Текст книги "Блуд. Мистические повести и рассказы"

Глава 5

В каморке Андрея Владимировича было нестерпимо душно, от разгорячённого бока печи веяло жаром. Все попытки открыть маленькое окошечко не увенчались успехом. В конце концов, открыв настежь дверь, он с удовольствием растянулся на чистых простынях.

В большом зале было темно, в окна слегка пробивался свет восходящей луны, огромным шаром поднимающейся из-за тёмных сопок. Крохотным жёлтым язычком теплился в темноте огонёк лампадки, подсвечивая снизу безмолвные лики святых.

Андрею не хотелось думать ни о чём, он просто лежал, вслушиваясь в тишину ночи, и ощущал всем телом уходящую из него усталость, потихоньку погружаясь в волны тихого, спокойного сна.

Проснулся внезапно, как от толчка, не понимая в чём дело, долго лежал прислушиваясь. Из большой комнаты доносились тихий разговор, перемежающийся с всхлипыванием и звуками похожими на стоны. Сев на кровати, он посмотрел в открытую дверь каморки.

На полу большой комнаты под образами, в светящемся квадрате лунного света, струящегося через рампу окна, в белом одеянии лежала рыдающая женщина. Вот она поднялась, что-то монотонно повторяя и крестясь, Андрей узнал в ней Надежду. Женщина вновь опустилась на колени, подняв в мольбе руки, сбивчивым шёпотом твердя какие-то молитвы. От всей её маленькой фигуры веяло страданиями, безысходностью и мольбой.

Андрей бросился в зал, обнял девушку, стремясь как-то успокоить, повернул к себе, целуя глаза, соленные от слёз губы, обнажённые руки и шею.

Как пушинку поднял на руки и понёс в каморку. Она не противилась, обвив руками его шею, прижавшись всем телом, жарко шептала, глотая слёзы:

– Я так больше не могу! Не могу! Прости меня Господи! Прости и помилуй!

Она отдалась Андрею с пылкостью юной девушки впервые познающей любовь. Возносилась вместе с ним к небесам, в порывах желаний и страсти, опускалась в самые глубины наслаждений и прекрасных ощущений, для того, чтобы вновь вознестись к самым вершинам счастья и любви! Она умела быть таинственно-загадочной, влекущей, открытой и совершенно раскрепощённой

Как горная река, сокрушившая плотину и вырвавшаяся на простор, пьянеющая от обретённой свободы и своей неуёмной энергии!

Андрей наслаждался её молодостью, её неиссякаемым желанием, энергией и громкими восторгами, которые она не скрывала! Он охотно принимал её фантазии и подчинялся притворным капризам.

В минуты отдыха, обнявшись, они рассказывали о своей жизни:

– Почему ты, молодая, красивая, образованная женщина, живешь в тайге, вдали от благ цивилизации среди этих полудиких людей, преодолевая тяготы, опасности и лишения?

– Ты не поверишь, я люблю этих охотников за их бесхитростность, детскую наивность и привязанность. Я им нужна и это приносит мне радость, это моя жизнь, моё послушание!

Слушая слова Нади, Андрей поражался чистоте её внутреннего мира и способности во всём видеть хорошее. Хотя по-видимому, были и какие-то тайны, о которых она старалась не говорить:

– Надя скажи, чья это могила на горке возле реки? Какие-то родственники за ней ухаживают?

– Несколько месяцев назад местные бандиты, называющие себя партизанами, устроили на мосту взрыв, подорвав экипаж с господами офицерами. Взрыв был такой силы, что у меня на втором этаже вылетели стёкла. Лошади, испугавшись, упали с моста вместе с повозкой. Потом там была стрельба, бандиты с добычей ускакали, у моста осталась только убитая лошадь. Через два дня в лесу, на горе нашли труп. Было жарко и его пришлось похоронить там же, наверное, до сих пор земля на могилке ещё не высохла. Знающие люди потом сказали, что погибший был подполковником, его ранили выстрелом в спину и добили в голову В это время власть в наших краях несколько раз переходила из рук в руки, и я не стала никому сообщать о происшествии – зачем кликать беду! Слава Богу, до сих пор устраиваю все власти, как глава этого народа. – Помолчав, Надя продолжала, – а что ты удивляешься, помнишь спрашивал, как сгорела деревня? Я тогда промолчала, не зная кто ты, сейчас скажу – её сожгли белые, как говорят – каппелевцы, каратели, за то, что нашли возле деревни убитого офицера. В деревне жили высланные евреи и поляки, расстреляли всех мужчин, кто не успел убежать! Андрей, это же настоящая война!

