игра!
Завывающий, усиливающийся ветер!
Тоже играет! Празднует начало Казахской осени!
 
 
ДЕВОЧКИ ИГРАЮТ!
 
 
Импровизированная кухня
Под открытым небом!
Ветер! Ветер! Кажется, пока не сильный!
 
 
А поодаль
Двое парней
Меня постарше
С мячом, одного я знаю —
Саша —
Он забияка!
Держусь подальше,
Он москвич,
Я из Ленинграда…
Лучше играть в песочнице
С девчонками? Почему нет?
Они носят воду в жестяной банке,
Чтобы слепить песчаные куличики.
 
 
Это тебе, Владимир. Кулич из Ленинграда!
Спасибо, Инна.
 
 
Маша, Наденька и Инна.
Инна, Наденька и Маша —
Все готовят куличи,
Щебечут и смеются…
 
 
Отличная у них игра, и я спокоен с ними!
 
 
Хотите – стихотворение,
Которое я недавно выучил?
Из книги
«Конек-горбунок»
Мне мама подарила.
 
 
Окей, Владимир! Мы работаем, а ты читаешь!
 
 
«…Братья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу…»
 
 
Очень хорошее стихотворение! Это Пушкин?
 
 
Нет. Поэт Петр Ершов.
 
 
Ау! Инна! Эй! Инночка!
Слышишь?
Инна домой!
 
 
Остались Маша и Наденька
С куличами!
 
 
Мой кулич тебе, Владимир! Вот кулич!
 
 
И я уже слепила!
 
 
Нет Владимир! Тебе мой кулич!
Я – твоя жена!
 
 
Что-о-о?
Нет! Я его жена!
 
 
Я в смущении…
Две жены?
Мне много!
Я еще так мал…
 
 
Недуманно-негаданно
Песчаный вихрь ворвался
С неба к детям!
Над куличами!
Над казахской степью!
Небо сложилось в сжатый замкнутый кулак!
Потемнело!
Острый и колючий ветер!
Черно-желтый вихрь!
 
 
А-а-а! Владимир!
Где ты?
Мы тебя не видим!
 
 
Я держусь за глаз!
Так больно! Льются слезы! Что попало?
Такое острое! Как гвоздь у Спасителя в ладони!
 

IV

 
Мама дала мне прозвище,
Называет меня
Ричардом!
После ее ТЕАТРА… И вдобавок… но это после!
Скажу потом…
То есть я – Ричард!
Тоже мне, Ричард!
 
 
«Песочный шторм тревоги нашей…»
 
 
Кем буду я еще позже для моей
Творческой матери?
 
 
Мы в поезде, едем в Кокчетав!
Сколько мчащихся колес?
Их холодное гремящее железо
Трется об отполированные рельсы!
Я сплю или я бодрствую —
Мне снится (или это наяву?)
Ритмичный или беспорядочный стук-перестук колес,
Ритм моего сна! Иль чьей-то яви!
Музыка колес!
– —
Во времена молодости моих родителей
Был популярен разный музыкальный авангард!
Время новое – стук молотов, железо барабанов!
Громыхающая машинария! Открой в Ютубе
Масолова «Завод»! Завод! С воплем скрипок —
Слесарей-и-токарей – станкистов…
Musique concrète[4]4
  Конкретная музыка (фр. musique concrète) – вид авангардной музыки XX века. Шумы и звуки, главным образом, природного происхождения.


[Закрыть]…
– —
Бедная мать ерзает на фанере сиденья
Со мной на коленях…
Лампочка раскачивается туда-сюда
На шнуре, тени бегают
С заваленных почтой стен на стол,
Где подложив кулаки под голову, спит солдат…
 
 
Здоровый глаз ищет отца…
Спит…
На холодном гофрированном алюминиевом полу
Около нас,
Как собачий лучший друг,
Просыпается, зажигает спичку,
Косит взглядом на карманные часы:
 
 
Десять тридцать. Далеко до утра.
 
 
Время для нас остановилось, Павлик…
 
 
Переворачивается на бок, шепчет:
«Коня, коня, полцарства за коня…»
 
 
Ричард спит… Тш-ш-ш, Павлик…
 

V

 
Трясется по степи
Наш локомотив…
В перестуке колес, во сне и наяву,
Сквозь боль, вижу
Лошадей
Встающих на дыбы в исчезнувшем
Ленинградском театре…
 
 
Король Ричард!
Человек, именем которого
Называет меня мать —
Чудовище!
Но Повелитель Англии!
Почему любящая мать
Называет меня его жутким именем?
Моя мать, которая однажды солнечным утром
Заметила, что мое правое плечо чуть
Выше левого,
И правая лопатка топорщит
Справа ею новосшитую рубашку…
 
 
Эй, Павлик!
Смотри!
Боже мой!
Что делать?
 
 
С чего начать? Рентген? В степи?
Что делать?
 
 
Она решила сшить мне рубашку
Из остатков ее плательного, шелковистого,
Полосатого поплина…
Была первая примерка!
 
 
Поначалу меня
На алюминиевую раскладушку
Положила на доски – моя догадливая мать!
Что еще может нам помочь?
 
 
Ах, мой бедняжка.
Я попытаюсь растянуть твое юное тело…
Дай сюда руки. Нет, расслабься.
Тяни, сопротивляйся…
 
 
В ее песне нет мелодии, но она поет…
 
 
Ах, мой бедный сын, принц Изящного Изгиба,
Кавалер ордена Кривого Позвоночника!
Мой маленький принц-горбун, мой Ричард!
 
 
Мама? О чем ты?
Что это еще за странность в твоей голове?
 
 
Вдохновленный Шекспиром,
Театр маминого ума!
Мечты об удачных принцах,
Всех этих Генрихов, Ричардов, Гамлетов
На пролетарской сцене у канала в Петергофе!
 

VI

 
Они – мои родители —
Планировали посмотреть
«Ромео и Джульетту»
В театре на Фонтанке…
 
 
В роли Ромео, как было объявлено,
Должен был быть – советская кинозвезда
Черкасов!
Я сказала твоему отцу:
«Купи билеты, Павлик, достань билеты!»
 
 
Такие мягкие обитые бархатом стулья театра!
Маме не терпелось увидеть
Прекрасного советского Ромео!
Кинозвезду «Ленфильма» —
Николай Черкасов —
Свет гаснет,
Поднимают занавес:
 
 
Павлик! Кто это?! —
Кричу я…
 
 
Абсолютно непривлекательный мужчина,
Полный злобы и коварства
Ричард III!
 
 
Представляете?
Да как такое возможно?
Твой отец купил не те билеты!
Наш инженер-авиаконструктор!
Наш сосланный герой Советского Союза.
Но две вещи все-таки оказались правильными —
Шекспир и звезда экрана Черкасов!
Я с трудом узнала бедного Черкасова в обличье ужасного,
Искривленного чудовища…
И только тогда,
Когда тот произнес
Знаменитый монолог:
«Зима тревоги нашей позади,
К нам с солнцем Йорка лето возвратилось…»
 
 
Дрожа, я схватила
Павлика за руку
И закричала:
«Bravo!»
И вот так ты стал моим, моим
Принцем Ричардом!
 
