Книга: Рассказ лектора - Джеймс Хайнс

Читать это было все равно что одним махом заглотнуть семиотически-культурологический ёрш в компании Ж. Лакана, М. Фуко, Р. Барта, Ж. Деррида, Ю. Кристевой, Х. Арендт, Ж. Делеза, С. Жижека и других культовых фигур, надолго смутивших европейскую и американскую лингвофилософию, и пережить соответствующие впечатления, двигаясь по скоростной дороге, как говорится, «от бурого медведя к белому и обратно». Медленно, смакуя, растягивая удовольствие, выпить=прочитать это сложно, потому что во время и после прочтения эйфорически хочется опять-таки всего и сразу: истерически смеяться от злой авторской сатиры на академическое сообщество, представлять себе предмет и содержание таких милых произведений, как «Читая маткой: я ставлю классику на хор» или «Лесбийский фаллос Дориана Грея», перечитать Шекспира, сдуть пыль и переложить пониже с верхних полок томики Ж. Деррида и М.Фуко, снова на досуге перелистать лакановские среды, поразмышлять на тему «differAnce» и «differEnce»… да Бог знает, чего ещё!

Сюжет прост и аллегоричен: академическому пуристу и неудачнику Нельсону Гумбольдту вдруг досталась волшебная сила, которая, как это и полагается волшебной силе, в какой-то момент выскочила из-под контроля, заставила его наделать делов и, в конечном итоге, вернула к самому себе, к собственным первоистокам, заставив начать все заново.

Дж. Хайнс смешал для читателя довольно-таки крепкий коктейль из гендера, феминизма, семиотики, готики, мистики, поэзии, абсурда, фаллического стеба, нуара, сновидного бреда и всяких других гордых гуманитарных дискурсов (да пусть «все флаги будут в гости к нам» – с ними веселей!). Достаточно только вспомнить сцену «шекспировского» конфликта-соревнования между Акулло и Мортом или потрясающий эпизод в библиотеке, где Марко Кралевич и Нельсон при поддержке Лотарингии Эльзас сражаются друг с другом цитатами из классиков постмодернизма. Было, как всегда, приятно пожонглировать словами, поманипулировать смыслами, подеконструировать и понаблюдать, как житейская и, может быть, лишь слегка фаустоподобная история обрастает контекстами, как корабельный остов на дне моря обрастает ракушками.

Говорящие имена, аллюзивные названия глав, предметы выступлений кандидатов и написание их фамилий, фрагменты, целиком отсылающие к «Улиссу» или пьесам Шекспира, и прочие штучки превращают книгу в затяжной литературный квест, в который я не прочь поиграть ещё. Я получила от всех этих постмодернистских выкрутасов настоящее удовольствие, но все же... это пир духа скорее для университетски образованных филологов, чем для среднестатистического читателя, так что пережить такое же удовольствие, видимо, получится не у всех. Но попробовать стоит.

— Не истиной, Билл, — чеканил он, — и не красотой. Оно занимается этиологией власти. а мир и культуру в интерпретируемый текст, то есть в бессмыслицу. «В наиболее значимом смысле, — писал Антони Акулло, — я — автор «Потерянного рая».

Ну и, конечно, не удержусь и несколько вне контекста поделюсь еще одной цитатой:

— Так тендер существует только напоказ? — спросил он как-то. — Мы все — трансвеститы? — Нет, нет, нет! — завопила Вита. — Вы ничего не поняли! Это чрезмерное упрощение! — После чего раздраженно потребовала, чтобы он прочел, если еще не читал, все источники, приведенные в библиографии, а потом еще раз тщательно проработал статью. Нельсон, желая не ударить в грязь лицом, выудил из памяти лекции профессора Эванжелина и привел фразу, сказанную Адорно о Хайдеггере[59]: «Он окружил себя табу, согласно которым всякое понимание будет в то же время подменой». Однако Вита прихлопнула его другой цитатой из Адорно: «Сохранение чуждости есть единственное противоядие отчуждению». — Значит, я понимаю ваши доводы, только если не понимаю их? — предположил Нельсон, силясь взять в толк. — Совсем не то! — отвечала Вита, словно тупому ребенку. — Если вы согласились с моим анализом, значит, вы поняли. — А если я понял, но не согласился? — Это исключено. По тому, что Вита заговорила утвердительными предложениями, Нельсон понял, что она на взводе. — Если вы поняли, вы согласитесь, — сказала она. — Если вы не соглашаетесь, значит, не поняли.

