Текст книги "От «А» до «Я»"

VII сонет

 
«Избавь нас бог судить других!» —
Наимудрейшее из правил…
Но не отвёл моей руки
Господь от кар и не избавил.
 
 
И я судил, карал, как мог,
Со всею строгостью закона,
Покуда сам не изнемог,
Своим стараньем утомлённый.
 
 
Тогда уже другой судья
За всё сполна судил меня,
И приговор свой он исполнить постарался —
Меня не на цепь посадил,
А волком в поле отпустил,
Чтоб средь пустыни белой след мой оборвался.
 

VIII сонет

 
И вот в безмолвии равнин,
Свободным ветром в поле,
Себе и полю господин,
Живу один на воле.
 
 
Вокруг холодные снега,
И надо мной не имут власти
Ничья петля, ничья рука —
Быть может, в этом счастье?
 
 
Куда хочу, стремлю свой бег
И коротаю бегом век,
Мне лишь метель поёт в ночи свои сказанья,
И, усмиряя духом плоть,
Благодарю тебя, Господь,
Что ты бессмертие не дал мне в наказанье…
 

Май

 
Вот и ушла зима
с вьюжными хлопьями снега,
В рощах, когда-то глухих,
нынче поют соловьи.
И в предвечернюю синь
майского тёплого неба
Ласковый ветер шепнул
что-то о давней любви.
Только метели всех лет
снегом забили уши,
Только морозы всех зим
сердце сковали льдом,
Холод сквозных пространств
выстудил наши души,
И не согреть их черёмухи
белым горящим костром.
 
 
И бесполезен день,
длинный, как век вселенной,
И не тревожит синь
старых забытых снов —
Не растопить снегов
цветом черёмухи пенной,
Прошлых протяжных зим
не растопить снегов.
 

Июнь

 
С тополей разлетается пух,
На лугах от цветов – благодать,
И темнеет часов до двух,
Ну а в два начинает светать.
 
 
В небе звёздочек – наперечёт,
В белой роще соловушкин рай,
И заря незаметно течёт
На восток через северный край.
 
 
На кустах тают сумерек мхи,
Разгорается зорьки венец,
Проорали блажно петухи
Дню – начало, а ночи – конец.
 
 
И опять в бесконечности дня
Раскаляется небо – хоть плюнь,
Катит волны жары на поля
Обалдевший от зноя июнь.
 

Июль

 
Чуть-чуть тумана, чуть дождя
Да грусти старенький багаж
Наутро встретили меня —
Ну чем не осени пейзаж?
 
 
А за окном июльский сад,
И лишь вчера была жара,
Так что ж ко мне так невпопад
Пришла осенняя пора?
 
 
Ещё в пол-лета чередой
Пройдут неспешно надо мной
То синий дождь, то снова зной,
И не грозят ещё бедой
Туманы осени седой.
 
 
Ещё далёко листопад,
И безмятежны вечера,
И за окном – июльский сад,
И лишь вчера была жара,
Так что ж ко мне так невпопад
Пришла осенняя пора?..
 

У озера

 
В чашу озера звёздной рекой
Опрокинулась чаша небес,
И её охраняет покой
Опрокинутый в озеро лес.
А вокруг только ночь глубока,
И неясно – придёт ли рассвет,
А вокруг – тишина на века,
Словно нас на земле уже нет…
Может, все, что для нас не случилось,
Только к лучшему в нашей судьбе…
Лишь звезда с небосклона скатилась
И свечой на воде засветилась,
Поминаньем по мне и тебе.
Мы с тобой не сказали ни слова,
Словно были знакомы едва,
И, нечаянно встретившись снова,
Были к встрече такой не готовы
И искать не решились слова.
Только, может, слова все излишни,
И напрасно вдруг наши пути
К полуночному озеру вышли,
Ибо дольною волей всевышней
Нам по разным дорогам идти.
Не для нас звездопад предназначен,
Не для нас свет луны в поздний час,
Не о нас где-то иволга плачет…
Ну а может, всё было б иначе,
Если б всё это было для нас.
Но об этом нам думать не надо,
Да и лето уже позади —
На пороге пора листопада,
И былое от нашего взгляда
Занавесят глухие дожди…
А в озере – точка звезды,
А в небе – прозрачность озёр,
И в зеркале сонной воды
Бездонного неба простор.
Вот и всё, что останется нам,
И иному вовеки не быть,
Можно верить несбывшимся снам,
Можно помнить…
А можно забыть…
 

