Текст книги "Баланс игры. Контрразведывательный роман. Книга 2. Французский обиняк"

Глава 3. Изящная французская незаконченная вербовка. Возвышение к вершинам. Начало означает конец

Апрель 1970 года. Франция. Париж. Тогда, в Париже, сразу же после аварии автомобиля, Даниель сказал ему, что избежать судебного разбирательства не удастся. Весь следующий день он провел как в дурном сне, ожидая появления жандармской группы силового задержания в представительстве советской торговой фирмы. Каждый сигнал домофона снизу, от входной двери, резко бил прямо в голову, и он долго сидел потом на стуле, совершенно обездвиженный. Так продолжалось до вечера, пока не раздался телефонный звонок:

– Что я могу сказать тебе, мой друг, – раздался бесстрастный голос Даниеля, – выходи сдаваться! Я у входа в вашу фирму.

Сердце оборвалось и тело расслабилось так, что он не мог встать, собраться и выйти вниз, на улицу, где по его представлениям стояла группа нервно покуривавших жандармов около тюремного автомобиля. Марк подумал, может быть, сразу позвонить консулу посольства СССР во Франции. Пусть приедет, в его присутствии будет не так страшно. Он протянул было руку к телефону, но какое-то внутреннее чувство остановило его, в голове даже пронеслась мысль, которая присуща всем русским: «Авось пронесет! Без афиширования!»

Осторожно открыв дверь выхода, Вьюгин увидел пустую улицу с припаркованными кое-где машинами, одинокие пешеходы тенями скользили в сумраке надвигающейся ночи, а напротив входа стояла машина Даниеля и он сам с суровым выражением лица.

– Ну, а кому сдаваться? – нервно спросил Вьюгин, тревожно оглядывая округ.

– Ну, мне! – спокойно ответил Фажон и ернически добавил: – Может, хочешь действительно в жандармерию?

– Объясни мне ситуацию! – потребовал Марк, не обращая внимания на слова Даниеля.

– Я урегулировал твою проблему, машина готова, выглядит, как новенькая, так что нет проблемы. Осталось только уладить со мной. Вот я и предложил тебе сдаваться! Ты понял? – напряженно и почти с нескрываемым намеком произнес Фажон.

– Что ты имеешь в виду? – не вдумываясь в смысл произнесенных слов, спросил Марк с облегчением, увидев, что непосредственной угрозы нет.

– Мы поговорим об этом чуть позже, когда ты полностью успокоишься. Дело о твоем вчерашнем инциденте закрыто. Мне удалось, воспользовавшись тем, что машина, которую ты таранил, принадлежит мафии из Марселя, поэтому дело у них забрала DST. Ты знаешь эту нашу службу?

– Знаю. Так хрен редьки не слаще! – по-русски произнес он пословицу.

– Что-что? – переспросил Даниель, который совершенно не знал русского языка. – Что ты сейчас сказал?

– У нас в Союзе есть поговорка… – и он подробно описал смысл.

– Ну, не скажи, DST – это служба, которая не занимается такими пустяками, как автомобильные наезды, ее интересует организованная преступность. Мафией у нас не занимается полиция, а только DST. Поэтому ты для них не существуешь со своим занюханным автомобилем!

– Почему занюханным? – отреагировал Марк.

– Ну, а что это, по-твоему, мерседес или порш! А так, городская, дешевая колымага! – Даниель задиристо посмотрел на Марка. – Ты что думаешь себе?

В этот момент Фажон остановился в своем сценарии вербовки. Вроде бы все было на своих местах, база для предварительных действий была подготовлена, оставалось только правильно проложить путь к вершине этой акции, которую он готовил. В DST, где он числился территориальным агентом, но официально работал в отделе маркетинга фирмы «Томпсон-ССФ», от него с каждым днем развития его дружеских отношений с этим молодым русским шпионом настойчиво требовали их профессионального завершения. Дело, заведенное на Вьюгина, обрастало новыми подробностями, и не оставалось никаких сомнений в том, что он сотрудник разведки.

