Текст книги "Уши"

Владимир Дэс
Уши

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Меня считают большим шутником и мастером на розыгрыши.

И когда я прихожу в компанию, все, заранее улыбаясь, ждут, что я расскажу какую-нибудь смешную и интересную байку.

А после всех моих баек и шуток обязательно просят рассказать, как и куда пропало мое левое ухо и что у меня вместо него. Остаток от уха или нечто другое?

Иногда я уступаю просьбам и, поглаживая то место, где у меня когда-то росло мое замечательное ухо с тремя волосками и веснушками, рассказываю леденящую кровь историю.

Люди, как правило, надолго замирают после моего рассказа, но потом, видя, что я улыбаюсь в усы, вздыхают облегченно и, подмигивая друг другу, перешептываются: «Сочинил, придумал. Ну и разыграл же он нас! И все-таки куда у него делось ухо?»

А в последнее время встречаются такие, которые божатся, будто сами видели, как я его – свое-то ухо! – сам себе откусил, хоть и не до конца.

И даже пытаются показать, как я это сделал.

Правда, только теоретически.

Но беда в том, что некоторые из близких моих знакомых начинают верить этим бредням и даже восхищаются: «Ну, ты артист!» И когда я, уступив в очередной раз настойчивым просьбам, начинаю рассказывать трагическую правду про расставание с родным ухом, люди начинают перешептываться и подмигивать – мол, рассказывай, знаем, мол…

Мне эти намеки вконец надоели.

Вот поэтому я и решил рассказать эту жуткую историю вам, своим читателям.

Вы же знаете – вам я не совру ни на йоту.

Сколько уже историй я вам поведал, и все они были исключительно правдивы. Прочитав ее, вы ответите этим Фомам неверующим, что ухо свое я не сам себе откусил во время развеселой встречи друзей-соратников, а расстался с ним по решению коллектива…

Впрочем, я забегаю вперед.

Своего левого уха я лишился при весьма причудливых обстоятельствах.

Было, мне в ту пору двадцать лет, и я заканчивал службу в армии.

Дослужился я до старшины роты.

До отъезда домой оставалось меньше месяца, и вся моя служба сводилась к усиленной подготовке на дембель.

Я сам и два моих каптерщика трудились денно и нощно над моей парадной формой и дембельским фотоальбомом.

Вот и в этот роковой день мы с младшим каптерщиком гладили мои яловые сапоги.

Технология этого процесса очень проста.

Берутся новые яловые сапоги. Набиваются портянками, чтобы придать надлежащий объем.

Обильно смазываются черной ваксой.

Потом берешь обыкновенный утюг, нагреваешь и осторожненько, с любовью начинаешь прохаживаться – снизу вверх – по нафабренным сапогам.

После этой процедуры сапоги становятся мягкими, нежными и блестящими, словно лайковые.

Так вот, гладим это мы с моим младшим каптерщиком по фамилии Халтус мои дембельские сапоги, нюхаем гуталиновую вонь из-под утюга, как вдруг вбегает старший каптерщик, ефрейтор Вася Войтенко, и физиономия у него сияет, как бляха на моем парадном ремне.

Естественно, увидев своего товарища в таком возбужденном состоянии, мы оторвались от нашего важного дела и замерли с утюгом и сапогами в руках, вопросительно глядя на него.

А ефрейтор Войтенко обращается ко мне, дрожа от энтузиазма:

– Товарищ старшина, я поросенка поймал, розового, жирненького. Тут в лесу, недалеко. Какой-то бесхозный. Болтался около ракетной зоны, я его и накрыл бушлатом. – И он показал нам свой бушлат.

Мы с рядовым Халтусом заглянули в бушлат, но никакого поросенка не обнаружили.

Заметив наше недоумение, ефрейтор даже засучил от нетерпения ногами в огромных кирзовых сапогах.

– Да я ж его спрятал, – объяснил он шепотом, пряча за спину свой никому не интересный бушлат. – Я его в шахту ракетную засунул, у нее люк был открыт.

Видя, что мы по-прежнему не въезжаем в ситуацию и молчим, он совсем разволновался.

– Товарищ старшина, поросенок-то маленький, только на нас троих и хватит. Возьмем котелок, соли, картошки, цибулю – и в шахту… Как я его приготовлю!

Он мечтательно закатил глаза и сглотнул от нетерпения.

Тут и мы поняли, что к чему.

Быстро свернули нашу гладильню, нашли котелок, лук, хлеб, пять картошин, щепотку соли. Закрыли каптерку и – бегом из части.

А часть наша стояла в глухих литовских лесах, рядом с какой-то ракетной точкой. Что это за точка и какие там в земле ракеты, мы не знали. Вокруг их было много.

Огорожены они были колючкой в несколько рядов и оборудованы охранными системами.

