Текст книги "Блокноты-3"

Блокноты-3
Владимир Дараган

Дизайнер обложки Анастасия Кривогина

© Владимир Дараган, 2023

© Анастасия Кривогина, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-5349-6 (т. 3)

ISBN 978-5-0059-2961-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вы открываете третью книгу с короткими рассказами, эссе, заметками, мыслями и мыслишками. Написаны они в разные годы. Что-то я нашел в старых бумажных блокнотах, что-то было наспех записано в телефоне. Смешное и грустное, обдуманное и спонтанное, короткое или вообще одно предложение. За всеми строчками можно увидеть настроение автора, его вечернюю усталость или утреннюю бодрость. Первого, конечно, больше. Так уж наша жизнь устроена – философские и прочие раздумья нас одолевают к вечеру.

Все писатели и графоманы мечтают написать роман, о котором будут говорить, который сделает кого-то лучше, других заставит задуматься, у третьих вызовет раздражение. В любом случае хочется написать что-то нестандартное, где многое между строчек, где каждый может найти что-то для себя, узнать свои мысли, согласиться или поспорить. Но романы быстро не рождаются. Сначала надо пожить, посмотреть, подумать. И еще прочитать, что пишут другие – надо же убедиться, что задуманное никто не написал. И написал так, что тебе за этим не угнаться и лучше заняться выращиванием помидоров, а не портить глаза за компьютером.

Вот тут и помогают блокноты с записями о прочитанном, увиденном, продуманном. Это кухня писателя, его память. Какие-то записи легко можно было превратить в большие рассказы, но зачем? Мысль сформулирована, зачем превращать ее в занудное повествование?

Собирая эту книгу, я хотел одного – чтобы читателю было интересно. Надеюсь, что это удалось.

С уважением,

Владимир Дараган

Короткие рассказы

Фонарь

Один фонарь светил в лесу днем и ночью. Его спросили:

– Почему ты светишь днем, когда и так светло? Почему ты светишь ночью, когда под тобой никто не гуляет?

– Потому, что у меня выключатель сломался, – ответил фонарь.

Идеал

Один человек стремился стать идеальным. Стремился, стремился и стал шаром. Теперь с какой стороны на него ни посмотри – он везде идеален.

А больше про него и сказать нечего.

Наша компания

– Ты знаешь сколько на земле людей с психическими отклонениями?

– Знаю.

– Тебя это не беспокоит?

– Меня больше беспокоят нормальные – они никак не могут вписаться в нашу компанию.

Голос свыше

– Меня не понимают, – сказал он.

– Это потому, что ты не понимаешь других, – сказал ему голос свыше.

Одноклассники

– Почему ты не ходишь на встречи одноклассников?

– Удручающее зрелище.

– Зато философское.

Лондон

– Хочу в Лондон. Представь: вечер, туман, фонари, узкая улица, кэб стучит колесами по булыжной мостовой…

– Откуда у тебя такое видение?

– В седьмом классе прочитал «Записки о Шерлоке Холмсе».

– Не надо тебе туда ехать. Испортишь такую красивую картинку.

Скорее назад!

Я смотрю на старую фотографию. Мама с сестрой стоят на берегу озера. Мама не веселая, не грустная, не озабоченная. Просто спокойная. На озере волны, на небе ни облачка. Я смотрю на фотографию и хочу оказаться в этом черно-белом мире. Смотрю долго, мысленно перебираюсь из своей комнаты на берег, где теплые серые камни, между ними серая трава под серым небом. Вот я делаю шаг, подходу к маме, она не обращает на меня внимания – ей сказали смотреть в объектив фотоаппарата. Я прикасаюсь к ее ситцевому платью, ощущаю гладкость ткани, но не могу изменить ни одной складки. В этом мире все застыло.

Иду по гравию, он не шуршит под ногами. Камешки тоже не могут двигаться. Подхожу к дому, где жил мой приятель Вовка. В окно видно, что он сел ужинать. Рядом стоит его мама, подает ему тарелку. Что в тарелке – из окна не видно. Через год Вовка нырнет, ударится головой о топляк и станет инвалидом. Предупредить его я не могу. В этом мире я могу только ходить от дома к дому и смотреть на застывших людей. Они как манекены, как в игре, когда мы кричали «Замри!»

