Текст книги "Баланс игры. Контрразведывательный роман. Книга 2. Французский обиняк"

Все это было как в кошмарном сне, когда Вьюгин до конца понял, осознал происходящее. Утрата реальности везде. Благородные дела построения коммунизма упали до мошенничества и постоянной лжи, массового похищения передовых идей, технологий и научно-технических разработок. Бесконечная толкотня по обе стороны дипломатического барьера между Востоком и Западом. Все трут и перетирают эти бесконечные, черт побери, переговоры, соглашения то по ограничению, то по сокращению! Дипломаты резвятся, команды увеличиваются по численности, аппараты министерства разбухают, говорильня ширится, темы меняются то по стратегическому вооружению или ракетам средней дальности, то по кодам испытаний, то по флоту! Да разве можно утверждать, что эти толпы дипломатов могут или хотят прекратить холодную войну? Вашингтон и Москва так и не отказались ни от одной системы вооружения, которую пожелали создать. Арсеналы по-прежнему были способны многократно взорвать существующий мир.

Северная Америка приступила к аннулированию самой идеи контроля над вооружениями, предложив «нулевой вариант». Мир пошел в разнос, создались условия для начала ядерной войны на полное уничтожение всего живого на Земле! Закрытая система нашей страны, основанная на тайнах и лжи, не в состоянии победить общество открытого типа Северной Америки или Франции! Конец системы неизбежен, но его можно приблизить, ускорить окончание процесса противостояния. Пока военно-промышленный комплекс СССР качает в свои ненасытные закрома на Западе научные и технические достижения, пока широка и разветвлена сеть агентуры за рубежом, конец далек и приносит только мучения, как длительная агония!

Изучая и делая аналитические отчеты по операциям похищения, отжима или даже грабежа, Вьюгин осознавал картину происходящего, где усилия его ведомства привели к такому положению вещей, когда наука и производство на Западе работают на «оборонку» СССР. Научно-техническая разведка экономила миллиарды долларов в наиболее затратных областях ВПК и за счет этого не так уж сильно отставала, однако не была в состоянии по-честному конкурировать с истинной супердержавой, Северной Америкой. Никогда, почти никогда, не удавалось запустить в серию, на заводе, на фабрике работы, приоритеты советских научных достижений, полученных в лабораториях в единичном экземпляре. Производительность труда, качество труда оставались теми же, что и два десятка лет назад, а новые технологии предполагали вступить в иные измерения категории современности.

«Мне нужно, я хочу покончить с холодной войной! Это великая цель, которая перекроет все моральные издержки! Гуманитарное противостояние!» – убеждая себя, твердил Вьюгин, прикрываясь хитрыми словами.

Вьюгину запомнились слова французского контрразведчика, сказанные ему на прощание во Франции, когда он попал в замес, из которого шел прямой путь на вербовку:

– Ты помнишь, Марк, наш разговор о психологическом профиле Иуды! Я знаю, что ты еще вернешься к нам! И если не сейчас, то в будущем обязательно! Помни это и знай, что мы тебя ждем!

Он помнил этот разговор и как глубокомысленно кивал, слушая Даниель, потому что в голове у Марка не было никаких знаний, полного осмысления личности Иуды, кроме ходульных понятий, как стереотипа образа. Хорошо зная по произведениям мыслителей, литераторов классику французского духа, он и там находил такого рода пуансон, вернее, штамп от пуансона, который просто пробегал глазами, не задерживаясь и не задумываясь.

Давно, в юношестве, прочитал рассказ Леонида Андреева «Иуда Искариот»[85]85
  Повесть русского писателя-экспрессиониста Леонида Андреева, впервые опубликованная под заглавием «Иуда Искариот и другие» в альманахе «Сборник товарищества «Знание» за 1907 год», книга 16.


