Текст книги "Последний романтик"

7.4. «Черемшина»

В первый раз министр Бутома прибыл на наш завод неожиданно. Ко мне подбежал встревоженный Турусов: «К нам Бутома едет. Что показывать-то будем?»

Бутома избирался в Верховный Совет СССР по Борскому избирательному округу и решил совместить встречу с избирателями со знакомством с нашим заводом. К тому времени был изготовлен опытный образец магнитофона «Тембр-2», но корпус был ещё не готов. Приняли решение показать звучание магнитофона без корпуса. В директорском кабинете на стол для заседаний поставили образец магнитофона, акустические колонки подключили через усилитель немецкой фирмы «Браун». На магнитофон установили катушку магнитной ленты, на ней первой стояла стереозапись популярной украинской песни «Черемшина».

Вскоре пришёл министр в сопровождении адмирала Котова. Им предложили сесть на стулья перед демонстрационным комплексом, сзади выстроилась заводская элита. Два капитана 2-го ранга в чёрной флотской форме стояли в стороне. Турусов извинился за состояние образца, сообщил, что он работающий и можно продемонстрировать его звучание в режиме стереофонии. Министр кивнул головой, и кабинет наполнился звуками чарующей мелодии песни «Черемшина».

Когда песня закончилась, Бутома попросил перемотать ленту на начало и прошептал Котову: «Видишь, не зря мы приехали на этот завод: будем душевно отдыхать».

Повторно насладились «Черемшиной». Наступила тишина. Вдруг министр сказал: «Как хорошо мой друг Дмитро Гнатюк поёт!» Тут один из стоящих в стороне офицеров сказал: «Это пел не Гнатюк, а Мулерман». Заводчане зашумели: «Гнатюк, Гнатюк пел!» Тогда и второй офицер возразил: «Пел Вадим Мулерман».

Я увидел, что шея министра багровеет. Вдруг он резко повернулся и крикнул: «Я что, сказал, что сейчас Дмитро Гнатюк пел? Я имел в виду, что Дмитро первым эту песню классно спел!» – и вскочил со стула. Потом обратился к нам: «Ребята, хороший магнитофон делаете. Только почему у вас магнитофон подключён к акустике через иностранный усилитель?»

Турусов объяснил, что такую комплектовку заказал Комитет по радиовещанию. Министр приказал: «Срочно разработайте свой стереоусилитель. Через неделю привезёте мне в министерство на показ весь комплект. Надо, чтобы советские магнитофоны были не хуже японских!»

Увидев директора завода Вязьмина, он спросил: «Вольтер, что тебе нужно, чтобы делать магнитофоны лучше японских?»

Вязьмин открыл папку с подготовленными прошениями, прочитал верхнее письмо и сказал: «Бульдозер!»

Услышав смешки, Бутома насупился: «Тебе не о строительных делах нужно думать, а об организации базового отраслевого отдела магнитной записи. Какие-то кадры у тебя для этого есть, но их мало, – кивнул он в нашу сторону. – Я к вашему приезду подготовлю соответствующие материалы. А тебя, Турусов, я включил в состав делегации для поездки в Японию, познакомишься с их достижениями воочию. А бульдозер у вас скоро будет!»

И действительно, через пару дней на завод въехал новенький трактор «Беларусь». В то время в другом конце заводской территории шло строительство производственного корпуса, и заместитель директора по капитальному строительству Н. Машунин решил в цоколе этого здания построить вторую заводскую столовую, а у подрядчика не хватало трактора.

А перед нами стояла задача подготовки образца «Тембр-2» для поездки к министру. Встала проблема изготовления деревянного корпуса, на одной из сторон которого должны были быть размещены громкоговорители; корпус требовался и для стереоусилителя. Вспомнили, что раньше на заводе работал И. Макаров, которого перевели главным инженером в Управление исполнения наказаний. Он подключился к решению этой проблемы и разместил изготовление корпусов и их оклейку серым повинолом в Сухобезводненской колонии. Вскоре корпуса с ещё просыхающей оклейкой привезли на завод и собрали комплект магнитофона «Тембр-2». Проверили – всё работало как надо. Директор оставил его просыхать в своём кабинете на ночь.