Август

 
Луна в туманной слабой дымке облаков
Чуть-чуть рассеяна, немножечко грустна,
Прохладой августа мне дышится легко,
Я чуть рассеян и чуть грустен, как луна.
 
 
Мне по пути сегодня с нею до утра,
Пока царит в молчанье ночь в пустом саду,
По зыбкой грани между «завтра» и «вчера»
Я за тобой, луна, в безвременье иду.
 
 
Остановились стрелки всех моих часов,
Земля замедлила космический свой бег,
И в смутных тенях мной давно забытых снов
Я не замечу – ночь прошла иль целый век.
 
 
А для кого-то будут падать чередой
То дождь косой, то бесконечный снегопад,
Снега прольются чистой талою водой,
И жёлтый лист уронит наземь старый сад.
 
 
И может быть, ещё не раз замкнётся круг
Земных времён, незримо мчащих надо мной,
Пред тем, как в августовский вечер снова вдруг
Пойдут часы мои под этою луной.
 
 
И мне в прошедшем не удастся различить
Где полуявь была, а где – лишь полубред,
И сколько времени истаяло в ночи —
Быть может, несколько минут,
быть может, лет…
 

«Не я запевал и не я допою…»

 
Не я запевал и не я допою
Ту песню, что раньше я пел как свою.
Казалось, что к ней я придумал слова,
Казалось, что песня свежа и нова.
Но рядом услышал я голос другой,
Её же звенел бубенец под дугой,
Любовно ласкала гортань соловья,
Шептали берёзы у кромки жнивья.
От дней сотворенья до нашей поры
Её поколений тянули хоры…
Той песни веками плетётся канва,
В ней каждый свои сочиняет слова.
И каждый живёт с ощущеньем творца
От часа рожденья до часа конца.
Но слов тех привычен для слуха набор,
И каждая песня всего лишь повтор
Когда-то и кем-то оброненных фраз,
И каждый из нас повторял их не раз.
Но стал я с годами бесчувственно глух,
Давно я утратил и голос, и слух.
Я песни своей не стремлю к небесам
И больше не вторю чужим голосам.
Не я запевал и не я допою
Извечную песню – уже не мою…
 

Октябрь

 
За окном вразнобой дробный капельный стук —
То дождя из ночи о стекло колотьё…
Тихо в доме моём,
Лишь один этот звук.
Под осенним дождём
Старый крутится круг
Давних дум про моё житиё-бытиё.
 
 
Сам себя я напрасно пытаюсь понять,
В сорок прожитых лет всё решаю – как жить?
Надо что-то забыть,
Что-то вспомнить опять,
Что-то с чем-то сложить,
Что-то где-то отнять,
Только где же и что мне отнять и сложить?
 
 
Наполняю я вновь опустевший бокал,
Пью вино пополам с горькой влагой с ресниц.
Так чего ж я хотел?
Что так слепо искал
В жадной близости тел,
В отрешённости скал
И в пыли пожелтелых истёртых страниц?
 
 
Не найти мне ответа на этот вопрос.
Ну так что ж, видно, сам я во всём виноват.
От ступней постепенно
До самых волос
В мир глухой, как в застенок,
Я намертво врос,
Где ни шагу вперёд и ни шагу назад.
 
