Текст книги "Этика распятия"

Он незаметно заснул. И снилось ему… Нет, что ему снилось в тот момент, он не мог вспомнить. Наверное, какая-нибудь очередная муть, как он за кем-нибудь гонится или от кого-нибудь убегает. Перед такими взрывными моментами всегда снится абсолютная ерунда.

Его разбудили рёв машин и истошные людские крики. Несколько вездеходов чуть в стороне на противоположном берегу едва не въехали в речку. С машин с писком и визгом посыпались обнажённые люди обоего пола. Они плескались, брызгались, целовались, кого-то подбрасывали высоко в воздух, и тот со всего маха шлёпался в воду, поднимая фонтан брызг и воплей окружающих. И вся эта вакханалия продолжалась в течение двух часов.

Он так и не понял, спал ли он сейчас или только вспоминал, как спал тогда? Но сейчас он как-то неожиданно чётко понял: не было никаких полевых воздействий. Всё это чушь собачья. А было элементарное проникновение на звездолёт перед нырком в подпространство. А там уже по обстоятельствам: то ли убили кого-нибудь, то ли обманули каким-либо хитрым способом. Но коробку с передаваемой информацией изъяли, вскрыли, переписали информацию на компьютер, изменили, что хотели снова переписали на исходный носитель, уложили носитель в коробку и закрыли коробку абсолютно идентично исходному состоянию. Всё! Никакой фантастики!

В это время полусна сложился сам по себе механизм размышления. Задача с осуществлением фальсифицированной посылки решена, и больше к ней возвращаться незачем. Нужно двигаться вперёд. Что там ещё нерешённого? А вот, пожалуйста – гений-злодей. Не гениальный злодей, а именно так: гений, являющийся злодеем по факту. Под гениальным злодейством надо понимать изощрённое злодейство. А сущность гения-злодея заключается в том, что человек, родившийся с задатками гения, вырос потенциальным злодеем, человеконенавистником. Казалось бы, что здесь такого странного? Ведь может быть злодеем простой, не гениальный человек? Может. И никто этому не удивляется. Такие злодеи встречаются даже в наше просвещённое время. А вот с гением злодейство как-то плохо сочетается. «По крайней мере, у меня», – подумал Сергей.

Может быть, это напрямую связано с мировоззрением? Накопленным опытом? С отражением знаний, применяемых в работе? В конце концов – с людьми, с которыми ему приходится работать и сталкиваться в процессе работы?

Сергею никогда не приходилось сталкиваться или просто общаться с гениями, будь то на работе или в быту. Ни с позитивными, ни с негативными. А поэтому представление о гениях у него возникло исключительно на базе теоретических представлений о человеке и Человечестве. А из этого следовало, что гений является ярким представителем высокоодарённого человека, из чего сразу вытекает его особая предназначенность. А это означает, что гений не может быть использован во вред обществу, то бишь по пустякам, а предназначен целенаправленно для решения глобальных общечеловеческих задач. Рассказ Брадобрея поколебал, но не опроверг эти представления. Тем не менее возникшие сомнения следовало либо опровергнуть, либо доказать. Третьего было не дано.

На этой стадии размышлений он встал и начал ходить по комнате по прямой от одной стены до другой. Постепенно форма перемещения по комнате изменилась и превратилась в движение по овалу с выборочными остановками около обычных, сто лет известных предметов с внимательным разглядыванием отдельных компонентов и составляющих.

В очередной раз он остановился возле шкафа с дощечкой с нарисованными в лубочном стиле фигурками человечков, которую он привёз из очередной командировки, побывав на планете Астурция. Один из теоретиков СКЭП, Еремей Александрович Болгов, задавшись гипотезой о возможном несанкционированном посещении наших территорий инопланетянами из соседней с ареалом Человечества галактики, рассчитал вероятность отдельных точек пространства, в которых возможно ожидание появления нежданных гостей. Одна из них была в районе планеты Астурция.