В день отъезда ко мне подбежал Турусов и скомандовал: «Бежим к Вольтеру, он зовёт через мат-перемат». Когда мы вбежали в кабинет, то увидели поразительную картину: на столе стоит «Тембр-2», а у него на корпусе под ручкой переноса чётко просматривается трёхэтажное матерное слово. Клей высох, и «привет от зэков» проявился во всей красе. Но наша голь на выдумки хитра. Слева на корпусе стояла решётка громкоговорителей. Справа для симметрии крепилась такая же решётка. Почему бы не поставить подобную решётку на передней части корпуса? Решили и сделали – «зэковский привет» спрятался за ней.

На другой день комплект доставили в Москву и показали министру. Он остался доволен, рекомендовал этой моделью заменить устаревший ламповый «Тембр» и передал материалы по целевому выделению специалистов для организации отраслевого базового отдела магнитной записи.

7.5. Пробы пера

Ивану Александровичу Турусову было присуще чувство опережать время при реализации прогрессивных технических направлений, умение убеждать. В 1957 году, ещё до появления государственного стандарта на магнитофоны, он решил спроектировать первый отечественный малогабаритный магнитофон. Собрал группу грамотных специалистов-энтузиастов, в которую вошли Альберт Лисов, Татьяна Морозова, Борис Кабанов. Официально не оформляясь, в свободное от основной работы время безвозмездно они спроектировали и изготовили макет аппарата записи и воспроизведения звуковой информации на магнитную ленту под названием «Лира». Его схема была собрана на дешёвых радиолампах, в лентопротяжном механизме вместо подшипников применены самодельные втулки. Но в то время завод к выпуску этой модели из-за отсутствия необходимого оборудования был не готов.

Была попытка разработки первого отечественного кассетного магнитофона «Корвет» (7.5–1) с лентопротяжным механизмом, скопированным с немецкого аналога. Но и она закончилась неудачей – изготовленные в экспериментальном цехе опытные образцы «жевали» магнитную ленту.

После появления за рубежом магнитофонов для записи речи на базе популярного «Романтика» был разработан аппарат «Диктор». Конструктор изделия Г. Садкин спроектировал схему с массой электромагнитов и реле, многофункциональный пульт дистанционного управления, крепкий металлический корпус. Но и этот аппарат оказался невостребованным из-за больших габаритов и веса, быстрой разрядки питающих батарей, низкой надёжности, был снят с производства, его проектант ушёл с завода.

Но опыт, полученный при создании этих моделей, существенно помог заводу им. Петровского в организации магнитофонного производства.

7.6. Урановый набор

После успешного выпуска и реализации моделей магнитофонов московской разработки и особенно после освоения собственных моделей «Тембр» и «Романтик» стала очевидной необходимость создания на заводе крепкого специализированного проектного коллектива с приёмом на конкурсной основе грамотных специалистов с других предприятий города. Нужна была приманка. Её придумал Турусов. Через средства массовой информации он распространил сообщение: «Мы разрабатываем горьковский малогабаритный видеомагнитофон». Дело в том, что с этой задачей пытались справиться в Ленинграде, Львове, Воронеже, Москве. Стационарные крупногабаритные видеомагнитофоны «Кадр» уже работали на студиях телевидения, а аппарата малых размеров для широкого использования в стране ещё не было. Помогла и поддержка министра Б. Бутомы, который не скрывал, что готов соперничать со своим коллегой – министром радиопромышленности.

