Текст книги "Муки издателя"

Владимир Дэс
Муки издателя

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

НАЧАЛО

В наше легковесное время вполне просто можно стать кем угодно.

Президентом, Принцем, Генеральным, Генералом, Полубогом, Богом, лишь бы было желание и финансовые возможности.

Мой друг надумал издавать журнал.

Что ж, желание – как желание. Хотя немного и странноватое для пожарного, ибо мой друг прежде был Генеральным Президентом пожарного кооператива, состоящего из троих инвалидов.

Не откладывая в долгий ящик своего желания, друг, повязав галстук на футболку, пошел в издательство.

Генеральный директор издательства, плохо соображая после очередной утомительной избирательной кампании, подписал договор на издание семейного литературно-изобразительно-скульптурно-музыкально-театрального журнала на льготных для обеих сторон условиях.

Купив авторучку с чернилами и пером, друг пошел в писательскую организацию.

Там его встретили радушно.

С распростертыми объятиями и огромными тяжелыми папками с гениальными романами.

Отобрав пять папок посимпатичнее с зелеными и желтыми тесемками, друг вернулся к себе в офис.

В первой папке был роман про деда Кузьму, который, почуяв в воздухе весну, кряхтя сполз с печки и, сунув костлявые синие ноги в старые подшитые валенки, вышел на крыльцо. Окинув взглядом озимь, дед Кузьма понял, что зябь закондыбилась. И он…

«Гениально, – подумал мой друг, дочитав через месяц последнюю 3005-ю страницу романа, – дам в первом же номере. Если не уберется, допечатаю в следующих».

Взял вторую папку.

Там был роман про бабку Маню, которая, почуяв в воздухе зимнюю стужу, натянув на тощее тело плюшевую жакетку, спустилась с печки и, сунув немытые ноги в валенки с галошами, вышла на крыльцо.

Окинув взглядом сквозь снежную пургу озимь, бабка Маня поняла, что зябь полностью закондыбилась. И она…

«Неплохо, – подумал мой друг, дочитав на второй месяц последнюю 2867-ю страницу романа, – дам, пожалуй, в ближайший номер, свободный от первого романа».

Открыл третью папку.

Там был роман про рубаху-парня Федора, который, почуяв осеннюю слякоть, надев на нечесаную голову картуз с пуговкой, спрыгнул с печки и, сунув свои волосатые ноги в стоптанные кирзачи, выскочил на крыльцо. Окинув веселым взглядом сквозь унылый осенний дождь озимь, рубаха-парень Федор понял, что зябь под листом уже начала кондыбиться. И он…

«Да, – сказал себе мой друг, – дам после бабки Мани. В последующих номерах», – и развязал желтенькие тесемочки четвертой папки с пятитысячностраничным романом.

В нем деревенский пьяница и дебошир, бывший баянист сельского сгоревшего клуба Платон почуял привоз в местный магазин темно-бурой бормотухи. Он вынул из своих трясущихся синих губ замусоленный окурок и упал с печки. Ударившись головой о задубевшие от грязи ботинки, Платон, охая, откатился на крыльцо. Там, пронзив мутным взглядом поспешно выстроившуюся очередь у родного магазина, он понял: что-то скоро закондыбится… Либо зябь, либо озимь. И он…

Закрыв последнюю пятитысячную страницу этого серьезного романа, мой друг издатель задумался и в задумчивости развязал зелененькие тесемочки последней, самой объемной папки.

В нем голопузый мальчуган Ванятка, огласив избу ревом, проснулся и, поняв, что на улице наступило лето, кубарем скатился с печки. Выскочив на крыльцо, он, подпрыгивая на одной ноге и засунув палец в ноздрю, весело и громко свистнул. Ему было наплевать, что перед его озорным взором лежала озимь. Ему было абсолютно все равно, что зябь вот-вот закондыбится. Ваня был еще маленький и глупенький, и не знал, что перезакондыбившаяся зябь летом это…

«Эх Ваня, Ваня!» – подумал мой друг издатель. И хотя интрига с закондыбившейся зябью в этом романе раскрывалась по-новому, мой друг прекратил чтение пятой увлекательной рукописи.

Он завязал зелененькие тесемочки на папке. Сложил все пять романов в рюкзак и понес их назад в писательскую организацию.

Там его совершенно неделикатно обозвали жуликом, советовали не переступать больше порога писательской организации.