[Закрыть], который не оставил глубокого следа, чувствовалась предвзятость автора в теме. Воспитанный в стране государственного атеизма, где библейская мифология преподносилась в дисциплине «Научный атеизм»[86]86
  Система взглядов, рассматривающая вопрос существования богов и других сверхъестественных существ, явлений и сил как научную гипотезу. Иначе говоря, это научный скептицизм в отношении сверхъестественного (в том числе богов). Научный атеизм подвергает критическому анализу религию и предполагает ее философскую, естественно-научную и историческую несостоятельность с материалистической точки зрения. Области, в которых «научный атеизм» рассматривает религиозные взгляды, включают в себя естественно-научную критику, обосновывающую несовместимость религиозного взгляда на мир с научными представлениями в таких вопросах, как, например, происхождение жизни и человека, философскую критику, направленную на дискредитацию религиозного мировоззрения, а также историческую критику, объясняющую происхождение и развитие религий как естественный социальный процесс. Получил широкое распространение в СССР с 1954 года после постановлений ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» и «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». В 1959 году курс «Основы научного атеизма» был введен в программы вузов СССР, в период 1964–1991 годах существовал Институт научного атеизма. В 1990-х годах кафедры научного атеизма вузов были преобразованы в кафедры религиоведения.


[Закрыть], который не давал объективные ответы, заставил его на следующий день засесть в национальной библиотеке Франции, чтобы изучить трактовки образа Иуды и понять слова, вскользь брошенные ему.

Он вспомнил, что у него до сих пор хранятся записи, сделанные им еще тогда. Вьюгин встал и в самом нижнем ящике письменного стола, нащупав в глубине коленкоровую обложку, вытащил общую тетрадь с надписью на первой странице «Профиль» и чуть ниже «психологический». Вернулся к дивану и начал читать, быстро пролистывая страницы, потому что сразу же почти дословно вспомнил все, что тогда нашел.

«Значит, так! – Вьюгин откинулся на спинку дивана, прокатывая в голове систематизированный поток информации. – Иуда, как предатель Иисуса, совершил свой поступок, который до сих пор остается немотивированным. Ни деньги, ни зависть, ни оскорбленное самолюбие, ничего этого нельзя было в полной мере приписать ему. Тут вступали в дело силы, которые были свыше! Иуде надо было совершить это мнимое предательство, чтобы произошла Великая Жертва, и Сын Божий взял на себя все грехи человечества! Мученически умирал на кресте, а потом вознесся, чтобы оставить после себя великое значение мессии. Если бы не это так называемое предательство, никакого христианства с его центральной идеей искупительной жертвы сегодня и не было бы, да и не предательство это было, а сознательно принесенная жертва, без которой Иисус не смог бы принести себя в жертву ради спасения человечества!» – Марк поймал себя на мысли, что видит в этом и свое предназначение.

«По еврейским верованиям Иисус, а так считали все апостолы, сгрудившиеся вокруг него, нужен был как живой торжествующий Мессия на иерусалимском престоле, но не как распятый на кресте. Иуда, единственный из всех, полагал, что Иисус будет более полезен в качестве мученика и страстотерпца. И в самом деле, не будь Иисус распят, стало ли бы христианство мировой религией? Вряд ли!»

Марк пролистал несколько страниц и нашел место, подчеркнутое им:

Иуда стал первым христианским подвижником, который действовал по «совету» от Бога и был оправдан, как высшее служение, необходимое для искупления мира, предписанное самим Христом, а предательство не что иное, как спектакль, разыгранный Иисусом как по нотам. Иуда нужен был как действующее лицо.

Он остановился на этом месте, даже встряхнул головой, вспомнив свое изумление, когда он смог ответить на вопрос, что такое психологический профиль Иуды, аккуратно вписывая эту мысль на палисандровом столе Национальной библиотеки Франции. Вьюгин объяснил для себя фразу, кинутую ему после незавершенной концовки проводимой вербовки. «Да и не вербовка это была, а тонкая, французская работа на будущее! Он же тогда и сказал, ты еще вернешься к нам! Или как-то по-другому!..»

Сейчас, пробегая глазами по своим записям, он иначе воспринимал концепцию, как бы примеряя на себя. «Вот, допустим, – он сознательно затягивал пример, – кто-то, который не задумывается ни о чем, а как машина прет только вперед, смог получить такую работу на инстанцию. Что толку в его избранности! Такой человек затягивает агонию, преподнося на блюдечке старцам из политбюро новости об успехах, как свежеиспеченные булочки. Они смакуют эти новости, сильнее продолжая верить во все, что так заботливо подкладывает их же система, от победных отчетов на съездах Коммунистической партии Советского Союза до витрины в закрытом от народа продуктовом спецраспределителе и сотая секции на третьем этаже ГУМа с промтоварами с Запада! А если появится разрушитель системы, прибьет ее на крест, который откроет правду, отсечет ложь, чтобы все закончилось! Это будет во благо, а защитить от дракона сможет только такое прикрытие, как политбюро. Они сами! И главное, это во имя чего? Я же не за тридцать сребреников собираюсь сделать, а ради спасения от долгого, губительного противостояния, которое недавно пошло вразнос! Бывает предательство реальное и мнимое, такое, что с виду вроде и предательство, а на самом деле благое дело, совершить которое дано не всем. Провидение выбирает личность, которая может совершить подвиг, который в глазах большинства будет выглядеть предательством!»

