Текст книги "Баланс игры. Контрразведывательный роман. Книга 2. Французский обиняк"

– Это конец! – с отчаянием в голосе сказал Вьюгин.

– Ничего, не конец! Сейчас я отвезу тебя домой, а завтра мы посмотрим. У меня все же есть связи в Париже!

Марк с надеждой посмотрел на Фажона, но ответить было нечего, так молча они и доехали до его квартиры, которую снимало для него представительство торговой фирмы.

– Все, спокойной ночи! Будь завтра на телефоне!

Вьюгин грустно улыбнулся напутствию Даниеля и зашел в подъезд, где в окне сразу же появилась голова консьержа.

Апрель 1970 года. Париж. Франция. Резидентура ПГУ КГБ. Дора Георгиевна видела, как «ушел» ненадолго в своих воспоминаниях Вьюгин, и молча ждала, когда тот «вернется».

– У меня есть информация, что вы скрыли более серьезную аварию. – Каштан сказала это, хотя имела всего лишь смутное описание, как автомеханик посольского гаража, который обслуживал и машины торгового представительства, где работал Вьюгин, во время распития спиртных напитков, что было категорически запрещено, проговорился о том, что сразу распознал на автомобиле Вьюгина следы серьезной аварии. Поэтому-то и сведения об этом были лишь в отчете информатора, аккуратно подшитом в деле, однако не подкрепленные никакими бумагами о произведенном ремонте.

– Да что вы! Такого не могло быть! – воскликнул он, лицо налилось нездоровой краснотой. Марк понимал, что неспроста идет этот разговор.

Каштан со своей стороны засекла, что этот эпизод вызывает большую тревогу у Вьюгина. «Вот, дьявол, угораздило меня попасть на это тухлое место! Я же не каэровец, чтобы мотать его!» – подумала она и решила изменить тему.

– Марк, я, как руководитель группы, должна итожить вашу деятельность. Меньше, чем через неделю, заканчивается срок вашей ДЗК, и вот по этим итогам вам либо продлят срок пребывания тут, либо все на этом закончится.

Марк вскинул на нее глаза, и она явственно увидела, как он перевел дух.

– Мне можно будет узнать, какую вы дадите рекомендацию?

– Я не даю рекомендации! Я итожу работу оперативника, как, впрочем, и свою, а также всех! Свою работу вы знаете лучше меня. Что сами можете сказать?

Марк наморщил лоб, пожевал губами, снова покраснел и, не глядя в глаза этой красивой и весьма успешной оперативнице, а он это знал хорошо, сказал:

– Не смог сделать все, не довел до конца, остались хвосты! Если продлят, то я смогу все закруглить, да вы и сами видите, что у меня большой актив среди местных!

– Что верно, то верно! Актив у вас большой, есть интересные источники, но это все мимо вас! Почти все годы прошли без единой, серьезной разработки, даже без подготовки к активным мероприятиям, включая вербовки. Не вынесли на поверхность свой потенциал! Не раскрыли его! И это при такой базе! Я ведь знаю, что вы глубоко знаете культуру Франции, особенно поэзию!

Вьюгин поежился, он не любил, когда затрагивали эту часть его души. Он с юношества был очарован культурой Франции. В школе с французским уклоном он до дыр зачитал на языке все книги преподавателя французского. Получил доступы в Библиотеку им. В.И. Ленина, Библиотеку иностранной литературы, где старательно, день за днем, читал и восхищался поэтами, драматургами и писателями страны, куда он и не мечтал попасть в те полуголодные годы учебы в школе и в Бауманке.

Сейчас, сидя на отчете в резидентуре посольства, он отчетливо представлял себе, что теперь никогда больше не попадет во Францию. Что делать, не смог он проявить себя как полевой оперативник. Старался так, что нарвался на вербовку, о которой так и не доложил. Вьюгин похолодел от мысли, что бы было, доложи главному каэровцу о последних событиях. А так тихо и незаметно слиняет! Хорошо, что мероприятия французов пришлись на последние дни срока его пребывания во Франции.

– А вы не чувствовали, скажем так, нападение[99]99
  Активность вербовочной работы той или иной резидентуры, эффективность работы агентуры, оперативное и техническое проникновение в объекты, установленные как главные цели.


[Закрыть] со стороны Фажона?