Вот дом, где прошло мое детство. Бабушка сидит в палисаднике с соседкой Клавой. Их сын Женька работает на заводе, после работы пьет и учит меня жить. «Не пей, уезжай учиться в Москву и никогда сюда не возвращайся», – это с вариациями произносилось при каждой встрече. Я слушал его монологи, мало что понимая. «Дураком жил, дураком и помру», – так он заканчивал все наши беседы. Через два года он повесится в старой заброшенной кузнице. «Непутевый», – скажет бабушка. А через неделю после похорон все про него забудут.

Дверь во двор закрыта. Я пробую повернуть ручку, но не могу в этом застывшем мире. Прыгаю, подтягиваюсь, смотрю на двор, где спит собака Джек, на сад, где созрели яблоки Белый налив и Антоновка. Яблоки серые в этом мире. Я в той фотографии, наверное, в саду целюсь из лука в яблоко. Помню, что попаду, яблоко упадет, и оно покажется горазда вкуснее, чем если бы просто сорвал его.

Подхожу к дому, где живет моя первая любовь. Зовут ее Тоня. По радио часто передавали песню со словами «Прощай Антонина Петровна, неспетая песня моя». Очень мне нравилась эта песня. Хорошо, что калитка открыта. В этом мире ничего не тронуть с места, пришлось бы лезть через забор. Иду в сад, там под навесом стол, на столе самовар. Тоня с мамой пьют чай. На тарелках копченая колбаса, российский сыр, и банка с польским клубничным конфитюром. Это дефицит, в ларьке, где работает мама Тони, такое не продают. За всем этим надо ехать в Москву, но у продавщицы другие возможности. Маму Тони зимой посадят за спекуляцию и растрату. Выйдет она через три года и будет учить дочь торговать с умом. Не надо продавать за двойную цену продукты незнакомцам, которые потом оказываются переодетыми сотрудниками милиции. Тоня будет слушать, кивать, запоминать. Пройдут годы, она растолстеет, будет красить губы ярко-красной помадой, носить на работе золотые кольца и серьги и покрикивать на покупателей, что они ей мешают работать.

Ухожу в растерянности – как я мог ее полюбить? Белобрысая, с бесцветными глазами. Наверное, потому, что она на меня поглядывала на уроках. Другие не поглядывали, а она поглядывала. Вот и весь секрет.

Иду мимо дома, где жила малахольная Верка. Так и знал – она сидит на скамейке, смотрит на проезжающие машины. На коленях тонкая школьная тетрадка, в руке карандаш. Верка пишет про волшебную страну, где она красавица, где много вкусной еды, где ее все любят. И там она умеет летать между облаками. Тетрадка на коленях гнется, строчки как волны, буквы скачут, но Верке все равно. В ее стране все аккуратно, чисто и красиво. После школы ее возьмут на работу в артель что-то шить. Ей там понравится, ее там будут уважать за умелые руки и любить за то, что она никогда ни на что не жаловалась. Верка будет даже немного счастлива. Тоня счастливой не будет – хорошие продукты и купленный итальянский плащ не будут ее радовать. В Москве все одеваются лучше, а кое-кто еще может привозить из Европы много элегантных вещей. А у нее только один красивый плащ.

Но вот снова берег озера, дядя Миша с фотоаппаратом, две сестры, ждущие, когда раздастся щелчок затвора. Хорошо, что можно вернуться в свой цветной мир. Жить в прошлом, зная, что случится с друзьями, со страной… Что может быть хуже, чем жить, не ожидая чуда?

Работа

Один человек любил работать. То огород перекопает, то дом построит, то обед приготовит. А все потому, что у него в детстве дивана не было.

Богатый

Один человек мечтал стал богатым. Мечтал, мечтал, да и стал таким. И больше мечтать ему стало не о чем. Так и умер богатым.

У гаражей

Давным-давно мы с соседями выпивали у гаражей. Разговаривали, как водится, о высоком.

– Чтобы они все сдохли! – сказал сосед Вася.

И все с ним немедленно согласились.

Мишлен

– Ты когда-нибудь ходил в мишленовский ресторан?

