Текст книги "Вижу поле"

Глава третья

1

– Королев!

– Капитан Королев, мать твою, где ты?

– Он там, проверяет рацию, – сказала девушка-лейтенант, снимая наушники.

– Королев!

– Вон он.

– Королев, че ты от меня прячешься?

– Я здесь.

– Бутерброды хаваешь?

– Рацию настраиваю.

– Ты думал, я тебя не найду под новой маскировочной сеткой? И да: дай мне тоже два. Один с красной рыбой, другой с сыром.

– С сыром уже нет. Если будешь, то только с американской тушенкой.

– Хорошо, один с тушенкой, другой с рыбой. Ты меня не узнаешь?

– Нет, товарищ майор. Вы из управления по поводу вылазки? – спросил капитан Королев.

– Не угадал. Вот честно, не угадал. Я еще говорят, что предсказатель.

– Ошибаются.

– Не думаю, что ошибаются. Скорее, преувеличивают. И знаешь почему? Я верю в предсказания. Не веришь? Нет, это честно. Даже иногда очен-но верю.

– Вы из Анэнербе, что ли?

– Почему из Анэнербе? Связного от немцев ждет-те? Нет, мой милай, я из нквд.

– А! Так я вас ждал еще час назад. И рад, что вижу.

– Дело в следующем. С вами, как вы говорите:

– На вылазку должна была идти группа нквд. Чисто для прикрытия.

– Чтобы не сбежали, что ли?

– Не только. На группу может быть совершено нападение с тыла. Есть данные, что против вас работают офицеры Анэнербе.

– Сказки, – ответил Борис, – чё им здесь надо?

– Думаю, ты прав, Боря, делать им здесь нечего. Мы, так сказать, не запускаем ракеты на Луну. Но, думаю, информация о твоем гранатомете до них дошла. И дошла в искаженном виде.

– Что это значит? Думают, что это магия, что ли?

– А нет? – спросил майор и взял еще один бутерброд с рыбой. – Кофе горячий?

– Что?

– Я говорю, кофе в термосе еще горячий?

– Разумеется.

– Китайский.

– Кто?

– Термос, балда! Кто, он спрашивает.

– А! Нет, конечно. Немецкий.

– Немецкий, – повторил майор нквд, наливая себе кофе. – Будешь?

– Да. Налей.

– Мы уже на ты?

– Прошу прощенья. Как вам будет угодно. Мне по барабану.

– Нет, ты не обижайся. Я так. Мы же с тобой старые друзья. Не помнишь?

– В школе, что ли, вместе учились? – спросил Борис. – Нет, ты не обижайся… Мы на ты? – Майор кивнул. Его рот был занят вкусным бутербродом с красной рыбой и сладким горячим кофе. Нет, а на самом деле это очень вкусно, когда соленое и сладкое сочетаются.

– Дальше бери. Выше, я бы сказал.

– Простите, товарищ майор, но выше земли я не летаю. Не летчик.

– Я тебя спас.

– Спас?! – изумился Бо, как звали его некоторые. – Че-то я не помню, чтобы меня кто-то спасал. Разве, что отец в детстве спас из реки. Я наступил в яму, и не знал, как из нее выбраться. Яма на дне реки. Вроде:

– А в чем проблема?

– Действительно, – сказал майор, – поднялся вверх и все. Только, как говорится в Библии, самому это сделать невозможно. Нужен помощник. И я тебе помог.

– Но когда?! я не помню.

– Ты в институте учился когда-нибудь?

– А-а-а!

– Б-б-б! Теперь вспомнил? Я был начальником оперотряда в том общежитии, где ты занимался блядством. Помнишь, как трахнул дочку академика Белинского, а я тебя поймал. Веселая была история. Но, благодаря мне ты остался в институте.

– Как ты мог мне помочь, если ты меня и поймал? – я не, че-то не понимаю. Тем более, я ее не трахал. Хотел, пока друг бегал за бутылкой венгерского вина, но не решился. Признаюсь, она была без трусов, когда я с ней танцевал.

– Откуда ты знаешь, что она уже была без трусов?

