Текст книги "Тело мое – мной любимое"

Владимир Дэс
Тело мое – мной любимое

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Все началось с того, что я сам себе специально отрубил большой палец на левой ноге.

Достал он меня.

Вернее, даже не весь палец, а ноготь.

Врастает и врастает в края пальца.

А от этого жизнь моя стала мучительной и неудобной.

Палец и кровоточит, и ноет, и в ботинке за все задевает и болит, болит, болит.

Пришлось даже ботинок на левую ногу купить размера на четыре больше чем на правую.

Но и это не спасало от неудобств. Дважды рвали мне этот ноготь хирурги, но он, подлец, снова и снова врастал в палец.

Я понял, что ноготь этот – из упрямых: что-то там у них с пальцем не заладилось, вот он и мучает палец, врастает и врастает в него, а заодно терзает и меня.

Ходить стало невозможно, а значит, и жить.

И тогда я, как человек решительный, решил не разбираться, кто у них там прав, а кто виноват – палец ли, ноготь ли, – а взял топор и отрубил их обоих – отлучил от тела навсегда.

И предупредил все прочие органы:

– Если хотите жить, так служите мне как следует, а нет – будете валяться на помойке, как эти два сварливых идиота.

Поначалу это, похоже, подействовало.

То, что осталось от пальца, быстро зажило, и даже появилось что-то вроде ногтя, правда, маленького, но вполне смирного.

Какое-то время я чувствовал себя просто прекрасно: в моем теле ничто не болело, не беспокоило, не ныло.

Ну и тут я, конечно, начал понемногу злоупотреблять доверием своих органов.

Не всех, конечно, а некоторых.

Но взбунтовались они почему-то все разом или почти все.

В общем, так: я потихоньку начал заливать себя убойными дозами алкоголя и забивать кровь всякой дымно-табачной гадостью. На сто процентов был уверен, что после наказания ногтя ничего плохого не случится, буду просыпаться и жить, как розовый младенец, здоровенький и чистенький.

Несколько дней все шло хорошо.

Думаю: «Ага, правильная тактика. Боятся!»

Что ж, увеличиваю дозы, посмеиваясь над трясущимися по утрам друзьями-собутыльниками.

Но как-то поутру, после очередного, смертельного для любого другого вливания чего-то среднего между вином, мочой и денатуратом, чувствую: что-то печень начала потихоньку сердиться, а после пятой за день пачки каких-то папуасско-мозамбикских сигарет и зубы стали темнеть.

Ничего, думаю, обойдется.

Похлопал по печени ладонью – молчи, мол, старая б…ь, – и опять в пивную.

Зубы, правда, прополоскал свежей водкой. Посмотрел на их отражение в пивной кружке, клацнул и погрозил им пальцем – глядите, мол, у меня. Я тут с дантистом одним познакомился – хоть руки у него и трясутся, но ходит всегда со щипцами в кармане. Быстро вас повыдергает, и отправитесь на помойку, как ноготь с пальцем. Несколько дней было тихо.

И печень молчит, и зубы опять, как у молодого негра, – белые до голубизны.

Думаю: «Победа! Напугал я их здорово».

И – опять вперед во все тяжкие, удила закусивши. Стал экспериментировать с женским полом в том же ключе, как пил и курил.

Но вот однажды просыпаюсь, встаю.

Встать-то встал, но тут же и упал.

Тело мое не работало. Все, целиком.

То есть работало, но кое-как, по принципу «если ты проснулся и у тебя ничего не болит, значит, ты уже умер».

Руки и ноги тряслись, как в лихорадке.

В горле свистело.

Зубы почернели и вдобавок шатались, как пьяные.

Глаза косили, и от этого все вокруг двоилось и троилось.

Сердце билось через раз.

Печень кричала, нет, орала, и казалось, что вот-вот взорвется.

Голова напоминала шаровую молнию.

Даже уши, мои невинные уши, и те скрутились в трубочки.

От этого внезапного бунта душа моя безысходно зарыдала – ей страшна была мысль, что тело, примерно наказав меня, и ее, бедную мою душу, покинет меня.

И тут я взмолился: «Погодите! Простите Христа ради, не буду больше! Тело мое, я люблю тебя! Я не буду больше тебя мучить. Клянусь, больше никаких экспериментов. Только во благо, только в твою пользу!»

Выговорить это вслух я, конечно, был не в состоянии.

Выговорилось все это где-то там, на уровне подсознания.

И тело мое мне поверило. Пожалело мою душу.

Боли стали проходить.

Все функции стали восстанавливаться и вскоре вернулись к норме.

И посмотрите на меня теперь: мне уже давно за сто, а кто мне даст больше тридцати? Ни обижать, ни, тем более, насиловать своих друзей, собранных воедино в моем теле, я себе не позволяю.

Только во благо.

Только во здравие.

Вот потому тело мое и в следующие лет сто умирать не собирается.