Допросы всех лиц, вступавших в контакт с Вьюгиным, или, как это действие называл комиссар «Тото»[114]114
  Легендарный комиссар Андре Герен (Andre Guerin), по прозвищу «Тото», который возобновил в жесткой форме контрразведку против СССР и стран Восточной Европы. Контрразведывательное подразделение А4 переживало под руководством харизматичного Андре Герена настоящий расцвет. Герен получил звание комиссара в 1943 году. После освобождения Франции от немецких войск он сыграл важную роль в разбирательствах по делам о коллаборационизме. Главной заслугой Андре Герена стало возобновление контрразведывательной работы, которая, собственно, и являлась главной задачей DST, а также формирование отделов и процедур для контроля за восточными спецслужбами в Париже. За военными атташе, дипломатами и прочими сотрудниками посольств установили неусыпное наблюдение. Это означало, что группы компетентных специалистов устанавливали личность и допрашивали каждого французского или иностранного гражданина, который так или иначе вступал в контакт с представителем СССР. По самым важным делам он лично следил за допросами, которые проводили его инспекторы. В 12 и 18 часов они должны были приходить к нему в кабинет и приносить протоколы, далее шло подробнейшее, строчка за строчкой, обсуждение результатов допроса. «Почему? Как? Этого мало! Он вам лапшу на уши вешает! Он не говорит всего!» В таких обстоятельствах «Тото» был настоящим дьяволом, а выволочка обычно заканчивалась на одной ноте: «Мне нужно все, все и в малейших подробностях!».


[Закрыть], «ситуационные анализы», показывали, что Вьюгин действительно является штатным сотрудником КГБ, но тем не менее его вербовка возможна. Окончание действия было очевидно именно сейчас. Оставалось только предложить, как перепрыгнуть через небольшое препятствие, всего несколько фраз, и дело пошло бы по другой колее.

Даниель на этот раз остановился перед последним усилием. Он подготовил эту сложную операцию с аварией, подогнал к ней свои связи с преступной марсельской группировкой, которая отдала ему на заклание грузовик, виртуозно провел и, можно уверенно сказать, овладел ситуацией. Углубляя приятельские отношения, Даниель не мог отделаться от двойственного, а то и тройственного восприятия русского. Вьюгин был сложным человеком, но в нем преобладал, как сделал выводы для себя Фажон, профиль Иуды[115]115
  Психологический портрет Иуды Искариота, нетрадиционное толкование канонических библейских сюжетов и образов в понимании того, что же в человеческой душе может стать предпосылкой к предательству. Переосмыслению подвергся и образ Иуды.


[Закрыть]. Более существенным итогом операции, как уверенно заявлял руководству DST Даниель, было бы не сегодняшнее склонение Вьюгина к сотрудничеству, а работа исключительно на перспективу. Получить результат в развитии на будущее.

– Сейчас заедем в автомастерскую, и ты заберешь свою машину. Это почти рядом! – предложил Даниель.

– Вот это кстати! У меня сегодня целый день спрашивали, куда дел машину.

Они подъезжали к автомастерской, когда Марк вдруг, как бы проснувшись, спросил:

– Ты что, работаешь на DST?

– А ты работаешь на КГБ? – отпарировал Даниель, резко затормозив.

Даниель обламывал ситуацию, так хорошо складывающуюся, да еще с таким неожиданным вопросом Марка, от которого дотанцевать к истинному назначению всего происходящего – сущий пустяк. Далее бы следовала перспектива перевести разговор на оплату долга, за молниеносный ремонт, на обязательство не передавать дело в суд и, в конце концов, на предложение хорошей оплаты за работу на французскую контрразведку.

Они поглядели друг на друга, и первым засмеялся Даниель, переводя все в простой треп, который чаще всего происходил между ними. Фажон так и остался на том же месте в развитии событий, где и был с самого начала. Остановил так долго и трудно подготавливаемую акцию de le «tamponner»[116]116
  «Дю ле тампони». На жаргоне французских спецслужб «штамповать» означает вербовать.


[Закрыть].

Автомобиль Марка стоял за воротами небольшой авторемонтной мастерской, и когда они вошли внутрь, то Вьюгин с недоумением посмотрел на группу из четырех человек, молодых, спортивного вида, словно они только что переоделись из солдатской робы в гражданские костюмы. Искоса поглядывая на них, Вьюгин прошел к своей машине и начал придирчиво осматривать. Все было в полном порядке.

– Это грандиозно! – сказал он Даниелю, который остался при входе в мастерскую. – И сколько это все стоит?

Фажон сдвинулся с места, подошел вплотную и тихо назвал сумму. Марк побледнел и, отшатнувшись в сторону, помотал головой:

– Это не в моих силах! Мне не поднять эту сумму! – мрачно произнес он, вернувшись к машине. – У меня кончается мой контракт, я скоро уеду в Москву!

Он подумал, что группа молодых парней ожидает своей очереди, и скорее всего они вступят в дело, когда он полностью откажется платить.

– Марк! – внятно сказал Даниель. – Есть другие способы оплатить! Надо только иметь желание! Как у Беранже, ты помнишь, «Даже самый умный не сумеет быть самым лучшим из людей!». Предлагаю тебе внимание и участие во всех твоих делах! На любой, какой ты сам захочешь, основе!