– Просто чувствовал руками во время танца. Да и потом, на следующий день она сама сказала, что как раз постирала трусы. Ну, прежде, чем идти в нашу комнату.

– Ну, это только слова, которые теперь уже нельзя проверить. Может, сама сняла, а возможно, и ты с нее снял. Точно так же можно сказать и про твое:

– Не успел.

– Я сказал: постеснялся.

– Ты сказал: не успел.

– Я сказал, что не решился.

– Да не мельтеши ты. Это одно и то же. И получается, что ты мог бы надолго уехать в Магадан за групповуху в общественном месте, а выгнали только твоего сокурсника.

– Его не выгнали. Он оправдался.

– Дочка академика сказала, что ничего не было. Просто она напилась, обоссалась, и случайно вызвала оперотряд, – улыбнулся майор Таганский. Как он сам себя иногда называл. По псевдониму.

– Она его не вызывала. Это ты все рыскал по общежитию, искал ее. Наверное, мечтал жениться? Эх, была бы у меня жена академик! – воскликнул Королев. И добавил: – Я имею в виду, ты так думал. Но одной вещи ты не знал.

– Какой?

– Дочь академика падает далеко от академика.

– Это как раз ты ошибаешься, мил человек. Дочь академика всегда будет дочерью академика. Понимаешь? И для этого ей не надо становиться самой академиком. Я бы мог им стать. А ты мне помешал. Теперь ты понимаешь всю драматургию наших отношений? Теперь ты меня узнал?

– Нет. Честно, нет, ты очень изменился. Наверное, расстреливаешь часто? Впрочем, приятно познакомиться.

– Приятно, конечно. Куда тебе деваться? И… собирайся, значится, поедем выяснять отношения.

– Стреляться, что ли?

– Дуэли у нас запрещены. А то бы я согласился. Нет, честно, я бы убил тебя, несмотря на риск, что ты попадешь в меня первым. Но я не буду этого делать именно потому, что, как Вотрен у Бальзака, не хочу играть судьбой. Как говорится:

– Лучше буду майором.

– Ты уже майор.

– Да? Я просто оговорился. Генерал-майором. Как минимум.

Они сели в виллис и поехали.

– Я должен был возглавить группу из восьми человек, которая бы сопровождала вас. Я уже это говорил? Ну, не важно, повторю. Нас было бы семнадцать человек, как в Ноевом Ковчеге.

– Ты читаешь Библию?

– А ты?

– Где я ее возьму? – пожал плечами капитан Королев. – А ты, значит, читаешь?

– Нам разрешают. Правда, раз в месяц.

– Чтобы не попали под влияние?

– Согласен. Так вот вы пойдете без нашего прикрытия. Поэтому. Поэтому я буду проситься, чтобы меня взяли в вашу девятку.

– Десятым, что ли?

– Пусть я буду десятым.

– Десятый лишний, его обязательно убьют.

– Без меня вас возьмут в плен вместе с секретным оружием.

– А так? Всех застрелишь, а потом себя? Стрекоза все равно достанется немцам. Что ты сможешь сделать?

– Взорву.

– Умник. Мы и без тебя это сделаем.

– Сделаете, если не будете атакованы специально за вами посланной немецкой группой из Анэнербе.

– Я никак не пойму, ты-то чем сможешь нам помочь? Только написать потом, как плохо мы сражались, что убежали, оставив секретный противотанковый пулемет немцам.

– Я буду обеспечивать секретность операции.

– Херации. Я тебя не возьму.

– Возьмешь. Более того, сам попросишь товарища Первого, что я вам нужен.

– У Цицерона не хватит аргументов для обоснования твоего появления в секретной группе.

– Хорошо, вот тебе первый аргумент. Показания этой Зены…

– Зины.

– Точно, Зины, не имели силы без моей подписи. Я мог бы написать, что это была не просто маленькая вечеринка с танцами, а групповой секс. Но я поступил честно.

– Честно?

– Да. Я видел ее трусы. В женской душевой на веревке. Я действительно искал ее по всему общежитию, и даже рядом с ним. Зашел в душ, а они там. Черные с узенькими красными полосками. Как импортные плавки. Просто так запомнил – красивые. Подумал:

– Чьи? – и не более того. – А потом, когда мне принесли на подпись, как начальнику оперотряда общежитий, ее заявление… точнее, она сама принесла, я спросил:

– Какого цвета?

