Текст книги "Конев против Манштейна. «Утерянные победы» Вермахта"

Одновременно совершенствуется организационная структура войск. В состав стрелковой дивизии впервые включается танковый батальон. В два раза увеличивается количество пулеметов, в 2,7 раза – артиллерийско-минометное вооружение. Стрелковый корпус вместо двух корпусных артиллерийских дивизионов получил два артиллерийских полка, а также отдельный зенитно-артиллерийский дивизион и саперный батальон. Значительные изменения претерпела конница. С 1926 г. кавалерийская дивизия вместо трех бригад стала включать две и пулеметный эскадрон. Затем в ее состав включаются танковые подразделения и увеличивается количество орудий. Организационное развитие артиллерии осуществлялось в направлении укрупнения ее частей и соединений. Удельный вес дивизионной артиллерии уменьшился с 82 до 64%. В то же время состав корпусной артиллерии возрос с 12 до 22%.[15]15
  См.: История военной стратегии России / Под ред. В. А. Золотарева. М.: Кучково поле; Полиграфресурсы, 2000. С. 213.


[Закрыть]

Наиболее крупные и радикальные организационные мероприятия проводились в области строительства и развития бронетанковых и механизированных войск. В 1930 г. формируется первая механизированная бригада, которая в 1932 г. развертывается в механизированный корпус. В его состав вошли две механизированные и одна стрелково-пулеметная бригады, отдельный зенитно-артиллерийский дивизион, более 500 танков и 200 автомобилей.[16]16
  См.: 50 лет Вооруженных сил СССР. М., 1969. С. 202.


[Закрыть]

В начале 30-х гг. развертывается новый род войск – воздушно-десантные войска. 2 августа 1930 г. на учениях Московского военного округа под Воронежем впервые на парашютах было выброшено небольшое десантное подразделение для выполнения тактической задачи. В марте 1931 г. в Ленинградском военном округе был сформирован нештатный опытный авиамотодесантный, а в июне – нештатный парашютно-десантный отряды. В следующем году был образован штатный авиамотодесантный отряд, развернутый в 1933 г. в авиационно-десантную бригаду особого назначения, а в 1936 г. дополнительно созданы две авиабригады и три авиадесантных полка особого назначения.

В составе Военно-воздушных сил с 1929 г. формируются однотипные и смешанные авиационные бригады, а в 1933 г. – авиационные корпуса. В конце 1936 г. тяжелобомбардировочные корпуса сводятся в авиационные армии особого назначения (АОН), предназначенные для решения самостоятельных оперативно-стратегических задач. Новое качество приобретают войска ПВО. Их развертывание начинается с 1928 г., когда для прикрытия важнейших административных и промышленных центров формируются зенитно-артиллерийские полки и посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС). В 1932 г. для прикрытия Москвы, Ленинграда и Баку были сформированы зенитно-артиллерийские дивизии ПВО, а других крупных городов – бригады и полки ПВО. В 1937 г. эти соединения и части преобразуются соответственно в корпуса и бригады ПВО. В строительстве Вооруженных Сил наметился планомерный переход от смешанной к кадровой системе комплектования армии.

В первой половине 30-х годов на подъеме находилась отечественная военно-теоретическая мысль. В то время военные исследователи исходили из возможности войны как между империалистическими державами, так и коалиции их против СССР. При этом считалось, что во всех случаях победу одержит именно Советский Союз. Эта непререкаемая уверенность основывалась на трех китах. Во-первых, только Советский Союз считался государством с передовым общественным, государственным и экономическим строем. Во-вторых, растущая мощь Советского Союза и его Вооруженных Сил. В-третьих, моральная поддержка трудящихся всего мира, якобы «кровно заинтересованных в сохранении мира». Последующие события показали, что уверенность в победе СССР не была умозрительной, но наивными оказались расчеты на мировую революцию.