– Когда ты говоришь, на мосту был взрыв? – не веря своим догадкам, спросил Андрей.

– Когда белые в очередной раз Тобольск оставили и отходили, тогда это и случилось. Пару месяцев назад.

Всё ещё, на что-то надеясь, Андрей тихо спросил:

– А какой сейчас год?

– Девятнадцатый, – удивлённо повернулась к нему Надя, – а что?

– Всё правильно, просто я что-то задумался.

Они долго лежали молча, вспоминая каждый своё.

– Ты была замужем? – поколебавшись, спросил Андрей

– Мой отец известный инженер-путеец, участвующий в проектировании и строительстве Кругобайкальской железной дороги, сделал всё возможное, чтобы дать мне отличное образование. Я окончила Смольный институт благородных девиц, которым руководила тогда Вера Васильевна Голицына.

По большой любви вышла замуж за офицера императорского флота. После известных волнений в Петрограде и отречения царя от престола, на Балтийском флоте поднялось восстание. На линкоре «Андрей Первозванный» офицеры отказались поднимать вместо Андреевского стяга красный революционный флаг. Они были зверски убиты, среди погибших был и мой муж – лейтенант флота. Его подняли на штыки взбунтовавшиеся матросы. Ночью к нам на квартиру прибежал вестовой мужа – молодой матрос, сообщивший о гибели Сергея и предупредивший, что перепившиеся матросы собираются отправиться в город и расправиться с семьями офицеров. Я отдала свои золотые украшения знакомому рыбаку, и он на лодке вывез меня из города.

– Позже Кронштатские события, бунт на кораблях Балтийского флота и расстрел офицеров назовут революционным восстанием, – сказал Андрей, – историки до сих пор не могут определить, как к тем событиям относиться? Расскажи о себе, о том, как ты попала в этот медвежий угол? – попросил он.

– После беспорядков на флоте Петроград захлестнула волна бандитизма. На улицах постоянно стреляли, было страшно выходить из дома. Вечером по дороге со службы, был убит и ограблен мой отец, мама не вынесла потрясений и слегла, к лету её не стало. Я оказалась одна в громадном городе, сотрясаемом революцией, без каких либо средств к существованию. Пришлось продать фамильные вещи, мебель, картины. На эти деньги я уехала в Сибирь, забилась, как мне казалось, в самую глушь, стала послушницей в Иоанно-Введенском женском монастыре под Тобольском. Жизнь вне стен монастыря перестала для меня существовать, я хотела забыться, вычеркнуть из памяти пережитые ужасы, посвятить себя вере и Богу. Но революция приползла и туда, город заняли красные, в монастырь приходила комиссия новой власти, переписывая имущество. Через какое-то время город вновь заняли белые, в монастыре расположился полк Белой армии, на полном довольствии монастыря. К исходу лета вновь разгорелись бои, обстановка ухудшилась, город был сдан. В монастырь начали наведываться красноармейцы, вожделенно поглядывая на молодых послушниц и монахинь. Настоятельница игуменья Мария собрала сестёр и объявила, что опасаясь гонения, репрессий, издевательства и насилия со стороны новых властей, отпускает всех с миром:

– Божьей милостью идите в мир, спасайте свою душу и тело во славу Господа нашего, несите людям добро, веру, надежду и любовь! Да поможет вам Бог!

С отступающими белыми частями я очутилась здесь. Господь сподобил меня услышать об отшельнике Феодосии, обитающем в этих краях. Я пошла к нему и получила благословение помогать, чем могу, лесным людям в это неспокойное время. Не обращая внимания на разницу наших и вер и обычаев – все мы дети божьи!

– Всё, что здесь сейчас происходит, это бессмысленное уничтожение русскими русских, назовут позже Гражданской войной, в которой победят красные, – задумчиво произнёс Андрей и замолк, как будто сболтнул лишнего.

– А ты откуда всё это знаешь, – засмеялась Надя, – ты что цыганка или восточный оракул?

