Текст книги "Пробка"

Владимир Дэс
Пробка

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Ученые – это такие люди, которые создают странные и зачастую не нужные человечеству вещи.

Вот, например, когда-то в глубокой древности прапредок наших ученых мужей, взяв в руки каменный нож и ветку древнего дерева, почесав лохматый затылок, сотворил первую в мире Пробку.

Кто скажет, что это плохое изобретение?

Кто осмелится сказать, что Пробка – вещь не нужная? Вряд ли такой человек найдется. Хотя недовольные есть.

Например, Джинн из лампы Аладдина. Но он не человек, и поэтому ему все человеческое чуждо.

А человечество это изобретение очень даже стало уважать. Особенно после изобретения бутылок.

Уважал и я. До недавнего времени.

Оказывается, даже это, с виду совсем невинное изобретение, в конечном итоге приносит серьезный вред человеческому здоровью.

В этом я убедился, когда сам стал жертвой этого гнусного изобретения, попав в Москве в ту самую, изобретенную горе-учеными, Пробку. Пробку, конечно, не бутылочную, а автомобильную. Этой Пробкой был наглухо запечатан тоннель. И не где-нибудь, я на Садовом Кольце.

Но все по порядку.

В январе мы с моей женой Нюрой прибыли в Москву по весьма важному и деликатному делу. Хотели как можно дороже продать старинный арабский ковер ручной работы.

Он достался мне от моей прабабушки, завещавшей его последнему мужчине в нашем роду, каковым я и оказался.

Так вот, зная, что все богатые люди нашей страны живут в Москве, мы и поехали туда.

Думали, приедем, найдем миллионера, ему и продадим втридорога наш старинный ковер. Всем известно, что миллионеры – люди глупые и падкие на старину, и наш ковер придется как раз кстати.

Я за рулём, Нюра рядом – так и въехали в Москву.

Сначала по Большому кольцу, а за тем через Кутузовский проспект по Садовому.

Ехали плотно. Машина к машине.

Дверь в дверь. Бампер к бамперу.

Километров десять в час.

Нюра уснула. Я тоже стал дремать.

Наконец наша огромная металлическая река из гудящих машин медленно вползла в какой-то тоннель.

Я включил фары.

Проехали немного по тоннелю и встали.

Остановки бывали и раньше по пути нашего следования, поэтому я не особо обеспокоился. Подумал: «Постоим и поедем. Не пробка же это».

Но через несколько минут в тоннеле стал сгущаться какой-то туман.

Я попытался открыть дверцу, чтобы выйти и как-то прояснить ситуацию. Но дверца приоткрылась на несколько сантиметров, настолько плотно друг к другу стояли машины.

Но и в едва приоткрытую дверцу тут же ворвался автомобильный угар.

Сонная Нюра, вдохнув бензинового эликсира, проснулась и с испугу начала орать:

– Караул!

Я еле её успокоил, заверив, что мы не в угольной шахте, а просто едем по Москве.

– Как же мы едем, если мы стоим?

– Кажется, мы попали в пробку.

– В какую ещё пробку? И чем здесь пахнет?

– Пахнет выхлопными газами. А пробка обыкновенная, автомобильная. Только она в тоннеле, а не в бутылке.

– А как ты умудрился в тоннель заехать?

– Очень просто, ехал, ехал и заехал.

– А как выезжать будешь?

– Не знаю.

– Не знаешь? Тогда зачем заехал?

– Все ехали и я поехал.

– Все, все. Ты что же, всё как все делаешь?

– А ты что, нет?

И мы бы, наверное, ещё долго так пререкались, если бы мы не начали задыхаться. Чистого воздуха становилось всё меньше и меньше. В это время кто-то зашагал по крыше нашего автомобиля.

– Эй! – сверху постучали, и за стеклом свесилась бритая голова. – Противогазы нужны?

– Какие противогазы?

– Обыкновенные.

– Зачем?

– Чтобы не умереть.

– А мы пока и не собираемся.

– А, – ответили сверху. – Ну тогда бывайте.

– Стойте! Ты что, идиот, уморить меня токсинами хочешь? – вмешалась в разговор моя жена и начала барабанить по крыше Автомобиля из салона. – Эй, давайте ваши противогазы!

– Дают, мадам, только девушки, а мы продаем. По сто баксов за штуку.

– Сколько? Я лучше умру, чем отдам такие деньги за это резиновое изделие.

– Зря, мадам, вы недооцениваете возможности резиновых изделий. Хотя дело хозяйское.

И наверху зашагали по крышам автомобилей дальше.

– Стойте! Здесь есть люди, уважающие возможности резиновых изделий, – вмешался я.

Достал из заначки сто долларов и, открыв окно, чихая и кашляя, замахал долларами.

– Давайте! Дайте мне одно резиновое изделие.

Те вернулись.

Но тут жена запустила руку глубоко себе в бюст, тоже достала сто долларов и, открыв окно, замахала ими, как флагом:

– И я хочу!

– Не волнуйтесь, мадам, всем хватит. Мы люди запасливые.

И в одну минуту в наших руках вместо долларов оказались противогазы.