Относительно характера возможной будущей войны высказывались различные точки зрения. Но большинство военных теоретиков и военачальников исходили из того, что маневренные и позиционные формы борьбы придется органически сочетать. Так, М. Н. Тухачевский, анализируя Временный Полевой устав РККА (ПУ-36), подчеркивал:

«…В будущей войне позиционные фронты вполне возможны, если будут недооценены средства современной обороны, если не будут созданы в необходимых размерах наступательные средства борьбы и если войска не будут достаточно обучены сложному искусству современного наступательного боя».[17]17
  Цит. по: Тухачевский М. Н. Избранные произведения. М.: Воениздат, 1964. Т. 2. С. 248.


[Закрыть]

В работах И. И. Вацетиса, А. М. Вольпе, А. М. Зайончковского, А. И. Корка, А. Н. Лапчинского, Б. М. Шапошникова и других военных теоретиков, несмотря на отдельные разногласия, проводилась мысль о том, что будущая война станет мировой, приобретет огромный размах и будет характеризоваться рядом новых черт как по количеству участвующих в ней людских масс, пространству и продолжительности, так и по экономическим средствам, питающим войну. Они были убеждены, что воевать будут многомиллионные армии, оснащенные самым современным оружием и военной техникой. Военные действия охватят огромные территории на суше, на море и в воздухе. Воевать будет весь народ, вся страна, величайшее напряжение испытает весь государственный организм. Поэтому к войне надо заблаговременно готовить всю страну в экономическом, военном и моральном отношениях.

Другой характерной чертой стратегического облика будущей войны военные теоретики считали ее наступательную направленность. Они полагали, что в основе действий как агрессора, так и стороны, отражающей его нападение, будут лежать преимущественно активные наступательные действия. В первую очередь это требование относилось к Красной армии, что вытекало из основных принципов внешней политики руководства партии большевиков, особенно в военной сфере. Из вышеизложенного вытекал и наступательный характер военной стратегии, который нашел отражение как в стратегическом планировании, так и в уставах. Во Временном Полевом уставе РККА (1936) отмечалось:

«Всякое нападение на социалистическое государство рабочих и крестьян будет отбито всей мощью Вооруженных сил Советского Союза с перенесением военных действий на территорию врага. Боевые действия Красной армии будут вестись на уничтожение. Достижение решительной победы и полное сокрушение врага являются основной целью в навязанной Советскому Союзу войне».[18]18
  Цит. по: Временный Полевой устав РККА. 1936 (ПУ-36). М., 1937. С. 9.


[Закрыть]

Это положение действовало как до начала Великой Отечественной войны, так и в ходе войны до принятия нового устава.

Особое внимание уделялось разработке вопроса о начальном периоде будущей войны. В 1932 г. под руководством начальника Штаба РККА А. И. Егорова были доработаны тезисы «Тактика и оперативное искусство РККА начала тридцатых годов», автором которых являлся погибший в авиационной катастрофе начальник Оперативного управления – заместитель начальника Штаба РККА В. К. Триандафиллов. В тезисах подчеркивалось, что «новые средства вооруженной борьбы (авиация, механизированные и моторизованные соединения, модернизированная конница, авиадесанты и т. д.), их качественный и количественный рост ставят по-новому вопросы начального периода войны и характер современных операций». В этом документе были определены основные цели групп вторжения: а) уничтожение частей прикрытия; б) срыв в пограничных районах мобилизации и новых формирований; в) захват и уничтожение запасов, образованных противником для ведения войны, и удержание районов оперативного значения. Решая эти задачи, стороны, по мнению Егорова, будут стремиться упредить противника в развертывании главных сил и захвате стратегической инициативы.