 
И уже не разъять крепко стянутых рук,
Видно, время всех встреч для меня истекло.
И осталось со мной
Только время разлук,
Да в окно вразнобой
Дробный капельный стук —
То дождя колотьё из ночи о стекло…
 

Стихи о дурачке

 
Есть у нас Микеша-дурачок,
Блёклые стекляшки мутных глаз,
Нижнюю губу – хоть на крючок,
Головы торчок как ананас.
 
 
Тёрханный расхристан пиджачок,
Свитера тягучий отворот,
Карандаш, зажатый в кулачок,
Под рукой истрёпанный блокнот.
 
 
Летом день-деньской метёт он двор
Иль траву с газончиков стожит,
А зимою вроде как вахтёр —
В вестибюле «польта» сторожит.
 
 
На холодном гулком сквозняке
В ватнике, в ушанке набекрень,
С карандашным огрызнем в руке
Он сидит на стуле целый день.
 
 
Незаметно мимо мчат года,
Взгляд его в пространство устремлён,
Для него с рожденья навсегда
Потерялись связи всех времён.
 
 
Маленький квадратненький дебил
С вислой чёлкой старого коня…
«Ты, Микеш, зарплату получил?» —
«Не скажу, ограбите меня…»
 
 
Вот и весь простой его портрет.
Но его выводит карандаш
На листочке оду иль сонет —
Он в душе поэт, Микеша наш.
 
 
Что он пишет? Не дано нам знать.
И не нужно это никому.
Но стихов толстенную тетрадь
Прячет он в тряпичную суму.
 
 
Может быть, стихи те о любви,
О волшебных трелях соловья —
Ведь равно весною соловьи
Для него поют и для меня…
 
 
И, скукожась где-то в уголке,
Я частенько так же, как и он,
С карандашным огрызнем в руке
Вдруг теряю связи всех времён.
 
 
И выводит оду иль сонет
Карандаш, зажатый в кулачок, —
Я в душе, как он, увы, поэт
И, конечно, тоже дурачок…
 

Баламуторные стихи

 
Играть словами – ах, как это просто,
Не то что в жизни судьбами играть.
Будь мой талант чуть-чуть повыше ростом,
Я мог бы жить и горюшка не знать.
 
 
Я б знаменитым был, прославленным, известным,
Меня б толпа тогда носила на руках,
(Пока б не бросила средь грязи впопыхах),
А так, довольствуясь банально скромным местом,
Живу я скучно, прозаично, очень пресно,
Всю жизнь витая где-то в облаках
И увязая в будничных делах.
 
 
А жизнь проходит мелкою монетой
Разменных чувств и встреч на два раза…
Лишь чуть начавшись, облетает лето,
И самой верной старости приметой
Морщинки набегают на глаза,
А в уголочках копится слеза…
А впрочем, что писать про всё про это…
 
 
И всё обрыдло аж порой до сблёва,
Поэт хреновый ты, товарищ Вова,
И жизнь твоя беспутная хренова.
 
 
Костюм поэта ты напялил не по росту,
А сил и времени на всё – едва-едва,
Играть словами, ах, как это просто,
Во рту от слов уже шершавая короста,
Да толку что, когда вся жизнь – слова.
А тут ещё с похмелья голова,
Знать, самогон был явно не по ГОСТу,
Не зря ж я подавился им сперва…
 

«Процессом стихосложения…»

 
Процессом стихосложения
я убиваю время,
Которого слишком много
в растянутых сутках моих,
Которого слишком мало,
чтоб новое бросить семя
И, жизнь размотав на начало,
дождаться плодов иных.
 
 
И я опускаюсь в омут
забывчивости минутной,
Из этих минут слагая
часы бесконечного дня.
И катятся воды забвенья
белесой волною мутной,
И я прохожу сквозь время,
а время идёт сквозь меня.
 
 
Играя бездумно словами,
я коротаю ночи,
Которые нужно бы было,
наверное, попросту спать,
Но тихими мирными снами
я избалован не очень,
И, забавляясь словами,
я вынужден ночь коротать.
 