С этим, правда, и отпустили.

В издательстве же вообще не заметили его отказа от взаимовыгодного договора. Там получили новый сверхприбыльный заказ на листовки внезапно начавшихся новых местных выборов. И, естественно, уже никому не было дела до моего «закондыбившегося» друга.

Теперь он опять работает в своем пожарном кооперативе. Иногда он рассказывает между пожарами своим друзьям пожарным содержание прочитанных им романов в период его же издательской деятельности.

Правда, когда повествование доходит до голопузого Ванятки, у моего друга дрожит голос, а у его слушателей инвалидов мокнут глаза – всем становится жалко глупого Ванятку, не знающего, как важна для нас, людей, зябь, перезакондыбившаяся в начале жаркого лета.

Письмо

Прокурору Республики

от

Гражданина Республики

Товарищ Прокурор, расстреляйте меня, пожалуйста.

Во всем виноват один я. И это чувство вины перед другими гражданами не дает мне права на дальнейшую жизнь.

Это я был причиной разрушения дома № 5 по улице Счастливой, причем двоих сограждан я сделал сумасшедшими, а троих – инвалидами.

Вот таков я. На горе себе и людям.

А все из-за этой проклятой новой политики в экономике.

Когда ее объявили, кругом возникло огромное количество аукционов. И все граждане ринулись скупать то, что раньше просто выбрасывалось на свалку. Даже армия стала распродавать часть своей военной мощи.

Вот на такой аукцион попал и я.

Покупали все – от портянок до ракет.

Купил и я ракету. Не то атомную, не то баллистическую.

Приволок ее к себе в гараж, а что делать с нею – не знаю. И зачем купил, тоже не пойму. Хорошо, знакомый механик-самоучка, почесав затылок, предложил:

– Два литра, и я тебе из этой радиоактивной трубы сооружу отличный холодильник.

Я тут же согласился. У меня дома старый холодильник уже чуть дышал, охраняя продукты больше от мух, чем от тепла. В общем, побежал я за двумя литрами, а умелец начал резать корпус ракеты. К вечеру оба литра перекочевали в механика, а я получил отличный, под два метра высотой, холодильник.

На следующий день утром у магазина нанял четверых доходяг доставить холодильник к себе в квартиру.

А жил я на восьмом этаже. До дома довезли его и в подъезд втащили без происшествий. А вот в лифт он никак не хотел входить. Тогда один доходяга влез в лифт сам и оттуда давай мой холодильник подтаскивать, а остальные трое, вместе со мной, стали его туда заталкивать.

Поднатужились – и холодильник махом влетел в кабину лифта.

Нажали на кнопку восьмого этажа, а сами пошли пешком. И только у дверей вспомнили о том, кто должен быть в лифте вместе с холодильником.

Со страхом стали вытаскивать двухметровую железяку. Страдальца в кабине не было, зато в стенке лифта зияла огромная рваная дыра.

Оказывается, мы его холодильником выбили прямо в шахту. И как так могло получиться? Либо стенка у лифта была жидкая, либо доходяга был из одних костей. Хорошо, что это произошло еще на первом этаже.

Из шахты мы его, бедного, подняли и отправили в больницу.

Это был первый инвалид. И к моему великому горю, не последний.

Когда же затаскивали холодильник в квартиру, то слишком его приподняли и сковырнули люстру вместе с лампочкой и патроном.

Оголенный провод упал на металлическую обшивку, и из холодильника получился самый настоящий электрический стул. А так как двое моих помощников тряслись мелкой дрожью еще у магазина, то после электрического взбадривания они заколотились так, что приехавшие санитарные бригады еле смогли их запеленать и увезти.

Таким образом, уже троих, пусть и невольно, я заложил в больницу.

Остался четвертый, испуганно смотревший на меня.

И только я пошел к нему, как он рванет вниз по этажам. И чего испугался?

Я ему, бегуну, деньги хотел отдать, а он – по этажам, через перила.

Может, он денег боится, а может, просто спешил куда?

Так что дальше я уже без помощников волок свою «железку». Поставил в угол. Решил сразу проверить. Включил на полную мощность. Но положить туда ничего не успел: пришел сосед сверху спросить, сколько сейчас времени.

Я сказал.

Он тогда спросил, какая температура на моем уличном градуснике. Мне пришлось пройти на кухню и посмотреть на градусник за кухонным окном. Сосед – следом и сразу заинтересовался:

– А что это у тебя такое большое?