– Ах в этом, нашем, смысле?

– Да, нашем! Вот по информации службы, внешней каэр, по всем признакам и складывающейся ситуации вы являлись мишенью!

– Мишень, это в смысле представляю вербовочный интерес? – Марк похолодел, осознав в новом свете все, что произошло с ним, начиная с аварии.

Дора Георгиевна вдруг поняла для себя, что Вьюгин сильно испугался. Интуитивно она почувствовала, как он зажался и полностью закрылся. Разговор продолжать было бессмысленно.

– Для вас поступила рекомендация от внешней контрразведки покинуть страну. Ваше время пребывания в ДЗК почти закончилось[100]100
  В соответствии с правилами КГБ агента нельзя слишком долго оставлять за границей. Постоянная жизнь на Западе советского человека может и развратить. Максимальный срок ДЗК определялся в пять лет.


[Закрыть], пора домой. Вы молодой сотрудник, и большие игры будут непредсказуемы. Боюсь, что вас надолго не выпустят за границу! – сказала уверенно Каштан и увидела смятение на лице Вьюгина. – Одно могу сказать, ваш французский язык превосходен, а я знаю, что говорю!

Однако нет! После возвращения Марк получил командировку в Канаду, а перед этим благодарность от Ю.В. Андропова и повышение в звании до майора.

Апрель 1971 года. Канада. Квебек. Канада конечно же не Франция, а Квебек как пародия на французский островок среди англо-саксонского «Alright![101]101
  Хорошо, ладно, согласен.


[Закрыть]». С первого дня пребывания в скучной, на его взгляд, стране Марк употребил все находящиеся в его руках средства для создания своего мирка, как он называл про себя, «состояния души». Выстроить этот свой мир в условиях советской колонии было делом обреченным. Жить не по правилам было невозможно, а кто начинал, то очень быстро заканчивал, очутившись в самолете «Аэрофлота», который с дозвуковой скоростью уносил из буржуазного мира очередного «строителя». Такое случилось и с ним, выслали его через год за аморалку и склонность к злоупотреблению спиртным.

Было еще донесение, вызвавшее сомнение руководства, недостаточно проверенное, проходившее по нелегальной агентуре, о подготовке к вербовке местными контрразведчиками одного из оперативников научно-технической разведки, неизвестно откуда и как попавшее в сводку службы внешней контрразведки резидентуры КГБ СССР в Канаде.

В этом донесении указывалась сумма денег, якобы переданных подготовленному к вербовке объекту, и была обещана еще большая в случае согласия работы на них. Какое происшествие готовилось как оптимальные условия для вербовки (а в случае отказа объекта предполагалось вывести в крупный скандал), было неясно, но каэровцы послали уведомление Центру о предполагаемой операции контрразведки Канады, туманно указав на фигуру торгового представителя Вьюгина, как предполагаемую цель проводимых мероприятий. Для страховки от неожиданностей при эвакуации из Москвы прибыла группа физической поддержки, недавно сформированная в ПГУ КГБ из хорошо владеющих языками офицеров «Альфы», которая в дальнейшем возьмет названии «Вымпел».

Летя над океаном, вливая в себя очередную порцию коньяка, любезно подносимую миловидной стюардессой, Марк теперь физически ощущал, как вся его карьера летит к черту после попадания в запланированную ловушку, которая должна была создать условия его вербовки. Если бы не досрочное прерывание командировки по приказу Москвы и выдворение за пределы страны, его бы посадили на кол предприимчивые, даже весьма изобретательные французские канадцы, в открытую, не стесняясь, начавшие проводить оперативные мероприятия.

Уносясь самолетом «Аэрофлота» все дальше и дальше от опасного эпизода, в душе полупьяного Вьюгина росло сожаление о том, что могло произойти, но не случилось! Ах, черт, ведь скажи тогда только одно слово, сделай простой подтверждающий жест, все бы пошло по другому пути.

Теперь Вьюгин знал, что все происшедшее с ним было хорошо продуманной, дерзкой операцией. Он крутил головой, вспоминая все сюжеты бурно развивающейся ситуации, которая так никуда и не привела, и вновь, как во Франции, он выскользнул из клещей контрразведки, совсем близко подступившей к нему.