– Что, какого цвета? – удивленно спросила Зина. – В этот день она была на высоких каблуках, и похожа на королеву. Горбатый ног, стройные длинные ноги, завязанные в хвост волосы, румяные щеки, длинные ресницы, черно-зеленые глаза, как у змеи – в общем, весь набор красоты.

– Не надо переспрашивать, – сказал я, – это простой вопрос. Какого цвета ваши трусы.

– В смысле, были в тот день? – спросила она.

– Тогда был уже вечер, – сказал я.

– Ах, вечер! Вечером у меня трусов не было. Я, кажется, там все написала, что уже сама была без трусов, так как постирала их.

– Без сомнения, это прекрасные, более того, очень важные для дознания подробности вашей интимной жизни, – сказал я. – Но меня интересует только конкретно цвет.

– Зачем?

– Это может подтвердить, или опровергнуть правдивость ваших показаний, коллега.

– Ну, хорошо, – сказала она, и описала именно тот черный атласный цвет с красными полосочками.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – спросил я.

– Сестра вас устроит?

– Без сомнения. Но ее сейчас нет. Она на занятиях, – сказал я. Ее сестра училась уже на третьем курсе, а мы только что поступили, как вы помните, на первый.

– Тогда может быть вот так подойдет? – и она подняла платье.

– Без сомненья, это те самые, – сказал я, облегченно вздохнув.

– Почему вы так тяжело вздыхаете? – спросила Зина.

– Потому что не придется врать, дорогая девушка, чтобы выручить вас из беды.

– Вы на что намекаете? – спросила она.

– Нет, нет, – замахал я руками, – слишком опасно. Но на прощанье добавил, что женился бы на ней, если бы точно знал, что ничего не было. Но это так, в шутку, для себя. Она ничего не слышала.

Хотя, если говорить, совсем честно, я и сейчас не уверен, что вы не трахнули ее оба. Да, вот так. Ты даже не представляешь, Борис, сколько кругом вранья! Никому нельзя верить.

– Мне можно, – сказал капитан. – Можешь мне поверить: я тебя не возьму в мою группу.

– Я не буду…

– Будэшь! Ты будешь стучать. А нам стукачи не нужны.

– Я не буду тебя упрашивать. Скажу только, что это еще не все. И если тебе не безразлична эта женщина, ты возьмешь меня.

– Какое мне до нее дело? Я тебе повторяю еще раз:

– Я с ней только танцевал. Всё!

– Всё – да не всё, – как говорят. Ты ее не трахал. Я тебе почти верю. Но не верю, что не хотел. Ты хотел, да побоялся, что не успеешь до прихода товарища по комнате, который ушел за румынским вином.

– За болгарским.

– Без разницы. В душе они все поляки. Мечтают завоевать Россию. И да, заговорился, и чуть не забыл. Ее отца, академика Берлинского…

– Белинского, – поправил Борис.

– А какая разница? Разночинец для нас ничем не лучше немца. Вот так-то, парень. И да:

– Его посадили.

– За что? За то, что передал секретную рукопись Пушкина немцам? Или японцам?

– Нет. То есть, да. Почти. Секретный манускрипт семнадцатого века, описывающий мистерию посвящения в масоны. Анэнербе искало его в Тибете, и не нашло. А Белинский им помог, и нашел его здесь. В академии, так сказать, наших наук.

– Думаю, это херня. Не было такого документа.

– Почему? Украли бы намного раньше?

– Можно и так сказать.

– Тем не менее, – майор тяжело вздохнул, – было принято решение, что документ был. А теперь его нет. А, следовательно, и она, как дочь врага народа, будет расстреляна без суда и следствия. То есть получит десять лет без права переписки. Ты этого хочешь?

– Почему так много?

– Мы считаем, что она могла принимать непосредственное участие в передаче рукописи за рубеж. И знаешь, почему? Она часто ходила на балы в югославское посольство. Кто ее только…

– Прекрати, я тебе не верю. При чем здесь югославское посольство? Они не немцы, и тем более не Анэнербе.