 
Вычёркивая минуты,
вычёркивая недели,
Я убиваю время
под слякотный шорох дождя,
Я убиваю время
под звоны апрельской капели,
И, убивая время,
я убиваю себя.
 

Декабрь

 
Вот и осень прошла. Облетевшей листвой
Прикоснулась ко мне давней грусти пора.
Отшумели дожди над моей головой,
А сегодня с утра снегопад у двора…
 
 
Тихо падает снег,
Монотонно беля
За окошком поля,
У дорог тополя,
И застыла земля,
О покое моля,
Только дрожь ковыля
От стебля до стебля.
 
 
Снова замерло всё до прихода весны,
Лес уснул, утонув в снегопаде густом,
Может, видит он сны, вековечные сны,
Может, стынет в снегу в ожиданье пустом.
 
 
Тихо падает снег
В обрамленье окон,
Словно падает он
Всех веков испокон,
Из ушедших времён
Позабытый мой сон,
Долгожданный поклон
Ликам старых икон.
 
 
В снегопад распахну настежь окна и дверь,
Приглашу снегопад в опустевший свой дом,
Чтобы годы разлук, невозвратных потерь
Он укрыл своим белым холодным крылом.
 
 
Тихо падает снег
На утраты всех лет,
Горьких прожитых мет
Засыпает он след,
И уже больше нет
Ни печалей, ни бед,
Лишь один белый цвет
На весь свет,
Белый свет.
Тихо падает снег…
 

«Майский ли цвет за окном на дворе…»

 
Майский ли цвет за окном на дворе
Или туманов осенняя дрожь,
Плач ли метели во мгле в январе
Или капели танцующий дождь,
 
 
Всё мне едино. Все равно давно —
Не разделяю я года времён,
Катится лето с зимой заодно,
И листопадом апрель занесён.
 
 
В каменных джунглях бетонных громад,
В доме пустом в деревенской глуши
Не потревожит, как годы назад,
Новая песня усталой души.
 
 
Долгий случайный в пути разговор,
Чьих-то надежд промелькнувшая тень,
Давней тоской истомившийся взор,
Смятая в тоненьких пальцах сирень —
 
 
Всё это было. Но где и когда?
Даже не вспомнить, как это давно.
Канули в омут времён те года,
Мертвою галькой упали на дно.
 
 
Ну а теперь ни к чему снегопад,
Звонкой капели танцующий дождь,
Знойного лета зелёный наряд,
Стылых туманов осенняя дрожь.
 
 
Всё ни к чему. Что ж случилось со мной?
Или достигнут последний предел
И раздавили упавшей стеной
Годы забот и бессмысленных дел?
 
 
Каждый мой день – всё не в лад, невпопад,
Каждый мой день – суеты маета,
А на душе – бесконечный разлад,
И надо мной – ни звезды, ни креста.
 
 
Надо бы встать, надо что-то начать,
Только б не жить в летаргическом сне,
Надо себя искрошить, искричать,
Может, хоть что-то поможет и мне?
 
 
Надо бы, надо… Но нет больше сил.
Телом устал и душой изнемог.
Я столько лет на весь свет голосил,
Только никто мне тогда не помог.
 
 
И потому между явью и сном,
Не различая, где правда, где ложь,
Равно встречаю капель за окном,
Или туманов осеннюю дрожь…
 

Март

3.03.90. Мне 44 года

 
Месяц март, мой день рожденья.
Много шума, суеты,
На столе чаи, варенья,
Испечённые торты.
 
 
За столом всё те же лица
Милых мне моих друзей.
Что же? Будем веселиться!
Наливай полней да пей…
 
 
По порядку тосты, речи
Под бокальный перезвон,
Я в речах зело отмечен,
До небес превознесён.
 
 
С каждым тостом вновь и вновь я
Поднимаю свой бокал,
И под гимны пустословья
Незаметно «вес набрал».
 