«Всадники» из КККП с первых дней появления Вьюгина во французской Канаде проявили повышенный интерес к нему. Агентом изучения Марка стал Серж Анье, работающий в страховой фирме, где проходили сделки с канадскими промышленными предприятиями. Отношения между ними быстро стали дружескими, хотя на уровне подсознания и рефлексов с первого дня знакомства с Сержем Вьюгин ощущал работу, которую начала вести служба контрразведки в отношении него, как явного объекта склонения к сотрудничеству с последующей вербовкой.

Первые ознакомительные разговоры между ними дали Сержу Анье хорошую наводку, когда Марк рассказал, а позже с подробностями описывал свою предыдущую командировку в Париж. Анье подготовил и отправил за океан запрос в DST о Вьюгине, и вскоре оттуда поступили копии материалов его досье. Изучив материалы, собранные на русского, Серж отзвонился во Францию как бы по уточнению деталей, где в разговоре проскользнуло, что работа с этим сотрудником КГБ может получиться в перспективе, при соответствующих условиях и подаче.

Преодолев сопротивление главного инспектора КККП, две спецслужбы договорились о совместной разработке Марка Вьюгина как общего объекта. Серж, продолжая настойчиво изучать материалы французских коллег и сверяясь со своими наработками, которые у него поднакопились за первые три месяца их близкого контакта, понял, что более лучшего кандидата, чем этот русский торговый представитель, нельзя себе и представить. Руководство управления безопасности и контрразведки «всадников» дало отмашку на проведение мероприятий, и Анье приступил к реализации.

По сути, ему даже не нужны были какие-то особые акции, меры принуждения. По материалам французской контрразведки и по его собственному изучению Вьюгина был сделан вывод, что объект вербовки сам идет в ситуацию. Сообразуясь с этим, Серж закручивал обстоятельства так, чтобы получить полное попадание в цель. Однако неожиданно вмешались силы, которые увели в сторону, даже остановили так хорошо начатую работу.

Серж Анье читал выданный под расписку документ в кабинете начальника управления, иногда поглядывая на своего начальника, словно проверяя, не шутка ли это!

– Они там думают, что Канада – это 51-й штат Северной Америки! – судорожно, борясь со злостью, охватившей его, сдавленным голосом воскликнул Серж, возвращая бумагу на стол руководителя.

– А ты как думал! Серж, мы, не имея своей полноценной структуры контрразведки, живем на информации и пожеланиях американцев. Иногда это просто дружеские советы, а иногда это жесткие указания, как вот сейчас! Они хотят, чтобы мы вербанули по полной процедуре вашего советского дружка! Значит, надо так и делать.

– Я не собираюсь действовать по указке этих янки! – и Серж добавил нецензурное выражение в отношении своих последующих действий. – Мы, нация завоевателей, а должны действовать по указке пилигримов!

– Подчинимся приказу, Серж. Еще немного времени, и состоится наша служба как вполне независимая ни от кого, кроме народа Канады! А пока только так!

– Им бы самим провести эту акцию, их тут у нас в Канаде сотни, целая армия спецслужбистов, начиная от DEA[102]102
  Агентство в составе Министерства юстиции США, занимающееся исполнением федерального законодательства о наркотиках.


[Закрыть] и кончая АНБ[103]103
  Подразделение радиотехнической и электронной разведки Министерства обороны США, входящее в состав Разведывательного сообщества на правах независимого разведывательного органа.


[Закрыть].

– Они сами не лезут, опасаются за белизну своего мундира! Вдруг что случится на чужой, хоть и полностью контролируемой территории.

– Ага, а нам таскать каштаны из огня![104]104
  Выполнять очень трудную или опасную работу, результатами которой пользуется другой.


[Закрыть]

– Это стало уважаемой традицией! – глумливо улыбнулся начальник, который в душе еще больше, чем Анье, ненавидел постоянное вмешательство в дела его департамента. И не просто департамента, а глубоко законспирированного подразделения контрразведки «всадников». Озабоченно спросил: – Что там с нашим банкиром?

– Русский еще недостаточно увяз в долгах, еще рано, хотя можно и попробовать! – Анье использовал традиционную финансовую западню для своего приятеля Марка.

– Понимаю, но надо действовать. Наши старшие братья с Юга торопят.