– Ходил. В конце пришлось макароны заказать, чтобы насытиться.

Истории

Бывалый капитан рассказывал внукам такие истории, от которых ему самому становилось страшно.

Сосед

– Соседу девяносто два, а он по утрам гоняет за кофе на машине.

– А когда он возвращается, чтобы я мог спокойнее выезжать на работу?

Только правду

Как-то раз мы выпивали с Сан Санычем, и он поинтересовался, что я о нем пишу?

– Пишу только правду, – сказал я. – Причем такую, чтобы ты понравился женщинам.

– Это правильно, продолжай, – одобрил Сан Саныч. – Только старайся не залезать в мои 80%, о которых женщинам знать не надо.

Утренняя мантра реалиста

– Ура! Я и сегодня проснулся – значит, опять надо жить.

– Я сегодня хуже, чем вчера, но зато лучше, чем завтра.

– Утром всегда приходят мрачные мысли, но зато утро быстро кончается.

– Я понимаю, что если проект не закончить сегодня, то завтра желание его заканчивать будет еще меньше.

– Я понимаю, что все сделанное сегодня завтра придется переделывать.

– Я знаю, что 80% того, что я сделаю, никому не понадобится. К сожалению, я не знаю, где находятся оставшиеся 20%.

– Я незаменим только для самого себя, и этого незаменимого надо беречь.

– Зеркала врут – в жизни я еще страшнее, но это мало кого волнует.

– Как бы плотно я не позавтракал, в двенадцать все равно захочу пообедать.

– Жизнь начинается после работы – вот тогда и надо пить кофе.

Училка

– Ты почему не учишь?

Показывает на голову: «Училка заболела!»

Кофе

По утрам он начал пить растворимый кофе. Знал, что это вредно, но прикидывал, сколько времени сэкономит, если не будет ждать, когда над джезвой поднимется ароматная пена. В год набегал целый день – целое сокровище для делового человека.

– Совсем другая жизнь, – говорил он. – Теперь я могу позволить себе поехать в лес, сесть на теплую траву под березой и подумать, как чудесно, когда каждый год становится на один день длиннее.

Томатный сок

Сергей Петрович еще помнил, как в магазинах томатный сок наливали в стакан из огромного конуса с краником. Рядом стоял стакан с ложкой в розовой воде и банка с серой солью. Мокрую ложку погружали в соль, потом в стакан с соком и долго размешивали.

Он стоял перед полками с прямоугольными пакетами соков, разглядывая яркие рисунки помидоров.

– «Кампари» надо пить с грейпфрутовым соком, – сказала стоявшая рядом женщина.

– Как хочешь, – ответил ей мужчина.

Муж, наверное, – он смотрел не на женщину, а на переполненную тележку. Сергей Петрович не знал, что такое «кампари», но вспомнил, как его учили есть грейпфрут. Надо его разрезать пополам, посыпать сахаром, а потом ложкой вычерпывать сочную горьковатую мякоть. Еще он подумал, что ему некого учить такой нехитрой премудрости. Захотел рассказать об этом женщине, которая знала с чем надо пить «кампари», но она уже перешла к полкам с сыром.

Сергей Петрович взял пакет с томатным соком и пошел к кассе.

Час работы

– Почему ты сам не меняешь кран?

– Час моей работы стоит больше, чем час сантехника.

– Но ведь ты сейчас все равно ничего не делаешь.

– Час моего отдыха стоит еще больше!

Очумелые

Очумелый от раздумий и непогоды, я выезжаю с парковки. Надо платить. На выезде объявление: «Мы не принимаем кредитные карты». Ну, нет, так нет! Думая непонятно о чем, достаю из бумажника водительские права и протягиваю в будку.

Там сидит не менее очумелый студент-ботаник. Он отрывается от компьютера, берет права, открывает кассу и думает к каким банкнотам их положить. Потом медленно переводит на меня взгляд и говорит.

– Извините, я не могу сообразить, вам нужна сдача?

Знакомство

Америка. По дороге к парковке остановился, жду зеленый на пешеходном переходе. Рядом стоит красивая девушка. Останавливается машина, там два парня.

– Wonna ride? (Прокатимся?) – это они девушке.