И вот тут-то предельно ясно обозначилось решение, которое не пришло случайно, а тлело и разгоралось в нем, начиная с его первых ДЗК, теперь бушевало в нем пожаром. Надо было только успокоиться и не делать опасных шагов.

Вьюгин, опытный, давно работающий в центральном аппарате, как никто другой знал, какими возможностями располагает служба контрразведки в Москве, поэтому он сразу же и окончательно решил предложить себя, как «перебежчика на месте», только центральному аппарату DST в Париже. Французская разведка, SDECE[87]87
  Служба внешней документации и контршпионажа (фр. Service de documentation exterieure et de contre-espionnage, SDECE). Агентство внешней разведки Франции с 6 ноября 1944 года по 2 апреля 1982 года, когда оно было заменено Генеральным директоратом по внешней безопасности (DGSE).


[Закрыть], отпадала сразу, Марк хорошо знал, что там его быстро вычислят. Только контрразведка, DST, интересы которой ограничивались территорией Франции с заморскими провинциями, которую КГБ не отслеживал в СССР. Интересы возникали и пересекались только по работе резидентуры посольства в Париже. К тому же, а он это знал наверняка, в Париже на него лежит досье толщиной с кирпич, которое после незаконченной вербовки хоть и сдано в архив, тем не менее будет поднято, и там, в руководстве, будут знать, с кем они имеют дело.

Помимо досье он также рассчитывал на полноту информации от своего друга Даниеля Фажона, который так ловко организовал его дорожную аварию, произвел мгновенное восстановление машины и сумел поймать Вьюгина на таком шикарном вербовочном моменте. Дело было даже не в том, что Фажон остановился на последней ступеньке вербовки, важно было то, что вербовочная операция тщательно готовилась, возникла не на пустом месте, и, предоставив дополнительные сведения, будет какое-никакое, но определенное доверие.

Работать на англичан или идти под американцев Вьюгин принципиально не хотел. Неизвестно с чего, то ли с дуба рухнули, высокомерные великобританцы с острова, с двойным, а то и с тройным дном вызывали в нем отторжение и брезгливость. Северную Америку с ее разномастным народом, лишенным глубоких корней, как страну, которую не мог понять, испытывая чувство неудовлетворенности, а значит, не воспринимал в целом, как нацию. У него так и остались вопросы по этой стране, где главными вопросами, на которые он не получал ответа, была идеология и уровень культуры населения в целом.

Не понимал он, сравнивая Францию с Америкой, что же представляют собой эти пилигримы, иммигранты, ковбои, основавшие страну. Пусть она стала великой, могучей супердержавой, но ведь это не заслуга нации, из поколения в поколение растившей гениев, а всего-навсего, как он считал, ловко использующая мозги ученых и инженеров, которые приехали, приезжают и будут стремиться приезжать в эту страну из разных уголков мира. Северная Америка по своим пилигримским стандартам охотно принимала ученых-эмигрантов и выжимала из них все, давая взамен высокий уровень жизни, свободу и надежду. Вот они-то и двигали их науку и промышленность. С культурой все обстояло иначе. Много было перебежчиков из мира культуры и искусства, но они, кто смог, продолжая творить в Америке, творили все, не разрывая связь со своими истинными корнями, оставшимися за океаном. Поэтому не было это проявлением американской души, а лишь местом создания.

Это не заслуга нации, а хорошо просчитанная и спланированная политико-экономическая позиция государства, крепость которого сбита калеными гвоздями природных слабостей человека, прошита бумажными купюрами с портретами президентов и масонскими пирамидами, в то время как Франция представлялась ему монолитным, цельным, единым и плотным сообществом людей одной национальности, сплотившимся на основе языка, культуры, общности и единства стремлений.