– Понимаешь, – не зная как начать разговор, ответил Андрей, – я оттуда, из того времени, где Гражданская война закончилась почти сто лет назад.

– Ты шутник, – улыбнулась Надежда, – как ты туда попал? Надо же такое придумать, ты это серьёзно?

– Вполне серьёзно! Другой вопрос, как я сюда попал?

– Ты не шутишь? – с каким-то испугом спросила она.

– К сожалению, нет! Только услышав про девятнадцатый год, я понял, что всё происходит не в глухой тайге рядом с нашим современным городом, а в другом мире, в другой действительности, сто лет тому назад. Я не могу ни себе, ни тебе объяснить, как это произошло! У меня скоро голова лопнет от мыслей! Ужас какой-то!

– Я чувствовала, что ты не похож ни на кого другого, и знаешь то, что не дано знать нам, живущим здесь. В тебе стержень какой-то неизвестной силы, согнёшь, а он опять распрямится. За это, глупая баба, в тебя и влюбилась! – задумчиво промолвила Надя, – расскажи мне о вашем времени, о том, как вы там живёте после нас.

За окнами брезжил рассвет, печка уже остыла, по полу понесло лёгким ветерком и сыростью осеннего утра.

– Давай укроемся! – предложил Андрей.

Прижавшись к нему под тёплым одеялом, Надя с интересом слушала рассказ. Андрей, как мог, поведал о чехословацком мятеже, разгроме Белой армии, трагической гибели Колчака и Каппеля, установлении советской власти по всей стране. Вспомнил успехи развития промышленности в годы первых пятилеток, о следующей войне уже с фашизмом. Похвалился достижениями в освоении космоса, с горечью рассказал о развале Советского союза. Ничего не скрывая, поведал о себе, жене, семье, детях, не забыл упомянуть свою школьную любовь и непростые семейные отношения.

– Как я попал сюда, ты знаешь. Заснул там, проснулся здесь! И увидел тебя!

– Интересно получается – после долгого молчания, заговорила Надя, – выходит, мы сейчас с тобой лежим, укрывшись одним одеялом в моём мире, где тебя ещё нет на свете, и не родились даже твои родители! А в твоём мире, откуда ты пришёл, нет меня, – я уже давно стала сгорбленной старухой и умерла. Скажи пожалуйста, кто же тогда те люди, которые только сейчас, так страстно любили друг друга, и энергично шевелились под одеялом, а? – засмеялась Надя, прильнув к Андрею, прошептала, – обними меня, человек из будущего!

За завтраком, с любовью и грустью глядя на него, спросила:

– Ты хочешь вернуться назад в своё время?

– Теперь не знаю! Многое изменилось за эту ночь!

– У тебя там семья, сыновья, жена для которых твоё неожиданное исчезновение душевная рана – до конца дней. Да, я хотела бы оставить тебя здесь, со мной! Но знаю, что это невозможно, тебе не вынести муки и раздвоенности. Даже если ты уйдёшь, я буду знать, что ты там, – в прекрасном будущем! Поэтому мне будет легче перенести эту потерю, чем твоей Гале. Пока неизвестно, как ты вернёшься назад и возможно ли это вообще. Я отведу тебя к отшельнику, к прекрасному и мудрейшему человеку, истинно верующему в Бога! И ты попросишь у него помощи!

Хозяйка вернула ему ружьё и шокер. Ружьё Андрей спрятал, как и ранее, под запаску в багажнике, электрошокер занял своё место в кармане сидения, откуда его можно было достать, просто опустив руку между сидением и дверь.

– С оружием к этому человеку не ходят, – предупредила Надежда.

Надя ушла в дом и вернулась в монастырском одеянии.

– Надя, ты была невеста Божья? – с тревогой и уважением спросил Андрей.

– Нет, я только послушница, готовилась принять монашеский постриг, поэтому на мне лишь скуфейка и апостольник. Чтобы принять постриг надо шесть лет исполнять послушания. Игуменья нас отпустила, волей Божьей! Поэтому не волнуйся за меня!

– За машину не беспокойся, я сказала людям, они присмотрят.

Спускаясь по тропинке к реке, перекрестилась:

– С Богом!