 
Чередом идёт веселье,
Гости сыты, чуть пьяны,
Начинаю песнопенья
При свечах под три струны.
 
 
Зло терзая гриф гитары,
Невпопад аккорды рву
И напевом песни старой
Сам себе о чём-то вру.
 
 
Поднатужившись, весельем
Разгоняю жизни муть,
Только песней и похмельем
Мне себя не обмануть.
 
 
А в окошке снег кружится,
Может быть, последний снег…
Мне б не пить, а помолиться,
Глупый свой оплакав век.
 
 
Мне себя судить бы строже,
Не пускать коней бы вскачь,
До тебя б, великий Боже,
Донести свой скорбный плач…
 
 
Но веселья наважденье —
Как вериги на плечах.
Месяц март. Мой день рожденья.
Горький праздник при свечах…
 

Несколько строк памяти Лермонтова

 
В двадцать семь неполных лет
Оборвалась жизнь поэта.
Был он счастлив или нет —
Нам неведомо про это.
 
 
Слишком мало скудных слов
И свидетельств о поэте —
Вроде, внешне был суров,
Вроде, жил как все на свете.
 
 
Как и все – лихой гусар,
Только взглядом чуть приметней —
Ликом юн, да взором стар,
Словно прожил век столетний.
 
 
Для друзей и милых дам
Был поручиком он просто,
А в веках не по годам
«Демоном» вознёсся к звёздам.
 
 
Как поэт – великим стал!
Но нелепо, слишком рано
Жар души слепой металл
Потушил смертельной раной,
 
 
Что от пули из ствола
Кюхенрейтера тупого
Сердце злобой обожгла
Сотоварища былого.
 
 
Нет, не дрогнула рука,
Хоть предлог – пустая фраза…
Выстрел эхом на века
Встал в ущелиях Кавказа.
 
 
В двадцать семь неполных лет
Пламя жизни вмиг угасло.
Мертв поручик.
Жив поэт!
Над поэтом смерть не властна.
 

Май

1. IX сонет

 
И снова май забушевал
То ярым солнцем, то дождями,
Весны вскипел девятый вал,
Воспетый в рощах соловьями.
 
 
И снова буйная сирень
В садах туманит чьи-то очи,
И бесконечно долог день,
И коротка услада ночи.
 
 
И снова вдоль и поперёк
Земных тропинок и дорог
Идут в ночи влюблённых пары —
Пришёл для них желанный срок
Вновь повторять нежнейших строк
Речитатив волшебный старый.
 

2. X сонет

 
Ах, этот вечно юный май,
Природы баловень капризный!
Ну что же, май, круши, ломай
Тоску зимы и прозу жизни.
 
 
Всем, кто ещё не долюбил
И верит в добрые приметы,
Отдай свой юношеский пыл
И полнозвучные сонеты.
 
 
И лишь меня ты не тревожь —
Твоих напевов сладких ложь
Мне так давно уже знакома.
Берёз звенящих листьев дрожь,
В полях пьянящий, тёплый дождь
Пусть не зовут меня из дома.
 

3. XI сонет

 
Хоть дом мой глух, но всё же дом,
Я пообвык в нём, пообжился.
И в ожидании пустом
Я с тем, что есть, давно смирился.
 
 
В нём дней похожих череда
Летит, времён не замечая,
И кто я, с кем я и куда —
Я сам уже не различаю.
 
 
Идут в безвременье года
От сентябрей сквозь вьюги к маю,
Но в тех годах лишь холода,
А вёсны всё не наступают.
 
 
И лишь порой в глухой ночи,
Когда метель в окно стучит,
Остатки смысла этой жизни отнимая,
Мне вдруг до боли – хоть кричи —
Невмоготу быть в той ночи,
И я хочу тепла любви и солнца мая…
 

XII сонет

 
Мысль изречённая есть ложь
 

Ф. Тютчев

 
Вопросом сердце не тревожь —
Нам ни к чему слова признанья.
Мысль изречённая есть ложь,
Для нас спасение – молчанье.
 