О России он думал, признавая могучую силу творческих личностей в литературе, музыке, живописи, – словом, в культурной сфере, и, сравнивая этот тонкий слой великих людей с таким же слоем во Франции, понимал, что Россия преобладает в этой категории. Вьюгин отдавал себе отчет, что это все было! Остался только скелет, на котором наросло мясистое, начавшее подгнивать образование в виде социалистической системы. Чистые мысли и душевные терзания гениев в стране социалистического реализма и 6-й статьи Конституции СССР[88]88
  Статья 6: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР».


[Закрыть] сгинули, остатки памяти вытоптаны новой общностью людей, отрихтованных под одну гребенку, покорных, терпеливых и кротких.

Вьюгин начал просчитывать ходы, которые необходимо сделать для установки агентурной связи, восхищаясь своей изворотливостью и хитростью, которая проявилась как итог многолетней работы внутри аппарата госбезопасности. Он знал практически все: методику и способы, слабые звенья и мощные, организованные стены защиты, сконцентрированные в контрразведке, Втором Главном управлении. Это его с такими способностями, знанием, быстрым легким умом судьба поставила на дело, а это означает, что пришел человек, чтобы перекроить застывший мир холодной войны, заставить его измениться. С легкой руки начальников и по воле провидения, потому что теперь он владеет самыми закрытыми секретами Управления «Т» КГБ СССР и может солидно и уверенно вступить в тайные отношения с французами.

На память пришли имена предателей из конторы. Легкий мороз пробежал по коже Марка, пробираясь в глубь организма, а он, презрительно сжав губы, подумал: «Гнилая работа, преувеличенное значение каждого там, на Западе, и пена об их возможностях, как о секретоносителях высшей государственной тайны. Мало кто знает, что основа основ службы в госбезопасности любой страны состоит в фрагментарности и мозаике работы сотрудников всех уровней. Так что уж говорить о получении какого-то полного объема информации секретными сотрудниками! Никто ничего не знает полностью и до конца. Даже высшие руководители! А что говорить о майорах и даже полковниках, которые стали предателями! Это все пропагандистская мифология!»

Создаются мифы, их подхватывают газеты, журналы, радио и телевидение. Эжен Видок, чем не пример, преступник, оборотень, предложил свои услуги в Париже по борьбе с преступностью, создал отряд из двенадцати уголовников под названием «Сюрте» и двадцать лет успешно справлялся, а когда сотрудников его отряда голословно обвинили в воровстве, ввел обязательное ношение белых перчаток. Перчатки не способствуют карманным кражам. Эта форма с белыми перчатками так и осталась во Франции.

Вьюгин перехватил эту мысль: «Собственно, почему предателями? Это у меня появился мост через бездну всеобщего предательства и лжи! Мост для достижения самого главного в мире – прекращения военного противостояния!»

В голову пришло изречение князя Талейрана[89]89
  «Sire, c'est l`a une question de date». Шарль Морис де Талейран-Перигор (фр. Charles Maurice de Talleyrand-Perigord; 2 февраля 1754, Париж – 17 мая 1838, там же) – князь Беневентский, французский политик и дипломат, занимавший пост министра иностранных дел при трех режимах, начиная с Директории и кончая правительством Луи-Филиппа. Известный мастер политической интриги. Епископ Отенский (с 2 ноября 1788 по 13 апреля 1791). Имя Талейран стало нарицательным для обозначения хитрости, ловкости и беспринципности.


[Закрыть] в переписке с королем Людовиком XVIII: «Предательство – это вопрос даты. Вовремя предать – это значит предвидеть!» Словно подброшенный этими словами, он схватил лист бумаги и начал писать послание, адресованное Даниелю, где недвусмысленно и настойчиво предлагал себя в качестве источника информации.

Мой дорогой Даниель!

Моя совесть окончательно проснулась, и мы должны закончить то, что начали с тобой еще тогда, очень давно. Я согласен, более того, я сам желаю и хочу прекратить систему научного и технического грабежа, который идет изо дня в день в свободных, ничего не подозревающих странах за железным занавесом.

Передай мое письмо по назначению.

Уважаемые господа!

Вы спрашиваете меня, почему я решился на установление связи с Вашим представителем в Москве. Постараюсь ответить исчерпывающим образом. Я очень люблю Францию, которая глубоко запала мне в душу. В моей стране я вижу, что в целом люди живут по принципу: человек человеку – волк, что противно моему существу…

…я имею хорошие возможности передавать Вам секретные материалы по линии научно-технической разведки. За свои услуги я хотел бы получать в год 30–40 тысяч рублей. Марк Вьюгин. Подполковник ПГУ КГБ СССР.