Руководство СКЭП, обычно скептически относившееся к подобным прожектам, вдруг поверила Болгову практически на слово. Расчёт, который автор представил на обсуждение на совете СКЭП, не выдерживал никакой критики. Сергею его показал Брадобрей. Там даже не была построена мало-мальски приличная математическая модель. Просто вначале было записано несколько общеизвестных формул, а затем, без всякого перехода, выписаны окончательные решения, из которых получалось, что при исходных посылках точки посещения определятся пересечением сферы и отдельных лучей с общим центром, расположенным где-то в ядре соседней галактики. Что там находится в центре той галактики, какие у ее обитателей интересы, почему они вдруг должны десантироваться на территорию, занимаемую Человечеством, – всё это оставалось тайной, покрытой мраком.

Тем не менее руководство СКЭП, поверив Болгову, направило исследовательские группы по всем представленным в докладе точкам. На планету Астурция в составе группы из десяти человек был направлен и Сергей.

Несмотря на общий скепсис, проявленный к неубедительному заданию, никто не собирался отлынивать, и к выполнению проверки они подошли профессионально. Хотя именно с этого и начались сложности командировки.

Планета представляла собой очень просто выполненную конструкцию, по крайней мере поверхностно: один океан, занимавший примерно две трети поверхности планеты, остальное было представлено материку с изрезанной формой берегов. Посредине материка вдоль его центрального меридиана почти от одного полюса до другого пролегало несколько горных цепей, то вздымавшихся на несколько километров в высоту над уровнем моря, то спадавших почти до нуля и образовывавших относительно ровные площадки. Оба полюса были покрыты снежно-ледовыми шапками, но под ними была суша. Соединялась ли суша материка с сушей полюсов, приборными методами установить не удалось. Да они такой целью и не задавались.

Так вот, кроме гор и снежно-ледовых шапок полюсов, вся остальная территория суши казалась одним сплошным лесом, изрезанным только змейками рек различных размеров.

В этом сплошном лесу были зафиксированы несколько проплешин, на которых явно просматривались следы жизнедеятельности. Если у местных жителей не было изобилия воздушных судов и, главное, не было необходимости исследовать скальные нагромождения, то, приземлившись на одном из плато в центре горного массива, можно было рассчитывать остаться незамеченными в течение некоторого времени. В их интересах было понять, что происходит на планете, до момента встречи с её обитателями.

Звездолёт приземлился на одной из выбранных площадок посередине горного массива. Когда они вступили на каменистую основу плато и осмотрелись, у них создалось впечатление, что они находятся в середине горного цирка – в котловине посреди гор на достаточно большой высоте относительно уровня моря – и горные пики окружают их со всех сторон, будто взявшись за руки.

Они тут же запустили три исследовательских зонда, и спустя несколько часов имели исчерпывающую информацию о поверхности планеты. Что касается её естественного строения, то в этом плане они ничего нового не получили. А вот проплешины в густом лесу были явно искусственного происхождения с многочисленными постройками. И только в одном месте фотография сверху не давала чёткой картины: то ли между деревьями просматривалось что-то неестественное, то ли наблюдалось смутное наведённое явление, создаваемое естественными объектами. Три человеческих поселения находились на самом берегу океана, ещё одно – на берегу самой большой реки, но выше по течению от места впадения реки в океан.

Решили, что один человек должен остаться в звездолёте для принятия кардинальных решений при возникновении критической ситуации. Группы по два человека должны были отправиться в места явного проявления жизнедеятельности, а в сомнительное место должен был отправиться один человек. Конкретно – Сергей Бойцов.

Сергей отправлялся последним, лететь ему до цели было гораздо меньше, чем другим. Он одним движением запрыгнул в исследовательский аэрокар, и его поверхность мгновенно затянулась плёнкой жидкого металла. Сергей набрал на пульте режим полёта. Аэрокар принял форму падающей капли, только вытянутой в горизонтальной плоскости в направлении движения, подпрыгнул на месте и тут же сорвался вперёд, набирая высоту и выстраиваясь в направлении движения.

Подлетев к заданному месту, капля зависла, а Сергей, управляя системой наблюдения, начал выискивать место, зафиксированное с большой высоты зондом как проплешина в густом лесу. Но с малой высоты это место выглядело совсем по-другому: казалось, что оно было так же заполнено деревьями и подлеском, как и любые соседние участки.

Тогда Сергей дал указание спуститься на грунт. Капля послушно поднырнула под кроны деревьев и, раздвигая кусты, некоторое время елозила по участку, пока не нашла свободное место для посадки. Сергей выпрыгнул из капли и огляделся.