 
В ответе истину таить
Ума великого не надо.
Но лжи свивая тонко нить,
Не в силах скрыть мы фальши взгляда.
 
 
За гранью высказанных слов,
Сокрытых истин и основ
Давно дано нам пониманье.
Вопросом сердце не тревожь —
Мысль изречённая есть ложь.
Но так же ложно и молчанье.
 

Небуг. I

 
И всё вернулось на круги своя —
Всё тот же двор и тот же дом на круче склона,
И кажется, что вечность бытия
Здесь не подвластна времени законам.
 
 
Всё так же плещет ласковой волной
Прибоя кромка, пеною одета,
И катят зимы где-то стороной,
Не нарушая постоянства лета.
 
 
Всё так же ярок солнечный простор,
Что поделили поровну, не споря,
В полгоризонта зелень знойных гор,
В полгоризонта синь прохлады моря.
 
 
Ах, как привычен этот мне ландшафт,
Где времени дыхание заглохло…
Но дом стоит, заметно обветшав,
И алыча под окнами засохла.
 
 
Здесь откололась глыба от скалы
И рухнула в волну у побережья,
Её изломов острые углы
Покрыли водорослей нежные одежды.
 
 
Вот завалилось дерево в овраг,
А здесь была когда-то балюстрада…
Всё вроде так. И всё чуть-чуть не так
Для моего взыскующего взгляда.
 
 
Знакомых лиц привычные черты
Уж постарели, чуть другими стали,
Средь повседневной будней суеты
Глаза в морщинках словно бы устали.
 
 
Иных уж нет. Созвучья их имён
Уже наследуют поднявшиеся дети…
Нет, только кажется, что мерный ход времён
Остановился в этом жарком лете.
 
 
Лишь в измененье вечность бытия.
Здесь, как и всюду, те ж пути земные.
Да, всё вернулось на круги своя,
Но те круги уже совсем иные…
 

«Я устал от этой жизни пресной…»

 
Я устал от этой жизни пресной,
От привычных мелочных обид,
Ждать устал, что снова кто-то треснет
По душе и плакать не велит.
 
 
Я устал от всех существований,
Жить устал и верить перестал,
Без любви, надежд, воспоминаний
От тоски безвременья устал.
 
 
Мне б уснуть – как в омут опуститься,
Мне б уснуть на много долгих лет,
Мне б напиться, до смерти напиться,
Но, увы, и в том забвенья нет.
 
 
И душа почти уже погасла,
Трепетный огонь её потух —
Как лампада, где иссякло масло,
Испускает свой последний дух.
 
 
Что же дальше?
Долгих дней тягучесть,
Бесконечно долгих, нудных дней…
Знать, моя такая злая участь —
Вечно слушать плач глухих дождей.
 
 
Как вы правы, нежные мадонны,
Что себя от бед уберегли —
Вы тоски моей глухой, бездонной
Никогда понять бы не смогли.
 
 
Вы ушли, надежды храм разрушив,
Словно знали сердцем наперёд —
Есть такие проклятые души,
И никто их в мире не спасёт.
 
 
Мне жалеть о том уж нет причины,
В прошлом всё. Душа почти мертва.
Только тела тонкие лучины
Теплят жизнь свою ещё едва.
 
 
День придёт, и в дыме сигаретном
Тех лучин растает даже тень.
Я уйду неслышно, незаметно,
Не туманя грустью новый день.
 
 
Время чьих-то слёз печаль осушит,
Без меня за годом год пойдёт…
В мире неприкаянную душу,
Может быть, лишь только смерть спасёт.
 

«В конце – не последнее дело…»

 
В конце – не последнее дело
достойно уйти со сцены,
Не хлопнув надсадливо дверью,
но также и не придержав,
Со всем безразличием к звуку,
ударящему о стены
Семейных чужих гнездовий
и крепостных держав.
 