Приманка сработала. На завод пришли опытные, грамотные специалисты. Турусов придумал броское космическое название нового проекта – «Уран». Его ведущими разработчиками были назначены конструктор Игорь Павленков, лаборант Валерий Безруков, специалист по магнитным головкам Виктор Владимиров. Начали выезжать на другие предприятия с ознакомительными командировками и убедились, что ни одно из них к промышленному выпуску бытового видеомагнитофона ещё не готово.

До создания стандартной видеокассеты модели малогабаритных видеомагнитофонов были ленточными, использовалась видеолента шириной 12,7 мм. Одна или две ферритовые видеоголовки вращались в щели цилиндра и прочерчивали на ленте сигнал изображения. При воспроизведении требовалась ювелирная точность и синхронность прохождения видеоголовок по этим дорожкам.

Чтобы не изобретать велосипед, мы получили в Торговой палате японский видеомагнитофон фирмы «Айва», тщательно его исследовали и на этой основе сконструировали свой «Уран» (7.6–1). Установили опытный образец на рабочем столе В. Безрукова и попытались записать и просмотреть на телевизоре изображение чёрного галстука на фоне белой рубашки. В таком наряде проходил перед видеокамерой Игорь Павленков. Но при воспроизведении мы этого изображения не видели – на экране телевизора высвечивался так называемый «снег». А на утро в отдел была приглашена комиссия для приёмки опытного образца.

Под утро Турусов сказал мне: «Поезжай домой и хоть немного поспи. Завтра будешь делать отчёт для комиссии, объяснишь суть нашей работы и расскажешь про устройство “Урана”». Я уехал домой, но уснуть не мог – снились какие-то кошмары. Приехал с первым автобусом на завод, а там идёт ликование. На экране телевизора чёткое изображение Игоря в галстуке. Мне повторили запись, я воскликнул: «Вижу галстук!» Турусов произнёс: «Мы так же воскликнули, когда увидели запись галстука. Счастью не было конца. А сейчас отдыхаем перед комиссией».

Утром собралась комиссия. Я приставил к видеокамере Виталия Олонина и начал отчёт, а Виталий в это время вёл съёмку. Закончив отчёт, я предложил комиссии подписать протокол и акт выполненных работ. Председатель подумал, что мы халтурим, ведём трансляцию с видеокамеры мимо видеомагнитофона. Я предложил убедиться в чистоте эксперимента. Мы перенесли установку на рабочее место Безрукова и сделали контрольные измерения. Они совпали с протокольными данными. Комиссия подписала протокол и утвердила акт приёмки.

Почти сразу в отдел пришло руководство завода во главе с директором, секретарём парткома и председателем завкома. Все уходили удивлёнными и довольными.

Пришёл журналист Земляникин. На другой день нам принесли газету с его заметкой «Уран спустился с неба» (7.6–2).

В то время в городе гастролировал известный оперный певец Анатолий Соловьяненко. Он пришёл на завод. Мы записали на «Уран» его выступление, в котором он расхвалил наши магнитофоны, а про «Уран» сказал: «Я бы продал последние штаны, чтобы приобрести эту вещь. Когда мы с Магомаевым стажировались в Милане, то американцы записывали репетиции на портативный видеомагнитофон, а мы вынуждены были кривляться перед зеркалами».

Анатолий Борисович пригласил меня с супругой на свой концерт в оперный театр… Когда концерт закончился и мы пошли на выход, к нам подбежал импресарио со словами: «А вы пообщались с Анатолием Борисовичем?» Я ответил: «Попытку делали, но за кулисы не прорвёшься». Он взял нас под руки и провёл к Соловьяненко, который выслушивал похвалы городских и областных начальников. Увидев нас, он отошёл от чиновничьей очереди и спросил нас: «Вам понравилось?» Услышав наш восторженный ответ, он широко улыбнулся.