Обсуждение руководящих указаний из дружественного агентства Северной Америки заставило форсировать подготовленный план. Анье в этот же день дал указание подпольному ростовщику, к которому подвел Вьюгина, когда тот попросил разрешить небольшие финансовые затруднения, затребовать возвращение долга.

– Сколько он выбрал у тебя? – спросил Серж, вызвав ростовщика на конспиративную встречу.

– С процентами получается около полусотни тысяч! – тут же ответил ростовщик, который был представлен Вьюгину как частный, приватный банкир.

– Да, что это он так! – воскликнул удивленный Анье. Он ожидал услышать сумму в двадцать, в худшем случае немного больше.

– Говорил, подкупить немного техники, чтобы отвезти домой.

– Позвони ему и скажи, что обстоятельства вынуждают прекратить кредитование и требуют возвращения долга. Говори так, чтобы он сильно не испугался! – Анье внимательно посмотрел на ростовщика, делая акцент на этой фразе.

– Хорошо! Сотворим небольшую угрозу, как я понимаю!

В закрытом клубе где-то под утро Анье, слушая пьяные рассуждения Вьюгина, который был в угаре, поймал информацию, которая в корне изменила всю подготовительную ситуацию по его плану. На вопрос Сержа о долге, который возрастал, Марк возбужденно заговорил:

– Ты можешь себе представить, эти сволочи из какой-то паршивой ювелирки дают меньше половины стоимости шедевра господина Фаберже! Жена, которая была просто унижена этим, сказала, что лучше бы продала это в Москве! Больше бы получили!

– Ты о чем? – недоуменно глядя на собеседника, спросил Серж.

– Я поручил жене отнести в антикварный ювелирный салон несколько вещиц, в том числе очень дорогие и редкие изделия великого Фаберже! Поначалу эти мошенники предложили сразу же получить деньги, но оценили их как бижутерию из Тайваня. Ну не наглость ли это! Мы отказались, и тогда они поставили на аукционную продажу. Теперь я смогу вернуть долг, и кое-что останется!

– Спросить надо было меня, и ты бы мог получить сполна! В какой антикварный салон отнесли? – начиная проворачивать в голове комбинацию, сказал Серж. – Это ты зря сделал самостоятельно!

Вьюгин еще не успел назвать салон, как у Анье возник в голове план операции. Этот случай так удачно, словно с небес упавший ему в руки, предполагал больший успех, чем его разработанная ловушка с ростовщиком.

Он благодарил судьбу и американцев, которые заставили его форсировать прежний план, который не представлял собой что-то выдающееся и оригинальное, и действия Вьюгина в русле такого пути развития событий подвели Анье к гениальному решению подготовки и проведения новой схемы по вербовке этого русского шпиона.

Серж от нахлынувшего воодушевления подхватился, громко позвал официанта и заказал шампанское.

– Это ты к чему? – удивленно спросил Вьюгин.

– Это к тому, что ты все сделал для решения своих проблем! Честно скажу, я начал сомневаться в том, что ты вернешь долги!

– Ты же сам меня отвел к этому ростовщику! Сказал, что он лояльный, миролюбивый, терпеливый! А на деле посмотри, что получается! Он грозит подать в суд и представить туда все мои расписки. Правда, можно отбиться! Он досрочно требует вернуть займы, и если суд состоится, то неизвестно еще, кто выиграет! – напористо проговорил Марк и подмигнул Сержу.

Шампанское ударило в голову, он огляделся и, придвинувшись к Сержу, пробормотал, загибая пальцы:

– Вначале было двенадцать штук, потом они переросли в пятнадцать, а теперь с процентами все выливается в тридцать штук! Где я их могу взять?

– Возьми у меня! Распотрошу страховой фонд!

– Ты же не Ротшильд, да и деньги от тебя опасные! – раздраженно бросил Марк и сразу понял, что перегнул палку. Слово сорвалось вслед за мыслями.

Анье поправил галстук, достал сигару, осторожно обрезал, закурил и, пыхнув ароматным дымком, спросил:

– Марк, что за мысли? Деньги всегда остаются только деньгами. Почему мои для тебя опасные? Ну, распотрошу свой пенсионный страховой фонд, еще вроде помирать мне рановато, снова насобираю, зато помогу тебе! В чем опасность? – Теперь он благодарил судьбу, которая распорядилась так, что Вьюгин сам построил себе западню, о которой даже не догадывался.