Очень редко, раз в два-три месяца, приезжали туда военные специалисты, проверяли что-то там, ставили новые охранные датчики взамен сломанных и растащенных нами и местными жителями.

Над землей в этих зонах возвышались, как правило, лишь бетонные купола с вечно задраенными люками.

Но, видимо, в тот момент, когда Вася Войтенко нашел поросенка, каким-то чудом очутившегося в лесу, один из люков оказался открытым. То ли его забыла задраить очередная команда проверяльщиков, то ли они вообще все были открыты по причине плановой проверки.

Вот туда и сховал бедного поросенка догадливый ефрейтор.

Наша секретная миссия не задалась с самого начала: буквально на выходе из КПП нас перехватил старший лейтенант Пищемуха – безобидный малый, хоть и службист, каких свет не видывал. Мы же прозвали его за редкую фамилию Пищикамар.

Так вот, увидел он нас, спешащих с котелком приличных размеров в неизвестном направлении, удивился и поинтересовался:

– Куда направляемся, старшина? – Это он ко мне так официально, поскольку рядом присутствуют мои подчиненные.

Второпях, почти не задумываясь, я сочинил ответ:

– За березовым соком собрались, товарищ старший лейтенант. Хотим кваску организовать из березового сока.

– Как за березовым соком? Осень же на дворе! – И он повел рукой, приглашая взглянуть и нас на природу.

Мне пришлось задержаться и объяснить ему, что есть березовый сок весенний, который течет снизу вверх, а бывает еще березовый сок осенний, он течет сверху вниз, так вот мы за этим соком, осенним.

– Осенним?.. – Обескураженный офицер задумался на секунду, что дало нам возможность успешно пройти КПП, а потом, прикинув что к чему, он бросился за нами с криком: – Постойте! Я тоже хочу осеннего сока!

Мы снова остановились. И мне пришлось объяснять, что дело это опасное: если весенний сок добывается с низу березы, то осенний берут на самой вершине дерева, так что при добыче сока воинских званий не бывает и если уж идти всем, то придется и ему лезть на самый верх, а оттуда можно и упасть… и кости поломать, и даже убиться.

Но моя пламенная с траурным призвуком речь нисколько не поколебала старшего лейтенанта в его намерении.

Он уже твердо решил не оставлять нас одних и в ультимативной форме объявил нам:

– Иду с вами. – И, оглядев нашу компанию просветленным взглядом, поправился: – То есть вы идете со мной. Как старший по званию я не могу бросить вас в таком трудном промысле.

Мы сразу же представили маленького нашего поросеночка и затосковали; жаль стало и его, и нас самих.

Нас самих, естественно, больше. Но делать было нечего; подчиняясь старшему по званию, мы побрели в лес уже вчетвером.

По дороге прикидывали, глядя на весело посвистывающего офицера, сколько он способен потребить в один присест нежно-розовой, притушенной с картошечкой и лучком молочной свининки.

С такими вот мыслями мы вошли в лес и по грунтовой дороге углубились в чащу.

Нам пришлось-таки рассказать старшему лейтенанту и про поросенка, и про ракетную шахту, и про наши планы уничтожить визгуна с подручными приправами и гарнирами. Правда, горевали мы недолго – молодым в те времена свойственны были легкомыслие, щедрость и сугубая порядочность.

Итак, Пищемуха, Халтус, Войтенко и я, носитель простой русской фамилии Вертибутылкин, обнявшись, весело шли к вожделенной цели.

Наконец показалась и ракетная шахта, обнесенная в три ряда колючей проволокой.

Но у нас везде были свои тайные проходы.

Мы окружили купол шахты со все еще открытым люком, но приветственного радостного хрюканья почему-то не услышали.

Склонившись над люком, мы сперва недоуменно переглянулись, а потом серьезно так посмотрели на ефрейтора Войтенко.

Он понял наш немой вопрос, покраснел и жарко заговорил:

– Он там, там! – замолчал и, подумав, добавил: – Был там.

И первым спустился в широченный зев ракетной шахты.

И пропал там.

Мы немного подождали. Но не успел я и глазом моргнуть, как в тот же люк с невероятной быстротой нырнул старший лейтенант.

Спрыгнув на площадку под люком, он потоптался немного и вдруг решительно вошел в один из проходов за открытой внутренней дверью.

Послышались его шаги, пыхтенье, и снова все затихло.

Мертвая тишина. Ни ефрейтора, ни офицера, ни поросенка.

Мы, уже вдвоем, подождали еще немного. Наконец, посовещавшись сам с собой, я решил, что и нам негоже оставаться не у дел, надо как можно быстрее спускаться к боевым товарищам.

Зная прожорливость ефрейтора и напористость старшего по званию, я всерьез опасался за судьбу отчего-то затихшего поросенка: как бы он не канул в желудки наших товарищей прямо в сыром виде – котелок-то, картошка, лук и соль остались, как оказалос

...

конец ознакомительного фрагмента