На первый взгляд место посадки не выглядело обитаемым: равномерно распределёнными по площади стояли высокие хвойные деревья с куполообразными кронами, которые местами пробивали хвощеобразные стволы, не имеющие ни ветвей, ни листьев. Они торчали в кронах деревьев, будто стрелы в доспехах средневековых воинов. На нижнем этаже свободные места занимали кустарниковые. В основном выделялись два вида: первые представляли собой длинные тонкие хлысты прутьев, на концах покрытые маленькими мягкими листьями, растущие в большом количестве прямо из грунта, не образуя толстых несущих стволов; вторые – размашистые, с многочисленными разрезами, как опахала, не имеющие жёсткой основы в виде ствола, покрытого корой, к земле сворачивающиеся в толстый стебель, уходящий куда-то вглубь.

Несмотря на жёсткость прутьев и их сопротивление, идти было удобнее через тонкоствольные кусты. Через них можно было хотя бы рассмотреть, в каком направлении лучше двигаться и нет ли там ожидаемого пространственного разрежения, на котором расположены следы разумной деятельности.

Под ногами тоже всё было неоднозначно. Местами поверхность была густо заполнена разнолистной травой высотой по колено, а то и выше, жёсткой и изо всех сил цепляющейся за комбинезон, не дающей без видимых усилий сделать ни единого шага. А местами встречались участки, будто доставленные сюда из другого мира, – полянки, покрытые мягким проминающимся мхом, на который было страшно наступать. Казалось, наступишь – и провалишься в бесконечную бездну, чёрную и беззвучную.

Сергей раздвинул руками жёсткие прутья. Впереди перед ним зеленела лужайка площадью примерно в один квадратный метр. Он осторожно поставил на неё ногу и ощутил захватывающее дух проваливание в бездну, хотя на самом деле нога утонула во мху всего сантиметров на двадцать. Справа и слева стояли «опахала», как их назвал про себя Сергей. Продираться через них не представлялось возможным. А впереди опять редели тонкие «ивовые» прутики.

Напрашивался очередной шаг вперёд, и он сделал его. Шаг за шагом Сергей продвигался вперёд. Сколько он сделал таких шагов, Сергей не считал. Но с каждым шагом он чувствовал, что постепенно опускается в низину, хотя в окружающем не менялось ничего, что могло бы подтвердить такое ощущение. Потом он почувствовал, что так же незаметно начал подниматься. У него появилось желание для проверки сомнений изменить маршрут и пойти куда-нибудь в сторону, но он испугался, что заблудится. И поэтому продолжал двигаться вперёд.

Пока он ощущал подъём, то машинально двигался в том же направлении. Когда ощущение подъёма прекратилось, он вдруг, не думая, шагнул влево и замер, ошарашенный увиденным. Перед ним стояла его капля. Первая мысль была, что это просто невозможно: ведь он шагал абсолютно прямолинейно, как по линейке. Да, он спускался вниз, потом поднимался вверх, но развернуться на сто восемьдесят градусов он никак не мог. Потом он решил, что это капля самостоятельно переместилась, чтобы оказаться прямо перед ним. Сергей влез в кабину и просмотрел маршрут. Капля стояла на месте уже больше часа.

Это было совершенно необъяснимо. Он посмотрел прямо вперёд через лобовое стекло капли. И ему показалось, что там, по направлению взгляда, был явно наблюдаемый просвет, которого ещё совсем недавно, когда он вышел из капли, реально не было. Мираж? Сергей тряхнул головой. Только этого ещё не хватало.

Он выскочил из капли, и кусты будто расступились перед ним. Поляна была весьма представительной: с поперечными размерами в несколько метров. Но не это было самым удивительным. На противоположном краю площадки стояла туристская палатка вполне современной конструкции, а невдалеке от палатки лицом к нему сидела пожилая женщина. Бабуля, как почему-то сразу определил Сергей. Бабуля имела грушевидное лицо: маленький низкий лоб и пухлые румяные щёки, чрезмерно увеличивающие нижнюю часть лица, а также маленький ротик и маленький подбородок, спускающийся книзу тройной кожной складкой. Волосы у неё были рыжие и, по всей видимости, натуральные, что, в принципе, ни о чём на самом деле не говорило. Салоны красоты научились решать задачи такого уровня не одну сотню лет тому назад.