Глава 6

Они спустились к реке и долго шли берегом по едва заметной тропинке. Затем, разувшись, перешли её вброд, поднялись на сопку и двинулись дальше вершинами хребта. Надя хорошо знала дорогу и не разу не ошиблась. По известным только ей приметам, спустились на противоположную сторону горной гряды и несколько километров пробирались по каменистому руслу высохшей речки, прыгая с одного громадного валуна на другой.

– Весной и после дождей здесь не пройдёшь, по берегам отвесные скалы, а вода мчится с бешеной скоростью. Поверху дороги тоже нет, глубокие ущелья и скалы. Далеко забрался отец Феодосий, попасть к нему может только человек истинно верующий, ищущий и страждущий, – рассказала на коротком привале Надя, – ты хоть крещёный? Если точно не знаешь, не обманывай и не сочиняй, он всё про всех знает!

– Раньше не знал крещёный или нет, не принято было члену партии посещать храм. Хотя вера в Бога генетически присутствовала во всех. Но время изменилось, партию разогнали, идеалы которым верили десятилетиями, оказались фикцией. Народ вернулся к Богу, мы с сыновьями приняли крещение в один день.

Когда солнце стояло в зените, наконец, добрались до места. Отшельник Феодосий жил в пещере почти на самой вершине горы, куда от таёжного ручья в тенистом распадке, вела утоптанная тропинка. Увидев на лице Андрея удивление, Надя пояснила:

– Нет, это не следы паломников, люди тут бывают очень редко. Отец Феодосий несмотря на почтенный возраст, три раза в день спускается к ручью по воду. Когда я ещё жила в женском монастыре, поговаривали, что раньше он был старцем в мужском монастыре, но потом, по ведомой только Богу причине, решил уединиться. Может и не по чину, но все зовут его «отцом» и ты так называй в разговоре.

На вершине горы, на скале красовался огромный выбитый крест, видимый издалека. Тропинка была обложена камнями, а вдоль неё натянута прочная верёвка.

– Чтобы зимой, в пургу, возвращаясь с водой не сбиться с пути, – подсказала Надежда.

Маленькая площадка предваряла вход в пещеру, на скалах окружающих её были выбиты и просто нацарапаны какие-то фразы на старословянском языке. Попросив подождать, Надя скрылась в тёмном провале пещеры.

Андрей осмотрелся, на сколько хватало глаз, внизу простиралось бесконечное, зелёное море тайги. Вверху, совсем рядом, плыли белоснежные пушистые стаи облаков, а над ними чистой, голубой бездной раскинулась сама бесконечность и вечность. Он поймал себя на мысли, что и там – в его прежней жизни точно такое же небо, облака, солнце. От этой раздвоенности вновь кружилась голова и перехватывало дыхание.

Возвратилась Надя с горящей свечой в руке:

– Иди, он тебя ждёт! Я не сказала кто ты, говори только правду и проси то, что задумал.

Андрей пошёл по длинному узкому коридору, слабый огонёк свечи освещал гранитные стены и пол, усыпанный мелкими камнями. Вдалеке замаячил неяркий свет, вскоре он оказался в достаточно большой пещере с высоким сводом и почти ровными стенами. Укреплённый на стене каганец с трудом освещал убранство пещеры. В центре едва заметными искорками догорал костёр, над которым висел закопчённый котелок. Дым от костра уносился куда-то вверх и в пещере было свежо.

На лежанке, вырубленной в стене пещеры, сидел худенький старец в тёмной мантии, с окладистой седой бородой, кустистыми белыми бровями и такой же пышной шапкой волос. Внимательные, глядящие в самую душу, выгоревшие старческие глаза, изучающе смотрели на Андрей.

– Здравствуйте! – стушевавшись под этим взглядом, пролепетал Андрей.

Старец молчал, как будто сидел в пещере один.

– Я тебя тут не вижу, ни рождения, ни жизни, ни причины, которая тебя ко мне привела. Ты, кто?

Андрей назвал себя, как можно подробнее, стараясь ничего не пропустить, рассказал о себе, описал всё, что было связано с его появлением в этом чужом для него мире. Старец не перебивая выслушал, и вновь не проронил ни слова, будто забыл о госте.

– Вижу твоего отца – Владимира, деда Игната – казака, воевавшего в этих краях за старую власть, он был ранен и больше в строй не возвратился. – Старец опять надолго замолчал, как будто перелистывая страницы известной только ему книги. – Ага, с Божьей помощью и тебя нашёл! В школу ходил, тонул раз на речке, подружка была, потом служивым стал, немалого чина достиг, жена Галина, два отрока.