Вьюгин с удивлением посмотрел на Фажона, как будто увидел того впервые. Он понял, что имел в виду его знакомый, и холодок пробежал по спине. Марк решил валять дурака:

– Группа компаний «Томпсон»?

– Нет, ты только что произнес мою службу, а я – твою!

Вьюгин краем глаз увидел, как напряглись парни, стоящие в стороне, по всей видимости, они из физической поддержки и дело свое знают.

– А мне можно подумать? – спросил Марк, а у самого в голове крутилась шальная мысль пойти на не санкционированную резидентурой вербовку. Пусть нарушение, пусть не по правилам конторы, зато он будет «на коне»! Победителей не судят! И тут же представил себе, как резидент выговаривает ему за его самодеятельность, его и семью грузят на первый же рейс «Аэрофлота» и отправляют в Москву на разбор!

– Думай здесь и сейчас! – Фажон взял его за локоть и повел к дальней двери в глубине мастерской. Внутри было чисто и светло, они присели за стол, Даниель вытащил из портфеля бумаги и разложил их перед Марком.

Вьюгин поджал губы и нервно схватил листы бумаги. Читал он долго и внимательно, а когда отложил, мысли, неосознанно крутившиеся в голове, приняли окончательное решение.

– Вот, счет за ремонт машины, а это обязательство погасить финансовый долг! – сказал Даниель.

– Это все! – Он подписал два документа, предложенные Фажоном.

Даниель положил их в портфель и достал оттуда две другие пластиковые папки, разложил перед Марком, посмотрел на группу парней и жестом подозвал ближе. Вьюгин понимал, что это только начало, но хотел услышать от Фажона. И он не ошибся.

– Вот здесь минимум и максимум твоего участия в делах великой Франции, которую ты так любишь, так хорошо знаешь и которой восхищаешься! Выбирай! Только давай конкретно, не надо мне цитировать наших поэтов и мыслителей, я хорошо знаю, что твои познания превышают профессорский уровень Сорбонны.

Марк начал читать тексты, иногда хмыкая или щелкая языком, когда встречались туманные формулировки или двоякий смысл.

– В этом виде подписывать не буду! Ни тот, ни этот документ! Я вот пометил на полях, где надо изменить формулировку, чтобы я мог ясно видеть свои права и ваши обязанности. Плохой у вас юрист, не владеет своим, французским языком.

– И что? – угрожающе спросил Фажон.

– В таком расплывчатом виде я подписывать не буду! Переделайте текст! Я говорю, что готов к сотрудничеству, но не так двусмысленно. Слишком я люблю и уважаю эту страну! Хотя вы и сантимщики[117]117
  Сантим – мелкая, медная монета. В русском варианте – сантимщик – мелочный.


[Закрыть], через одного!

Даниель посмотрел на часы, Марк заметил, как он быстро глянул в сторону телефона, стоящего в углу на секретере.

– Мне выйти? – вкрадчиво спросил он Фажона.

– Да, Марк, выйди! Я проконсультируюсь!

Через десять минут он выглянул из конторки и жестом позвал к себе.

– Хорошо, мы изменим формулировки так, как у тебя отмечено. Можешь забирать автомобиль и уезжать. Да, ты берешь на себя не очень большие обязательства. Минимальные! Но в твоей власти расширить их или оставаться в номинале! – Фажон остановился, внимательно приглядываясь к Вьюгину, затем твердым, уверенным голосом произнес:

– Если ты берешь расширенные, то получаешь гарантии правительства Франции, крупную сумму денег и гражданство для тебя и всей семьи. Минимальные, мы тебя тревожим только в исключительных случаях и производим оплату разово, по факту! Выбирай! – Фажон откинулся на спинку и, глядя в глаза Марку, улыбнулся.

– Ты чего это расплылся? Так вам что, нужны контракты, цены на оборудование, система тайных скидок, номенклатура производимой техники?

– И не только это! Ты служишь не в экспортной конторе, ты работаешь в КГБ! Я это хорошо знаю.

– Знаю, это как? Я не знаю, где работаю, как ты говоришь, а ты, выходит, знаешь!

– Марк, ты понимаешь, что над тобой висит следствие, суд и приговор! Ты хочешь этого? Ты теперь вник, во что ты попал?

– Не то что вник, а на собственной шкуре ощущаю!

– Я не понимаю твоей идиомы, но хочу только сказать…

Марк настойчиво перебил его, положив свою руку на его, встряхнув так, чтобы тот проникся моментом:

– Да не беспокойся ты, я все сделаю, чтобы рассчитаться с тобой. Ты меня выручил сейчас, когда-нибудь и я выручу тебя. Ничто в этом мире не проходит бесследно!