Сергея настолько потрясло появление бабули, что он никак не мог собраться с мыслями и выяснить у неё, как она здесь оказалась и что всё это значит.

– Здравствуй, бабуля! – наконец традиционно начал разговор Сергей.

– И тебе всего наилучшего! – ответила бабуля, вцепившись в него взглядом маленьких карих глаз.

– Ты что, сюда пешком дотопала?

– Отчего же. С парашютом спрыгнула, – спокойно ответила бабуля.

Сергей ещё раз с недоверием осмотрел её вещи, разбросанные по поляне, и, покачав головой, подумал, что никак не ожидал таких шуточек от старушки.

– Меня удивляет поведение наших людей-человеков. Какие-то мы недоверчивые друг к другу стали, – вдруг выдала неожиданную тираду бабуля. – Вот ведь ты, насколько я понимаю, не местный?

– Да, – удивлённо ответил Сергей, не ожидавший такого поворота событий.

– Вот! – удовлетворённо подтвердила бабулька. – Если ты что-то хотел узнать, то должен бы был обратиться ко мне с вопросом. Я-то человек местный, уж, наверное, знаю, что тебе ответить. А если бы тебе мой ответ не понравился, то стали бы думать, к кому ещё можно обратиться. А ты что-то себе надумал. Ходишь, вынюхиваешь что-то. Этак сам под подозрение попадёшь.

– А в чём вы меня подозревать можете? – ещё более удивился Сергей.

– Как же – в чём? – рассудительно продолжала бабулька. – Это вы там, на Земле, в центре освоенной зоны живёте, и ничего необычного с вами произойти не может. А наша планета почти на краю галактики, на самой границе вертится. А уж так издавна повелось: кто на границе живёт, тот границу и охраняет.

– И что? Было от кого охранять? – напрямую спросил Сергей.

– Да пока – нет! – бодро ответила бабуля. – Видимо, соседи у нас мирные.

– Ну-ну! – успокоенно сказал Сергей. – Только зря напугала.

Он для вида прошёлся по полянке, которая сразу показалась ему очень маленькой. Как будто после разговора она резко сократилась в размерах. Пристыжённый словами старухи Сергей сразу расхотел заниматься дальнейшим расследованием. Но и уходить так, будто его застали за каким-нибудь непотребным действием, не хотелось.

– А всё-таки, если не секрет, чем вы таким далеко от дома и от людей занимаетесь? – совсем для проформы спросил Сергей.

– А вот посмотри, – бабуля провела рукой, и Сергею будто открылся сушильный цех в виде многочисленных ниток, на которых были подвешены пучки трав и цветов. – У нас в роду все этим занимались. Здесь есть всё и для здоровья, и для поднятия тонуса.

– А-а! – совсем успокоился Сергей и уже собрался уходить, но бабуля остановила его жестом.

– Подожди! – сказала она, тяжело встала с земли, проковыляла к палатке, вынула оттуда какой-то предмет и подошла с ним к Сергею. – У меня бабка ведунья была. Удивительные вещи делала. Вот возьми, – она протянула Сергею плоскую деревянную пластинку, на которой были нарисованы на импровизированной эстраде выполненные в лубочной манере пляшущие человечки, застывшие в разных позах.

Сергей взял пластинку, повертел в руках, явно не зная, что с ней делать. Постучал ногтем по картинке: под ней был ровный слой дерева и никакого секрета не просматривалось.

– Это не просто примитивная лубочная картинка, – пояснила бабуля. – Это пляшущие человечки. Как только рядом с тобой будет зло твориться, они начнут плясать, и чем быстрее будет зло развиваться, тем быстрее они будут плясать.

– Видите ли, – он вдруг подумал, что не спросил, как зовут бабулю, но что-то в его сознании воспротивилось желанию узнать её имя, и он решил, что для него это не так уж важно. – Я человек не суеверный. Жёсткий материалист. Поэтому не верю в предсказания и потусторонние наития. А также во всякие амулеты, обереги и прочие нематериальные артефакты. Как известно, все эти факторы действуют при обязательном наличии веры, а вот веры-то у меня нет и не будет по определению.

– А ты и не верь. От тебя этого и не требуется. Ты, главное, держи их при себе. Особо когда тебе плохо будет. Ну когда совсем уж невмочь.