– Всё верно отец, – удивлённо промолвил Андрей, – всё так и было. Как же я сюда попал?

– Знаю, что верно, – недовольно проворчал старец, – сам подумай, кого ты в той жизни очень обидел? Сильно обидел! Думай, думай, догадывайся – кто это! Но, не дай Господь, не ошибись! Назад дороги не будет!

В голове Андрея Владимировича как контакты громадного реле защёлкало:

– Галя? Света? – и вновь, – Света? Галя? Кто? Каждая из них вправе была держать обиду. Галя очень переживала семейный разлад, – я же её предал! Жила всю жизнь для меня, а я, её предал! Детей родила и вырастила, а я предал? Нет, не могла она мне пожелать зла, даже после предательства! Она меня до сих пор любит! – Андрея бросало то в жар, то в холод. – Света, точно Света! Он вспомнил её рассказ о походе к местной гадалке. Света! Всего скорее она! – стараясь что-то вспомнить, Андрей перебирал в памяти события последней встречи, её глаза полные гнева и злобные выкрики.

– Это вероятнее всего, Света! – наконец произнёс он.

– Глупая женщина, пошла к гадалке, к ведьме! Но ты должен простить её, как Бог велит прощать заблудшим! – старец внимательно посмотрел на Андрея и поманил рукой. – Встань перед иконой, помолись и прости эту женщину, если ты к этому готов. Покопайся в себе, попытайся найти причину там!

Андрей встал на колени перед тёмными от времени ликами святых, вспомнил Светлану, её любящие глаза в первые месяцы их встречи. Вспомнил себя, нерешительного и безвольного, не способного разобраться в самом себе. Сказал слова не молитвы, которых никогда не знал, а слова идущие от самого сердца и, простил.

– Она хотела тебя только вернуть себе, – глухо сказал отец Феодосий, – а ведьма спутала что-то в своих наговорах и вернула, видишь куда? На сто лет назад! Хочешь вернуться, или останешься здесь? – усмехнулся старец.

Андрей понял его усмешку:

– Нет, отец, мы с Надеждой всё обсудили, она отпускает меня! Для моего и своего блага!

– Сюда ты попал просто, а назад выбраться, ох как тяжело! Ты должен тут закончить свою жизнь, чтобы появиться там заново!

– Как это? – не понял Андрей, – я должен тут умереть, а там заново родиться как дитё?

– Сын мой, надо молиться и уповать на доброту Создателя нашего! Всё в руках божьих! Молись и Господь тебе поможет! – как будто не слыша вопроса Андрея, – продолжил старец.

Вновь замолчал, прикрыв глаза, как будто дремал. Так продолжалось довольно долго, Андрей подумал, что аудиенция закончена и собрался было уходить, но не знал, как это сделать, не попрощавшись. Вдруг отец Феодосий вздрогнул, открыл глаза, глубоко вздохнул, словно вынырнул из воды, откашлялся и сказал:

– Тебе вероятно, предстоит дожить жизнь человека, драматически оборвавшуюся раньше срока, перенести все коллизии этой жизни, страдания и гибель. Это единственный выход! Если ты всё это перенесёшь и не отступишь, Бог милостив – может он тебе и поможет! – помолчал, будто собираясь с силами, добавил, – ты первый пришедший к нам из будущего, обычно приходят из прошлого – это грустные встречи. Всевышний подскажет и направит на путь истинный! Надо только почувствовать его благодать, ощутить! Молись за здоровье рабы Божьей, послушницы Надежды! Прощай! Я устал! С Богом!

Оставив горящую свечу на приступочке рядом с образами, Андрей ориентируясь на свет, вышел из пещеры.

– Ну, что? – встретила его Надя, – отец Феодосий чем-то помог тебе? О чём вы так долго говорили? – я уже стала волноваться за тебя.

Андрей подробно рассказал о напутственных словах старца.

– О какой не прожитой жизни шла речь? Как я узнаю человека, чью жизнь должен дожить? Отец Феодосий сказал, – это единственный выход и путь к возвращению, если всё предначертанное будет выполнено! Как я это узнаю, что выполнять, что нет? – недоумевал Андрей.