Главная опасность в начальный период войны исходила от авиации, которая бомбовыми ударами и высадкой десантов могла на глубине 600—800 км помешать перевозкам войск. Поэтому считалось, что «основной гарантией возможности бесперебойного выполнения плана сосредоточения является наличие мощного воздушного флота, средств зенитной обороны…». Не меньшую опасность представляли и подвижные соединения, для нейтрализации которых предлагалось использовать мощные механизированные группы и конные части, соответствующим образом дислоцированные в мирное время. Вместе с тем Егоров утверждал, что «группы вторжения в состоянии будут создать лишь ряд кризисов, нанести ряд поражений армиям прикрытия, но не могут разрешить вопроса окончания войны или нанесения решительного поражения его главным силам. Это – задача последующего периода операций, когда закончится оперативное сосредоточение».[19]19
  Цит. по: Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917—1940 гг.). М., 1965. С. 378.


[Закрыть]

В дальнейшем исследования показали ошибочность подобных установок. В теоретических трудах более глубоко и основательно были изложены сущность и содержание начального периода войны, особенности проводимых в этот период операций и боевых действий. Высшее военное руководство исходило из возможности и неизбежности более решительных и масштабных действий в начальный период. Эту точку зрения разделяли и большинство военных теоретиков. Так, Тухачевский в работе «Характер пограничных операций» сделал вывод, что действия армии прикрытия выльются в ожесточенное пограничное сражение крупного масштаба, которое раньше считалось прерогативой главных сил. В связи с этим войска первого стратегического эшелона, призванные вести это сражение, Михаил Николаевич назвал не армией прикрытия, а передовой армией. «Пограничное сражение, – писал он, – будут вести не главные силы армии, как это было в прежних войнах, а особые части, особая передовая армия, дислоцированная в приграничной полосе»[20]20
  Цит. по: Тухачевский М. Н. Избранные произведения. Т. 2. С. 217.


[Закрыть]. Большое значение придавалось срыву планов противника в начальный период войны. Главным условием этого считались высочайшая бдительность, активность и решительность, так как пассивность и выжидание могли привести к плачевным результатам. На основе теоретических исследований Штаб РККА разработал в 1934 г. проект «Наставления по ведению операции вторжения». В нем начальный период войны был определен как период борьбы за стратегическое развертывание вооруженных сил.

Изменение характера будущей войны в связи с быстрым ростом технических средств борьбы заставило по-новому подойти к исследованию проблемы прорыва стратегического фронта противника. В тезисах Штаба РККА «Тактика и оперативное искусство РККА начала тридцатых годов» отмечалось, что новые средства борьбы (авиация, артиллерия РГК, танки) позволяют «поражать противника одновременно на всей глубине его расположения в отличие от нынешних форм боя и атаки, которые можно характеризовать как последовательное подавление отдельных расчленений боевого порядка»[21]21
  См.: Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917—1940 гг.). С. 375.


[Закрыть]. С учетом этого была разработана теория глубокого боя и операции, основа которой была заложена в трудах К. Б. Калиновского, В. К. Триандафиллова, М. Н. Тухачевского и других военных теоретиков.

Сущность теории глубокой операции и боя заключалась в одновременном подавлении обороны противника совместными ударами артиллерии и авиации на всю глубину и в прорыве ее тактической зоны на избранном направлении с последующим стремительным развитием тактического успеха в оперативный, который мыслилось достичь вводом в бой или сражение эшелона развития успеха (танков, мотопехоты, конницы) и высадкой воздушных десантов. Это была принципиально новая теория, основывавшаяся на применении массовых, технически оснащенных армий и указывавшая выход из своеобразного «позиционного тупика», в который зашла военная мысль в поисках форм и методов прорыва заранее подготовленной, сильно укрепленной обороны. Однако некоторые военачальники высказывались скептически в отношении новой теории, учитывая недостаточную техническую оснащенность армии того времени. Например, командующий войсками Белорусского военного округа И. П. Уборевич (Уборявичус) в своем докладе начальнику Штаба РККА от 29 марта 1932 г. отмечал:

«Если бы я думал и если мы с Вами верим, что глубокая тактика в современном бою возможна и не окажется книжной кабинетной выдумкой мирного времени, тогда надо бы дать комкору (стрелкового корпуса) средства для атаки».[22]22
  РГВА. Ф. 32871. Оп. 1. Д. 11. Л. 144.