– Это недопустимо! Надо делать это сейчас! – Фажон ответил по инерции, но слова Марка были подтверждением его предположений по развитию событий.

– Дани, ты не пожалеешь, что выручил меня! Вот попомни мое слово!

Марк улыбнулся, Фажон пожал плечами, чувствуя какую-то силу и затаенную уверенность в его словах. Этот последний диалог, записанный на магнитофон и несколько раз прокрученный на заседании дисциплинарной комиссии DST, помог Даниелю избежать сурового наказания за сорванную акцию.

Второй срок работающий механиком гаража посольства СССР во Франции седовласый дядя Викентий оглядел машину, захлопнул дверцы и протянул руку к Марку:

– Давай ключи!

– Это что такое? Зачем? Это моя прикрепленная машина!

– Ты вот что, парень, не выступай! Машина только что из ремонта, еще свеженькая. Расскажи, что случилось.

– Да, ничего! Ну, ничего серьезного!

Автомеханик долго смотрел на него, потом силой забрал ключи из руки Марка и, не поворачиваясь к машине, ткнул большим пальцем себе за спину:

– Это ты кому-нибудь расскажи, например своей жене, она тебе поверит! А я вижу, что разнес ты машину по самые помидоры, и работа, которую сделали на ремонте, почти такая, как собрать новую! Понял?

Видя, что Марк молчит, Викентий горячо продолжил:

– Там тебе могли что угодно засунуть! Да ты хоть понимаешь, что они горазды на любые дела против нас, русских! Даже подложить что-нибудь, а полицейские тебя прихватят! Вот и повод для вербовки! Ву компрома?

– Да будет вам, дядя Викентий, фантазировать! Все закончилось, я сделал ремонт, и, если примете машину без замечаний и без отписок в нашу службу безопасности посольства, буду должен! Отдам долг сторицей.

Викентий внимательно оглядывал Марка, потом повернулся и пошел к своему столику в углу мастерской.

– Носить тебе, не переносить мне! Я скажу, чего надо будет завтра! Можешь идти. На вот, твои ключи! – он издалека бросил их, и Вьюгин, изогнувшись, поймал их, почти на излете, у самого пола гаража.

Вернулся к машине Фажона, проклиная эту аварию и бдительного механика.

– Что так долго? – спросил Даниель.

– Проблемы! Механик раскусил, что была серьезная авария, пришлось замазывать это! Мне еще не хватало давать взятку ему, чтобы молчал!

Даниель сочувственно посмотрел на Марка и завел двигатель. Ехали по ночным улицам Парижа молча. Перед самым домом, где жил Вьюгин, Даниель, притормозив, сказал:

– Выбирай! – И пояснил: – Я о твоей жизни! Предложение в силе будет и дальше, по жизни!

Март 1981 года. Москва. СССР. Вьюгин вспомнил последние слова, которые сказал ему тогда, в апреле 1970 года, Фажон, и вздохнул, подумав, как давно все это было! Окружающий мир за десять лет его жизни превратился в застывшую глыбу, которая все сильнее и сильнее давила на него.

Звякнул телефон внутреннего коммутатора:

– Товарищ Вьюгин? – раздался в телефоне голос.

– Совершенно точно.

– Это из спецлаборатории, мы подготовили напиток. Отправляю к вам! В ампуле антидот для вас. Примите не позднее чем за час до употребления.

Марк улыбнулся и потер ладонью лоб, подумал, может, напрасно вытащил эту тему у начальника, ну, наговорят на запись всего, потом сиди, разбирайся по расшифровкам с магнитофона! По делу будет мало, больше фривольностей! Нет, лучше отказаться от этого напитка.

Вскоре в дверь кабинета постучали – и появился прапорщик, который достал из портфеля опечатанный пакет. Марк расписался и, не вскрывая, положил в сейф. Набрал номер начальника:

– Получил материал из лаборатории! Может быть, пока не будем их форсировать? Кто знает, какая реакция последует.

В трубке образовалось молчание с характерным для начальника легким сопением, потом наконец возник голос:

– Это вы из-за «сбруи» хотите дать задний ход?

– Да нет же! Ну, кто знает, что на следующий день они себе вообразят, а может, кто-нибудь будет вести контрзапись, а потом прослушает, и будет скандал. Обратятся к медицине, сделают анализ крови. Разразится непредвиденный скандал! Травят промышленников, приехавших с добрыми намерениями!