 
Мама!
Но как же получилось,
Что я —
Ричард? Я был уже твой мушкетер!
 
 
Дорогой!
Наш последний поход в театр!
 
 
Прощание с Ленинградом!
Фонтанка… Шекспир… Черкасов!
Какое чудо… то, что мы его увидели!
 
 
Мама, я хочу быть… летчиком!
Не авиационным инженером,
Как отец, а настоящим пилотом,
Чтобы летать.
Я хочу летать.
 

VII

 
Да! Мама любила меня странной,
Творческой любовью…
 
 
Ее знакомые друзья приходили в нашу келью
Пить ее морковный чай…
И говорили,
Говорили, говорили!
 
 
В воскресение у мамы был выходной,
И в этот день я был уже после
Моего больничного ковчега…
 
 
У мамы подруга
С именем очень похожим на древнеримское —
 
 
Агриппина Львовна.
Удивительное имя,
Никогда не слышал подобного…
Мне нравилось его произносить!
 
 
Агриппина!
 
 
Из Ленинграда!
Она не была молода,
Заходила в гости,
Узнать новости, которые еще не знала,
Попить маминого чаю.
 
 
Но Агриппина Львовна любила кофе!
Для Агриппины мама заваривала
Напиток на желудях…
Это и был – мамой изобретенный
Казахских степей кофе…
Агриппина Львовна
Выпивала пару чашек
Заваренных желудей с цикорием,
Набрасывала свою шаль…
Закуривала папиросу,
Дымя, выходила…
Возвращалась…
Опять говорила про то да се…
 
 
В это воскресение,
Спустя несколько дней,
По возращении
Из Кокчетава,
После того,
Как сняли мне повязку…
 
 
Агриппина Львовна пристроила
Свою шаль на спинку
Нашего декадентского венского стула…
(Где, интересно, мама нашла его?)
Агриппина Львовна наклоняется ближе к матери
И шепчет что-то, держа около своей щеки ладонь…
(Догадываюсь, что-то обо мне.)
 
 
И обращается уже ко мне:
 
 
Ах, Владимир, мой подраненный
маленький птенец,
Я забыла для тебя конфеты – карамель,
Купленные на Невском проспекте.
Люба, а правда, что
Его левый глаз теперь
Видит только 25 процентов?
Бедняжка…
 
 
Я в порядке, Агриппина Львовна!
Спасибо!
Да, я люблю карамель!
 
 
Ах, мой мальчик! Принесла тебе «Мурзилку»!
Почитай что-нибудь.
Для меня вслух!
Ты ведь уже знаешь буквы?
Попробуй, не стесняйся…
 
 
Спасибо, Агриппина Львовна!..
 
 
Там много интересных
Раскрашенных историй, а буквы, которыми
Они написаны, ясны и очевидны,
Как караваны наших верблюдов…
 
 
Я стал искать верблюдов,
Чтобы складывать их в слова…
Обращаюсь к ней:
Агриппина Львовна!
 
 
Она выпила вторую кружку желудевого кофе…
И опять их тары-бары…
 
 
Бог ты мой, Люба!
Я была журналистом в Ленинграде…
Последние годы
Я не могла писать то, что хотела.
Моя последняя статья
Называлась «Детское образование»!
И в ней писала я о великом
Педагоге Песталоцци![5]5
  Иоганн Генрих Песталоцци (1746–1827) – швейцарский педагог, один из крупнейших педагогов-гуманистов конца XVIII – начала XIX века, внесший значительный вклад в развитие педагогической теории и практики. Благодаря его усилиям к 1830 г. в Швейцарии была достигнута практически 100 % грамотность населения.


[Закрыть]
 
 
Песталоцци?
О! В нашем кружке будущих мам
Нас образовывали – говорили и о нем!
Ричард был уже во мне —
Да! Он в животе уже пинался!
Так вот, я даже помню,
Что Песталоцци проповедовал!
О, память моей молодости!
 
 
«Ведите ребенка
За руку и покажите ему великие ценности
Природы… Научите его взбираться
На гору… Спускайтесь с ним в долину…»
 
 
О, Люба! Не ожидала! Вторю тебе —
Это из моей статьи:
«Вы можете изгнать дьявола
Из своего сада, но потом вы можете найти его
Среди рядов фасоли, которую выращивает
Ваш собственный сын…»
 
 
Ты знаешь, Агриппина Львовна,
Мне кажется, что Песталоцци
Повлиял или даже подарил мне прозвище,
Которое я дала своему сыну.
 
 
О, Люба, начало 30-х годов.
Такое творческое время —
Великий русский авангард! О, Люба!
Припоминаю! О, кстати!
Помню, был такой научный слух —
Ричард Третий был замечательный король —
Шекспир ошибся – свалял дурака!
 
 
И она ко мне:
 
 
Ну, как «Мурзилка»?
Люба! А потом! Все встало
С ног на голову! Все стало не так,
Как раньше… И мы в Казахстане!
 
 
А я хочу,
Чтобы Агриппина Львовна
Почитала вслух «Мурзилку»…
Ее табачный дым?
Почти не ощущаю…
Когда отец был с нами,
А не в теперешнем далеком лагере,
Он не выходил курить…
И сейчас! Дым коромыслом в нашей камере…
 
 
Агриппина Львовна
Снимает шаль со спинки стула:
Люба дорогая,
Мне пора…
 

VIII

 
Мама пришла с работы,
Вид возбужденный и слегка загадочный…
 
 
После смены я увидела
Среди газет и брошюр на столе
Пропускного пункта
Яркую обложку
Детской книги.
Это тебе!
Я читала эту книгу,
Когда была девочкой!
 
 
Ты была девочкой, мама?
А я думал, что ты всегда была
Мамой…
 
 
Без шуток, Ричард…
Тебе понравится! Смотри,
Какие славные картинки!
 
 
Мне показалось, что мама принесла
Мне много моих близнецов!
 
 
Мама, что это за
Странные лошадки?
 
 
Мой Принц! Mon pauvre[6]6
  Mon pauvre (фр.) – мой бедный.


[Закрыть]…
Это стихи Петра Ершова,
Знаменитые…
Название – «Конек-горбунок»!
Послушай, как сказка начинается:
«Братья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу…»
 
 
Не хочу я слушать сказку…
«Братья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу…»
 
 
Через пару дней я уже наизусть помнил
Три страницы из «Конька-Горбунка»:
«Дай мне место для покою
Да ухаживай за мною…»
 

IX

 
Убаюканный ритмом качающегося вагона,
Я сплю, положив голову маме на грудь.
Вагон забит, да, забит почтовыми отправлениями!
Качается из стороны в сторону.
Колеса стучат,
Лампа без абажура качается из стороны в сторону…
Один глаз не видит, в другом все мутно!
Может быть:
«Коня, коня! Но сейчас лучше —
Мое царство за верблюда!»
 