Вскоре директор пригласил меня на свою оперативку, на которой спросил главного технолога: «К конструкторам вопросы есть?» Тот ответил: «Изучаем документацию, но серию вряд ли вытянем». Я знал, что самым трудоёмким был блок магнитных видеоголовок. Он изготовлялся в виде цилиндра, у которого И. Павленков заложил класс обработки поверхности «равносторонний треугольник 12», не больше и не меньше. Выполнишь больше – магнитная лента будет прилипать к цилиндру, её протягивание будет неровным. Обработаешь грубее – будет стёсываться рабочий слой ленты. Технологам выполнить это требование было затруднительно.

В то время выпуск бытовых видеомагнитофонов сдерживался принудительно. Между странами социалистического и капиталистического лагеря был возведён «железный занавес» – советским людям настойчиво доказывали, как плохо живётся людям в капиталистических странах.

Творческая интеллигенция всеми доступными путями пыталась помочь вероятным изготовителям малогабаритных видеомагнитофонов. В 1975 году в Москве прошёл семинар «Проблемы телевизионного кинематографа». На нём день был отведён обсуждению состояния отечественной портативной аппаратуры магнитной видеозаписи. Нам поручили сделать доклад про «Уран». Участники семинара были удивлены, что принципиальная схема (автор В. Безруков) выполнена только на радиоэлементах, предлагаемых для изделий народного потребления, что все магнитные головки изготовлены нашим специалистом. Это было настолько неожиданно, что участники семинара попросили вскрыть образец и наглядно убедились в этом. Видеомагнитофоны других разработчиков содержали зарубежные комплектующие или комплектующие, применяемые в изделиях оборонного или космического назначения. Этот семинар состоялся потому, что в малогабаритных видеомагнитофонах стал нуждаться профессиональный кинематограф.

Для производства «Урана» заводу требовалось точное станочное оборудование. Мы его список составили и отвезли с обоснованиями в Минсудпром, но поставка зависла в воздухе. Поняв, что пока разработка этого направления идёт «в корзину», министерство прекратило финансирование проектных работ по бытовой аппаратуре видеозаписи до лучших времён. А я был вынужден пока переключить видеомагнитофонщиков на другую тематику. Павленков разработал малогабаритные электродвигатели постоянного тока и спроектировал четырёхскоростной квадрофонический «Тембр» с их использованием. А Безрукова я переключил на разработку перспективных моделей «Романтиков».

7.7. Филиал на Черниговской

У завода им. Петровского на улице Черниговской был филиал, который не без основания пользовался недоброй славой. Филиал располагался в здании бывшего мучного склада мельницы купца Башкирова. Место было удобное – рядом были второй в городе железнодорожный вокзал и пристань на реке Оке. В послереволюционные годы количество переработки зерна в муку резко сократилось, вокзал потерял своё прямое назначение, поэтому его железнодорожная колея была разобрана, необходимость в мучном складе отпала, здание оказалось бесхозным. Башкиров предполагал возможность оползня высокого берега Оки, поэтому здание представляло из себя монументальную конструкцию из толстых кирпичных стен и дубовых полов, поддерживаемых дубовыми колоннами. В войну это здание городские власти передали для выпуска оборонных изделий эвакуированному из Киева заводу, который вошёл с состав Горьковского завода «Красный металлист» и позднее был переименован в Горьковский завод им. Петровского. Из соображений пожарной безопасности дубовые элементы конструкции здания были заштукатурены.

После окончания войны Киевский завод вернулся на родину. Поскольку в пятидесятые годы Горьковский завод им. Петровского стал наращивать выпуск магнитофонной продукции, в филиале расположилось производство профессиональных магнитофонов типа «Тембр» и участок производства магнитных головок.