«Что же будет дальше? – спрашивал он себя и отвечал: – А дальше будет только хуже! Страна вступила в новую, более технологичную спираль гонки вооружений, не имея достаточных ресурсов! Мы, шпионы в области науки и техники, не сможем компенсировать отставание, и страна провалится в экономическую пропасть с политическими последствиями. Вот только какие они будут?»

В этом Вьюгин не сомневался, а его решение передавать информацию на Запад, как он искренне считал, ускорит окончание холодной войны и сделает быстрой агонию страны после проигрыша в противостоянии двух супердержав. «Короче, – прервал он свои мысли, – черт с ним! – и открыл вторую бутылку «Наполеона». – Рано или поздно все в этом мире устаканивается! У меня два дня. А потом начнем действовать!» Ощутив подъем бодрости и прибавку сил, он в радостном, предвосхищающем большое дело настроении налил в стакан золотисто-коричневый напиток из пузатой бутылки с длинным горлышком.

Февраль 1981 года. Москва. Через два дня, вполне оправившийся и вновь вошедший в свою поверхностную жизнь, Вьюгин приехал на службу, получил последние вводные от начальника и двинулся на выставку, выполняя приказ руководства свыше провести необходимую работу с представителями высокотехнологической фирмы из Франции. Такие задания он получал и раньше, но крайне редко. В управлении знали о его потрясающей способности входить в контакт и развивать отношения. Блестящее знание культуры и истории Франции позволяло ему непринужденно в разговорах вставлять перлы великих авторов и мыслителей страны, которую он обожал, что и способствовало достижению целей, которые ставило руководство.

Марк пилил на своем «жигуленке» через всю Москву, не испытывая тех чувств, того подъема, которые он ощущал в себе раньше, два десятка лет назад, когда после Бауманки[90]90
  Высшее техническое училище им. Баумана (привилегированное высшее учебное заведение в СССР).


[Закрыть], какое-то время проработав на московском заводе счетно-аналитических машин им. В.Д. Калмыкова, попал в поле зрения кадровиков КГБ и получил приглашение работать во внешней разведке.

Начальнику Управления КГБ

при Совете Министров СССР по Московской обл.

тов. Светличному М.П.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу направить меня на учебу в школу Комитета госбезопасности. Оказанное мне доверие оправдаю с честью.

9 июля 1959 г. Инженер завода САМ Вьюгин.

Окончил спецшколу № 101[91]91
  Высшее учебное заведение КГБ СССР.


[Закрыть] и, как в совершенстве владеющий французским языком, да к тому же специалист по микроэлектронике, сразу был направлен в сферу научно-технической разведки, а через два года получил назначение ехать во Францию оперативником ПГУ КГБ под прикрытием торгово-экспортной фирмы СССР.

В Париже он быстро и легко устанавливал дружеские отношения с разными людьми, появились интересные для разведки связи, и его руководитель из резидентуры по линии «Х» подполковник Д.Г. Каштан была удовлетворена началом оперативной деятельности. Не хватало ему конечно же, и он это чувствовал, тисочков слесарных в общении с полезными французами, бельгийцами и редко немцами. Не получалось еще у него пока вставить в тиски кандидатуру на вербовку, да поднажать, подкрутить до хруста костей.

В свою очередь им начала интересоваться французская контрразведка как перспективным объектом. Вьюгин, попав в свободный мир, сразу же окунулся во все прелести мира развлечений и удовольствий, в своеобразный и ценимый всеми на Земле парижский шарм[92]92
  От фр. charmes – заимствованное из французского языка слово, означающее «обаяние», «очарование».


[Закрыть]. Конечно же, служба DST не могла пройти мимо такой возможности прибрать к рукам молодого шпиона. Это выяснилось фактически, когда он подкатил к Даниелю Фажону, работавшему директором отдела в маркетинговой группе концерна Thomson-CSF, с предложением передать для подробного изучения документацию некоторых видов продукции военного назначения.

Отношения с Даниелем у Вьюгина были особые, как он считал, амикашонские[93]93
  Ami cochon, фр. (ами-кошон), от выражения «amis comme cochons» (в буквальном переводе «друзья подобны свиньям»), в просторечии имеющего значение «очень близкие друзья» – о человеке, который держит себя запанибрата, бесцеремонно, слишком фамильярно в обращении.