После долгого молчания начальник, в трубке было хорошо слышно, выпустил мелкими порциями выдох, что он всегда делал в минуты раздумий, и сказал:

– Может быть, вы и правы! Давайте отложим эту спецоперацию. Я еще даже не докладывал о ней! – И внушительно добавил, компенсируя откат от запланированного: – Они ведь скоро сворачиваются и уезжают, нам остается мало времени для последующей работы, если что-то возникнет.

– Значит, отменяем?

– Отменяем. Посылку не вскрывали? Вот в таком виде и верните в лабораторию.

Вьюгин положил трубку, облегченно вздохнул, сложил все бумаги со стола в сейф, запер и поехал домой.

Март 1981 года. Москва. СССР. «Экспоцентр». На следующий день, как и предполагал Вьюгин, с утра началось обсуждение контракта с заводом «Механические прессы», от которого ближе к обеду разболелась голова. Фишман и Элюар отказались идти обедать, спешно переписывая отдельные пункты договора, а Фрост и Вьюгин прошли через зал приемов и спустились в небольшое кафе.

– Что будете? – спросил Вьюгин у Фроста.

– То же, что и вы! – Фрост, как заметил Вьюгин, был как-то напряжен.

– Устали? – небрежно бросил Марк, просматривая меню.

– Есть немного! Утомительно работать через переводчиков, да еще с представителями завода. Даже обсуждение бытовых условий для работы приемщиков с нашей стороны заняли у нас почти три часа!

– Да, это трудно, особенно, если учесть, что им нечего было предложить! – Марк улыбнулся, сделал заказ официантке, открыл бутылку «Боржоми» и налил себе и Фросту.

– Мне помнится, вы мимоходом упомянули, что работали в Париже представителем экспортной фирмы? – отвлеченно, слегка небрежно, спросил Фрост.

– Да, признаюсь чистосердечно! Было дело. Работал! – отозвался Марк и подумал, ну вот, начинается!

– Кого помните по работе там?

– Был у меня близкий знакомый, много времени вместе проводили! Он в маркетинговом отделе фирмы «Томпсон» работал! Даниель Фажон, кажется! – наконец-то Вьюгин мог мотивированно назвать того, к кому у него лежало написанное письмо.

– О, так я хорошо знаю его! – с нескрываемым удовольствием проговорил Фрост.

– Вот даже как! – с неподдельным изумлением воскликнул Вьюгин.

– Да, мы же сотрудничаем с этим гигантом, «Томпсон», и не раз пересекались. – Фрост улыбнулся Вьюгину. – Могу передать ему привет от вас.

– Да что привет! Я напишу ему письмо. Это будет лучше. А вы сможете передать? Или так, привет на словах? – начал колебаться в своем выборе Марк.

– Передам! Будьте уверены, в самые руки и передам! Сегодня, сейчас сможете написать?

Вьюгин на некоторое мгновение как бы замер в нерешительности, потом махнул рукой:

– Напишу! Сегодня же, вот, сейчас перекусим, и я катану ему письмецо! После обеда они поднялись в малый конференц-зал. Фрост, как подметил Вьюгин, только в коридоре задал вопрос, который заранее подготовил, домашняя, так сказать, заготовка:

– Вы подписывать письмо будете какой фамилией?

– Вы о чем? – весело спросил Вьюгин, напрягаясь, он понял, чего хочет получить помимо письма этот матерый специалист из DST.

– Ну, как же, сейчас вы Соловьев, а во Франции были под фамилией Солодовников! У вас что, две фамилии? Или служба?

– У нас, у славян, можно пользоваться фамилией по матери или по отцу. Вот так и у меня! – Вьюгин, заговорщицки подмигнув Фросту, зашел в дверь, где сидела смена переводчиков. Там он присел за свободный стол, достал ручку и сделал вид, что старательно пишет. В своих предположениях он не ошибся, потому как через несколько минут в дверь заглянул Фрост и, увидев, что Вьюгин пишет, понимающе закивал, сделав жест, что ожидает его.

Марк почертил на листке еще минут пять, потом встал, взял со стола конверт, положил туда заранее написанное письмо и вышел в коридор. Фрост стоял напротив, явно нервничая.

– Марк, вы как, написали?

– Да, вот письмо. Я не написал кому, тут, сверху, так будет лучше! – пробормотал Вьюгин, напряженно соображая.

Неожиданно резануло в голову, что связываться с этим приблизительно засвеченным офицером будет не лучший вариант для него. Кто знает, как пойдут дела! Контора может тормознуть его на границе в аэропорту, обыскать! Найдут письмо, а это конец так и не начавшегося дела!

– Знаете что, боюсь, что письмо пройдет вхолостую! Даниель вряд ли помнит меня, а вам будут пустые хлопоты. Он выбросит мое письмо в корзину, на этом все и закончится! Нет, на словах передайте привет, а если вспомнит, то так и скажите, что Марк постеснялся отправить письменное обращение!