[Закрыть]

По расчетам Уборевича, для успешного претворения в жизнь теории глубокой тактики необходимо иметь «сплошной оперативный организм (армию)» в составе двух механизированных корпусов (1000—1200 танков), шести стрелковых дивизий (в каждой по 11 тыс. автомобилей), двух-трех кавалерийских дивизий (в каждой 300 автомобилей), двух штурмовых и истребительных бригад (400 самолетов).

Отечественная военная мысль признавала не только правомерность, но и необходимость обороны. Но постоянно подчеркивалось, что оборона – это вспомогательный вид военных действий и что обороной не только войну, но и сражение выиграть нельзя. И это не было случайным, так как подготовка и воспитание армии велись в духе решительных и бескомпромиссных действий, безусловной победы в будущей войне. Все внимание было сосредоточено на обеспечении непреодолимости обороны. «Оборона должна быть непреодолимой для врага, – отмечалось во Временном Полевом уставе 1936 года, – как бы силен он ни был на данном направлении»[23]23
  Цит. по: Временный Полевой устав РККА (ПУ-36). С. 16.


[Закрыть]. В связи с этим требовалось повысить ее способность противостоять массированным ударам крупных сил артиллерии, авиации и танков. Однако разработке этих вопросов помешали репрессии в армии. По существу, к данной проблеме вернулись лишь в 1940 г., уже после начала Второй мировой войны.

Возникает вопрос: почему в книге столь большое внимание уделено вопросам развития Красной армии и военной теории? Ответ прост – Коневу во время учебы в академии и затем в войсках приходилось осваивать новые военно-теоретические положения. Он, отличаясь любознательностью и усидчивостью, постоянно работал над расширением багажа своих знаний.

«Хочу подчеркнуть – жажда глубоких знаний была характерна для военной академии того времени, – вспоминал Иван Степанович. – Это чувствовалось в аудиториях. Спокойно и выдержанно звучали на занятиях оценки обстановки, разного рода суждения, готовились приказы, но как шумно все это обсуждалось в перерывах, в коридорах, где всегда шли яростные споры о том, как лучше обороняться, как нанести удар, как лучше наступать. Думаю, что слушатели многих поколений, читая это сейчас, тепло улыбнутся, вспомнив, как на теоретических занятиях, в групповых упражнениях и военных играх мы обсуждали вечный вопрос, каким флангом обороняться, каким флангом наносить удар!»[24]24
  Цит. по: Конев И. С. Записки командующего фронтом. М.: Голос, 2000. С. 24.


[Закрыть]

Подошла к концу счастливая пора учебы. В своем заключении выпускная комиссия академии отметила:

«И. С. Конев академический курс усвоил отлично. Он достоин выдвижения на должность командира и комиссара стрелкового соединения».[25]25
  Цит. по: Португальский Р. Маршал Конев. Мастер окружений. С. 26.


[Закрыть]

Мнение комиссии сыграло свою роль в назначении Конева командиром 37-й стрелковой дивизии, которая входила в состав Белорусского военного округа. Штаб дивизии размещался в городе Речица, куда вскоре приехали его жена, дочь и сын, а затем и отец – Степан Иванович.

И. С. Конев, вступив в должность командира дивизии, сразу же с головой окунулся в повседневную жизнь ее частей. Им предстояло в полной мере освоить требования приказа № 010 Реввоенсовета СССР от 12 декабря 1933 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1933 год и задачах на 1934 год»[26]26
  РГВА. Ф. 4. Оп. 20. Д. 15. Л. 12.


[Закрыть]. Основная цель подготовки войск в новом учебном году заключалась в «овладении подвижными формами операции и боя стрелковых (кавалерийских) соединений в сочетании с глубоким, надежно обеспеченным маневром в тыл противника мотомеханизированных войск и авиации». На занятиях и учениях с высшим и старшим начальствующим составом, штабами, органами тыла и войсками требовалось отрабатывать:

«1. Глубокий наступательный бой стрелкового (кавалерийского) корпуса, усиленного мотомеханизированными войсками и боевой авиацией против укрепившегося или временно остановившегося противника с одновременным поражением боевого порядка его обороны на всю глубину.