 
И пусть кто-то будет судачить,
выпяливать буркалов пяльца,
Своим окороточным пальцем
по лобному скосу стуча,
Мне нет и не будет уж дела
до этого пошлого пальца,
Мне важно лишь, чтоб не чадила,
а ровно горела свеча.
 
 
Когда пьедесталы разбиты
и в грязь равнодушно затёрты,
Когда всё буквально по камню
разъято стихией времён,
Уж нет и не может быть смысла
молить мне ни бога, ни чёрта,
Чтоб был где-то в новом пространстве
судьбы моей путь изменён.
 
 
Всё поздно, мучительно поздно.
Театр прерывает гастроли.
И жизнь – лишь цепочка ошибок,
наделанных мной сгоряча.
Все правы. Перечить не стану.
В спектакле уж сыграны роли
Свидетелей, судей и жертвы,
не сыграна роль палача.
 
 
Со всем безразличием к звуку,
ударящему о стены,
Не придержу я двери,
но и не хлопну сплеча,
Достоинства каплей последней
я изойду со сцены —
Мне важно лишь, чтоб не счадила,
а разом погасла свеча.
 

Небуг. II

 
Я, наверно, приеду сюда уж не скоро.
Может быть, вообще не приеду сюда.
Ну так что ж?
Будут так же стоять эти горы
И о мшистые камни плескаться вода.
 
 
Будут так же закаты истаивать в море,
Будет лунной дорожки сиянье дрожать…
В этот ласковый край на безбрежном просторе,
Несмотря ни на что, я любил приезжать.
 
 
Может, кто там меня поминаньем уважит —
Спросит дочку, так, мельком: «А где же отец?»
Ну, и дочка, наверно, что сможет – то скажет,
Что не сможет – соврёт, промолчит, наконец.
 
 
И на том хоть спасибо вам, добрые люди,
Что по мне утрудили вы память свою.
Мне, быть может, возможности больше не будет
Побывать в этом ласковом чудном краю.
 
 
Ну, так что ж…
Пусть всё так же стоят эти горы,
Пусть над морем закат чей-то радует глаз.
Мне хоть раз бы приехать сюда, пусть не скоро,
Ненадолго, в последний единственный раз…
 

Песенка о снах, о луне и о слонах

 
Спит Танюшка, дремлет кот,
И в квартире тишина.
Лишь часов чуть слышен ход,
Да в окно глядит луна.
 
 
Спать пора, да тихих снов
Не исходит благодать,
Значит, буду вновь слонов
До рассвета я считать.
 
 
А в окошке ни огня,
Ночь осенняя темна,
Лишь, как будто для меня,
Льёт печальный свет луна.
 
 
Не тревожит тишины
Даже скорбный лай собак,
И горит фонарь луны
В небесах за просто так.
 
 
Думы тихие грустны,
Словно в озере вода,
И идут мои слоны
Мне неведомо куда.
 
 
Счёт забыл – который слон
Мне кивает головой?
Ну а может, это сон
Просто снится мне такой?
 
 
Может, всё наоборот,
Это только снится мне —
Что Танюшка спит и кот,
И часов чуть слышен ход,
И луна в моём окне…
 

«Помолитесь вы по мне, люди добрые…»

 
Помолитесь вы по мне, люди добрые,
Может, я ещё душой не пропал,
Может, это времена сквозь хворобные,
А мой добрый час ещё не настал.
 
 
Может быть, свою напрасно головушку
Я клоню под тягой дум и дождей,
Может, я ещё услышу соловушку —
Он утешит меня песней своей.
 
 
И сегодня я надеюсь и верую,
Путеводную ищу в жизни нить,
Знаю: я ещё хлебну полной мерою,
Мне лишь душу бы свою сохранить.
 
 
Нет, в безвременье года худородные,
В них, как в омуте, соринкой кружить…
Помолитесь вы по мне, люди добрые,
Буду иноком средь вас тихо жить…