Сергей не любил бесполезные споры. К таким он относил споры по вопросам, в которых участвующие занимали принципиально непримиримые позиции. В таких спорах противники ставили перед собой одну задачу: подобрать как можно более убедительный аргумент, чтобы сокрушить позицию оппонента, но при этом не дать убедить себя абсолютно ни в чём, чтобы сохранить свою идею непоколебимой. Ему приходилось уже общаться с травниками, и он несомненно понял, что они однозначно уверены в действенности своей позиции, тянущейся из седых веков. И никакие достижения науки не способны опровергнуть их мнение, сколь бы противоречивым оно ни казалось со стороны. Поэтому он прекратил дискуссию, философски считая, что время всё расставит по своим местам.

– Спасибо! – учтиво поблагодарив бабулю, Сергей направился к капле и, уже взлетая, посмотрел вниз: бабуля махала ему рукой.

Прибыв на место базирования группы, Сергей доложил руководителю, что обнаружил женщину, занимающуюся сбором и сушкой цветов и трав. Но о своих подозрениях умолчал, посчитав их необоснованными. Остальные члены экспедиции ничего необычного не обнаружили.

На планете существовали стандартные человеческие поселения: одно из них базировалось на заводе по добыче естественных фуллеренов, второе – на крупном центре по добыче подводных ископаемых из ряда долгоживущих актиноидов, третье образовалось вокруг биолаборатории по исследованию систем биоценоза. Все перечисленные учреждения были зарегистрированы в реестрах общечеловеческих научно-производственных систем и никакого сомнения в принадлежности к ним не вызывали.

Сергей долго сомневался, стоит ли говорить о своих подозрениях в отношении бабули. Они уже собирались возвращаться, когда Сергей, не выдержав, всё-таки рассказал о странных геофизических проявлениях на местности, в которую он был направлен. Руководитель экспедиции Леон Кэролайф, в отличие от Сергея, сразу всё воспринял всерьёз. Они срочно вылетели в тот район на повторное обследование, но ни с воздуха, ни на местности ничего не нашли. Наблюдавшаяся ранее проплешина в сплошном массиве леса исчезла, будто её вообще не было, а вместе с ней пропали и следы стоянки бабули. Пришлось доложить в СКЭП о наблюдении артефакта разового проявления. Поскольку остальные исследования экспедиции были безрезультатны, а жители планеты никаких странностей не замечали, недоработку случая с бабулей в вину им вменять не стали. А вот бабкин подарок Сергей сохранил в тайне. Почему? Он и сам себе объяснить толком не мог.

Среди жителей всех трёх поселений бабуля обнаружена не была. Сергей лично пересмотрел фотографии всех поселенцев. Да и вообще: поселение было сравнительно молодое, поэтому количество пожилых лиц на планете было крайне малым.

Собственно, на этом их командировка и закончилась. Сообщать о возникших подозрениях Бойцова Кэролайф не стал. Проверка ничего не подтвердила, а докладывать о фантазиях у них не принято. Группа вернулась из командировки и Сергей почти сразу забыл о случившемся.

Но сейчас он неожиданно вспомнил о давно прошедших событиях. Сергей пригляделся к изображению пляшущих человечков, и его поразило одно наблюдение, которого он раньше почему-то не отметил: у всех человечков наблюдался неприятный оскал, направленный не прямо на него от плоскости дощечки, а в одну сторону. Он достал дощечку из шкафа и пригляделся внимательней. Действительно, лица человечков выражали неприкрытую злобу, направленную куда-то вбок. Сергей стал припоминать, какими они были раньше, и не мог вспомнить. Но ему показалось, что они выражали добросердечность или хотя бы проявляли нейтральность. Это сильно насторожило Сергея. И несмотря на то что плясать они даже не думали, Сергей почувствовал избыточную напряжённость.

Он поставил дощечку с пляшущими человечками обратно в шкаф, и в этот момент неожиданно ощутил позыв к активным действиям. Он сел за рабочий стол, вызвал на стену экран монитора компьютера и сделал запрос в Большой всемирный информаторий на поиск работ по гениям.