2. Встречный бой стрелковых (кавалерийских) соединений, усиленных мотомеханизированными войсками и боевой авиацией на основах быстрых и решительных действий сильных авангардов и одновременности удара по всей глубине группировки сил противника.

3. Оборонительный бой стрелковых (кавалерийских) соединений при содействии танков и боевой авиации и с полным использованием инженерных и химических заграждений против массовых танковых и воздушных атак противника.

4. Самостоятельные действия в оперативном тылу противника мотомеханизированных соединений совместно с боевой авиацией и во взаимодействии с кавалерийскими (стрелковыми) соединениями».

Все эти темы под руководством Конева тщательно отрабатывались на тактических занятиях и учениях. В июне 1934 г. ему пришлось выдержать серьезный экзамен на зрелость как комдива. Дивизия была поднята по тревоге, получив задачу выдвинуться в сторону границы, отрабатывая вопросы организации марша и встречного боя, с последующим переходом в наступление и форсированием р. Днепр во взаимодействии с Днепровской военной флотилией. Одновременно в одном из полков проверялся батальон на тактических учениях с боевой стрельбой, в другом – командирская подготовка, а в артиллерийском полку – боевая стрельба дивизионом. Время на подготовку учений и занятий было минимальным. В этих условиях «командир дивизии Конев, – отмечалось в разборе учений, – проявил высокие организаторские способности… Ценно то, что командиры частей дивизии работали инициативно, но под неослабным контролем штаба за выполнением отданных распоряжений… Чувствуется командирская воля…».[27]27
  Цит. по: Португальский Р. Маршал Конев. Мастер окружений. С. 27.


[Закрыть]

И. С. Конев, вспоминая то время, отмечал:

«Ночные тревоги. Длительные марши. Форсирование рек. Стрельбы. Все это – залог успеха настоящего военного воспитания. Так внушал нам командующий округом Иероним Петрович Уборевич – дальновидный и мудрый полководец. Не устаю благодарить судьбу за то, что в свое время удалось мне пройти под его командованием суровую, но отличную школу. Считаю его одним из лучших моих учителей. Человек большого ума, неутомимой энергии, он превращал каждый разбор в школу для командного состава».

В сентябре 1935 г., когда в Красной армии были введены персональные воинские звания для командного состава, И. С. Конев получил звание комдива. В новом учебном году перед Красной армией были поставлены весьма ответственные задачи. В приказе № 0103 наркома обороны Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова от 28 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 год и задачах на 1936 год» от всех родов войск и общевойсковых начальников требовалось продолжать подготовку к ведению смелых маневренных действий[28]28
  РГВА. Ф. 4. Оп. 15. Д. 6. Л. 240—250.


[Закрыть]. На основе глубокой тактики с учетом вероятного противника и особенностей театра военных действий предписывалось отработать наступательный бой стрелковой дивизии и корпуса во взаимодействии с механизированной бригадой, штурмовой и легкобомбардировочной авиацией, в том числе при прорыве укрепрайона, а также управление огнем и взаимодействие различных огневых средств в общевойсковом бою. От пехоты требовалось совершенствовать методы ближнего боя во взаимодействии с артиллерией, танками, инженерными и химическими средствами. Особое внимание уделялось технической подготовке командиров всех степеней, так называемому техминимуму по артиллерии, танкам, авиации, инженерному и химическому вооружению, средствам связи. В новом учебном году предстояло отработать Временный Полевой устав и Боевой устав пехоты (часть II).