 
Пилот, во сне полет!
Мамино дыхание…
Папин храп…
Стадо цирковых клоунов,
Расположившееся на берегу
Петергофского канала
Из нашего альбома фотографий…
Набежали верблюдо-лошади!
С одним горбом:
Так у них изогнута спина….
 
 
Что еще? Казахстан летом —
Бескрайняя степь в цветах,
На небе ни облачка…
Яркое солнце, синяя луна,
Раздувающиеся лошадиные ноздри,
Луг ярко-зеленый – весенняя трава…
Я лежу на траве,
Боль галопом уносится,
Словно катится
На стальных колесах поезда…
Папа храпит,
А я в ленинградских темных очках.
Почему же я не был в них в песочнице?
Тогда у меня было бы нормальное зрение!
 
 
И лошади
Носятся галопом
Вокруг петергофского фонтана!
 
 
Мой больной глаз обвязан маминым шарфом,
И родители говорят мне:
Ты видел Петергоф из детской коляски…
 
 
В водопаде моих снов
Встает слепая мгла… Слова отца:
 
 
В нашем Казахстане
Холодно, ветрено, морозно…
А наш город на Балтике согревает —
Утепляет теплый Гольфстрим…
В середине лета я купаюсь в море…
Представь себе: однажды я плавал в заливе
До самого Финляндского вокзала…
Маяк орет в свою трубу!
Эй! Не уплыви в Финляндию!
 

X

 
И снова боль!
Наш солдат приподнимает и поворачивает голову,
Чтобы прислонить руку к другой щеке
И замечает, что я плачу.
 
 
Мама успокаивает меня:
Крепись, мой Ричи,
Мы уже почти в Кокчетаве.
Приподними правое плечо!
 
 
Я закрываю свой
Здоровый глаз и говорю маме:
Мама, дай свой зонтик лошадям!
Они промокли…
Мамин голос:
Ему показали Петергоф из детской коляски…
Но он говорит, что его не видел…
Интересно, что бы Песталоцци сказал
О том, как я глажу ребенку левую лопатку,
О его чуть искривленную кость!
 
 
Открываю здоровый глаз —
Дождь льется по качающейся стеклянной створке…
Я говорю:
Дождь, убегай – дождь, уходи…
Я хочу играть с моими женами…
И вот сейчас все тот же стук колес…
Футуристическая колыбельная…[7]7
  Не фокстрот, и не в ту степь вальс,
  Малевича кубы супрематизма – это
  «Победа над Солнцем» – футуристическая опера,
  Матюшин (музыка), Крученых (текст)!
  Построена на литературно-музыкально-живописной
  Алогичности в далеком Петербурге в 1913 году!
  Галлюцинация горюющего Ричарда-Владимира:
  Тук-тук-тук! Цок-цок-цок! Его вдохновение
  Из ленинградского семейного альбома!


[Закрыть]
А извне ночь… Тьма…
Конец казахского песочно-вихревого лета,
Холодный дождь бьет
В качающееся полуоткрытое окно…
 

XI

 
И снова стук дождя в оконное стекло…
Раскачивающийся вагон… Несется
По рельсам в Кокчетав,
Коробки и тюки, посылки
С незнакомыми мне адресами…
 
 
Почему я держу отца за руку?
Где мама?
Под зонтиком, аккуратно обходит лужи
Уже в холодном хмуром
Кокчетаве?
Дождь все моросит, луна спрятана за тучей…
Ползущая тень тумана…
Эхо голоса моего отца:
 
 
Товарищ, извините,
Мы правильно идем в больницу?
 
 
Вы от станции идете? О! Сбились с пути!
Обратно! К больнице от платформы влево…
 
 
Моросящий дождик…
Колыбельной усыпляющий мотив —
Я на руках отца…
Владимир, открой здоровый глаз!
Видишь эту комнату, освещенную ярким светом?
Я в ужасе от вида
Блестящего металла
Острых инструментов
С отблеском электрического света на лезвиях!
 
 
Мама говорит с врачом.
Папа
Курит «Беломор»
За дверью…
 
 
Я набрал прохладный воздух
В легкие. Вслушиваюсь в
Поступь Короля, о котором переврал Шекспир…
О котором я ничего не знаю…
Небо бледно-синее,
Словно промокашка,
Разбухшие, вздувшиеся облака…
 
 
Я слышу чью-то поступь…
Предрассветный призрак
Скачет сквозь горбатые пустые облака…
 
 
Это лошадь в галопе карусели
Цирка Короля…
Кто ты, грациозное животное?
 
 
Верблюд?
Не лошадь?
Можно собрать караван
Верблюдов?
 
 
О, мой глаз, мой глаз!
Что с тобой? Что произошло?
Куда ты делся,
Оставив мне лишь боль?
Я помню только боль – эти
Медсестры, доктора
В ангельских белых одеждах…
 
 
Я готов
К операции!
 
 
О, мой принц! Твой прежний голос!
И боль прошла?
Операция закончена. Все позади!
Едем домой!
Будем в Макинске через 15 минут!
 
 
Странно —
Все позади?
 
 
Запах больницы еще во мне…
Боль уходит,
Оставляя меня одиноким – никаким…
 
 
Я закрываю, открываю,
Закрываю
И потом снова
Открываю свой идущий на поправку
Левый глаз:
 
 
«Коня? Нет, верблюда мне! Полцарства
За горб верблюда! Так удобно мне, как в кресле!»
 
 
Мама смеется! Говорит, что
Испечет мне настоящий – не из песка – пирог!
Папа спрашивает:
Что? Теперь вместо коней верблюды?
 
 
Сидит он по-турецки на полу…
Свет от клочка посветлевшего к утру неба
В руках газета «Правда»…
 
 
ПРАВДА?
Спасибо Агриппина Львовна!
О, в этом караване, как на ладони, пять верблюдов!
Сосчитал и прочитал!
И вижу, они движутся степенно по степи,
Складывая буквы прочитанной вами притчи
О двух Ричардах…
 

Часть 2

«Провел я горестную ночь. Она

Снов страшных и уродливых видений

Была полна. Я Господом клянусь,

Такой второю ночью не купил бы

Я мира целого счастливых дней,

Так ужасов была она полна…»

У. Шекспир «Ричард III»

(акт 1, сцена 4)

I

 
26 марта 2015 года.
Тело короля Ричарда III – последнего династии
Йорков и последнего представителя мужской линии
Плантагенетов – эксгумировали вблизи
Места, где он был убит – Босвортское поле вблизи
Древнего британского города Лестер в битве
С войском претендента на престол Генриха Тюдора.
Конь Ричарда, Уайт Саррей, упал на колени,
И король потерял свой шлем, получив девять ударов
В голову. Естественно – погиб! И король исчез
В безвестности – в витиеватых хрониках его врагов,
У него продолжилась возникшая еще при жизни
Своя извилистая, изгибистая хронология, словно
Следуя спирали его позвонков. Хотя археология
Выявила, что Ричард не был горбуном —
Уродливым Чудовищем,
Что этот его отталкивающий облик —
Результат пятисотлетней злобной пропаганды —
Со времени, когда он был потерян, после его
Поражения на Босвордском поле.
 