[Закрыть], что способствовало развитию оперативных действий, поэтому такое предложение поступило от него как дружеская, хотя и деликатная просьба. Вполне возможно, что он и получил бы секретные бумаги, если бы Фажон не был офицером DST, который и представил окончательный отчет по Вьюгину в свое ведомство. С этого момента началась всесторонняя разработка французской контрразведкой русского торгового представителя, и чем глубже шло изучение, тем больше они получали данных об истинной работе Вьюгина во Франции.

Пристальное внимание DST к оперативной деятельности Марка отразилось на активе молодого офицера научно-технической разведки. За пять лет он смог провести лишь одну малоперспективную вербовку мелкого служащего из отдела сбыта завода сельскохозяйственных машин. Французские контрразведчики ловко уводили у него из-под носа интересных для Москвы людей каждый раз, как только-только начинались с его стороны предвербовочные действия. В результате, несмотря на широкий круг знакомств, он остался практически только с Даниелем Фажоном, не предполагая, что к такому результату вела его французская госбезопасность.

В руководстве DST не было единодушного мнения о начале активных действий по вербовке Вьюгина, там никак не могли осмыслить и оценить итоговую цель мероприятий. Вербовка ради вербовки! Так поступать было недопустимо, а что делать дальше с этим молодым, еще мало чего знающим о структуре, о людях, не допущенным к высшим источникам информации? Работать на перспективу? К такому выводу медленно приходили под напористым Даниелем Фажоном, который уверенно доказывал такую необходимость и возможность руководителям контрразведки. И только к концу командировки Марка наконец была получена санкция директората DST на работу с русским.

Фажон не сомневался в успехе операции, предлагая считать ее успешной, даже если будет получено перспективное согласие русского шпиона. Не рассчитали французы свои действия со сроком командировки Вьюгина, однако акцию провели, и Марк почти попался, пройдя все этапы, но так и не поставив точку, вместо которой растянулось длинное многоточие.

Апрель 1970 года. Париж. Франция. Резидентура ПГУ КГБ. Руководитель линии «Х» в резидентуре подполковник Дора Георгиевна Каштан пригласила Вьюгина с отчетом о работе перед завершением пребывания его в ДЗК.

– Так, товарищ капитан, подошло время окончания командировки. Надо подводить итоги вашей работы! – сказала она вошедшему Вьюгину и указала на стул напротив.

За пять минут она «схватила» объемистую папку с делами, отчетами и, отложив в сторону один из листочков, откинулась на спинку стула и просидела так какое-то мгновение, как бы задумавшись.

– Марк, с удовольствием прочитала ваше эссе! – сказала Дора Георгиевна, переходя на французский язык, испытующе глядя на него.

– Вы хотите сказать, проглядели! – тоже на языке начал было Вьюгин, но подполковник прервала его.

– Прочитала и смогу даже процитировать любое место. Неужели в «вышке» отменили факультатив «скорочтения»?

– Не было такого предмета! – смутившись, ответил Марк.

– М-да! Все упрощают и упрощают!.. – неопределенно произнесла Каштан и придвинула к себе отложенный лист. – Вот здесь вы пишите о последних контактах с Даниелем Фажоном.

Вьюгин, хоть и ожидал этот заостренный вопрос о его отношениях с этим человеком, слегка встрепенулся, изменил позу на стуле и приготовился расписывать, а скорее всего, как он сам признавался себе, замазывать особые обстоятельства, которые недавно произошли с ним. Он сам себя уверял, что эти самые обстоятельства, хоть и имели отношение к оперативным действиям французской контрразведки, тем не менее успеха не имели. Он выскользнул, можно даже с натяжкой сказать, переиграл, не подозревая, что это ему дали такую возможность. На время!

– Да, это интересный человек. Работает в группе компаний Thomson-CSF. Коммерческим директором одного из отделов, связанных с военной продукцией. Я в отчете написал, что наши отношения позволяют провести с ним оперативную работу. К сожалению, он ничего не передал мне из секретного бюро предприятия.

– Ну, ничего! Как-то странно получается у вас тут, вроде бы много контактов, а завершения так и не было. Не находите?

– Сам удивляюсь! Одна, две встречи, и все, конец!