Задачи, поставленные наркомом обороны, требовали от командиров полного напряжения сил для их выполнения. И надо отметить, что Конев трудился, не покладая рук. Летом он был назначен руководителем опытного учения. Для полков, оснащенных батальонами танкеток, он создает сложную обстановку, позволившую проверить возможности новых образцов вооружения. В утвержденном Коневым акте комиссии был сделан обоснованный вывод о целесообразности включения в штат стрелковых соединений танковых подразделений. А спустя два месяца на одном из учений были испытаны поступившие в войска опытные образцы самоходно-артиллерийских установок. Заслуги Ивана Степановича в подготовке и обучении частей дивизии были отмечены в августе орденом Красной Звезды.

Новым этапом в проверке готовности 37-й стрелковой дивизии к ведению боевых действий в условиях современного для того времени боя стало ее участие в сентябре 1936 г. на маневрах войск Белорусского военного округа, которыми руководил командарм 1 ранга Уборевич. На маневрах присутствовали нарком обороны маршал Ворошилов, его первый заместитель маршал Тухачевский, начальник Генштаба Красной армии маршал Егоров, члены правительства Белоруссии, военные делегации Англии, Франции и Чехословакии.

Маневры проводились в целях практической проверки новых взглядов на подготовку и ведение операции (боя), качества оружия и военной техники, степени обученности войск. На них отрабатывались следующие темы: встречное сражение на фоне армейской операции; атака и прорыв оборонительной полосы с последующим вводом эшелона развития успеха; воздушная операция по уничтожению авиации «противника» на аэродромах; высадка воздушного десанта; контрудар армейской ударной группы по прорвавшемуся «противнику» в целях его окружения и уничтожения. На одном из этапов был применен комбинированный воздушный десант. Вначале десантировалась 47-я авиационная бригада особого назначения (1800 парашютистов), затем посадочным способом был высажен десант (5700 бойцов) с танками, орудиями, боевой и транспортной техникой. В маневрах участвовали стрелковые, кавалерийские, механизированные, воздушно-десантные и авиационные соединения – всего более 1300 танков, 632 самолета, 2276 различных машин. Войсками «красных» командовал комкор И. Р. Апанасенко, «синих» – комкор Е. И. Ковтюх.

В ходе маневров командиры и штабы в целом умело управляли боем, обеспечивали взаимодействие всех родов войск в быстро меняющейся обстановке. Войска продемонстрировали умение смело десантироваться, быстро вступать в бой и решительно вести боевые действия. И. С. Конев, дивизия которого действовала на стороне «синих», получил опыт организации и ведения глубоко эшелонированной обороны, оборудованной траншеями, батальонными районами и системой противотанкового огня. Маневры подтвердили правильность основных положений теории глубокой операции и боя. Многие командиры, отличившиеся на маневрах, были отмечены наградами, в том числе и Конев, которому была объявлена благодарность и вручены именные часы.

В марте 1937 г. по инициативе командующего войсками Белорусского военного округа И. С. Конева назначают командиром 2-й Краснознаменной Белорусской стрелковой дивизии им. М. В. Фрунзе, расквартированной в Минске. Она находилась на особом положении, была лучше других экипирована, полностью укомплектована, на всех учениях, маневрах и парадах всегда представляла округ. В Минске в это время располагался 3-й кавалерийский корпус, которым командовал Г. К. Жуков. «Он был начальником гарнизона города Минска, – вспоминал Конев, – и наши добрые отношения завязались во времена, когда мы вместе служили в Белорусском военном округе.[29]29
  Цит. по: Конев И. С. Записки командующего фронтом. М.: Голос, 2000. С. 26.