Ответ был ошеломляющим: перечень работ, посвящённых гениям, составлял более семи тысяч наименований. Сергей понял, что он просто не знает, с чего начать. Конечно, в таком случае лучше всего начинать с чего-то, хотя бы немного известного. Но Сергей никогда раньше не сталкивался с подобными вопросами, поэтому выбрать какую-то точку отсчёта он никак не мог.

Он начал листать перечень просто так, наугад и вдруг его взгляд зацепился за одного автора: Чезаре Ломброзо. Ничего конкретного Сергей о Ломброзо вспомнить не сумел, но ему показалось, что Ломброзо отметился в истории человечества чем-то одиозным. Поэтому он решил ознакомиться с книгой Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство». Он просмотрел книгу от начала до конца – в ней оказалось 252 страницы. В час он читал примерно десять страниц литературы такого типа. Уделить чтению более одного часа в день ему, как правило, не удавалось. Итого, на эту книгу понадобится примерно 25 дней. Немало, подумал он. Но настроение сложилось такое, что хотелось работать именно сейчас, а не через 25 дней, когда он наконец прочтёт её.

И тогда он вдруг понял, что думать нужно именно сейчас, чтобы размышления Ломброзо наложились на уже существующие собственные, и тогда они просто добавят уверенности в одних случаях и опровергнут сложившиеся предположения в других. Первоначальными всё равно должны быть какие-то свои соображения.

Что смутило его в докладе Брадобрея? Что Брадобрей и другие представители Всемирного совета допустили возможность существования гения, руководствующегося в своих поступках категорией «абсолютного зла». В его представлениях такое представление не укладывалось никоим образом.

Он считал, что гении – это избранные люди, одарённые сверхспособностями. Кем одарёнными? Человечеством. Они призваны в жизнь для решения грандиозных задач, стоящих перед Человечеством, которые никто другой решить не может. Когда им заниматься чем-то другим? Грандиозные задачи, для решения которых они призваны, с каждым десятилетием становятся всё сложней и сложней, и для их решения может оказаться недостаточно длины человеческой жизни, даже если это жизнь гения. Даже если гению будут просто мешать, то он окажется не способным решить поставленную задачу. А если он будет сам разбазаривать своё время на бытовые мелочи и разборки? Ну никак такое не укладывалось в голове у Сергея. И тогда он решил запросить определение во Всемирном информатории.

Вкратце текст содержал следующее: гениальность – высшая степень одарённости, выражающаяся в творчестве, имеющем исключительно важное общественно-историческое значение. Гениальность характеризуется многогранностью деятельности, способностью создавать принципиально новое. Гениальность сочетается, как правило, с чрезвычайной работоспособностью и исключительной творческой продуктивностью. От античности идёт взгляд на гениальность как на род иррационального вдохновения, озарения свыше.

В общем, всё, как он себе представлял: полная самоотдача и никакого зла даже в перспективе. Может быть, на эту тему что-то есть в литературе? И тут он вспомнил: «Моцарт и Сальери» А. С. Пушкина.

Он заказал произведение Пушкина и наскоро перечитал его заново. Зависть – вот причина конфликта между Сальери и Моцартом, инициированная Сальери.

Ну что ж, подумал Сергей, зависть – вполне достойная причина для убийства, подтверждавшаяся в истории человечества неоднократно. На бытовом срезе среди людей среднего и низшего уровня развития, имеющих явно завышенные представления о себе в плане оценки собственных достижений в общественной иерархии, научной или художественной сфере, зависть является вполне резонным мотивом возникновения ненависти к окружающим, способным довести неадекватного человека до убийства себе подобного. Но это, как правило, относится к людям, не сумевшим реализоваться в выбранном ими направлении деятельности. Например, в литературе – к графоманам. Человек, сумевший реализоваться хотя бы в незначительной степени, способен адекватно оценить собственный уровень, реально понять собственные способности и не претендует на положение, которого не заслуживает.

А если этот человек гений? И его жизненное благосостояние зависит от конкурента, который претендует на занятие того самого, единственного места, безоговорочно необходимого гению для самореализации? А если конкурент – тоже гений? Кто из двух гениев более достоин занять привлекательное место?