– А какая разница? Они все стремятся туда.

– Куда?

– Да хер их знает, куда. Но думаю, назад, в прошлое. Хотят быть князьями и графинями. А у нее, между прочим, на лбу написано, что она графиня. Очень была бы похожа на ту старуху, которую задушил Германн в Пиковой Даме. Но думаю, не доживет. Жаль. Так, что ты решил? Скажешь Первому, что я тебе очен-но нужен?

– Ладно, но она пойдет с нами.

– Пусть идет. Тем более, она уже обучилась на радистку. Хотела выйти на связь с Анэнербе, но мы успели предотвратить этот радиодиверсионный контакт.

– Сколько вы успели на нее навешать! Я даже удивляюсь. Честно говоря, я думал, вы ни хера не делаете. Так только рано встаете, да будите ни в чем не повинных людей.

– Две ошибки. Во-первых, мы и не ложимся. А кто не ложится, тому и вставать не надо. Во-вторых, виновные нам не нужны. Я хотел сказать, мы их не ловим, потому что, в конце концов, и сами попадутся. Весь смысл в том, чтобы брать невиновных. Это важное условие, необходимое в борьбе со шпионами и диверсантами.

– Почему?

– Виновные будут бояться. Будут находиться на свободе, а как бы уже в солнечном Магадане. Потому что страшно.

– Если считать тебя, да еще ее, нас будет уже одиннадцать, а это несчастливое число, – сказал Борис. – Вообще меня очень удивляет, почему все так рвутся в разведку? Нашли теплое местечко!

– Так, мил человек, чего тут удивительного, – сказал Эвенир, майор нквд, никто не хочет идти просто так в штыковую атаку с палками. Тем более против танков. Так что, разведка, это действительно, теплое местечко. А разведка боем вообще хорошо. Можешь быть уверенным: всех перебьют. И знаешь почему? Нас будет мало, а их много. Вот и все. Просто, как таблица умножения.

– Никакой разведки боем не будет. Это просто испытание секретного оружия в боевой обстановке, – сказал Борис.

– А какая разница? И да, ты можешь не беспокоиться, я буду только лейтенантом в этой операции. Сам понимаешь, не идти же мне на передовую в погонах майора нквд. Какой-нибудь невинно осужденный еще шарахнет в спину из ППШ.

– А что, есть невинно осужденные? – спросил Борис.

– Ты чем слушал? – спросил Эвенир. – Я тебе русским языком сказал:

– Мы берем только невиновных, так как, – объяснил я тебе, – виновные сами от страха попадутся.

– Я думал, это магаданская шутка.

– Шутки в детском саду закончились, мил человек. При царе.

Они стучат себя в грудь, и пытаются доказать следователю, что невинны, аки агнцы небесные. И некоторые, особенно молодые, дознаватели, бывает, выходят из себя. Как будто следователь должен за него, правдолюбца и сукина сына, придумывать ему вину. Сам блядь думай, сам блядь думай! – и стучит, бывало, приговоренного головой об стол.

– Кто же ж всю эту херню придумал? – с сомнением спросил Борис.

– Сама жизнь, милок, и придумала. Сама.

– Куда мы только катимся?

– Так никуда. Стоим, можно сказать, на месте. Находимся в состоянии абсолютного покоя и равномерного и прямолинейного движения. Как давно сказал Макиавелли:

– Разделяй всех невиновных на не виновных и виновных. А после этого властвуй. Так что ничего нового. Все это уже было, было, было.

2

– Товарищ Первый, – сказал Борис, когда его, наконец позвали на кухню.

– Не торопись, парень, сунуть тебя головой в горячий соус я еще успею. Честно, я могу, можешь не сомневаться.

– Да я и не сомневаюсь. Только это:

– Почему на кухне, а не в приемном покое вы меня встречаете?

– Не привык на кухне-то? А, между прочим, так делает вся мафия. А они живут не хуже нашего. Так что привыкай. Здесь я принимаю самый лучших людей. Героев. А ты герой, так как… – Первый помешал ложной соус, попробовал его языком, потом на вкус. – Попробуй, как?