[Закрыть]

Не столь тепло о Коневе отзывался Жуков, видать, не забыл, как 3 ноября 1957 г. в «Правде» была опубликована статья за подписью Ивана Степановича «Сила Советской армии и флота в руководстве партии, в неразрывной связи с народом», в основу которой легло его выступление на октябрьском пленуме ЦК КПСС. В статье отмечалось, что Жуков «переоценил себя и свои способности, стремился все вопросы руководства Вооруженными силами решать единолично, не выслушивая мнений других и полностью эти мнения игнорируя». Конев подверг критике и роль Георгия Константиновича в Великой Отечественной войне, сделав при этом оговорку: «Коммунистическая партия и советский народ не отрицают заслуг т. Жукова перед Родиной». И тут же перешел к разоблачению «маршала Победы»: «Т. Жукову следовало бы помнить, что в его деятельности было немало крупных ошибок и промахов». Иван Степанович возложил на него немалую долю ответственности за неготовность Красной армии к отражению нападения вермахта в 1941 г. И разгром немцев под Сталинградом, утверждал Конев, спланировал не Жуков, а Ставка в целом, причем особую роль сыграли предложения Еременко и Хрущева. В статье было сказано и о неудачной попытке Жукова в бытность представителем Ставки на Северо-Западном фронте ликвидировать Демянский «котел» зимой 1942/43 г., и то, что он выпустил из окружения немецкую 1-ю танковую армию весной 1944 г.

«Жуков неоднократно выступал против культа личности Сталина, резко критикуя его за ошибки, – пишет в завершение Конев. – Однако эта критика была рассчитана не на то, чтобы помочь партии преодолеть отрицательные последствия культа личности, а на то, чтобы возвеличить самого себя… Он потерял партийную скромность».

Позже Конев, оправдываясь, говорил:

«…А что я мог тогда сделать: состоялся пленум ЦК, членом которого был и я. Меня вызвали и предложили (точнее, приказали) написать такую статью, и я подчинился. Так сказать, дали «партийное поручение». Да и статья, скажу прямо, была подготовлена без моего активного участия. Фактически подписал только».

Жуков эту статью не забыл. В своих мемуарах он отмечал: «С И. С. Коневым я часто встречался по делам гарнизона и ничего о нем сказать не могу. Он производил на меня хорошее впечатление и был всегда активен»[30]30
  Цит. по: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 3 т. 10-е изд., дополненное по рукописи автора. М.: Изд-во Агентства печати Новости, 1990. Т. 1. С. 228.


[Закрыть]. Однако до этого момента было еще два десятилетия. В период же совместной службы Жуков и Конев, вероятно, не конфликтовали, иначе Георгий Константинович в годы Великой Отечественной войны не оказывал бы поддержку Ивану Степановичу в кризисные моменты его карьеры.

Дивизией И. С. Конев командовал недолго. Летом 1937 г. в Красной армии произошли события, которые в определенной мере коснулись и нашего героя. На армию и флот обрушилась волна репрессий. Направлена она была на мнимых участников «военного заговора в Красной армии». В приказе № 072 наркома обороны СССР Ворошилова от 7 июня говорилось «о раскрытой Народным комиссариатом внутренних дел предательской, контрреволюционной военной фашистской организации, которая, будучи строго законспирированной, долгое время существовала и проводила подлую подрывную, вредительскую и шпионскую работу в Красной армии». В состав «военной фашистско-троцкистской банды», по данным Ворошилова, входили заместители наркома обороны Я. Б. Гамарник и М. Н. Тухачевский, командующие войсками военных округов И. Э. Якир и И. П. Уборевич, начальник Военной академии им. М. В. Фрунзе А. И. Корк, заместители командующих войсками военных округов В. М. Примаков и М. В. Сангурский, начальник Управления по начальствующему составу Б. М. Фельдман, военный атташе в Англии В. К. Путна, председатель Центрального совета Осоавиахима Р. П. Эйдеман.

В приказе подчеркивалось:

«Мы очищаем свои ряды от фашистско-шпионской троцкистской гнили и впредь не допустим повторения этих позорных фактов. Очищая свою армию от гнилостной дряни, мы тем самым делаем ее еще более сильной и неуязвимой. Красная армия обязана и будет иметь до конца честный, преданный делу рабочих и крестьян, делу своей Родины подлинно свой начальствующий состав. Удесятерим большевистскую бдительность, повысим и радикально улучшим нашу работу во всех областях, повысим самокритику и тем ускорим полную ликвидацию последствий работы врагов народа».[31]31
  РГВА. Ф. 4. Оп. 15. Д. 13. Л. 187.