После того, как мы их надели, жена, повернувшись ко мне, охнула от страха. Я ж приглядевшись, подумал: «Что за красавица сидит рядом со мной?»

Но постепенно бензин в баках наши машин кончился, и моторы заглохли. Дым в тоннеле рассеялся. Противогазы стали не нужны, и мы с женой их сняли. Но Нюра без противогаза уже не казалась мне такой красавицей, как в нем. И я, туманно намекнув ей о токсинах, висящих в воздухе, велел вернуть противогаз на место, то есть на её испуганное лицо.

Она послушалась, и я ее даже обнял. А она меня.

Да и куда нам было деваться друг от друга – дверцы не открывались, а в окна мы не пролазили в силу частого, обильного и высококалорийного питания.

Но в данный момент никакого питания, даже скудного и малокалорийного, не было. Поэтому наши объемные желудки стал потихоньку напоминать нам о себе.

– Я хочу есть, – решительно прокричала Нюра из противогаза.

– Я тоже.

– Ты же мужчина, обеспечь меня питанием.

– Ты же женщина, обеспечь меня любовью, – пытался отшутиться я.

– Что? – удивилась Нюра. – Ты хочешь любви?

Я не успел ответить, выручили ребята «сверху».

– Кому еды? – послышались шаги на крыше.

– Сюда, сюда, – неслось со всех машин.

– Нам, нам! – заорали мы с женой в два голодных голоса, забыв о любви и о ее противогазе.

Конечно, легче всего было тем, у кого оказались люки в крышах машин. Они могли не только кричать, но и высовываться, и хватать своих кормильцев за брюки, а некоторые умудрялись даже откусывать от предлагаемых продуктов по кусочку-другому еще во время их демонстрации.

Продукты, правда, раздавали почему-то бесплатно.

Я покормил Нюру, перекусил сам и задумался: «Что мне делать?»

На работе после еды я обычно кимарил, закрывшись в кабинке общественного туалета.

Там мне всегда было тепло и уютно. А главное, одиноко. Ведь одиночество – самое необходимое в наше многолюдное время.

А здесь, среди этих железяк в тоннеле было и не тепло, и не уютно.

Оглянулся назад. На заднем сиденье валялся наш арабский ковер.

«Вот гад, – подумал я, – из-за него все. Продали бы дома, не попали бы в эту Пробку. А не попали бы в Пробку, не сидели бы сейчас здесь, в тоннеле. И кто только эти Пробки выдумал».

Но кто бы ни выдумал, его уже нет. А мне спать хотелось сейчас.

Взял я и натянул ковер на себя, чтобы уснуть спокойно под ним.

Нюра кимарила так, без ковра, в противогазе. А чего ей? Она по туалетным кабинкам не скитается. Спит себе дома после обеда, так как нигде не работает. Болеет уже лет тридцать. Голова у нее постоянно кружится. А кружится она на самом деле или нет, никто» не знает. Не изобрели такого медицинского прибора, который бы определил, кружится у человека голова или не кружится.

Под ковром было тепло. Только пахло нафталином. Но к запахам я давно привык и стал потихоньку засыпать.

А засыпая, подумал: «Сколько же мы здесь стоим? И сколько еще стоять будем? Наверное, те, которые по крышам шастают, знают. А может, это они все и организовали? Может, и пробки-то никакой и нет?»

От этой мысли у меня вся послеобеденная дремота мигом пропала.

Я ковер откинул на Нюру и, подскочив от этого неожиданного озарения, заорал: «Люди! Нас за идиотов держат!»

Но никто, кроме Нюры, меня не слышал.

Продавцы ушли по крышам дальше. Автомобилисты кто спал, кто ел, кто пел.

Я поорал, поорал и успокоился. А куда деваться?

Правда, были и такие, которые пытались вылезти из этого капкана через канализационные каналы. Победить Пробку. Но у них ничего не вышло. Они все утонули в канализационных люках. Там тоже образовалась пробка.

Я же решил пойти другим путем и, откинувшись на спинку, ногами выбил лобовое стекло.

– Зачем?! – тут же оперативно отреагировала Нюра. – Ну чем стекло-то помешало? Теперь дуть будет.

Не обращая внимания на ее крики и жесты, я, кряхтя и пыхтя, вылез на капот своей машины и по крышам выбрался из тоннеля. За его пределами кругом кипела жизнь. Снега давно не было. А тоннель, огороженный шлагбаумом, огибали другие бесконечные потоки машин.

«Сколько же мы просидели в этой Пробке?» – прикинул я.

А рядом, оказывается, уже заканчивали копать новый тоннель, обходной, и к нему уже выстроилась огромная вереница автомобилей, жаждущих попасть в новую Пробку. А к ним уже подтягивались шустрые ребята с противогазами и продуктами.

«Ну и дела, – почему-то подумал я. – Чего тогда из этого тоннеля вылазить? Лучше уж в нем остаться. Все равно кругом одни Пробки. К тому же жрачка бесплатная, пусть и в тоннеле. И Нюра стала красавицей, пусть и в противогазе. О чем можно еще мечтать мне, человеку, которому ничто человеческое не чуждо?»