– Благими намерениями выложена дорога в ад! – стараясь перевести в шутку сказанную неосторожную фразу, Вьюгин пытался отодвинуться от опасной темы. – Ну, кто тебя знает, что ты потребуешь от меня? У меня был вариант во Франции, когда попал в тяжелое положение.

– И что же такое было? – равнодушно, попыхивая сигарой, спросил Серж, досконально изучивший весь инцидент с разбитой машиной.

Вьюгин, постоянно одергивая себя, скупо рассказал, в облегченном варианте, происшествие с разбитой машиной, о друге во Франции, который помог ему выбраться из этого, как он сказал, пикового положения!

– Действительно, ты влип тогда, но ведь проскочило! – И Анье добавил свое видение этого происшествия: – Французы не проявили настойчивости, и ты ушел девственником, как вода сквозь пальцы, но ничего. – Подмигнув, кичась, цинично и прямо заявил: – Канадцы – люди более суровые и решительные и не допустят такого разбазаривания агентурными ресурсами, так, как это произошло с тебой в Париже.

Вьюгин после этой то ли случайной, то ли намеренной оговорки канадца ухватил, стремительно протрезвев, что начинаются активные действия.

То, что его «вели», по нему работали с самого начала приезда сюда, он видел и знал, ничего нового в этом для Вьюгина не было. Он фиксировал в голове факты и детали, которые носили откровенный предвербовочный характер, однако все это носило зыбкий, неустойчивый характер и строилось лишь на предположениях. Сейчас, после прямого заявления Анье, все определилось, стало четким и понятным. Теперь Вьюгин спрашивал себя, пойдет ли он дальше по тропинке, которую протоптал для него Серж. Он вспомнил, что в Париже почти вплотную подошел к принятию решения о согласии работать на французов, был готов принять предложение, и только сокращение срока ДЗК предотвратило активную вербовку.

Вернувшись в Москву и получив благодарность от Председателя КГБ СССР за проделанную работу во Франции, он почувствовал резкий психологический диссонанс. Почти согласившись работать на вражескую спецслужбу, он тем не менее был поощрен, получил повышение, и ему, пока еще намеком, дали понять, что впереди маячит новая ДЗК, в более перспективную страну. Сообразуясь со своим внутренним миром и окружающей реальностью, Вьюгин отбросил все те крамольные мысли, которые накрыли его перед отъездом из Парижа, и самоотверженно начал вгрызаться в новый участок работы, предложенный после отпуска.

Нельзя сказать, что предложение ехать в Канаду свалилось на него как снег на голову. Эта страна неоднократно проскальзывала в разговорах с ним у руководства. Тем не менее, когда он прочитал приказ и расписался внизу, так до конца и не понял свое отношение к новому назначению. С уверенностью можно было сказать только одно: поездка в Канаду рассматривалась им, как оперативным сотрудником линии «Х», в ракурсе продолжения снова найти и установить отношения со спецслужбами, прерванные во Франции. Он с вожделением, граничившим с одной стороны со страхом, а с другой – радостной верой, и, в то же время сомневаясь, ожидал такого развития событий.

Сейчас, услышав слова Сержа, откровенно высказанные напрямую о нем и о событиях в Париже, он осознал, что все пошло и завертелось именно так, как он и представлял себе, чего искренне, в глубине души, ожидал. Однако Вьюгин себе откровенно признавался, что не время, еще не наступило то время, чтобы влезть в такие отношения, ступить на этот, как он мысленно проговаривал газетным штампом, путь предательства! «Мелко, мелко будет для меня, а риску больше, чем удовлетворения! Надо уходить!»

Это решение мгновенно перевернуло все его представление как о себе, так и о том, что происходит вокруг него.

– Какие еще там у тебя агентурные ресурсы? – ерничая, переспросил Марк. – Если ты думаешь так обо мне, то напрасно! Никакой я не ресурс! В лучшем случае конченый алкоголик!

Вьюгин увидел, как слегка изменилось лицо Анье от такой полушутливой характеристики на себя.

– Марк, я не могу понять тебя, кто ты есть? – спросил Серж, и его глаза налились металлическим блеском.

– Что такое непонятное во мне? – весело спросил Марк, чувствуя облегчение от того, что начал потихоньку отходить от острого момента в разговоре.