[Закрыть]

12 июня все указанные в приказе Ворошилова «враги народа» были расстреляны. 21 июня войска получили приказ № 082, подписанный наркомами обороны и внутренних дел «Об освобождении от ответственности военнослужащих, участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и о своих сообщниках». Военным советам округов (армий, флотов) предписывалось представлять наркому обороны свои соображения как о возможности «оставления раскаявшегося и прощенного преступника в рядах РККА, так и о дальнейшем его служебном использовании в армии.[32]32
  РГВА. Ф. 4. Оп. 15. Д. 13. Л. 15.


[Закрыть]

Как же относился И. С. Конев к репрессиям в Красной армии? Для него арест и расстрел тех, с кем он готовил войска к будущей войне, несомненно, были тяжелым ударом. Конев не мог поверить в то, что Тухачевский и Уборевич, под началом которых он служил, являются «врагами народа»! В своей автобиографии, написанной 31 октября 1947 г., Конев ничего не говорит о событиях тридцать седьмого года, но подчеркивает: «Принимал активное участие в борьбе против троцкистско-бухаринских врагов народа, агентов германо-японского фашизма, особенно на Украине в 1923 г(оду) против бандита Примакова и др.». Возможно, память подвела Ивана Степановича, так как в 1923-м он еще находился на Дальнем Востоке. Однако для него В. М. Примаков, расстрелянный в июне 1937 г., был не кем иным, как «бандитом».

Органы безопасности, вероятно, не верили в активность Конева в борьбе с «врагами народа». В справке, составленной на Ивана Степановича 16 июля 1941 г., начальник 3-го управления Наркомата обороны майор государственной безопасности А. Н. Михеев пишет:

«…Будучи командиром особого корпуса (57-й особый корпус.) в МНР до 1939 г(ода), Конев всеми мерами противодействовал привлечению к партответственности и аресту б(ывшего) нач(альника) штаба корпуса Малышева, б(ывшего) командира 7 ММБ (мотомехбригады) Ермолина, б(ывшего) мл(адшего) лейтенанта Ильина, б(ывшего) нач(альника) штаба механизированного полка Потапова, б(ывшего) командира 106-го с(трелкового) п(олка) Квашина, б(ывшего) начарта 38-й с(трелковой) д(ивизии) фронта и др(угих), которые все же были арестованы и разоблачены как участники контрреволюционного заговора, троцкисты и шпионы (начарт 38-й с(трелковой) д(ивизии) фронта при прямо-таки прямом попустительстве Конева бежал на машине дивизии из МНР в Маньчжурию). Конев старался выдвигать и представлял к наградам и орденам впоследствии арестованных и разоблаченных органами НКВД врагов народа: б(ывшего) нач(альника) (службы) горючего Сяри, нач(альника) шта(ба) кор(пуса) Ермолаева, пом(ощника) нач(альника) 4-го отделения шта(ба) кор(пуса) Курбатова, командира 18-го к(авалерийского) п(олка) Бойко, командира 150-й авиабригады Маслова и др(угих)».

На должность командира 57-го особого корпуса Конев, по его воспоминаниям, был назначен при следующих обстоятельствах. В июле 1937 г. его вызвали в Москву к наркому обороны Ворошилову. Он принял Ивана Степановича в своем кабинете и спросил:

– Знаете ли вы Дальний Восток?

– Да, знаю, – ответил Конев, – воевал там, прошел до Владивостока включительно.

– Знаете ли вы Монголию?

– Монголию немного знаю: наша 2-я Верхнеудинская дивизия находилась на границе с Монголией и Маньчжурией, когда там развертывались бои за освобождение Забайкалья от банд Семенова, и я хорошо представляю себе весь район, особенно восточную часть Монголии, ее бескрайние степи, характер ее местности. К тому же 2-я Верхнеудинская дивизия принимала участие в ликвидации банд Дитерихса.