Директор завода Н. Мещанинов организовал в крупных городах мастерские для технического обслуживания магнитофонов в гарантийный и послегарантийный периоды. Одна из них была создана в Ленинграде, куда был командирован опытный регулировщик. Через некоторое время руководство завода и этот регулировщик стали совершать махинации и наживаться на этой афере. Следственные органы вскрыли это безобразие. Директор завода был снят с работы, руководитель филиала и другие фигуранты аферы получили сроки тюремного заключения. Но магнитофонное производство сохранилось, в работе мастерских был наведён порядок. В филиале продолжал выпускаться односкоростной ламповый «Тембр». Ему на смену должен был прийти трёхскоростной транзисторный «Тембр-2», разработанный нашим отделом по заданию Всесоюзного научно-исследовательского института телевидения и радиовещания. Дизайн новой модели разработал В. Стражнов, электрическую схему и конструкцию – группы Б. Брылина и Ю. Дудукина. И вот в филиале развернулась история с саботажем регулировщиков, которую мы имели при запуске магнитофона «Романтик-3».

Меня пригласил Турусов, протянул лист бумаги и сказал: «Читай и действуй». Это был приказ директора о назначении меня ответственным за запуск в филиале нового магнитофона. Я попросил временно снять с меня обязанности начальника лаборатории и передать мне для работы в филиале Б. Брылина, Ю. Дудукина, А. Васильева и А. Развозова, регулировщиков перевести на сдельную оплату труда. Турусов возвратился от директора и сообщил, что тот с моими предложениями согласен, а вдобавок переподчинил нашему отделу группу технического сопровождения магнитофонов В. Сорокина, которая до этого входила в отдел главного конструктора завода Ю. Полякова. Турусов добавил: «Обяжи Брылина объяснить, как работает транзистор. А то “поляковские молодцы” до сих пор нестандартную аппаратуру на радиолампах лепят». В то время проблемы электронщиков усложнялись тем, что шёл перевод ламповых электросхем на полупроводниковые.

Со следующего дня моё рабочее место переместилось в филиал. Мы организовали рабочие места для А. Васильева, группы нестандартщиков В. Сорокина и для обучения необтёсанных молодых цеховых регулировщиков. Опытные цеховые регулировщики, выбивая повышенные расценки, устроили саботаж. К примеру, внезапно ухудшилась стабильность скорости протягивания магнитной ленты. Я подключил к этой проблеме А. Развозова. Вскоре он доложил, что сборщики подсыпают в подшипники ведущего вала графитную крошку, которую они соскабливают с карандашей. Вычислили автора, его начальник цеха уволил с работы. Всё нормализовалось.

Васильев и Брылин всё в бо́льшем количестве сдавали магнитофоны отделу технического контроля. Но тут разгорелся скандал, вызванный тем, что министерство приказало срочно разработать вариант для установки «Тембра-2» на судах, изготавливаемых на зарубежных верфях. Это напугало руководство завода. В. Вязьмин и начальник отдела труда Е. Вортман внезапно прибыли в филиал. Мы обсудили поручение министерства, предполагающее начало экспорта «Темра-2», и разработали мероприятия по его реализации.

Вязьмин остался в кабинете начальника цеха, а я перепоручил Брылину вместо Васильева обучение группы технического сопровождения.

Вдруг мы услышали крик Развозова: «Сашка! Цеховые регулировщики сгрудили директора на лестничной площадке четвёртого этаж и угрожают сбросить вниз!»

Васильев бросился к двери, я выбежал за ним и увидел, как Васильев разбрасывает ополоумевших саботажников, вырывает директора из их окружения, берёт под руку и они по лестнице сбегают на первый этаж. Регулировщики осознали тяжесть своего намерения, поскольку при падении с такой высоты человек был обречён на смерть, и вернулись в цех, пряча глаза. Я им сказал: «Что, доигрались? Идите на рабочие места. Кадровые вопросы с зачинщиками решит начальник цеха».

Потом я увидел, что бывшие саботажники сгрудились около Брылина и Васильева, те терпеливо разъясняют им устройство новой модели и процесс регулировки. На следующий день главный механик прислал сварщиков, они на всех лестничных перекрытиях приварили предохранительную сетку. В сборочном цехе оборудовали места для курения и кратковременного отдыха.