Вьюгин увидел, как помертвело лицо у Фроста. Побелевшими губами, скрывая злобу, накатившую на него, а это Марк видел отчетливо, сказал, оттягивая челюсть, которую, вероятно, сводило нервным тиком:

– Ну, наверное, вам будет лучше! – с этими словами Фрост резко развернулся спиной и пошел по коридору, а Вьюгин мысленно перекрестился, Бог отвел его от контакта с этим неприятным человеком. Этот подсознательный оговор (вместо фразы «так будет лучше» он ляпнул «вам будет лучше», что немедленно подметил Марк) говорил сам за себя.

До него с предельной отчетливостью вдруг дошло, что он собрался делать! Возникла на мгновение мысль все на этом закончить, порвать письмо, которое лежало в кармане. Фрост передаст этот его устный привет, и можно будет забыть о своем внутреннем решении, сделанном для себя.

Через две недели откроется новая выставка «Метеорология и окружающий мир». Там, как Вьюгин успел просмотреть в программе, будет его давнишний знакомый по Парижу, который не был связан с DST, и это обстоятельство позволяло надеяться о попадании его письма по назначению. Это было неоспоримое преимущество в отличие от тертого и матерого Фроста, который, попади такое письмо к нему в руки, мог распорядиться исходя из личных, даже корыстных, мотивов, совершенно бесконтрольно, вплоть до организации работы Вьюгина под «чужим флагом»[118]118
  Форма вербовки агента, организация самого процесса привлечения вербуемого к секретному сотрудничеству с органами государственной безопасности, порядок и последовательность проведения вербовочных мероприятий. На организацию процесса вербовки влияют различные факторы, которые и определяют те или иные его формы. В частности, от протяженности процесса вербовки по времени различают две формы вербовки: вербовку в форме прямого предложения о секретном сотрудничестве (единовременная вербовка) и вербовку в форме постепенного привлечения к секретному сотрудничеству. В зависимости от того, от чьего имени делается предложение вербуемому о секретом сотрудничестве, различают вербовку «под чужим флагом» и вербовку от имени органов госбезопасности. Сущность вербовки в форме прямого предложения о секретном сотрудничестве состоит в том, что вербуемому в процессе вербовочной беседы прямо делается предложение о секретном сотрудничестве с органами государственной безопасности. Вопрос о сотрудничестве в этом случае решается сразу, и вербовка приобретает форму единовременного акта. При вербовке в форме постепенного привлечения к секретному сотрудничеству оперативный работник входит в контакт с вербуемым и, не ставя вопроса о секретном сотрудничестве, дает ему отдельные поручения, постепенно вовлекая его таким образом в агентурную работу. Вербуемый, выполнив ряд оперативных поручений, становится перед фактом секретного сотрудничества с органами государственной безопасности. Это фактическое состояние завершается вербовочной беседой, в ходе которой вербуемый сознательно соглашается на продолжение уже сложившихся отношений с органами госбезопасности. В процессе вербовки «под чужим флагом» агентурные отношения с вербуемым устанавливаются оперативным работником от имени разведывательных или контрразведывательных органов буржуазного государства, буржуазной политической партии, капиталистической монополии, фирмы и т. п. Вербовка «под чужим флагом» обусловлена необходимостью привлечения к сотрудничеству с органами государственной безопасности таких лиц, от которых нельзя ожидать согласия работать в пользу Советского государства, но которые имеют возможность помогать в разведывательной или контрразведывательной деятельности и могут согласиться на сотрудничество, например, с разведкой буржуазного государства, с буржуазной партией и т. п.


[Закрыть].

Вернувшись в отдел, Вьюгин бросил на стол блокнот, где он выписал основные параметры по операционным микросхемам французской фирмы, и скорым шагом пошел в архив, где достал свою же аналитическую записку о положении дел в сфере производства операционников. Полистав, он нашел несколько абзацев с описанием события полугодичной давности, которое вдруг всплыло у него в памяти, когда он работал с документацией фирмы «Хиллэлекс». Усмехнувшись, Вьюгин по сноскам из своего меморандума нашел тут же, в архиве, несколько документов и, удовлетворенно хмыкнув, пошел к себе.

Через час он вошел в кабинет начальника отдела и величественно присел к столу, имея не менее загадочный вид.

– Что такое? В чем дело, товарищ Вьюгин? Вы прямо-таки весь какое-то воплощение тайны!

Марк, перегнувшись через стол, положил свой рапорт и сказал:

– У меня появилась дополнительная информация по их продукции! Надо прервать переговоры и уходить!