Глаза его от любопытства загорелись, и он, не спрашивая меня, распахнул дверцу холодильника и заглянул туда. И глаза его стали медленно округляться.

Вся полость холодильника представляла из себя сплошной кусок льда. Причем лед стал тут же испаряться, а не таять. И через секунду все внутри было чисто и сухо. Сосед судорожно захлопнул дверцу, посмотрел на меня и тут же открыл ее снова. Холодильник опять был полон льда, который так же, как и минуту назад, моментально испарился.

Сосед вскрикнул и умчался к себе наверх. Мне же сразу стало все понятно: холодильник получился таким мощным, что при рабочей нагрузке замораживал воздух внутри себя.

Тогда я решил испытать свой агрегат на минимальной мощности. Только повернул стрелку, как меня опять отвлекли: внизу, который уже раз за сегодняшний день, завыла санитарная сирена. Я пошел посмотреть, к кому это приехали врачи.

Оказалось, к моему соседу сверху.

Он, бедный, как пришел от меня домой и как встал у своего холодильника, так и не отходил больше, только открывал и закрывал его дверку. После сто пятидесятого открытия и сто пятьдесят первого закрытия его теща не выдержала и вызвала психобригаду.

С трудом бедного оторвали от холодильника и повели вниз, но он не успокоился и за неимением холодильника открывал и закрывал все двери на своем пути, а затем добрался до халатов санитаров.

Я вернулся к себе домой и решил заложить, наконец, в холодильник продукты. Только успел положить с десяток куриных яиц, как кто-то позвонил в дверь. Пришла теща несчастного соседа поинтересоваться, что он тут увидел такого необычного.

Я показал ей свой новый холодильник. Объяснил, что это новый образец, изготовленный на оборонном заводе из отслужившей военной ракеты. Не буду же я говорить, что мне его сделал пьяный механик у меня в гараже.

И еще решил над нею подшутить: взял да сказал, будто купил его утром в нашем хозмаге, за углом. А после этих слов открыл дверку холодильника.

Оттуда с писком посыпались цыплята. Я с ужасом вспомнил, что оставил работать холодильник на самом минимуме.

Впрочем, это бы еще ничего, но у каждого цыпленка оказалось по шестнадцать ног. Мне оставалось только сделать вид, что это обычное явление для моего ядерного холодильника. Пораженная женщина вначале остолбенела, а затем, наскоро попрощавшись, резво покинула мою квартиру. Я еще после её ухода посмеялся над человеческой доверчивостью.

Если б я знал, куда пошла соседка, я бы её конечно, остановил, но …

Она, оказывается, прямо от меня побежала в наш хозяйственный магазин и там, стуча кулаком по директорскому столу, требовала «холодильник из бомбы», кричала, что она участник и член чего-то и что они не имеют права…

На что директор только таращил глаза и, видя такой напор, твердил: «Сейчас, сейчас…», и усиленно мигал своему заму, прибежавшему на шум.

Женщина, видя, что ее не понимают, разошлась еще пуще:

– Что, думаете, вам одним есть цыплят с шестнадцатью ногами?

На что директор тут же стал уверять ее:

– Ну что вы, ну что вы… всем, конечно… всем.

А когда его зам, поняв, что от него нужно, исчез, директор, уже успокоившись, предложил шумной покупательнице немного подождать.

Наконец вошли санитары и пригласили ее за покупкой в тот самый дом, где продолжал открывать дверки, но уже у больничных тумбочек, ее зять.

Узнав, что случилось с бедной женщиной, я искренне рассердился на свой холодильник и, придя домой, с силой пиннул его в бок.

Результат оказался катастрофическим – он так заревел, так задрожал, что наш шестнадцатиэтажный панельный дом усиленной конструкции стал складываться, как карточный домик. Сначала восемь верхних этажей, а затем – восемь нижних. Хорошо, люди не пострадали – все убежали на очередной аукцион.

А мой монстр брыкнулся еще один раз и затих. Навсегда. И слава богу.

Ну, вот я и покаялся перед вами в своих грехах.

Думаю, что убедил вас в полной своей виновности. А посему настаиваю на моем немедленном расстреле.

В просьбе моей прошу не отказать.

С большим уважением к Вам законопослушный гражданин…

(фамилия и адрес неразборчивы).