 
И Ричард снова явился на свет божий!
Его останки неожиданно извлекли из-под
Сносимой автопарковки, существовавшей
На разрушенном во время англиканской
Реформации Генриха VIII
Францисканском Монастыре.
 
 
О, ягненок Бога! Я вернулся!
Agnus Dei, qui tollis peccata mundi…[8]8
  Агнец Божий, берущий на себя грехи мира… (Лат.)


[Закрыть]
 
 
О, ягненок Бога! Я вернулся!
 
 
Голос короля,
Извлеченного из-под земли через
Полтыщи лет!
Пришедшего опять на свою землю!
 
 
И теперь его останки хоронят
В краснодеревном полированном гробу
Как хоронят британских королей!
Его усыпальница —
Старый Готический собор Лестера!
 
 
Музыка органа и оркестра:
Бетховен, Бах…
 
 
Воскрешение Короля Ричарда Третьего
Повелителя Великой Англии!
Он последний представитель Плантагенетов,
Правивший два года, с 1483-го по 1485-й год.
 
 
Церемония перезахоронения – великое
Событие Британии. Члены королевской
Фамилии прибыли в Лестер.
 
 
Прямой эфир телеканала Chanel 4.
Приехало проститься с королем 35 000
Туристов из разных стран – в основном из
США и России. Серьезный праздник!
Потерянный король нашелся!
К изобилию поминальных сувениров
Примкнула стрижка «а ля Ричард Третий»
Стоимостью 25 фунтов!
 
 
Благая церемония перезахоронения короля
Поставила точку в истории метаморфоз
Коварных путаниц вокруг Ричарда III!
 
 
Он уже не узурпатор и тиран, каким был перекроен
Злонамеренным наветом – его врагами после смерти!
Томас Мор – писатель, государственный деятель, самый
Знаменитый из «университетских» умов средневековой
Англии – в его «Утопии», признав заслуги Ричарда,
В переустройстве страны, не комментировал настойчивый
Злобный cлух, что Ричард замешан в исчезновении
Тауровских принцев – его племянников – голословное
Участие Ричарда в их смерти. Позже были найдены
Архивные сведения о содержании двух юношей после
Смерти «изверга».
 
 
Шекспира прославленная драма «Ричард III» морочит
Головы в театрах мира по сей день!
 
 
О! Моего прошлого малопонятный бред!
 
 
Как, по воле случая,
Я пишу об этом короле?!
Каком?
Плохом или хорошем?
До
Или после
Его реабилитации?
(Не забыл я слово – «реабилитация»,
Хотя мой реабилитированный
После ГУЛАГа отец Павлик, как звала его мать,
Давно умер…)
 
 
Плохом или хорошем?
 
 
Я и король Ричард Третий!
Что за бред!
Ричард – имя, которое
Дала мне мать!
Имя – останков того, чье имя,
Как крик ее души,
Ее восторг, что она неожиданно увидела на сцене,
Стало моим прозвищем!
Что за бред?!
Моя поощрительная кличка!
 
 
Опять вступление-введение, начало моих
«Поисков утраченного времени» —
Много раз описана прелюдия!
 
 
Мы всей семьей выселены
В далекий Казахстан
Перед войной из Ленинграда…
 
 
Моя мать,
Которая одним нерабочим воскресеньем
Заметила, что мое правое плечо
Чуть
Выше левого,
И правая лопатка топорщит
Мою – ею новосшитую – рубашку!
Окей!
Нет! Не окей!
 
 
Стою спиной к ней.
Представляю ее погрустневшее лицо.
Отец тогда еще был в ссылке с нами.
Ее дрожащий голос:
«Павлик!»
 
 
И это увертюра к моей казахской драме —
«Ричард III»!
 
 
Они – мои родители —
Планировали увидеть
«Ромео и Джульетту» в бывшем Ленинграде,
Тогда, когда нас еще не
Переправили в степи Казахской ССР —
Мать любила театр на Фонтанке…
В роли Ромео – мать увидела в афише
Советского великого Черкасова!
 
 
И много раз потом мне говорила:
 
 
Я сказала твоему отцу:
Купи билеты, Павлик —
Черкасов не всегда Ромео!
 
 
Такие мягкие – бархатные кресла!
Знаменитый театр!
И маме не терпелось увидеть легендарного Ромео!
Кинозвезду «Ленфильма»!
 
 
Свет гаснет.
Поднимают занавес.
Слепящий яркий свет!
 
 
Боже мой!
Павлик! Кто это?! – кричу я. —
Абсолютно непривлекательный
Мужчина! Весь перекошенный!
Полный злобы и коварства!
Это король Ричард III!
Почему?
 
 
Представляете?
Да как это возможно?!
 
 
Говорила она многим!
И мне – ребенку:
 
 
Твой отец купил не те билеты!
Наш умный авиаконструктор!
Только моторы в голове!
Но не забыл, что должен быть Шекспир
И наш прославленный Черкасов!
Я с трудом узнала бедного Черкасова в обличье
Искривленного чудовища…
Но —
Он вдруг зажегся ярким пламенем Шекспира,
Отчеканивая знаменитый монолог:
 
 
«Зима тревоги нашей позади,
К нам с солнцем Йорка лето возвратилось…»
 
 
Дрожа, я схватила
Твоего отца за руку
И закричала:
«Bravo!»
 
 
Вот так ты стал моим
Принцем Ричардом!
 
 
Об этом
Размышлял в ПЯТЬ лет и думаю,
Когда мне ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ:
Какой бред! Какая дикость!
Как это,
Что я
Ричард?
Я же был уже
Д’Артаньяном —
Мушкетером!
 
 
Любимый сын! Это же был
Наш последний поход в театр!
Прощание с Ленинградом!
Фонтанка… Шекспир… Черкасов!
Какая радость!
 
 
А я совсем ребенок:
 
 
Мама, я хочу быть летчиком!
Не невезучим авиационным инженером,
Как твой супруг и мой отец,
А пилотом – чтобы летать.
Да! Я хочу летать!
 
 
Гений Шекспир меня не слышит
В его театре Глобус.
«Ричард» – это драма сатанинских
Елизаветинских амбиций!
Елизавета Первая – она инвестор Бэс,
Построившая Датский театр играть «Гамлета»!
Как и отца Шекспира – перчаточника —
Прилежная ученица шить выше локтя
Тончайшие перчатки, ею изобретенной моды,
Чувствовать геральдику присланных свитков!
«Ричард III», сверкая ослепительным нарядом,
Эти перчатки в аплодисментах драме,
Пример и экивок, парабола, намек тем,
Кто придет на смену! А «шесть футов мужской
Красоты» – Эдуард IV – брат антигероя
Уже успешно правит всей державой,
Шагая по скрипучему помосту Глобуса…
 
 
Юный Ричард
Еще растит альтернативный эликсир,
И в зеркале Шекспира – уродливый горбун:
 
 
«Я – у кого ни роста, ни осанки,
Кому взамен мошенница природа
Всучила хромоту и кривобокость!»
 