Через пару недель я освободил Брылина и Дудукина от работы в филиале. Мы разработали документацию и доработку конструкции судового варианта «Тембр-2с» (7.7–1). Начальник цеха в филиале уволил регулировщиков – зачинщиков беспорядков. Директор подписал приказ о составе и порядке работы комиссии по приёмке магнитофонов, направляемых на суда, изготавливаемые на зарубежных верфях.

Магнитофон «Тембр-2» имел два канала воспроизведения, но записывал информацию по одному каналу. Мы модернизировали магнитофон: добавили второй канал записи. Он стал первым отечественным двухканальным стереофоническим магнитофоном под названием «Тембр-2м». Этой же способностью обладал и его судовой вариант «Тембр-2с».

В соответствии с указанием министра отрасли магнитофонное производство появилось, кроме Горьковского завода им. Петровского, на Заводе исполнительных механизмов (г. Петропавловск), «Знамя труда» (г. Саратов), «Фиолент» (г. Симферополь).

7.8. Разлом

Я неоднократно убеждался, что власть портит людей, этим объясняются их неблаговидные поступки. Так произошло и при работе под началом Турусова. Он был ровесником директорской команды, влился в её состав, стал участником её вечерних посиделок. Нам он стал постоянно твердить: «Вас сожрут, если я не буду вашим начальником!» Это послужило началом расслоения базового отдела. Одни, вроде его преданного заместителя Михаила Ляпухова и начальника конструкторского бюро Аркадия Бруна, стали лебезить перед Турусовым, втираться в его доверие, другие, а их было большинство, перестали понимать смысл его слов и поступков. Мы объясняли это разницей в возрасте – он был на пятнадцать лет старше нас и очевидно считал нас мальчишками. В коллективе стало поощряться доносительство. Сначала он стал конфликтовать с партгрупоргом отдела Е. Разумовым, потом перестал одёргивать, когда подчинённые его в глаза стали называть «шеф». И было бы ещё ничего, если бы эта гордыня Ивана Александровича не стала оказывать негативное влияние на решение острых производственных вопросов, сплочённость и моральный климат коллектива, отношение к нам руководителей завода и его подразделений, внедрение в практику новых прогрессивных направлений. И в итоге он в открытую безнаказанно стал «дробить» внедрение технических новинок, если они появлялись не по его инициативе.

Первый пример. В семидесятых годах прошлого века в Горьком на базе Научно-исследовательского радиофизического института (НИРФИ) был создан академический институт прикладной физики – ИПФ АН, который возглавил академик Андрей Викторович Гапонов-Грехов, сын бывшего директора НИРФИ Марии Тихоновны Греховой. Большинство сотрудников ИПФ АН составляли бывшие сотрудники НИРФИ. На должность заместителя директора ИПФ АН был назначен член-корреспондент Академии наук, заведующий кафедрой университета профессор Виталий Анатольевич Зверев.

Как-то мне позвонил его помощник Владимир Александрович Кротов: «Мы знаем, что вы работаете над повышением качества звучания своих магнитофонов. Виталий Анатольевич в этом направлении сделал оригинальное открытие – используя метод математического анализа работы аппарата слухового восприятия человека, он сформулировал и предложил способ значительного улучшения качества звучания. Мы разработали и изготовили установку демонстрации эффекта. Способ Зверева позволяет восстанавливать одну из двух составляющих стереофонии, объёмность, методом акустической голографии. Предлагаем собрать ваших слухачей и оценить работу нашей установки».

Я знал, что В. Вязьмин уважительно относится к достижениям учёных. Турусов был в отпуске, поэтому я напрямую вышел к Вязьмину и передал просьбу Кротова. Директор проявил интерес к его предложению и посоветовал пригласить работников ИПФ АН на встречу, а мне подготовить стереоусилитель и акустическую систему, записать качественную фонограмму.