– Не надо торопиться, не надо спешить, жизнь сама подскажет, куда надо идти, – пыталась как-то успокоить Андрея Надежда.

Оставив возле входа в обитель старца мешочек со своими скромными подарками, поспешили в обратный путь.

К заимке вернулись когда солнце уже коснулось своим раскалённым нимбом края дальней сопки.

Спускаясь к зимовью, они увидели трёх осёдланных лошадей возле коновязи. Двери канцелярии, терема Надежды и баньки были настежь распахнуты, незнакомый мужчина в кожанке дремал в распряжённой тачанке, двое других курили на брёвнах возле машины Андрея.

– Это сотрудники ЧК, – узнала Надя, вон тот, в кожанке, приезжал на прошлой неделе, искал наш пулемёт. Но мы его в зимовье не держим и лошадей тоже в тайгу угнали. Помнишь вчерашних раненых с телегой? Вероятно это они в городе донесли в чрезвычайную комиссию о твоей чудной машине, – я ещё вчера об этом подумала, когда они уезжали.

– Надя, ты не должна сейчас спускаться к зимовью, – решительно произнёс Андрей, – нас не должны видеть вместе. Всего скорее меня увезут в город, но ты должна остаться тут! – стараясь упредить её протесты, твёрдо продолжил, – ты единственная к кому я могу обратиться в этом мире! Наденька, после нашего отъезда быстренько собери всё самое необходимое и жди меня здесь, вот на этом месте – я вернусь! Я обещаю, что вернусь!

Незамеченным спустившись к реке, Андрей поднялся по крутому берегу и вышел из-за бани, со стороны моста. Его появление было полной неожиданностью для непрошеных гостей. Чекисты курившие возле машины, испуганно вспорхнув, исчезли за автомобилем. Проснувшийся в тачанке, считая, что его не заметили, стал красться вдоль забора, стараясь обойти Андрея сзади.

Стоя на открытом месте, Андрей заранее надев на палец кольцо цепочки брелка, поднял руки вверх:

– Товарищ в куртке, не надо пытаться спрятаться за тонкие жерди забора и вы, юноши за машиной, не делайте вид, что я вас не видел!

Спокойно пройдя до центра двора, Андрей сел на колоду для колки дров:

– Буду рад с вами познакомиться, товарищи!

Чекисты подошли ближе, старший в кожаной куртке, не выпуская из рук наган, приказал худому:

– Обыщи его!

Андрей зажав брелок в кулаке, поднял руки. Худой быстро обстучал его по карманам, найдя паспорт и карточку «Метро», передал старшему.

Пока он неумело выполнял команду, Андрей оглядел чекистов, старшему было не более тридцати, «из мастеровых» определил он, видно старается быть строгим, но после моего театрального появления, настроен дружелюбно. «Худой», всего скорее из деревенских – рябое круглое лицо и рыжая шевелюра. Всех опаснее третий – «угрюмый», смотрит исподлобья, взгляд недоверчивый, колючий, его надо опасаться. Скорее всего, сын замаскировавшегося лавочника из «сочувствующих».

Ещё раз обстучав Андрея с головы до ботинок, худой выпрямился и развёл руками – дескать, всё!

Старший внимательно рассматривал заграничный паспорт Андрея, осторожно переворачивая страницы, дойдя до штемпелей о пересечении границы, начал медленно поворачивать документ, пытаясь прочитать буквы на оттиске круглых печатей. Наконец добравшись до страницы с фотографией, несколько раз поднимал голову, сличая фото с владельцем. Судя по тому, как чекист шевелил губами, читая фамилию, Андрей понял, что буквы английского языка не будут прочитаны, никогда. Покрутив паспорт, мужчина спросил:

– Кто вы?

Андрей назвал себя, старший вновь по слогам прочитал фамилию в паспорте.

– Куда следуете? С какой целью?

Андрея вдруг охватила непонятная смелость и хулиганская удаль: – что-то сделать со мной здесь они не могут – побоятся! Скорее всего, у них задача в целости и сохранности доставить в город меня и машину. Вот там, в городском ЧК, разговор придётся вести с серьёзными грамотными людьми и «лапши на уши» им не навесишь. Там так навесят, что вспомнишь то, что раньше и не знал. Надо избавляться от этих товарищей по дороге, и чем на улице будет темнее, тем лучше.