Все настолько остроумно и метко подмечено, что хочется аплодировать.

Почему, собственно, антиутопия? Перед нами предстают три варианта, представляющие собой выбор будущего науки (да и человеческой души в некотором роде): Вайсманн - консервативный путь, Университетская братия - фрейдомарксизм и главный герой - умеренный либерализм. Все эти пути последовательно дискредитируются (особенно показательно это в отношении главного героя, который, прикрываясь благими намерениями, как это часто бывает, услужливо сам спускается в Ад) и читатель оказывается перед зияющей пустотностью Виты. А это, друзья мои, ужасает. Микрокосмически, эта книга - история "маленького человека", запуганного белого мужчины - натурала, воспитанного в духе классического либерализма, который, получив безграничные возможности стал диктатором, сволочью и убийцей.

Мы живем в малодушное время, Клинк. Мне должно быть стыдно.

Его зовут Нельсон Гумбольдт, он - внештатный преподаватель литературной композиции на факультете, и его увольняют. Вот так вот - в самом начале книги. Он относительно молод, но уже неудачник, у него жена и две маленькие дочки, раздолбанная "Тойота", а жизнь катится к черту, и нет никакого просвета, потому что мир академического литературоведения бесславен и жесток. А он, Нельсон, конечно же, хочет справедливого и демократичного образования, когда необязательно в своей диссертации выискивать, откуда у поэзии член растет, чтобы считаться достойным конкурентом. Никакой демократии в мою смену! - восклицает ключевой педсостав и в очередной раз макает Нельсона головой в грязь. Но все меняется, когда приходит ОНА - возможность одним прикосновением подчинять человека собственной воле. Если бы Нельсон Гумбольдт был героем голливудской комедии, он тут же стал задорно хулиганить и отвязно куролесить на потеху среднего класса, но он не герой голливудской комедии, поэтому события развивались иначе.

Я не знаю, имеет ли смысл читать эту книгу, если вы не знаете, кто такие Ханна Арендт и Деррида, потому что я, к сожалению, уже не имею возможности проверить, а там эти персоны, и многие другие посмодернморды встречаются в достатке. Кроме этого, почти на каждой странице по две, да по три отсылки к классическим и не совсем произведениям английской литературы вроде "Потерянного рая" и "Кентрберийских рассказов", и периодически встречаются вставки такого лютого "дискурса", что без тренированного всякой дискурсенью взгляда, по-моему, не продерешься. А я про Ханну Арендт и Дерриду сказала, не чтобы похвастаться, а просто потому, что угадывание знакомых имен и идей составило львиную долю моего впечатления от этой книги (я, кажется, угадала замаскированного Жижека и недавно обнобеленную Мунро, а карта литературной Англии показалась мне вполне портретом Дориана Грея). Кроме этого, еще можно прельститься описаниями сурового академического мочилова и подсиживания, не слишком выразительной мистической составляющей и все растущей к кульминации абсурдистикой.

Как по мне, то эта книга весьма специфическая, и браться за нее надо ни в коем случае не любителям мистики и знатокам жанра (если только любители и знатоки не хотят немного уличной магии), а тем, кто либо готов читать все в кашу (чем больше разнообразных компонентов, тем лучше), либо любителям академической темы (потому что плетение интриг и кулуарные разборки, кажется, занимают автора куда больше, чем непосредственно уличная магия). Мне понравилось, потому что в мистике я не искушена, а почитать о том, что университет - филиал ада на земле, давно хотелось. Засим снимаю с себя всякую ответственность, если кому-то не понравится.