– Почему? Наши хотят иметь контракт!

– Вот, тут у меня рапорт, где я привожу неоспоримые данные о том, что их операционные микросхемы являются точной копией американских, к тому же устаревших! – Вьюгин достал из портфеля еще несколько сколотых листков и положил на стол начальника отдела. – Это даже не свежеспизженный товар, который они, умудрившись ввести в заблуждение наших коллег во Франции, пытаются нам впарить! Они еще хотят привязать для нас какие-то последствия от этой сделки!

Начальник отдела, похолодев от предстоящих разборок, съежился и, взяв двумя пальцами рапорт, положил перед собой:

– Хорошо, работайте, к вечеру дам знать!

Вечером все прояснилось окончательно.

– Послушайте, Марк, вот тут обоснование на снятие задания. Ваша работа оценена положительно, особенно то, что смогли добыть о сути этой французской фирмы. Оказывается, разработка этих французов действительно похищена из американской фирмы Texas Instruments[119]119
  Американская компания, производитель полупроводниковых элементов, микросхем, электроники и изделий на их основе. Расположена в Далласе, Техас.


[Закрыть]. И товар не первой свежести. Это все устарело. У нас в наличии есть все наработки по следующему поколению. Между Францией и Америкой произошел скандал, когда ФБР раскрыло гнездо французской внешней разведки на этом предприятии и 10 человек были выдворены из США.

– Ну и черт с ними! Я помню этот случай и знаю, что всю эту технологию мы имеем. Наши там, в Северной Америке, вполне могут через Индию заказать производственную линию с запасом сырья и будут счастливы! Посоветуйте им!

– Ага, кто я и кто они! – начальник отдела показал глазами на потолок.

– Ну, как хотите, хотя это прямая ваша обязанность! – Вьюгин встал, чувствуя удовлетворение от того, что размазал эту французскую фирму, где, он чувствовал, скрывалась подстава. Особенно было приятно осознавать, что именно он переиграл господина Оквильского. Он представил, какие будут завтра лица у французов и как они долго и настойчиво будут искать Соловьева в ТПП СССР, а им постоянно будут отвечать, что товарищ Соловьев выехал в долгосрочную командировку в Азию.

На следующий день Вьюгин затребовал для своей работы на инстанцию отдельную комнату, и было срочно принято решение освободить для него помещение хозяйственной части отдела. Работа в новой должности пошла, правда, когда на пороге отдела появился пожилой капитан из фельдъегерской службы инстанции, у Вьюгина еще полным ходом шло переоборудование помещения хозчасти, которое он собирался занимать.

– Где я могу увидеть Вьюгина? – спросил капитан, остановив в коридоре молодого старшего лейтенанта с охапкой плотно стянутых металлической полоской половых тряпок.

– Да вот он! – старший лейтенант показал на Вьюгина, который пытался протащить с коллегами письменный стол через довольно узкую, нестандартную металлическую дверь.

– Товарищ Вьюгин, я прибыл за отчетом в инстанцию! – притиснулся сбоку фельдъегерь.

– Да вы что, не видите?! – огрызнулся вспотевший Вьюгин, как раз в этот момент тумба стола стала проскальзывать внутрь.

– Так что? – снова настойчиво начал капитан из фельдъегерской службы.

– Ну, вот сейчас стул подставлю и катану вам все, что надо! – с облегчением, но еще раздраженно отозвался Марк, на ходу прикидывая, что он вобьет в свой первый отчет. – Ребята, вы давайте тут заканчивайте сами, а мне надо отписываться! – бросил он молодым старшим лейтенантам из своего отдела и пошел в комнату начальника отдела, где с утра подготовил стопку документов для своего первого отчета в инстанцию.

Фельдъегерь с удивлением смотрел на весь процесс составления текста на двух листах, написанных убористым почерком Вьюгина.

– Перепечатаю, и все! – со смешком, подмигнув капитану, Вьюгин нагнулся и достал портативную пишущую машинку.

– Ну вот, сейчас впишу названия фирм на языке, и будет готово! – выдернув лист из машинки, он взял перьевую ручку и быстрым почерком вписал в подготовленные строчки названия западных предприятий и фирм. Затем внизу крупными буквами написал свои должность, звание, имя, отчество и фамилию, лихо расписался, взмахнул для просушки документом, положил в спецпакет, опечатал его и передал в руки фельдъегерю. Тот вытащил журнал приемки документов, ткнул пальцем, где надо было расписаться, сам подготовил отрывной лист со своими данными, расписался и вручил в руки Вьюгину.

– Ну, бывайте, товарищ подполковник, и до завтра! – с этими словами фельдъегерь двинулся к выходу.