Она смотрит на светофор.

– Well, how about the phone number? (Ну, хоть телефон дашь?)

Она смотрит на светофор.

Пошла в ход тяжелая артиллерия. Парень за рулем нажимает кнопку, шипит воздух, и днище машины опускается. Была обычная машина, стала гоночная. Парень подмигивает девушке.

– Фак ю! – говорит она.

Парни обижаются и с визгом шин уносятся. Они, наверное, хотели с ней о Шекспире поговорить, а она так сразу, быка за рога!

Загадка

Немного выпивали по случаю многих праздников, и мне загадали загадку.

Вы строитель, сдаете жилой дом. Половина квартир не готова – не установлены ванны, украдены раковины, текут батареи, голые стены и т. п. Как сдать дом без взяток?

Ответ. Надо во всех прихожих неготовых квартир утром покрасить пол свежим лаком. Войти нельзя, комиссия верит на слово.

Улетал, но вернули

Обедал с человеком, пережившим клиническую смерть.

– Было обалденное чувство, когда я улетал из тела, – говорил он. – Совсем не было страшно, я там оставлял все проблемы! Но вот вернули!

– Ну и что?

– Что, что! Вот теперь на работу хожу!

Дела бесконечные…

С утра я постриг кусты, связал ветки и положил связки около дороги. В понедельник их заберут специально обученные парни на специальной машине. А потом пошел долгожданный дождь.

Жена ходит по дому и рассуждает:

– Так… я уже столько дел переделала! Тефтели готовы, рубашки постираны, пыль вытерта…

Потом она смотрит в окно и добавляет:

– Трава полита, кусты пострижены…

Чемодан

На чемодане было написано: «Это не твой!»

Однажды (времена года)

Январь. Однажды я перестал хотеть начинать новую жизнь после Нового Года.

Февраль. Однажды я решил каждый день по вечерам ходить на лыжах. Но потом не мог понять, почему я так решил.

Март. Однажды был тихий теплый вечер с чистым синим небом. Звенела капель, но я спешил и не стал ее слушать. А на следующий день все замерзло.

Апрель. Однажды я каждый вечер гулял с одной девушкой. «Тебе так нравится со мной гулять?» – спросил я. «Мне врачи посоветовали гулять каждый день», – сказала девушка.

Май. Однажды я сфотографировал девушку на фоне цветущей яблони. Яблоня было настолько красива, что девушка совсем потерялась на этой фотографии.

Июнь. Однажды начались каникулы, и я решил вести дневник. Каждый день я начинал фразой: «Сегодня опять идет дождь».

Июль. Однажды мы с приятелем нарвали красной смородины, натолкли ее с сахаром, залили водой из колодца и стали пить получившийся напиток. «Если бы мне дали бочку величиной от Москвы до Ленинграда и налили бы туда этот компот, то я бы выпил всю эту бочку!» – сказал приятель. Я кивнул в знак согласия.

Август. Однажды я не спал и всю ночь слушал, как на землю падают яблоки.

Сентябрь. Однажды я проснулся первого сентября и понял, что в этот день мне никогда не надо будет идти учиться. И мне это очень понравилось.

Октябрь. Однажды, взяв палатку, мы собрались в лес, и я спросил жену, чем мы будем там заниматься длинными, темными, холодными вечерами. «Увидишь!» – сказала она. Мы ложились в одиннадцать – только к этому времени заканчивалась обработка грибов.

Ноябрь. Однажды моя знакомая сказала, что ненавидит ноябрь с его бесконечными, дождливыми вечерами. Раньше я об этом не думал, но с тех пор отношусь к ноябрю с подозрением.

Декабрь. Однажды один знакомый американец сказал мне, что он обожает декабрь за его увлекательную подготовку к Рождеству. Я тогда не понял, как можно готовиться к празднику целый месяц. И теперь не понимаю.

Ночь длинна

Бесконечность

Мне семь лет. Я узнал, что звезды такие же, как наше солнце, только они очень далеко. И еще я узнал, что такое бесконечность. Я смотрю на звездное небо, и у меня кружится голова. Мне кажется, что я падаю в холодную бесконечность, лечу между звезд и никак не могу остановиться в своем падении.