Лично мне в книге понравилась форма, но не удовлетворило содержание. Пусть мораль ясна и она, благо, вообще имеется, но я не люблю книги о подлецах слабохарактерных, закомплексованных, мелких и даже не осознающих своего подлизма. Вот недавно в "Птицелове" - ох, какие подлецы были! Убийцы-чуть не кровопийцы, но блин хоть настоящие мужчины, от которых чего-то ждёшь, на что-то надеешься.. А здесь - увы и ах, печален этот мир, и в поезде метро я те же вижу лица. И поведение всех участников описанного бедлама нисколько не удивляет. Единственное, что радует - что наша страна, при всех её бедах, хоть не до такой степени свихнулась на политкорректности, как Америка - ибо на это ж смотреть страшно! (В чем одна из удач автора - подать это при всём гротеске так правдоподобно). Так что тяжеловато читать книгу, вызывающую ноль градусов сочувствия и лишь желание упокоить всех участников повествования, ибо нельзя ж так жить-то! Кстати, именно за эту зародившуюся во времена "Убить пересмешника" политкорректность я вообще не перевариваю основную массу американской литературы - что за странная мания поклонения сирым, убогим и опущенным? Ну не понимаю я этого.

Но зато всё же итоговый вывих сюжета - именно фееричен, этого не отнять, с этим не поспорить, это было здорово, это читалось, удивляло, и последние 20% книги удались. Жаль, что в целом я, видимо, не доросла до более глубокого уровня понимания всей паутины использованных автором аллюзий, поэтому признаю, что оценка отражает субъективно полученное удовольствие от процесса, а, наверное, не объективное качество романа.)

Иногда он гадал, что им проку от его лекций. Поможет ли «Великий Гэтсби» выбить прибавку к жалованью? Облегчит ли «Грозовой перевал» бремя беспросветной работы?.. Много ли пользы этим людям от «Дэвида Копперфилда»? Много ли пользы от «Дэвида Копперфилда» кому бы то ни было? Много ли пользы от «Дэвида Копперфилда» ему самому?

И если у вас есть ответ на этот вопрос, не поленитесь черкнуть его в комменты. Постмодернизм постмодернизмом, но вдруг совпадем :)

Нельсон, средненький профессор престижного американского университета, получил сверхспособность убеждения, надо сказать, весьма кстати. Мало того, что он - типичный неудачник (тема исследований немодная, должность внештатная, жена пилит, дочки требуют внимания, однокурсники давным-давно прикупили особнячки в чистеньких пригородах и новые "вольво"/"ауди"/"что-то-там-еще"), так его еще мерзкая грымза-заведующая кафедрой с работы увольняет. Ну, с новым даром разобраться со всеми проблемами - раз плюнуть. Разобраться со старыми - и создать себе новые. Да и власть затягивает, чего уж там.. И наш милый скромняга Нельсон, который, отправляясь к начальству, втягивал голову в плечи и крался вдоль стеночки, начинает эволюционировать. Жаль, Homo Sapiens из него так и не получится. Не думает Нельсон о последствиях, совсем не думает.. Кстати, любопытно, как популярны в англоязычной литературе интеллигентные и образованные герои-неудачники. Так поневоле и задумаешься о ценности образования.

Итак, туману напустили, теперь, собственно, о том, что мы имеем. Очередной представитель "университетского романа", оно же "campus novel". Очередная история о тяжкой доле профессуры, ибо борьба за курсы и должности, ибо внутренние кланы, ибо пропуски на престижные конференции. Очередной стеб над современным научным миром, в котором, как и везде, правят бал не компетентность, а политкорректность, модные веяния и умение продаваться. Поэтому лучший кандидат на престижную должность - это афроамериканка нетрадиционной ориентации, которая разоблачает колониализм и рабовладение. Как вы понимаете, к постсоветской науке это не сильно применимо, она у нас все-таки осталась костной и консервативной (и после Хайнса начинаешь думать, что это не так и плохо), но в целом параллелей набирается немало. Очень хочется отметить ярких персонажей. От декана с говорящей фамилией Акулло в пиджаках от Армани до забитой Виты Деонне в мешковатых свитерах, вещающей про гендерные проблемы и запрещающей студентам упоминать слова "истина" и "литература". Бонусом идет набор отсылок к классике и не очень. Хайнс блестяще играет с цитатами из Шекспира, Чосера, Бронте, Уайльда, а также из новомодных постмодернистов (вечный спор: классика или современность?). Ну а чего еще ждать от книги, действие которой разворачивается на факультете литературоведения?

В общем, смешная и в чем-то даже хулиганская книга для тех, кто способен прорваться к сюжету через обилие постмодеристских вывертов. Единственное "но" - на мой вкус, к концу Хайнс переборщил с абсурдом, хотя последняя глава вышла просто великолепной.