Марк подошел к окну и посмотрел, как он вышел из подъезда, сел в черную «Волгу», и та, выпустив облачко дыма, с места рванула к выездным воротам.

Через несколько дней руководство управления получило похвальный отзыв из инстанции за правильную организацию подачи системных отчетов. Марку в словесном виде передал это начальник отдела, хотя и сам был проинформирован таким же образом.

А еще через несколько дней совершенно неожиданно начальнику отдела позвонил секретарь парткома и сказал:

– Тут вот какая штука. Вашему составителю надо съездить туда, – и он показал в сторону центра города, – там ему кое-что товарищи объяснят. Пусть будет готов завтра в десять утра. За ним приедут.

Март 1981 года. Москва. СССР. ЦК КПСС. Правительственный лимузин стоял у подъезда, когда Вьюгин в незастегнутом пальто, на ходу укладывая в папку только что отпечатанные листки с сегодняшним отчетом, выскочил из дверей.

– Это вы Вьюгин? – обратился к нему мужчина, стоявший у автомобиля.

Марк кивнул и остановился перед ним, ожидая дальнейших действий.

– Тогда поехали! Нам нужно успеть попасть к одиннадцати!

– А куда? – нервно спросил Марк, начиная понимать, что это не только правительственная машина, но за ним приехали сопровождающие из кремлевского отряда охраны, так называемые серошляпники.

– Приедете, тогда и узнаете! Садитесь! – отрывисто бросил мужчина и открыл дверцу автомобиля.

Когда они, промчавшись через всю Москву, въехали в безопасный внутренний дворик ЦК на Старой площади к секретарскому подъезду, Вьюгин попытался было снова задать вопрос:

– Скажите хоть к кому везете?

– Не знаем! Велено было доставить к одиннадцати, что мы и сделали. Входите вон в тот подъезд и предъявите свое служебное удостоверение.

Марк неторопливо вышел из машины и, слегка вразвалку, пошел к подъезду, где его ожидали другие сопровождающие. Придирчиво просмотрев удостоверение и предложив раздеться в небольшой гардеробной при входе, после чего охлопав быстрым личным досмотром, они повели его вверх по лестнице. Пройдя по длинному коридору, они остановились перед скромной дверью, и один из сопровождающих осторожно постучал.

– Входите! – раздался голос изнутри.

Войдя внутрь, они попали в небольшую прихожую, где стоял худой мужчина средних лет с короткими, под размер верхней губы, усами и напряженным взглядом глубоко посаженных глаз.

– Вьюгин? – спросил он и, когда Марк кивнул, сделал жест сопровождающим, которые вышли в коридор.

– Идемте, у вас на встречу семь минут! – мужчина внимательно разглядывал Марка.

– А с кем-то хоть встреча? – слегка обиженным тоном спросил Вьюгин.

– Как? Разве вам не сказали? – мужчина поплыл в непонятном восторге от этого открытия. – Михаил Андреевич назначил вам встречу и ждет в комнате отдыха. Проходите за мной.

Вьюгин чуть не задохнулся от волнения. Суслов, второй человек в стране, назначил ему встречу! От такого известия можно было тронуться умом. Ему стало понятно, для чего нужны его ежедневные отчеты. Суслов жонглировал ими перед остальными членами политбюро, подчеркивая помимо экономической значимости дел, проводимых научно-технической разведкой, еще и идеологическую, пропагандистскую. Для него несущественным было, касались ли добытые сведения производства резины для бронетранспортеров или нового, миниатюрного атомного заряда в кейсе, ему было важно только движение вперед, как политическое действие в борьбе за идеалы коммунизма.

В комнате отдыха в кресле сидел секретарь ЦК КПСС, член Политбюро, самый влиятельный человек в стране, с двумя орденами гертруды[120]120
  Жарг., Звание «Герой Социалистического Труда».


[Закрыть], пятью орденами лысого[121]121
  Жарг., орден Ленина.


[Закрыть], одним октябренком[122]122
  Жарг., орден Октябрьской Революции.


[Закрыть] и одним отечкой 1 степени[123]123
  Жарг., орден Отечественной войны.


[Закрыть].

– Товарищ, вы делаете большое дело! – сказал Михаил Андреевич без предисловия и без приветствия. – У меня к вам два замечания! Не надо детализировать названия фабрик, заводов, корпораций и фирм, наши товарищи плохо читают их, да и не нужны они! Главное, как вы правильно делаете, даете цифры того, что мы, страна, получаем от вашей работы!

– Понял вас, товарищ Суслов! – ответил, растягивая слова, как это бывало у Марка, когда он был в сильном волнении.