Ракеты

Теплая ночь в Казахстане. Мы живем около военного ракетодрома. Ракеты запускают ночью, и мы видим яркие точки, улетающие в черное небо. За ними расползаются огромные светящиеся хвосты. Взрослые сидят на лавочке, смотрят на ракеты и обсуждают неизбежную, с их точки зрения, атомную войну. «Одна радость, – говорит мамина подруга, – хоть атомный гриб увидим не в кино».

Девушка с сигаретой

Полночь. У меня в руках новенький мощный бинокль. Потом он утонет на Кольском полуострове, но пока я сижу с ним на балконе и жду, когда из-за горизонта появится Юпитер. По моим расчетам, я смогу увидеть его спутники. В доме через дорогу открывается балконная дверь, и в темноте появляется голая девушка с зажженной сигаретой. У меня пересыхает в горле, я стесняюсь и ухожу домой. Спутники Юпитера отложены до следующей ночи.

Экзамен

Утром у меня экзамен по матанализу. А сейчас ночь, я сижу за столом, горит лампа, открыты учебники, я пытаюсь разобрать свои каракули в конспекте. К трем часам ночи, «часу волка», появляется твердая уверенность, что этот экзамен я завалю. А казалось, что я так хорошо все понимал! Куда это понимание подевалось? Ничего не могу запомнить. Я вздыхаю и начинаю писать шпаргалку.

Последняя электричка

Подмосковный городок, ночь, на пустых улицах шелестят листьями деревья, горят желтые фонари. Ее нет дома, я хожу по переулкам и жду. Она может приехать только на электричке, и я иду к станции. Горят зеленые огни светофоров, я сажусь на холодную скамейку, которая стала мокрой от ночного тумана. Скоро придет последняя электричка. Вот и она. Шипят открывающиеся двери, на платформу выходят три человека, ее среди них нет. Я успеваю заскочить в вагон, поезд трогается. Пройдет много лет, прежде чем я увижу ее опять.

Лаборатория

Два часа ночи. Я сижу за прибором и смотрю, как самописец рисует спектры. Верхний свет погашен, нам запрещено работать поодиночке, и я прячусь от настырной бабульки, которая бесстрашно делает обход ночного здания. Душно, вентиляция почти не работает, пахнет растворителями. Иногда я набираюсь смелости и выхожу подышать в темный коридор. В коридоре на стенах висят черные кабели и горят сигнальные лампочки. Все очень романтично и загадочно.

По ночной Москве

Мы вышли из театра, я уже хочу спать. День за прибором в душном подвале, потом три часа какой-то тягомотины с воплями на сцене при погашенном свете. Я предлагаю поймать такси. Она улыбается и просит ее проводить. Она любит ночную Москву и хочет прогуляться со мной от центра до улицы Марии Ульяновой. Я говорю, что всю жизнь мечтал о такой прогулке. По дороге она рассказывает про своих бестолковых студентов, которых учит английскому. Я слушаю и сначала хочу спать, потом начинаю хотеть есть и пить, потом я уже ничего не хочу. Я даже целоваться не хочу, когда мы доходим до ее подъезда.

Рассказ

Подмосковная дача. На верхнем этаже спит дочка, я сижу на веранде и стучу по клавишам пишущей машинки. Я пишу рассказ под названием «Рэкет на посиделках». Ночь очень тихая, я стараюсь нажимать клавиши помягче, чтобы никого не разбудить. К двум часам рассказ закончен. Мне кажется, что я написал что-то почти запретное. Я еще не знаю, что через пару лет слово рэкет станет таким обыденным.

В Баковку

Москва, три часа ночи. Мне надо менять шины у своей «копейки», и я зарабатываю на эти шины. Вечер был неудачным, я еду домой – из Беляево на набережную Максима Горького. Глаза слипаются, но я автоматически ищу пассажиров на обочинах. Так, парень и девушка. Куда? Баковка? Нет, ребята, я домой! 25 рублей? Это моя дневная зарплата в институте. Ну, ладно! Я поворачиваю на улицу Обручева. Такое чувство, что по Москве я еду один. Все спят, кругом темные окна. Сзади парень рассказывает девушке, какой он крутой кооператор. Я сначала улыбаюсь, но потом решаю, что он прав. Кооператор круче, чем завлаб. Ведь я его везу, а не он меня!