 
Да! Мама любила меня странной,
Театрально-творческой любовью —
И Пастернака перевод ей был очень мил!
И звезда Черкасов к себе расположил!
 
 
Кропотливая работа по
Анализу останков короля, найденных через 500 лет
После его гибели на
Месте, которое было в момент битвы
Заросшим травой кустами и цветами полем,
 
 
Где было рядом также новое церковное угодье,
Позже разгромленное божьими интригами,
И где уже не так давно, около полсотни лет,
Возникла залитая асфальтом автостоянка…
 
 
Но нечто скрытое,
Утаенное столетьями,
Упрямо грезилось
В этом намагниченном пространстве!
Историкам, ученым, археологам
Соседнего Лестерского университета,
Как вещий сон,
Явилась их трехлетнего без устали труда
 
 
ПОБЕДА:
 
 
Ричард Третий спрятан только здесь!
 
 
Лидер Проекта Поиска Исчезнувшего Короля,
Профессор Лестерского универстета —
Мистер Буклей – соименник, тоже Ричард,
В сентябре – еще теплом для раскопок месяце
2015 года после всех антропологических
И генетических исследований эксгумированного
Короля крикнул во весь голос:
 
 
ИЗОГНУТЫЙ СКЕЛЕТ
ПРИНАДЛЕЖИТ ЕМУ!
 
 
Ученые теперь убеждены, что
У короля действительно был
Искривленный позвоночник,
Но не так уродливо, как зловредно
Описывалось его врагами!
 
 
Таким образом, мы разобрались
С извилистыми перипетиями истории,
И современных археологов
Последнее научное умозаключение:
 
 
Скелет
С искривленным
Позвоночником
Принадлежит
Королю Ричарду III!
 
 
Так Ричард
Вернулся к себе на родину!
 
 
Фантастика? Метафора? Вымысел? Козни истории?
 
 
РИЧАРД!
Помните? Эта рукопись под заголовком:
 
 
«ДВА РИЧАРДА»!
 
 
То есть – и обо мне!
Не путайте меня с ним – королем!
Только для моей мамы Любы,
Он —
Это я,
Ее обожествление перерождения
Любимого Черкасова в урода Ричарда,
И я – принц Ричи – ибо с уродливой спиной!
Это породнило меня с ним,
Соединило для нее,
Сделало нас братьями по сколиозу:
Меня – ребенка в Казахстане
И шекспировского самодержца – в Англии!
 
 
Короля решили хоронить
В дорогом костюме,
Купленном в лондонском торговом
Центре Kenzo на Брутон-Стрит, Перешитом
По меркам его реставрированной мумии.
Король Ричард и я, как мне говорила,
Улыбаясь,
Моя ленинградка-театралка мать:
 
 
Вы —
Два в одном!
Он – это ты,
А ты – это он!
 
 
В шутке всегда есть доля шутки
Если никому от этого не хуже…
 
 
Так могла иронизировать
Мать Люба,
Смеясь ее лучистыми карими глазами,
Как мне всегда казалось…
Надеюсь, что она
Себя не отождествляла
С герцогиней Йоркской —
Сесилией Невилл.
 
 
И его обнаружили в слое руин разжалованного
Францисканского монастыря, где столь долго
Хранился его череп, пробитый оружием,
Окруживших его тюдоровских солдат,
На Босвордском поле, где сначала пал
его Белый Конь!
А потом и он на своей Лестершипской
Территории на веки замурованный —
С его Белой Розой!
С его Белым Хряком!
 
 
На Ричарде закончилась мужская линия
Плантагенетов на английском троне.
Первый король Тюдоров – Генрих VII —
Победил Ричарда III и сел на трон!
 
 
Убитого схватили. Без почестей похоронили
В ближайшей церкви, где 500 лет его
Бренные останки были засыпаны слоями
Времени – лежали, забытые всеми и вся…
 
 
Я вернулся, о мой народ!
Хватит той лжи,
Которую злословили после моей смерти.
 
 
Я был заботливым, хорошим, добрым королем,
Все мои – с честью отработанные – два года,
Вы громко приветствовали меня на улицах!
Я не был тем кровожадным горбуном-тираном,
Которым запечатлел меня в его ложной Одиссее
Гениальный рифмоплет Стратфорда-на-Эйвоне.
 
 
Я помню ужасные раны, нанесенные
После того, как с моей головы упал шлем,
И мой белый конь Саррей упал на колени,
Потом пришла ко мне и моя смерть.
И вороны выклевали мои открытые глаза,
Чтобы их не засыпало землей!
 
 
Музыка: Бах…
 
 
У края моей полтыщи лет назад
Вырытой узкой неглубокой ямы стоит толпа…
И я, возникший здесь, невидимый для любопытных,
Готовлюсь к погребенью благого воскресенья!
 
 
Не знает ли мать Ричарда – Сеселия Невилл,
Что я – этот придуманный двойник
Исчезнувшего короля, на самом деле дитя
Казахских вихревых степей?
 
 
Мама Люба могла
Ей проболтаться!
 
 
На Ричарда вторых похоронах
(О нет!
На первых —
Королевских,
Подлинных!)
Поэтесса Кэрол Эн Даффи
Читает проснувшемуся Ричарду
Посвященные ему стихи!
 
 
(Дама Даффи родилась в Глазго,
Где я был когда-то тоже,
Когда все The Beatles были живы.)
 
 
А сейчас она – Лауреат премии
Сомерсета Моэма и моего любимого
Т. С. Элиота. И она Дама-командор —
Почетный член Британской академии…
Не безразличны ей права униженных
И оскорбленных… Защитница их прав!
 
 
Благодарю вас всех, одной со мною крови,
Преданные мне столетия назад —
Дорогие Лестерцы!
 
 
Вспомнив свое прошлое величье —
Он собрался уже слушать Даму Даффи —
Но он еще – О! – не в Лестерском соборе,
Не у своего алтарного мемориала и не
В своем праздничном полированном гробу…
 
 
Мистер, Ваша очередь.
Пожалуйста билет!
 
 
Я его потомок…
 
 
Окей. Но, пожалуйста, билет.
Или родословный документ.
 
 
Я тоже Ричард и со сколиозом…
 
 
Нет здоровых англичан!
 
 
Я поклонник актера Камбербэтча…
 
 
Он уже в Соборе.
 
 
Только сколько-то минут назад
Он неведомым путем добрался до толпы
Зевак и патриотов, так чаявших увидеть
Перезахоронение выкопанного монарха!
 
 
Кто этот элегантный джентльмен,
Улыбающийся Даме Даффи?
Как? Вы его не знаете?
Он популярен, как служитель Мельпомены!
Актер, но без псевдонима, без актерской маски!
Просто называет свое имя – Камбербэтч!
Вам не кажется смешным, объявить себя
Потомком Ричарда в шестнадцатом колене?»
 