– Ты, ни то, и никак! – Серж не мог подобрать слова, и Марк создал ему условие для продвижения суждения.

– У нас говорят: ни рыба ни мясо, ни кафтан ни ряса! – сказал он по-русски и попытался перевести на французский, потом махнул рукой и добавил: – Вот у итальянцев есть что-то подобное!

Немного подумал, перебирая в памяти, находя хорошо запомнившееся выражение, которое он выхватил еще в библиотеке иностранной литературы в Москве случайно, и произнес, пристально глядя на собутыльника:

– Ne carne ne pesce![105]105
  Изречение «ни мясо ни рыба». С возникновением протестантского движения (16 век) в Европе начались религиозные противостояния между представителями и соответственно последователями обеих конфессий. Взгляды поборников разных религиозных течений отличались буквально на все, особенно на религиозные традиции и догмы. Католики строго соблюдали традиционные обряды, среди которых пост занимал одно из важных мест. Протестанты, наоборот, подчеркивали свое пренебрежительное отношение к устоявшимся нормам и догматам. Развивая теорию о том, что для общения с Богом человеку посредники в лице церкви и монашества не нужны, они демонстративно игнорировали прежние и устанавливали свои правила служения Всевышнему. Употребляя во время католических постов мясную пищу, они выражали протест поклонникам католицизма. И вот так пищевые продукты: рыба и мясо – оказались по разные стороны баррикад религиозных войн. Тех же, кто был в стороне, не разделяя ни одну из противоположных религиозных точек зрения, презрительно стали называть «ни рыба ни мясо», выражая тем самым неуважительное, пренебрежительное отношение к отступникам. Так говорят о человеке, который ничего особенного из себя не представляет. Посредственность, середнячок. Ни вреда от него, ни пользы. Не имея ресурса добиться чего-либо, живет как все, плывет по течению.


[Закрыть]

Видя, что Серж начал понимать, добавил по-русски:

– Ни богу свечка ни черту кочерга! – И перевел на французский, засмеявшись той фразе, которая получилась.

Анье хорошо понял смысл выражения и утвердительно кивнул:

– Вот именно это я и имел в виду! Сколько мы общаемся? Почти семь месяцев, а я так и не видел твоего настоящего лица!

– Так и должно быть, дорогой Серж! Мы, строители коммунизма, все без лица или на одно лицо! – хохотнув, отбился Вьюгин, но внутренне сжался от такого суждения о себе.

После «прокола» Анье, то ли намеренного, то ли действительно случайного, Марк решил, что надо рубить все отношения с «всадником», однако последующие события заставили его принять другую линию поведения.

Апрель 1972 года. Канада. КККП. К полудню следующего дня Серж подготовил отчет о работе с Вьюгиным, добавив развернутый план проведения специальной акции в ювелирном салоне и создания у объекта кризисной ситуации. Старший инспектор управления безопасности и разведки КККП, прочитав план, вскинул глаза на Анье и, криво улыбнувшись, спросил:

– Грабить сами пойдете? Я не могу на такое дело никого выделить! Это явно и совершенно противозаконно! Можно применить форсированную акцию к вражескому агенту, но дать санкцию на причинение ущерба гражданским лицам, не причастных, даже краем, не могу!

– Будет вам, господин старший инспектор! В наших с вами делах до сих пор торчат белые пятна по некоторым деталям!

Увидев, как вскинулся от этих слов его начальник, Серж понял, что слегка перешел границу дозволенного и примирительно досказал:

– Не пойман – не вор! А этот шанс нам упускать нельзя, не будет такого стечения обстоятельств, придется самим что-то придумывать, а это будет сложное действие – натягивание задницы на лицо!

– Понимаю вас, – совсем раздраженно, особенно после упоминания о белых пятнах, пробормотал старший инспектор, – какими силами думаете осуществить?

Серж нервно открыл записную книжку, нашел место и продиктовал ошеломленному начальнику:

– Пьер Шамбро, старый, заслуженный вор, пользуется большим авторитетом не только у нас в Канаде, но и в Северной Америке, даже в Европе, не говоря о Южной Америке! Он у меня на связи. Я недавно докладывал вам о привлечении его в деле китайского резидента. По-моему, вы высоко оценили его работу и тот факт, что бумага с данными от его источника оказалась у нас!