Повесть окончена

Июль, Миннесота, скоро утро. Я отрываюсь от компьютера и выхожу на задний двор. Сквозь листву клена видна луна, слышен шум ночных машин на дороге. Я закончил повесть и теперь не знаю, что делать. По-хорошему ее надо перечитать и отредактировать, но у меня уже новые планы.

Расскажи сказку

– Расскажи мне сказку, только сам ее придумай.

– Жила-была девочка Люба. И была она всегда счастлива.

Болота и клюква

Горелое болото

Около Вышнего Волочка много болот. Бабушка к ним относилась без романтики, она твердо знала, что из всех болот наиважнейшим является Горелое болото, где в конце лета надо собирать голубику и клюкву. Меня туда не брали, говорили, что там можно легко сгинуть, и рассказывали страшные истории.

Я туда ходил тайком. В конце лета на кочках желтела трава, но рогоз еще был зеленым. Над головой летали утки, пахло сыростью и прелыми растениями. Я прыгал с кочки на кочку, тыкал палкой в подозрительно мокрые места и очень боялся сгинуть.

В больнице

В шестом классе я много болел. Сначала меня несколько месяцев мучили непрерывные ангины, потом они дали осложнение на сердце, и я оказался в больнице маленького военного городка. Я лежал ночью с открытыми глазами, смотрел на тараканов, которые быстро бегали по стенам, и мечтал, что мне сделают какую-нибудь операцию и сердце перестанет болеть. Чтобы отвлечься, я вспоминал повесть о собаке Баскервилей, а точнее – пытался представить болота, где происходили драматические события с сэром Генри. Перед глазами проплывали зловещие темные холмы, заросшие вереском, каменные столбы, заброшенные каменоломни, зеленые омуты, высокие башни замка. Я понимал, что никогда в жизни не увижу эти места, а в больнице слово «никогда» было мучительно горьким.

Клюква

Студенты даже в советское время не были равны. Даже на физтехе. Кто-то жил в общежитии, пытаясь обойтись стипендией и посылками из дома. А кто-то вальяжно прохаживался по коридорам, в буфетах покупал все, что нравится, не обращая внимания на цены, и иногда рассказывал о закрытых домах отдыха, куда приезжали красивые и доступные девушки.

Я не завидовал такой жизни. Девушка у меня была, словосочетание «дом отдыха» вызывало зевоту, а что такое «закрытый дом отдыха», я тогда не понимал.

Но вот однажды я услышал нечто, что заставило меня позавидовать, и я с трудом удержался, чтобы не напроситься в компанию. Оказалось, что «золотая молодежь» каждую осень выезжает на болота Калининской (сейчас Тверской) области за клюквой. Это были мои родные места, но мне никогда не приходилось собирать клюкву. Я представил стайку красивых и доступных девушек, бредущих с лукошками по сухому болоту, и мне ужасно захотелось идти около них с ружьем, охраняя красавиц от рычащих в кустах медведей.

Озеро в лесу

Однажды я с одной девушкой уехал далеко на север от Москвы. Мы поселились в маленькой деревеньке, затерянной среди дремучих лесов и болот. Днем мы собрали грибы, купались в большом мелком озере, а вечером жарили грибы с луком, варили картошку и ходили к соседке за парным молоком и простоквашей.

В один из дней мы решили совершить длинный поход к небольшому озеру, куда вела едва приметная тропа через болота и участок поваленного ураганом леса. На озере мы обнаружили стаю непуганых уток, высокие камыши и огромные мягкие кочки, покрытые яркой шелковистой травой.

Мы лежали в теплой траве, положив головы на кочки, смотрели в ярко-синее небо с ослепительными белыми облаками и слушали крики уток. Ветерок отгонял комаров и приносил запах воды и запоздалых августовских цветов. Все заботы и проблемы куда-то испарились, хотелось, чтобы так длилось вечно.

25-е января

Татьянин день, день студента, день рождения Высоцкого. Как все это объединить в одном рассказе? Жизнь объединила.