II

 
Без сомнения —
Эти выбеленные временем
И археологами изогнутые кости
Принадлежат ему, потерянному королю!
Но могут быть
СОМНЕНИЯ
и
СОВПАДЕНИЯ!
 
 
Никто твердо не знает
До конца, что истина, что нет!
Поэтому, как правда, звучит
Услышанный случайно слух!
Особенно если он не похож на правду!
 
 
Даже в «Утопии» почтенного правдоискателя
Томаса Мора Ричард был в своем запутанном
Пути убийцей. Сколько у Мора в его святом труде
Фальсифицированных фактов!
 
 
А пропавший Ричард справедливым и
Беспорочным, как выяснилось,
Шел без крови к трону!
 
 
Но при всем при том —
Теперь не жизнь, а электроника!
 
 
Все так зыбко и нам непостижимо!
Моргнешь – мгновение —
Перебежишь в другое измерение!
 
 
Или в другое
Полушарие,
Параллель,
Меридиан…
 
 
Ты – сын мамы Любы, иллюстрация:
 
 
Родился в Ленинграде, стал Ричи в Казахстане,
Доживаешь век в Канаде…
 
 
И эти кости – просто проще не бывает —
Могут оказаться другого homonosapiens!
Но мама Люба,
После ее Шекспира,
Не ошибется:
С породненным королем у нас есть наш
Искривленный позвоночник —
Сколиоз!
Как небольшой поворот в степи дороги,
А не горб-кифоз,
Что больше свойственно дорогам
Ближе к Каспию, вокруг плоских холмов….
 
 
И вот,
Спустя пять сотен лет,
Археологи очищают беличьей кисточкой
Сохранившиеся человеческие ребра…
Достраивают, дополняют то, что
Высосано резвой, страждущей жить, землей…
И скелет выглядит моложе…
И чтобы поставить точку,
Пришла новая наука —
Электронные анализы ДНК / DNA —
 
 
И результат!
ЭВРИКА!
 
 
Эти кости скелета с наклоненной головой —
Потерянного короля!
 
 
Неисповедимы пути заболеваний…
(У чемпиона по бегу Усэйна Болта тоже сколиоз!
Этого короля Ричарда III – потомки ходят среди нас…)
 
 
(В 2003 году во время работы по опознанию возможных
Сородичей Маргариты Йоркской, сестры Ричарда III
И брата Эдварда IV ученые нашли потомка ее сестры —
Анны Йоркской. Ею оказалась канадская журналистка
Джой Ибсен. К 2012-му году – моменту экспертизы —
Она состарились и умерла… Вместо нее – матери – на
Похороны в Англию приехал ее сын краснодеревщик
Майкл Ибсен.)
 
 
Потомок Ричарда
Майк Ибсен изготовил
Своему,
Ставшему бессмертным,
Предку
Краснодеревный, антикварный,
Полированный, дубовый гроб!
 
 
26 марта 2015!
Кафедральный Собор города Лестера!
 
 
Я внутри Собора…
Не приглашен – протиснулся —
Еще маленький, почти невидимый,
Преклоняю коленки – свои колени – перед
Святым распятием…
 
 
Я сейчас здесь,
Чтобы понять, могу ли
Сравнить свое лицо
С изображением 3D
В программе, создающей
Цветную голограмму,
При помощи которой
Сделали мертвого Ричарда
Похожим на него живого…
«Маленькие» такие
Любознательные в нашем
Возрастном средневековье…
 
 
(Моя правнучка Зоя
Спит с компьютером…)
 
 
А теперь я около своей могилы
У вдрызг перерытой автостоянки!
Он (или я) еще здесь…
Прищуриваюсь правым здоровым
Глазом и смотрю на правое плечо
Вырытого полностью Ричарда…
 
 
Очень похоже на меня!
И это бы подтвердила мама Люба…
 
 
И тоже самое увидела
Герцогиня Йоркская —
Сесилия Невилл:
 
 
Мой маленький Ричи! Мой маленький горбун!
Мой принц вернулся… Приподними левое плечо.
Повернись налево. И направо. Bravo!
Не пугайся! Это только галлюцинация!
 
 
Скажем:
Король,
Умерев,
Дождался лучших времен!»
 
 
Кто это сказал?
Джефри Чосер?
 
 
Не похоже на него!
 
 
О, еще задолго
Предвидя, сочиняя, ожидая
Появленье Белых-Красных Роз —
На всей земле от края и до края…
Божественный политик и поэт
Набрел на королей кровавый след,
Перешагнул вперед через сто лет!
 
 
И это – Джефри Чосер?
Ха-ха! Конечно, нет!
 
 
Такси!
 
 
Такси?
Зачем такси?
 
 
Чтобы успеть!
Уже начало торжества в Соборе!
Увидеть поэтессу Даффи!
Услышать Бенедикта Камбербэтча!
 

III

 
Розы вели войну…
Умирали на окровавленном лугу —
На поле Босворд.
 
 
И еще – слава Богу!
Ричарда похоронили
В церкви, оказавшейся поблизости!
Под стать к этому моменту
Могли бы бросить короля,
Не мудрствуя лукаво,
В реку Соар…
Или оставить клевать воронам…
 
 
И я – сын Любы,
Мальчик пятилетний,
Совсем ребенок,
Как он, —
Будущий король был
Тоже в этом возрасте…
 
 
И я,
И он – по-королевски по королевству бегает
Ранним утром…
Не бегать мне не гоже
По траве, по лугу…
 
 
У замка Фотерингей,
Который Нортгемптоншир…
Светит ласковое солнце…
И вдруг —
На солнце не похоже!
Примчались ледяные струи!
Со мной еще два старших брата —
Конец игре мечей, прилаживают сбруи —
Удаляющийся стук подков их лошадей!
Забыли маленького Ричарда!
Нет – просто бросили…
Избавиться скорей…
Сторонятся…
Увиливают от его спины…
Его сутулости,
Которую не мог он скрыть!
Как звать его? Или дразнить и так и сяк?
Он их не слышал и не слушал!
Отсутствовала у него мальчишки прыть!
Ричи, Рик, Дик?
Маленький мальчик?
Предоставленный самому себе!
Сейчас плачет…
Сумеречная осень.
Октябрь.
В три года он уже
Сидит в седле.
Быстро вырастает из своих доспехов.
 
 
И вот —
В возрасте восемнадцать – он рыцарь!
Сколько лет назад?
Больше, чем пятьсот!
 
 
Его мать
За материнским рукодельем —
За шитьем…
В ее руках – почти
Игрушечная рубашонка – золотой ткани полоска…
 
 
И Ричард понимает это:
Не для него – подростка…
Мать плачет? Почему?
Ей больно!
Что случилось?
Что? О! Он еще не родился!
Он в ее чреве!
Он недоволен – спрятан поневоле!
Такая дискомфортность королеве!
 
 
ЭЙ!
ВРЕМЯ!
НАЗАД!
 
 
Не спешите!
Я еще в чреве королевы!
Ей больно! Она кричит так громко!
 
 
«Уже живут на свете мои дети!
Не надо мне еще ребенка!
 