В назначенное время сотрудники ИПФ АН привезли свою установку, а А. Васильев подключил к ней наши устройства через коммутатор «моно-стерео-объём». Директор пригласил и рассадил наших слухачей. В. Зверев пояснил суть своего открытия – «объёмное звучание по методу акустической голографии» – и предложил сравнить качество звучания фонограммы в режимах монофонического и объёмного звучания. Когда прослушивание закончилось, все признали заметную разницу в пользу объёмного звучания, но отметили, что установка учёных громоздкая и дорогая.

На прослушивание пришёл и Турусов. Я несколько раз звонил ему домой с приглашением на прослушивание, но никто не брал трубку. По всей видимости, к нему сбегал Михаил Ляпухов и известил об этом мероприятии. По завершении прослушивания Вязьмин спросил Турусова: «Ну как, Иван, почувствовал эффект?» Тот кивнул головой – бессмысленно было отрицать очевидный факт. После этого кивка директор предложил продолжать сотрудничество с учёными.

На следующий день я собрал своих специалистов. Все высказались против внедрения такой громоздкой установки. Но этот негатив в пух и прах разнёс Валерий Безруков: «Зачем было её делать на ферритовых фазовращателях, размещённых в приборной стойке? Я бы сконструировал простую транзисторную схему с размещением на печатной плате». Через неделю устройство было готово. Безруков и Шашкин запротоколировали результаты измерений и установили плату в стереоусилитель из комплекта магнитофона «Тембр-2с», устроили повторное прослушивание. Всё прошло на ура. Мы предложили провести совместно с ИПФ АН научно-исследовательскую работу «Иллюзия». Я рассказал об этом плане вышедшему из отпуска Турусову. Тот его одобрил и разрешил внести его фамилию в список авторов патента на изобретение. Было составлено и согласовано с ИПФ АН техническое задание на работу. Но когда я пришёл к Турусову для его визирования, он сказал: «Это пустая затея», отказался визировать, вызвал плановика и приказал не включать работу в план по новой технике – другими словами, лишил работу финансирования.

Второй пример. Я как член научно-технического совета головного министерства по магнитофонной технике плотно работал с головным институтом Радиопрома и предупреждал руководство Минсудпрома и директоров Горьковского завода им. Петровского и ЗИМа (г. Петропавловск) об опасности затяжки перехода бытовых магнитофонов на кассетный лентопротяжный механизм. Турусов обозвал меня «киевским подпевалой», ему вторили директора обоих заводов, а новый начальник главка Минсудпрома М. Левченко при встрече издевательски повторял: «Тебя, иллюзионист, Вязьмин ещё не уволил?» Я уже настроился на смену работы, устал от постоянных издевательств, но была какая-то надежда, что правое дело победит.

В начале 1977 года меня неожиданно вызвали к директору. Когда я вошёл в кабинет, там уже были и Турусов, и вся заводская элита. Директор сказал: «Теперь все в сборе. Внимательно прослушайте письмо, которое я получил из Радиопрома, и делайте выводы». В письме говорилось, что завод им. Петровского стоит на пути торможения технического прогресса магнитофонной техники, поэтому на этом заводе и ЗИМе производство бытовых магнитофонов подлежит закрытию. Меня поразила реакция заводской элиты – у всех, в том числе и у Турусова, нашлись неотложные дела, и они, пряча глаза, покинули кабинет.