Однажды мы с приятелем сидели на скамейке около института, и к нам подошла Татьяна из параллельной группы.

– Эх! – сказала она, – вчера была в компании, там парень пел под гитару. Не отличишь от Высоцкого. Я сразу в него влюбилась!

– И зачем ты нам об этом рассказываешь?

– Вы не дослушали. Потом он нажрался водки, и я его разлюбила.

– Ну, это совсем другое дело, – сказали мы и хотели ее поцеловать.

Но Татьяна сказала, что пока нас любить не за что, и ушла.

Срезал

Еду в лифте с молодой женщиной и ее коллегой. Она увлеченно рассказывает, какие чудеса произошли с ней вчера вечером. Где-то скидки были 80% и т. п.

– А потом ты проснулась? – уточняет мужчина.

Женщина смеется и бьет кулаком ему в плечо.

В переводе на русский это означает «срезал».

На плоскости

В десятом классе друг-физик придумал и доказал новую теорему о свойствах многоугольников на плоскости. Показал знакомому математику.

– Все новое в эвклидовой геометрии закончилось две тысячи лет назад, – сказал математик. – Остались только задачки, которые сводятся к преобразованию системы координат.

Прошли годы…

– У меня потерялся интерес к быту, любви и отношениям между людьми, – сказал друг-физик. – Все уже ясно. Как в эвклидовой геометрии. Только координаты и время меняются.

Морщины

– Бросил курить, жду улучшения самочувствия, пока кроме полного отупения ничего не чувствую.

– Так это замечательно! Чем меньше извилин в голове, тем меньше морщин на лице!

Париж

– Ты в Париже был?

– Практически да! Там была моя жена и все мне рассказала.

Зимняя графика

Смотрю на фотографию, где темные сухие стебли на фоне снежной белизны.

– Зима – это время, когда вокруг ничего лишнего, – говорю я. – Остается только то, что нужно для выживания, чтобы возродиться весной.

– Чушь, – возражает друг-биолог. – Сухие стебли лишние. Важны только живые корни.

– Вот ты взял и испортил романтический настрой фотографии.

– Ладно, – соглашается друг-биолог, – сухие стебли нужны зайцам, чтобы дожить до весны. Так что они не совсем лишние.

Коллекционер

– Ты что-нибудь собираешь, коллекционируешь?

– Нет, я раздаю.

Авторучка

Авторучку подарил Алексею приятель, вернувшийся из Китая.

– Золотое перо, – сказал он. – Можно писать с нажимом, как раньше мы в школе писали.

Ручка черная, открытое перо сверкало на солнечном свете.

– Вот еще банка специальных чернил, – добавил приятель, протягивая небольшую коробку. – Не вздумай портить ручку всякой дрянью из наших магазинов.

Алексей поблагодарил и положил сокровища в ящик письменного стола. Чернил было немного, и он решил их беречь. Один раз заправил, убедился, что ручкой и правда можно писать каллиграфически, но вернулся к своей старой, шариковой. Ее можно не жалеть, на словах не экономить. Алексей писал роман по старинке – исписывал листы бумаги и складывал в папку.

– Так лучше чувствуешь текст, – говорил он. – Записываешь только то, что многократно проговорил про себя. Уже потом можно начисто перепечатать на компьютере. Так Довлатов работал – посмотри на его тексты, каждое слово на месте.

А китайская ручка с высохшими чернилами лежала в ящике.

Моменты

Дождь ночной

Разбудил меня.

Опять мне с ним вместе встречать рассвет.

***

Каждое утро

Машина, дорога.

Сел, приехал… А что было между?

***

В кафе пред тобою

Ноутбук открытый.

И нет вопросов, почему ты один.

***

Утром клерки

С кофе в руках,

Примеряют маски корпоративной бодрости.

***

Когда ты устал,

То тянется время,

Заполненное серой бессмысленностью.

***

Весна не спеши!

Дай мне запомнить

Недолговечную нежность цветов.

Весна или осень?

Теплый мартовский день. Мы с приятелем идём по Москве. Прохожие расстегнули курки, улыбаются. Я насуплено пытаюсь придумать что-нибудь умное, не относящееся к физике.