 
Герцогини Йоркской —
Сесилии Невилл истошный вопль!
Задрожали стены!
Никто не может ей помочь!
Король почтенный
Далеко в бою – будущего Ричарда отец.
Достойна порицания природа —
В тесном не-пространстве он не борец,
Но будущий король – сын Ричард —
Ждет свое рожденье, чтоб затухающее
Царство возвеличить!
Спешит прийти на свет!
Родиться и подданным провозгласить: «Привет!»
Слышит
Шепот
Повивальных бабок:
«Еще рано!
Не торопись
Прийти на
Этот свет…»
 
 
Нет!
Тащите из меня этого ребенка!
 
 
Вопль Герцогини Йоркской
Сесилии Невилл!
Я трясусь от страха!
Лихорадочно соображаю,
Как сконструировать
В моем родильном панцире
Изверженье Этны!
Эй, ты! Сейсмический момент!
Агония деторождения!
Плач-вой-рев-крик!
Помочь я не могу!
Нет опыта! Я первый раз рождаюсь!
Кричать? С закрытым ртом?
Поможет?
 
 
ЭЙ!
ВРЕМЯ!
ВПЕРЕД!
 
 
Над островом Сицилия пепел поднялся
На высоту более мили и образовалось
Большое облако. Части породы обрушились
На населенные пункты. Данных
О пострадавших нет.
 
 
Что вы делаете с нежным телом моего ребенка?!
 
 
Истошный крик
Герцогини Йоркской,
Сесилии Невилл!
Железные щипцы
На моем плече —
Помогут выйти в бренный мир!
 
 
Голоса вокруг кровати моей матери:
 
 
Толкай!
Сильней!
Еще сильней!
 
 
Спрячь рога, дьявол!
Я уже у вас обдут холодным ветром!
Глаза еще закрыты.
Увидеть бы что явилось!
Вашего компьютера экран в моем мозгу!
Включайте колдовскую электронику!
Вы! Дьяволы!
Уже жалит злоба ваших пикселей!
Читать вращающийся свиток с гербовой печатью?
Это?
Сражаться в трех кровавых битвах на моем коне?
И только до 1485-го года?
Мне будет тридцать два!
Даже не доживу до Христа я год!
Эй! Почему?
Моя белая роза почернела!
Кряк сдох!
Ужас открывает мне глаза!
О небеса! Сверкающие, светлые, блестящие!
О которых я мечтал все девять месяцев!
Не врите! Я не недоношенный!
Эй! Не врите! Не родился я с зубами!
Скальп мой обтянут детской кожей!
Я не с волосами!
Кто греет
Мои
Крохотные
Ножки?
Я вверх ногами?
Почему?
Уже казнят меня?
Короля вниз головой?
Эй! Дьявол!
Слышу твой загробный голос:
 
 
Рожденное дитя!
Ты прибыл в ад – что будет твоя жизнь?!
Она короткая!
После нее – безвестность!
Забвение полтыщи лет!..
Исчезнувший король в сознании людей —
Тиран, убийца и злодей!
 
 
А сын перчаточника —
Актер, суфлер, поэт и драматург —
Уильям Шекспир,
Так увлечен пришедшими после тебя Тюдорами,
Что до сих пор,
Кто смотрит его будоражащую драму,
Ты:
«О, какой тиран! Какой убийца! Какой злодей!»
 
 
Здравствуй Дантов Ад!
Чистилище! Изгнанье!
Скверна! Бес! Мученье!
Великое Вранье!
 

IV

 
Фанфары оглушают!
Так тягостно родиться осведомленным,
Что все – мерзопакостно!
 
 
Еще так мал я —
Совсем мальчик —
Уже на лошади…
Зеленые луга, покрытые цветами:
Яркими! Жесткими! Жестокими!
Белыми и красными,
Удушающего
Запаха средневекового феодализма!
 
 
У замка Фотерингей,
Который Нортгемптоншир…
Старшие два брата Эдвард, Эдмунд —
Уже статные красавцы,
Без устали пересекают лезвия своих клинков…
Без пяти минут правители страны,
Соединенные общей королевской кровью!
Они с герцогом Йорк, своим отцом, уже
В воинских походах против Алой розы!
 
 
И Ричард где-то рядом, но совсем другой:
Сгорбленный, тщедушный и худой,
Уверенный – рожден
С совсем иной судьбой…
У замка Фотерингей,
Который Нортгемптоншир…
Опять привычный,
Как обычно, —
Вот досада!
И это никогда не надо!
Дождь!
Желтая мгла желтой пеленой
Из моросящих желтых капель!
На Нортгемптоншир находит тьма!
Два брата опускают свои острые клинки
Стремглав – под кров!
В королевские конюшни!
 
 
Мы все под кровом!
С нашими конями!
Закрытые ворота!
Лошади со свежим сеном!
 
 
Но почему животные так нервничают?
Бьют копытами и ржут…
 
 
Успокойтесь кони…
Это всего лишь дождь,
Не нравится вам сено?
 
 
Не-е-т! Не-е-т!
Мы лю-ю-юбим се-е-но!
Где Ричи? Где Ричи?
 
 
Я снова в моей роли,
Изобретенной моей мамой Любой,
Замороченной Черкасовым!
В лагере короля со сколиозом…
Я —
Окей, я сейчас Ричи —
Маленький!
Я наклонился, чтобы сорвать
Желтый цветок… Вдруг,
В одночасье —
Устремилась злая туча!
Закружил спиральный лютый вихрь,
Поднявший меня над землей, чтобы упасть,
А не бежать!
Все равно мне не догнать
Неслышный цокот лошадей!
Я никому совсем не нужен!
Вокруг меня они становятся все злей!
И вихрь бросает меня в лужу!
(Солженицын:
«Тонут не в океане, а в луже».)
 
 
Где ты, Ричард?
Наш будущий король!
Маленький такой!
 
 
Уильям Шекспир слышит
Слово «маленький»…
 
 
«Кто маленький? Урод-король?
Ха-ха! Ему уже под тридцать!»
 
 
И в черной трагедии еще больше
Злобных диалогов об убийстве двух
«Маленьких» – Тауэрских принцев…
И слезы у сидящих в креслах Глобуса!
И с галерки удовлетворенный свист!
 
 
Леди Люба! Где наш Ричи?
 
 
Герцогиня Невилл кричит из
Своей громыхающей кареты под проливным дождем…
Эй! Отец Павлик (он сейчас Плантагенет):
Быстрей в роддом!
 
 
Сэр Герайнт! Быстрее в замок!
 
 
Кто сочинил этот стишок о принцах?
 
 
Маленькие птицы грустят на голых ветках,
Тоскливы от нагрянувшего холода дождя.
Вольготно и уютно им было в золоченых клетках.
Их выгнали! И не под сводами они не зря —
Они свидетели, как под свисающим пологом,
Черная тень пристроила гигантскую подушку
На обе головы под шепот: дави сильней и с богом!
Закончил? Теперь беги!
И не забудь украсть игрушку…
 
 
О, этот мальчик!
 