– Помню, даже очень хорошо! Вот только подзабыл, каким образом вы его вербанули!

Серж замялся, вспомнив, как нагло и жестко он взял тогда этого криминального авторитета, подставив под него одного из своих агентов. Дело было сделано не совсем чисто, однако результат, которого добивался Анье, был достигнут.

– Была проведена акция, результатом которой стала вербовка. Ничего особенного! Рутина и скука!

– Знаю, какая была рутина! – Старший инспектор отчетливо помнил тот день, когда проходила эта «скучная» акция. – Согласен, привлекайте его, но письменно эта акция у нас проходить не будет. С этим вором проведена работа?

– Пока я ничего не предпринимал до вашего визирования операции, но теперь начну! – Серж слегка волновался, предлагая этот вариант, пробный вызов на конспиративную встречу с криминальным авторитетом показал, что того нет в стране.

– Мне в целом не нравится такая постановка, но попробуйте, может, выйдет!

– Слушаюсь, господин старший инспектор! – Серж пошел к выходу.

– Ценности вернете объекту? – задал в спину вопрос начальник.

– Как пойдет! Приценимся! – обернулся от дверей Серж и улыбнулся.

– Не понял! Это в каком смысле? – старший инспектор поднял руку, призывая дать объяснение.

– Ему нужны деньги, а не эти вещицы! Дадим ему денег, как первый взнос в его перспективу, и, если проглотит наживку, сделаем полноценное предложение. Вы же читали в моем отчете о той сумме, которую он должен нашему подпольному банкиру! Он на крючке! А эта запланированная акция прижмет его совсем. Он лишится последней надежды, и его можно будет брать голыми руками!

– Вы уверены в результате этой, мягко говоря, циничной, даже подлой операции? – старший инспектор спросил это, вкладывая только им понятный подтекст.

– Хорошо, сделаем это вежливо! – охотно переходя на понятный язык, подтвердил Серж.

– Слушайте, Анье, постарайтесь действовать тихо! И чтобы наших ушей там не торчало из-за пня! Иначе могут быть непредсказуемые последствия!

– Да будет вам, господин старший инспектор! Воры такие же конспираторы, как и мы! Сделаем все чисто! – с этими словами Серж решительно распахнул дверь и вышел из кабинета шефа.

Вернувшись к себе, Серж снова набрал номер телефона своего информатора.

– Ну, что там Шамбро? – задал он снова один и тот же вопрос за все утро. – Ах, вот так, значит! Снова упорхнул во Францию! И что там? Не знаете! Связи с ним нет, как я понимаю!

Апрель 1972 года. Париж. Пьер Шамбро действительно несколько дней безвылазно торчал в снятой для него квартире, ожидая, когда наконец-то будет готово дело, из-за которого он рванул за океан. На родину, в Париж, он приезжал теперь иногда, только по приглашению на серьезную работу. Вот и сейчас, несмотря на довольно большую опасность для себя как со стороны французской полиции, где над ним висело обвинение, так и со стороны марсельского клана, с которым у него были застарелые счеты, он все же приехал, чтобы взять хороший куш.

Ничего сложного в деле не было. Его и пригласил старый друг только из-за того, что он лет шесть назад «брал» этот подпольный ювелирный заводик и хорошо знал там все, начиная от сигнализации и кончая сейфами. Задержка была технической, курьер из Африки то ли застрял по дороге во Францию, то ли там еще не все было подготовлено к перевозке. Сидели и ждали привоз товара.

Серж Анье конечно же не знал об этой операции своего секретного агента из криминального мира, но и у него часы тикали, поэтому, недолго размышляя, он позвонил своему старому другу из DST.

– Привет из Канады! – не называя имен, начал Серж. – Дело у меня плевое, но горит! Найди там у себя в столице Скунса и верни его в Канаду. Буду должен!

Скунс – кличка Пьера Шамбро, а старый друг из DST, изобразив на лице мимикой непонимание, через полчаса докладывал о просьбе «всадников» своему непосредственному начальнику, который, хорошо зная, как может пригодиться контакт за океаном, дал команду собрать небольшую группу и прочесать Париж.

Шамбро вытащили в шесть утра из постели, под конвоем отвезли в аэропорт, посадили в лайнер и отправили в Канаду.