Каштан понимающе кивнула и достала несколько страничек из лежащей сбоку папки:

– Ребята из внешней каэр[94]94
  Сленг, контрразведка


[Закрыть] уточнили статус Фажона в группе компаний. Это его оперативное прикрытие[95]95
  Официальная, гласная должность разведчика или агента, используемая для маскировки его принадлежности к разведке. Разведчикам и агентам, действующим с легальных позиций, оперативным прикрытием за границей обычно служит работа в учреждениях и представительствах своей страны, a на своей территории – работа в организациях и учреждениях, связанных с приемом и обслуживанием иностранцев. Оперативным прикрытием для нелегалов чаще всего является работа по найму, учеба и т. д. Оперативное прикрытие используются и в контрразведывательной работе органов государственной безопасности (при проведении установок, при установлении контактов с иностранцами, кандидатами на вербовку и т. д.). В этих случаях работники органов государственной безопасности выступают от имени различных государственных рождений и организаций или в качестве частных лиц.


[Закрыть]. Несколько лет он является коммерческим директором в секторе, связанном с оборонными заказами. До этого работал в марсельском порту инженером портового хозяйства. Он офицер DST. – Каштан испытующе посмотрела на Марка.

Вьюгин закивал, подтверждая слова Доры Георигиевны.

– У меня с ним продолжительное общение. Вообще, между нами говоря, я предполагал его связь со спецслужбами. Увертывается, как-то боком уходит! Никак не удавалось с ним провести целенаправленные действия.

– И немудрено! Опытный и умный. Не лезет на рожон. Да и за ним стоит целое ведомство! А с его стороны не было попыток проделать то, что вы хотели с ним? – Каштан внимательно смотрела, как Вьюгин, покраснев, приготовился было что-то сказать, но передумал и просто замотал головой в знак того, что ничего не было.

– Это как, помахивание головой означает что?

– Ну, вроде бы не было! – Марк не понимал, куда уводит его Каштан.

– Слушайте, Марк, я не из внешней контрразведки, я такой же спец по технике, как и вы. Меня интересует этот момент лишь в смысле развития ваших отношений! – Каштан улыбнулась и потянулась к сигаретам, которые лежали на столе. Закурила желтую, из маисовой бумаги «Житан»[96]96
  Популярный сорт сигарет во Франции из черного, крепкого табака.


[Закрыть] без фильтра, спохватившись, протянула пачку Марку.

– Нет, я не курю! Курил в школе и немного в Бауманке, но потом перестал, можно сказать, бросил!

– Это хорошо, а я вот все продолжаю! Жаль, конечно! Как говорят, лучше кирять, чем курить!

– Да, и то, и то, все плохо! – Вьюгину стало немного не по себе после этих слов, которые он произнес по инерции. За последнее время, а он это хорошо понимал, начал сильно «врезать», и именно в компании с Даниелем Фажоном.

– Ваши слова да на стенку бы приколотить! – Дора Георгиевна сочувственно посмотрела на Вьюгина. – Марк, а вот скажите мне, что это за случай с автомашиной у вас произошел две недели назад. Я смотрела рапорт и как-то не особенно хорошо врубилась!

Марк напряженно застыл, быстро оправился и растянул губы в улыбке:

– Обычная история! Эти Renault, как наши автомобили, ломаются часто. Это вам не германский автомобиль, который ездит без ремонта, пока не развалится. Вот и у меня не завелась, сколько ни бился, пришлось оставить в городе. Ремонтники только к обеду приехали и забрали на профилактику. Вернули только на следующий день!

Вьюгин бросил взгляд на Дору Георгиевну, вспомнив события вербовочной операции.

Март 1970 года. Франция. Предместье Парижа. Марк понимал ситуацию, в которую влип, и с ужасом думал о последствиях. Сам того не ведая, он, как говорится, попал! Сильно пьяный, на трассе в предместьях Парижа въехал в четырехосный трейлер, так, что разнес машину вчистую, удивительно, что сам не получил ни царапины, ни ушибов, только руки, плечи, спина и ноги болели, когда он рефлекторно вцепился в руль, когда вмазался в громадный грузовик MAN.

Стояла глубокая ночь, водитель грузовика сбежал, как потом выяснилось, груз и машина были ворованными, а автомобиль шел из Марселя. Он тогда в панике бросился к телефонной будке и начал вызванивать Даниелю, пока тот не взял трубку.

– Даниель! Даниель! – орал он в трубку, пока не услышал голос Фажона.