 
Сидит на коленях женщины в белой шляпе,
Которая спокойно пьет
Желудевый кофе мамы Любы…
 
 
Простите, леди Сесилия,
Леди Люба, хочет Вас спросить:
Помнит ли Ричи запах желтых
Цветов на лугу во время дождевого вихря?
 
 
И где седобородый рыцарь Плантогенет?
Ричарда отец? В ссылке?
 
 
Он прислоняется к стене —
Солдату дать пройти,
И выйти в дождь на луг у замка Фотерингей…
 
 
Я закрываю
Один глаз,
Смотрю на маму Любу
С укоризной:
 
 
Прощай, сэр Герайнт!
Мой учитель-рыцарь!
Кто вместо тебя будет
Мне читать твои стихи?
Плачь, плачь,
Капли дождя стали красными от крови…
Приподними свое левое плечо!
 
 
Я плакал так, как никогда не плакал раньше,
Но этого никто не видел,
Кроме коней со сталью в их всевидящих глазах
И Вилльяма Шекспира —
Умного, хитрого и дьявольски смешного!
 
 
Коня, коня! Могилу мне за царство,
Которое я потерял!
 
 
У Ричи в раненом глазу кровь —
Жестокий талант барда безжалостен!
 
 
Я до дна испил чашу страданий в этой жизни…
Как распутный король-ребенок —
Я пил молоко антилопы…
Ел жирных пресноводных рыб[9]9
  Химический анализ костей и зубов останков Ричарда III показал, что питался он для королей Средневековья довольно экстравагантно: в годы его правления с 1483 по 1485 он ел редкую пресноводную рыбу, павлинов, а также лебедей, аистов и цапель.


[Закрыть]…
 
 
Где тебя носило, мой милый мальчик?
 
 
Мама, чтобы это понять, тебе надо
Еще раз увидеть эту неправильную пьесу…
 

V

 
В полдень меня снова опекал мой
Рыцарь сэр Герайнт…
Мать Сесилия Невилл простила его,
Аргументируя: ведь я не заболел,
Лежа в луже, я – маленький —
Не простудился!
 
 
Ура!
Вернулся мой Воспитатель —
Рыцарь сэр Герайнт!
Мы на зеленом лугу…
Я наблюдаю плавающие облака…
Эти высоко летящие корабли с матросами на палубе
Под красно-белыми стягами Альбиона…
Рядом сэр Герайнт… Вдруг наше
Небо становится темным и тяжелым, как свинец!
Набежали тучи…
Не долго ждать —
Раскаты северного грома
По семи сферам!
Космос разбушевался полифонической игрой —
Наш прощальный фейерверк!
Я посвящен
Сэром Герайнтом в рыцари – легендарного
Артура Круглого стола…
 
 
Сидя на скамье
Под парусиновым навесом,
Сэр Герайнт вспомнил полузабытый мадригал:
 
 
Я думал сердце позабыло
Способность легкую страдать,
Я говорил: тому, что было,
Уж не бывать! Уж не бывать!
 
 
Прошли восторги и печали,
И легковерные мечты…
Но вот опять затрепетали
Пред мощной властью красоты.
 
 
Я рад чистой музыке стихов,
Прошу пропеть их снова,
Взяв тональность в облаках…
 
 
I had forgotten in my heartHow to weep? How to suffer pain?How through poetry, to impartIn all its rapture, love, again!But then – in the wine-dark seaOf ecstasy, I revive…Tormented, tearful, I strive,Words rhyme come alive in me…[10]10
  Перевод стихотворения А.С. Пушкина на английский язык В. Азарова.


[Закрыть]
 
 
И мы расстались.
 
 
Он свободен после его кропотливого
Благословенного старания
Выпестовать еще одного приверженца
Круглого стола Артура.
 
 
После этого седой рыцарь, сэр Гавейн,
Был благодарен заработанной свободе!
Жил, работал, веселился, танцевал,
Состязался своим острым лезвием —
Меч-шпага-сабля-эспадрон!
И, несмотря на белые седины…
Пел песню о своем питомце,
Которого он выпестовал знатно,
Для круглого стола Артура!
 
 
Он может быть коварным,
Способным и убить кого-то.
Но мне! Он будет благодарным!
Да любит нас Господь за что-то!
 

VI

 
Кафедральный собор Лестера был полон
В память найденного короля,
Которого больше чем
Пятьсот лет несправедливо считали извергом.
Люди пришли почтить эту разгромленную неправоту.
Эти экономисты, химики, биологи и археологи,
Журналисты, медиа, преподаватели, студенты…
 
 
Завершенная оценка его останков:
Подтвердили, что это – он!
 
 
(CNN)
«Анализ останков дает нам возможность утверждать,
что, хотя искривление позвоночника в результате
сколиоза является достаточно серьезным и возможно,
наследственным, этот дефект фигуры был мало
заметен во время жизни Ричарда III. Внешне это
проявлялось лишь в том, что его правое плечо
было чуть выше левого, и эту особенность его
строения наблюдали лишь члены его семьи и близко
общавшиеся с ним люди».
 
 
(CNN)
«На портретах короля, написанных от 25 до 30 лет
после его смерти, он изображен с темными волосами
и серыми, как сталь, глазами, однако анализ ДНК
свидетельствует о том, что у него, скорее всего,
были светлые волосы и синие глаза».
 
 
Великая Драма Великого Барда, оказалась ложью!
 
 
Битва при Босворте и смерть короля ознаменовала
Окончание войны Алой и Белой Розы
И конец династии Плантагенетов.
 
 
Ваш билет, сэр…
 
 
Я – его потомок…
 
 
Понятно. Но нам нужен ваш билет.
 
 
Как я понимаю,
Актер Бенедикт Камбербэтч
Уже вошел в собор…
 
 
Сэр Камбербэтч
Родственник Короля
В 16-ом колене!
 
 
Может быть и так…
Но меня зовут Ричард
И у меня тоже сколиоз!
 
 
Здоровых людей мало в Англии…
 
 
На маме Любе шарф,
Который был
Повязкой моего раненого глаза
В первой части этой книги.
Мама шепчет:
О, Ричи…
 
 
У алтаря родственник короля —
Камбербэтч – читает:
 
 
Мои кости – словно нарисованы
Светом в холоде земли,
Мой череп со шрамами от короны пуст.
Моя душа – горит, исчезает, мучается.
Она такая же душа, как и у каждого из нас.
Пусть на моей могиле будет мое имя…
 
 
О, мой король!
В твоем собственном и в моем уме – ты и я —
Существуем такими, как являемся мы оба…
Ты не возродил себя, а лишь продолжил
Свои иллюзии. Сейчас не время нам стесняться.
Никто не видит нас. Ты навеки оставил в себе
Того привязанного к тебе монстра, не бросил его!
И все еще рьяно тащишь его кости – этого
Древнего горбуна, как тащится верблюд по
Долгому степному перепутью, набирая
Буквы этих страниц о нас – Двух Ричардах…