– Вкусный, – сказал Борис, облизав ложку, которую держал Первый.

– Возьми эту ложку себе, а мне принеси другую. Кстати, ты знаешь, что находишься на Малой Даче?

– Я думал, это Ближняя.

– Это одно и то же. Так просто, разные дураки называют по-разному. Говорят, для конспирации. Я не понимаю:

– Кто? кого, мне, мать вашу, бояться, а?

– Конечно. В том смысле, что наоборот, вас все должны бояться.

– Неплохо замечено. Знаешь, что? Говори мне ты. Можешь?

– Ладно, буду. И кстати, товарищ Первый, выпить-то у нас есть что-нибудь? Что-нибудь хорошее?

– Разумеется, друг мой. Киндзмараули, Хванчкара! Чего будэшь? Ну, говори!

– Щас. Ни по эту, ни то ту, – Борис задумался, – а по эту слепоту. Считаю, товарищ Первый, хочу взять втемную, чисто наудачу. Так-то я в этих винах не разбираюсь. Все больше спирт да водка. А вино только по праздникам только на Ближней, а может, когда случится, и на Дальней вашей даче.

– А ты знаешь, где моя Дальняя Дача? В Магадане.

– Это шутка?

– Нет. Так, что, Боря, и не просись туда, не надо. Там в футбол не поиграешь. Ну, давай, чего ты там налил, Киндзмараули? Давай, Киндзмараули, она полегче.

Они выпили. Закусили пастой с мясом в томатном соусе.

– Они называют это мясо: бефстроганов.

– Да херня, это наше русское мясо.

– Нет, я сам люблю его так называть по-французски:

– Бефстроганов. – Но только по вторникам и четвергам. Это дни Франции в моей жизни. Ведь живешь, как крот в норе. Надо преподносить самому себе разные города и страны.

– Францию, Англию, Америку, – сказал Борис, добавляя себе мяса с соусом. – Знаете ли, одна эта итальянская паста не лезет.

– Хорошо бы, конечно, взять и Францию, и Англию, да и Америку тоже. Но пока ограничимся Польшей, Болгарией, Венгрией. С Югославией и Прибалтикой в придачу. Но это позже. Сейчас меня интересуют только один город. Можно даже сказать, не город, а чисто деревня. Надо ее удержать. Сможешь?

– Дак, наверно.

– Стрекоза стрекочет?

– Как швейцарские часы. Тик-так, тик-так, тик-так, так, так, так. – Борис засмеялся.

– Че, так и стреляет?

– Нет, товарищ Первый, это чисто шифр. Код включения механизма стрельбы.

– Да?! Ну-ка, повтори еще раз. Может, я запомню.

– Конечно. Но только с условием. Никому не скажете?

– Я?! Да ты что, Боря, клянусь, – Первый осмотрелся по сторонам, – никому. Здесь вообще никому нельзя доверять. Так бы всех и перестрелял. Но нельзя.

– Почему?

– Ох, Боря, есть причина.

– Какая?

– Так ведь всех-то не перестреляешь. А так заколебали, не можешь себе представить. Так и шныряют тут, так и шныряют. Ты вообще в курсе, сколько царей в России передушили, отравили, и просто так зарезали.

– Много?

– И не сосчитать! И да: я тебе сказал, куда ты поедешь?

– На деревню к дедушке, – сказал Борис, и рассмеялся.

– Действительно, смешно, – сказал Первый, и тоже расхохотался. К чертовой бабушке, – добавил он, и расхохотался еще сильней.

– К этой, как ее, – сказал Борис, согнувшись от смеха в три погибели, к японе матери! Думаю, товарищ Первый, это будет для меня чисто экскурсией на Багамы. Так отдохну с ружьецом. Абарая! Бродяга я!

 
Я в скрипучих ботинках!
Разрисован, как спецназ!
И стреляю на заказ
– И вместе:
Гранатомет мой небольшой,
Но с бессмертною душой!
 
 
(Оригинал текста: фильм Господин 420 в исполнении Раджа Капура – здесь и других местах романа)
 

– Кто, прости, с бессмертною душой? Гранатомет?