– Что случилось? Ты чего так кричишь? – заспанным голосом отозвался тот, за минуту до этого получив сообщение по телефону, что акция прошла успешно и русский в лепешку разбил свой автомобиль. Марсельский клан, самая мощная организованная группировка Франции, пошел ему навстречу и, можно сказать, «отдал» свой грузовой автомобиль с товаром, и теперь он в долгу перед ним, но цель, которую поставило перед ним руководство DST, была достигнута. Русский попался на скандальной ситуации с разбитым при пьяном вождении автомобилем, и будет полицейский протокол, после чего последуют суд, скандал и газетная шумиха, что будет означать бесславный конец карьеры товарища Вьюгина. Вот тут-то и выступила бы контрразведка Франции в лице Даниеля, который, проведя вербовку, смог бы замять этот скандал с советским представителем за рубежом.

Фажон хорошо знал, что никого из близких друзей у Марка, кроме него, нет и побежит он только к нему. Так оно и вышло, слушая пьяные, надрывные причитания, он подумал, как хорошо была спланирована и проведена техническая часть предвербовочной операции.

– Что делать! Что делать! Меня погонят! – бормотал в трубку Марк, хорошо, даже спьяну, понимая, чем грозит этот инцидент. Его вышлют первым же рейсом «Аэрофлота», так и закончится навсегда его первая заграничная работа, а в перспективе он так и останется невыездным.

– Заткнись! – проорал в трубку Даниель. – Отойди от места аварии, но не теряйся из виду! Смотри не попадись жандармам[97]97
  Служащий жандармерии, военизированной полиции. За пределами города, в провинции, в сельской местности функции полиции переданы жандармерии.


[Закрыть].

– А откуда ты знаешь, что я за городом? – Вьюгин хоть и был пьян, но тренированным в разведшколе умом ухватил этот момент.

– Да все равно что жандармам, что ажанам[98]98
  Полицейский, агент полиции. Agent – в французской манере, ажан. Ажанами принято называть полицейского Франции, но лишь у нас, так как это просто перевод с поправкой на национальную принадлежность. Французский «коп», «мент», «легавый».


[Закрыть]! – негодуя на себя за этот «прокол» с представителями власти, по-простецки ответил Вьюгину. – О, жди, я скоро!

Около его подъезда давно стояла бригада эвакуатора автомобилей. Фажон махнул им рукой, все расселись и двинулись за машиной Даниеля.

– Здравствуй, брат! – с пьяным надрывом начал было Вьюгин, и тут его осенило, да так, что он начал трезветь: – Как ты меня нашел? Откуда ты знаешь место?

Фажон снова обругал себя за этот второй «прокол». Такую акцию он проводил впервые и, конечно, не мог предвидеть всего. Прикидывая про себя, стоит ли сообщать об этом начальнику, он решил, что пока не стоит. Надо оставить Вьюгина с этими вопросами, чтобы потом было легче его затянуть в вербовочную акцию.

– Узнал на телефонном узле, откуда ты звонил! – быстро нашелся Фажон.

– Ага! Вот и хорошо! Но что же мне делать? Меня за это дело вышвырнут из Франции, как пить дать!

– Да что тут такого? С кем не бывает! – начал было Фажон, как вдруг из-за поворота выскочили машины из эскадрона дорожной безопасности жандармерии и, взвизгнув тормозами, остановились невдалеке. Все шло как по нотам!

– Ну, все! Теперь мне кранты! – по-русски сказал Марк и сел на бордюр.

– Ты чего там говоришь? – Фажон наклонился к Марку.

– Говорю, что теперь мне крышка! Если они заведут дело, где я буду фигурировать как обвиняемый, который в пьяном состоянии совершил опасные действия…

– Слушай, давай не будем раньше времени хоронить себя! – Даниель оглянулся на группу жандармов, которые совсем близко подошли к ним. – Стой рядом и молчи! Говорить буду с ними я! Лучше отойди и сядь в мою машину.

Вьюгин послушно сел в машину Даниеля и стал смотреть в сторону жандармов, которые окружили Фажона с группой эвакуаторов автотранспорта. Издали понять было трудно, о чем говорили, бурно жестикулируя.

Через полчаса к машине подошел Даниель и, недовольно хмурясь, сказал:

– Извини, дорогой Марк, ничего сделать не получилось! Единственно, чего мне удалось добиться, так это чтобы тебя не забрали в тюрьму. Ты на свободе, но завтра по моему звонку должен явиться в жандармерию предместья, дать показания и подписать протокол. Вот там все и решится!