Встречал его Серж Анье с оптимистической улыбкой на худом лице.

– Ты мне нужен!

– Я всем нужен. Зачем сдернули меня с дела?

Вместо ответа Серж протянул ему свежий выпуск парижской газеты, которую прихватил из самолета, прибывшего на час ранее рейса Шамбро.

– Ох, и ничего больше! Это из-за меня? – взволнованно бормотал Пьер, читая короткую заметку в криминальной хронике Франции. Там было всего несколько строк и небольшая фотография, где Пьер узнал своих подельников. В скупой информации было написано, что израильская служба безопасности совместно с французским DST подготовила и провела операцию по обезвреживанию особо опасной группы международных грабителей.

– Так что? – сделал круглые глаза Серж.

– Я тебе обязан! – озабоченно пробормотал Пьер, еще толком до конца не понимая всех последствий, но главное ухватил сразу. Серж выдернул его из западни, которая, как оказалось, готовилась для него и всей группы. – Теперь мне во Франции не жить! Все знали, что я подписался со всеми с ними, но в последний момент исчез! Значит, все, я моль![106]106
  Доносчик, стукач, крот (жаргонизм).


[Закрыть] Кусок идиота! Я пропал!

– Угомонись! Кому надо, узнают, что тебя искали в Париже по поручению «всадников» и срочно депортировали в Канаду! Претензий не будет, это я тебе гарантирую, несмотря ни на что!

Пьер Шамбро недоверчиво смотрел на Сержа, еще до конца так и не поняв ситуацию, которую ему описали.

Серж с апломбом, подняв кверху брови и растянув губы так, что образовались две глубокие складки на щеках, уверенно продолжил:

– Все это зафиксировано и проверено! Мы не работаем так, чтобы подводить свою агентуру! У тебя хоть раз были претензии? А вчера я тебя просто спас!

– Хорош, спасатель! Спасибо, что выдернул!

– Передохни, а к пяти часам вечера подходи на конспиративную квартиру, там и поговорим!

Апрель 1972 года. Канада. Квебек. Конспиративную встречу с Пьером Шабро Анье всегда готовил через оповещение по длинной цепочке, но на этот раз была прямая встреча с вором. Законы преступного мира везде одни, связь с правоохранительными органами карается сурово, и всегда делалось все возможное для полной конспирации. Ожидая его появления, Серж прикидывал в уме возможные варианты развития событий по своему плану.

Звонок в дверь конспиративной квартиры ККПП снял напряжение у Анье, и он, раскованный, легкомысленно насвистывая, впустил агента.

– Ну, вот я здесь! – сказал Пьер Шамбро, усаживаясь в кресло.

Анье еще раз удивился моложавости криминального авторитета. В свои сорок шесть лет он смотрелся лет на тридцать с хвостиком.

– Найди, собери людей на ограбление ювелирного салона! Да так, чтобы концов было не найти! – сказал Серж, как только они выпили по первому стакану.

– Ну, это, дорогой мой, куда проще, чем твое последнее задание у китайца. Тогда трудно было представить все последствия, если бы мы провалились. Триада покарала бы нас жестоко и немилосердно! Я тогда почти неделю трясся от страха! – Шамбро округлил глаза, говоря эту тираду.

Похищение у китайского посла документации по глубокому проникновению разведывательной сети «Чжунъюн Дяочабу»[107]107
  Бюро расследований – орган партийной разведки при ЦК КПК. Министерство государственной безопасности Китайской Народной Республики было создано 6 июня и начало действовать 1 июля 1983 года в результате слияния «Чжунъюн Дяочабу» и отделов контрразведки Министерства общественной безопасности.


[Закрыть] в Канаде грозило неминуемой жестокой смертью для лиц, совершивших налет. Возможностей у китайской резидентуры было предостаточно. После проведения этой акции Анье отслеживал напористые усилия китайской разведывательной сети получить хоть какие-нибудь данные для возмездия, однако эту операцию он и его отдел провели чисто и безукоризненно. У китайцев не было никаких шансов, о чем с большим удовольствием он и доложил через пять дней старшему инспектору.

Сейчас Серж старался увести от воспоминаний авторитетного вора и направить его мысли на дело, ради которого он вывез его из Франции.