– Слушай, – говорю, – представь, что машина времени перенесла тебя на эту улицу. И ты хочешь понять – сейчас весна или осень? Снега нет, деревьев не видно. Только асфальт, дома и прохожие. Как ты это сделаешь?

– Элементарно, – отвечает приятель. – Люди инерционны. Если куртки зимние – значит, недавно была зима. Если лёгкие – значит, сейчас осень Теплые куртки еще не достали.

Я вздыхаю. Задачка оказалась легкой. Пытаюсь придумать что-нибудь позаковыристей.

Цветы

– Цветы и девушки красивы, но у цветов есть одно преимущество.

– ??

– Цветы молчат, поэтому в них нельзя разочароваться.

Прошлое и будущее

Мы сидели на лекции по уравнениям матфизики и говорили, что если бы не будущий экзамен по этому предмету, то сейчас бы пили пиво в березовой роще, а не писали формулы в тетрадки. Так будущее влияет на настоящее.

– А можно пример, как будущее влияет на прошлое?

– Прошлое – это наша память, в зависимости от будущего мы решаем, что помнить, а что забыть.

– Хочешь сказать, что мы помним формулу лапласиана только потому, что придется сдавать экзамен по уравнениям матфизики?

– Ну да, если бы вместо экзамена было бы свидание с девушкой-художницей, то из прошлого ты бы помнил не лапласиан, а чем Ван Гог отличается от Гогена.

Высокие надои

– Хочу новости про высокие надои и рекордную выплавку стали.

– Ишь, куда тебя понесло! Ты забыл, что такие новости идут вместе с новостями о реваншизме, военщине, ревизионизме, расизме и мировой жандармерии.

Телевизор

Говорят, что сейчас смотреть телевизор неприлично. Но жена, пренебрегая приличиями, смотрит канал Home&Garden (дом и сад). Мастер, который нам все чинит, вдруг заинтересовался политикой. Узнав про этот канал, он спросил:

– А это республиканский или демократический канал?

И лицо у него было такое серьезное, и, на всякий случай, – осуждающее.

Старость

– Меня сейчас интересуют только те женщины, с которыми есть, о чем поговорить.

– Да… вот так незаметно подкрадывается старость.

Закрытая дверь

Нет ничего страшнее закрытой двери. – Альфред Хичкок.

Олег прочел слова Хичкока

Про ужас запертой двери.

Решил открыть он дверь квартиры,

Чтобы не страшно было спать.

Диалог с уроженцем Тбилиси

– Много лет назад я был в Тбилиси и на вокзальной площади видел плакат: «Пейте пиво, оно полезно для здоровья».

– У тебя плохая память. На плакате было «Пейте пиво, оно полезно и питательно». А еще у нас у проходной одного завода висел более интересный плакат.

– Неужели интереснее, чем про пиво?

– Да. На плакате было написано: «Лучше работать завтра, чем сегодня».

По дороге

Идешь с холма на холм по сельской дороге, думаешь, что впереди что-то загадочное. И вот самый высокий холм. С него видишь, что дорога сливается с большой, асфальтовой, где много быстрых машин. Садишься в одну из них, едешь и думаешь о новых приключениях. Приезжает машина в город на берегу моря. Суета в том городе, толкотня, никаких приключений. Садишься на белый пароход, плывешь в другой город – вдруг там лучше? Нет, не лучше. Садишься в машину, едешь, выходишь у проселочной дороги. Идешь по ней и вдруг понимаешь, что это та самая дорога, с которой ты начинал.

– И какой философский вывод из этого рассказа? Никуда не надо дергаться? Просто сесть у дороги, свесить ноги в придорожную канаву и смотреть, как прыгают в траве кузнечики?

– Да, но при условии, что ты уже проделал описанный в рассказе путь.

Рабочий еженедельник

Понедельник – не приставайте, у меня депрессия, надо прийти в себя после выходных.

Вторник – подождите, я прихожу в себя после вчерашней депрессии.

Среда – не надоедайте, мне надо разгрести незаконченные дела с прошлой недели.

Четверг – ну кто начинает что-то новое в конце недели?

Пятница – давайте уже в начале следующей недели.

Суббота – вы смеетесь, кто работает в субботу?