Сергей надолго и серьёзно задумался. Действительно, конкуренция за жизненные блага, которые сами по себе являются необходимыми для самореализации гения, для обеспечения возможности заниматься творчеством, становятся причиной проявления свойств, нехарактерных для типа человеческой натуры гения. То есть на самом деле они являются разрешающими условиями для занятия тем единственно возможным делом, на которое способен гениальный человек, если ему удастся занять соответствующее его потенциальным возможностям положение в обществе. А если этого не удастся добиться, то можно заключить, что его жизнь не удалась и как гений он не реализовался. В зависимости от общего уровня развития общества конкретный гений может вообще не получить работы, на которой будет заниматься тем делом, для которого предназначен. А в том, что люди рождаются с собственным предназначением, Сергей нисколько не сомневался. По крайней мере, если это касается гениев.

Он заказал во Всемирном информатории биографии Моцарта и Сальери.

Антонио Сальери родился в 1750 году в Италии и прожил семьдесят пять лет. Музыкальное образование он получил в Венеции. Но уже через шестнадцать лет он поселился в Вене, где был назначен придворным композитором и капельмейстером. После восемнадцати лет работы в Вене он переехал в Париж и прожил там четыре года. Большой успех имела опера «Тарар» на либретто Бомарше, поставленная спустя три года после приезда в Париж. Всего Сальери написал около сорока опер и множество других музыкальных произведений.

Вольфганг Амадей Моцарт родился в 1756 году в Австрии и прожил тридцать пять лет. С раннего возраста прославился как виртуозный клавесинист и композитор, скрипач и дирижёр. В тринадцать лет он становится концертмейстером придворной капеллы в Зальцбурге, небольшом церковном княжестве. Спустя три года он вошёл в конфликт с архиепископом Иеронимом, правившим княжеством. В двадцать пять лет Моцарт переехал в Вену, а ещё через шесть лет занял должность придворного музыканта. Но и в Вене он не достиг успеха: его творчество разошлось со вкусами аристократической публики.

В огромное по объёму (более 600 сочинений) наследство Моцарта входят 17 опер, 2 оратории, 4 кантаты, около 50 симфоний, свыше 50 камерных ансамблей, реквием и другое.

По мнению А. С. Пушкина, Моцарт был отравлен Сальери.

Сергей ещё раз пересмотрел полученное сообщение о Моцарте и Сальери. Что дало повод Пушкину подозревать Сальери в убийстве Моцарта: успех Моцарта в музыке? Сомнительно. Сорок опер Сальери против семнадцати Моцарта? Неубедительно. Тем более что сам Моцарт, будучи новатором, не был удовлетворён зрительским успехом. Его не понимали. Это сейчас, спустя столетия, видно, где Моцарт, а где Сальери. Но в то время?

Восемнадцать лет Сальери был придворным композитором и капельмейстером в Вене. Но в 1784 году он покинул Вену и переехал в Париж. А Моцарт стал придворным композитором в 1787 году. И в 1788 году Сальери возвратился в Вену. Конкуренция за место придворного композитора? Но Сальери просто не мог гореть желанием занять это место. За восемнадцать лет, которые он занимал его, он должен был исчерпать себя, вряд ли у него остались способности создать что-либо новое в рамках подобной должности. Обычно за длительный срок работа приедается и становится неинтересной. Деньги? Но он состоявшийся композитор, его труды должны были приносить солидный доход.

Успех оперы «Тарар» Сальери против успеха оперы «Свадьба Фигаро» Моцарта? С сегодняшних позиций видно, что «Свадьба Фигаро» значительно мощней «Тарара». Но в те времена их успех был вполне соизмерим. Борьба за автора текста? И в том и в другом случае один автор литературного текста – Бомарше. Но разве за это убивают?

Осталось единственное – зависть: Сальери был, несомненно, талантлив, но не был гением! Лёгкость, с которой творил гений, вполне могла вызвать злобу у человека, более ограниченного и чувствующего это. А если на самом деле всё совсем не так? Если Сальери тоже гений? Ведь он стал придворным композитором и капельмейстером в шестнадцать лет. А это серьёзная заявка на гениальность. В глубине веков невозможно установить гениальность человека. Тем более что и в отношении современников критерии гениальности весьма расплывчаты.

Нет. Всё равно этого недостаточно, чтобы подвигнуть человека на убийство. Всё изложенное может служить фактором, вызывающим сомнение, но не является достаточно сильным аргументом. Нужно читать литературу о гениях. Что-то должно быть ещё, весомое и однозначное.