– Балда! Я – с бессмертною душой.

 
Я лечу на Стрекозе,
Вижу Хи в большой… Пуси Райт!
 

– А это кто?

– Я и сам не знаю. А и знал бы, не сказал.

– Смешно. Мне сказал бы. Сказал бы?

– Разумеется, товарищ Первый.

– Возьмешь с собой бефстроганов.

– А пасты?

– И пасты возьми. В один бидон положи. Вместе с соусом и мясом.

– Она не расплывется?

– Итальянская, из бамбука, не расплывается.

– Вина дадите?

– Нэт.

– Почему?

– Сказал нэт, значит нэт. Чтобы скучал, друг. Не по мне. По вину. Вернешься – если вернешься – вместе выпьем. Приедешь сразу на Дальнюю Дачу.

– Это шутка?

– Какая шутка? Правда.

– Вы сказали, что Дальняя Дача – это Магадан.

– Так в Магадан и вернешься. Нет, честно, оттуда и в Магадан хорошо вернуться. Сам увидишь.

– Ладно, ладно, вернешься, чем черт не шутит, придешь прямо сюда. Я буду ждать. Так и скажешь охране:

 
Он ждал меня,
И будет рад видеть.
 
 
(Оригинал: Пушкин, Каменный Гость)
 

– Это пароль Каменного Гостя.

– Нет, вы серьезно?

– Да каки тут шутки. Ты хоть знаешь направление главного удара, капитан дальнего плаванья?

– Так, естественно. На танковый полигон. Ружье надо проверить в бою.

– Так-то оно так, да немножко изменилась обстановка.

– А что случилось?

– Пошли в прорыв немецкие батальоны. И не простые, а танковые. Ты должен отразить их атаку.

– Где?

– В Прохоровке. Ну, а иначе, как мы проверим, стреляет ли это ружье в четвертом акте, если в первом ты обещал нам победу?

– Так…

– Более того, твой отряд Стрекоза пойдет инкогнито.

– Вообще инкогнито, или только туда тайно, а оттуда явно, с победой. Ну, если мы победим-то, можно будет вернуться с победой?

– Не обязательно. Точнее, вообще нельзя. Будет дано две параллельных информации. Она официальная, другая будет распущена, как слух. Ты – это слух.

– Только неофициальный слух, – повторил Борис. – А если победа? Если мы победим?

– Вот это как раз и будет самым большим секретом. Нэ было.

– А что было?

– Был бой батареи Душина. Которая подобьет семь танков и геройски погибнет. Впрочем, одного оставь.

– Зачем?

– Чтобы распускал слухи. А с другой стороны:

– Нэт – так нэт! Найдем другого. Мало ли их!

– Кого?

– Дак, слухов, мил человек, слухов. По умам бродят только слухи. И не называй это дезинформацией, – Первый поднял палец. И знаешь почему? Дезинформацию надо делать, а…

– Простите, что перебиваю, товарищ Первый, но разрешите я добавлю:

– Слухи рождаются сами. Правильно?

– Хорошо сказано. Вот ты сам и родишь слух о победе, считающейся поражением.

– Да, забыл спросить, какие танки там будут? Пантеры?

– Тигры, мой друг, скорее всего, это будут Тигры.

– Именно те, настоящие Тигры, с пятиэтажный дом? Я вас правильно понял?

– Ну, ты скажешь, с пятиэтажный дом. В бараках жить привыкли, вот вам все, что выше барака, и кажется пятиэтажкой. Нэт, намного меньше.

– Значит, мы будем возвращаться без победы, – повторил Борис. – А куда возвращаться-то без победы. Ох, чувствую, пошлют меня туда, куда Макар телят не гонял!

– Я сказал тебе:

– Придешь, скажешь пароль. По-другому нельзя. Как говорится, иначе овчинка не будет стоить выделки. Они или выкрадут у нас Стрекозу, или спешно создадут сами. Мы же должны внушать всем до поры до времени:

– Нэт у нас ничего! Мы бедные. Какая Стрекоза? Какая Муха? – И так далее.

Кстати, ты всё взял, что я тебе подарил?