Мы с Вязьминым остались один на один. Вязьмин произнёс: «Это не шутка, а трагедия для двух заводов. Ведь на этой продукции мы держимся. Что делать-то будем?» Я посмотрел в его жалобные глаза и хотел сказать: «Друзья познаются в беде», но понял, что этого человека уже ничем не проймёшь, и сказал: «Вольтер Николаевич, положение серьёзное, упущено время. Головное министерство примет все меры, чтобы забыть нас как назойливого конкурента, наши магнитофоны им как кость в горле. Первая задача – определиться с лентопротяжным механизмом будущего кассетника. Головной институт выбрал два базовых магнитофона – запорожскую «Весну» для магнитофонов второго и выше класса и зеленоградскую «Электронику» для магнитофонов третьего и ниже класса. Поскольку наш главк постоянно зудит, что наша бытовка топчется в третьем классе, предлагаю заключить договор с Запорожьем на передачу документации на лентопротяжный механизм «Весны». Давайте потрафим родному главку». Директор подумал и сказал: «Оформляй командировку в Запорожье; Турусову я сейчас позвоню».

Турусов не преминул командировать со мной своего соглядатая Ляпухова. Через день мы были в Запорожье. Первым делом зашли к главному инженеру завода Аникину. Я попросил срочно оформить договор, а для ускорения работ передать неучтённый экземпляр чертежей. Нас разместили в конструкторском бюро, где мы стали знакомиться с чертежами. Оригинальным узлом запорожской модели оказались бронзографитовые подшипники скольжения.

Рядом сидела девушка. Я показал ей коробку конфет и предложил бартер – она идёт в цех и приносит горсть подшипников. Я ей передаю конфеты. Бартерный обмен реализовался. Я вернулся в родной отдел, собрал конструкторов: «Сконструируем новый аппарат на запорожском лентопротяжном механизме, но в отличии от “Весны” клавиши переключения режимов работы заменим на кнопки. Наш потребитель будет эксплуатировать магнитофон в вертикальном положении, переносить на ремне, который можно будет складывать и использовать как ручку. Магнитофон разместим в чёрном пластмассовом корпусе, на него установим встроенный микрофон. Сзади магнитофон закроем пластмассовым дном с батарейным отсеком. Сетевой блок питания установим внутри корпуса, обеспечив универсальное питание. Дизайн разрабатывают Стражнов и новый конструктор Ю. Жоглев. Через неделю собираемся, обсуждаем и утверждаем дизайн и сетевой график разработки и подготовки производства магнитофона. Предлагаю его назвать “Романтик-306”, добьюсь назначения меня главным конструктором. Всё будем делать в пожарном порядке, времени на раскачку нет».

На следующий день собрал совещание директор. Я предложил параллельный режим разработки и подготовки производства магнитофона, апеллируя к черновику сетевого графика, нарисованного на листах ватмана длиной от пола до потолка.

Заныл главный технолог: «Что там за подшипники скольжения? Мы их не видели».

Я передал ему горсть подшипников: «Теперь видишь?»

Директор показал начальнику отдела сетевого планирования на черновик графика: «Оформишь как положено и направишь в службы завода. За всеми строгая персональная ответственность, в первую очередь, за главным конструктором магнитофона, начальником производства и начальником выпускного цеха. И никаких переносов сроков, иначе потеряем магнитофонные производства на двух заводах. А магнитофоны – наши палочки-выручалочки!»

Где-то через неделю меня пригласил Турусов: «В особом конструкторском бюро ОКБ никак не поладят между собой начальник Л. Пискарёв и главный инженер Б. Соловьёв. Директор снял Пискарёва и назначил на его место меня. А на моё кресло в ваш отдел директор сажает Аркадия Бруна. Мы с Вольтером решили, что у тебя по горло проблем с новым “Романтиком”, а Аркашка – парень изворотливый, проверенный. Желаю вам дружной работы. А базовый отдел оставляю в составе ОКБ и буду контролировать вашу работу». Я прекрасно понимал существо его решений, что он не может мне простить ляпы с внедрением системы объёмного звучания и затягивания перевода «Романтиков» на кассетный вариант, что в министерствах авторитет у Бруна нулевой, ибо он с улыбочкой может преподнести даже коллеге пакость. Но Турусов был в авторитете у руководства, и ради успеха дела пришлось смириться с этой ситуацией.