Старший вновь повторил вопрос.

– Я дипломат молодой Советской республики, – начал самозабвенно врать Андрей, – по личному распоряжению Председателя совета народных комиссаров товарища Ленина, я и ещё несколько дипломатов на автомашинах, специально закупленных в Англии, должны окольными путями добраться до Владивостока. Вы, вероятно, знаете, что ещё в апреле восемнадцатого года японские войска высадились во Владивостоке и сейчас оккупировали Приморье, Забайкалье и оказывают помощь атаману Семёнову. Наше правительство, желая избежать военных действий с Японией, решили создать на востоке буферное государство. Вот именно для ведения дипломатических переговоров на эту тему я туда и еду.

Чекисты очумело слушали монолог Андрея, явно не понимая и половины сказанного, только при упоминании Ленина, старший спрятал наган в кобуру. А когда новоиспечённый дипломат заговорил о «буферном государстве», рыжий, вероятно вспомнив что-то приятное, заулыбался.

– Откройте машину, нам надо её осмотреть, – подчёркнуто официально, кашлянув, попросил старший.

– Я не могу этого сделать без специальной карточки, – желая потянуть время, ответил Андрей, – она у вас.

Чекист достал из кармана уже спрятанные туда документы Андрея:

– Вот эта? – спросил он, протягивая пропуск в «Метро».

– Да! Андрей обойдя машину, приложил карточку «Метро» к мигающему в салоне синему огоньку включённой сигнализации и одновременно нажал в кармане на кнопку пульта. Машина «крякнула», замки со щелчком открылись, – прошу! – открывая дверцу, пригласил он.

Чекисты подошли, с интересом разглядывая внутреннее убранство салона. Рыжий даже осторожно присел на краюшек пассажирского сидения, но увидев строгий взгляд старшего, поспешно поднялся. Обладатель кожаной куртки, по-хозяйски сев за руль, попытался повращать им.

– С выключенным двигателем это не получится! – пояснил Андрей.

– Дайте ему ручку, – кивнув на угрюмого, приказал старший, – пускай крутит!

– У этой машины нет ручки, она вообще заводится от голоса, – с трудом сдерживая улыбку, подсказал «дипломат».

– Как это? – не понял чекист.

– Вы со своим конём наверняка разговариваете, он вас слушается и какие-то команды выполняет, так и эта машина, – хлопнув машину по капоту, Андрей громко сказал —«Пуск!» и нажал в кармане кнопку брелка.

Машина ответила сигналом, миганием фар и завелась.

– «Стой!» – сказал он и машина заглохла.

– Вот это да! – изумлённо изрёк старший, выходя из машины, – дай-ка я попробую! – подойдя к машине, похлопал её как кобылу по крупу и громко изрёк – «Пуск!». – Машина молчала, – попробуйте вы, – попросил он Андрея.

Тот повторил, машина глухо заворчала.

– Ты поедешь верхом, – указал старший на «рыжего», – в повод возьмёшь наших коней. – А ты, садись сзади – приказал «угрюмому»

Обежав машину кругом, заглянув даже в глушитель, предвкушая удовольствие, чекист вновь сел за руль, жестом предлагая Андрею садиться на место пассажира, тот повиновался. Едва старший взялся за руль, машина заглохла.

– Тьфу ты! – выругался чекист, – заведите ещё раз, – попросил он Андрея, – тот завёл, едва чекист взялся за руль, машина снова заглохла.

– Она не поедет, – спокойно сказал Андрей, – она тронется только тогда, когда за рулём буду я! Она так устроена! После пяти неудавшихся попыток машина самоликвидируется, давясь смехом, пояснил он.

– Как это?

– Она взорвётся! – сделав непроницаемое лицо, пояснил Андрей.

Все торопливо вышли из салона. В вечернем небе зажглись первые звёзды, под порывами ветра глухо шумела тайга, от реки тянуло сыростью.

Было видно как старший решает, что же делать дальше? Весь спектр мыслей отображался на его лице: – остаться ночевать здесь, в неприветливой тайге, или, пока ещё что-то видно, отправиться в город?

– Ветер крепчает, похоже будет дождь! Дорога в город хотя бы нормальная? – поинтересовался Андрей у чекистов, – не-то за ночь так развезёт – не выберешься! – почувствовав замешательство обладателя «кожанки», подбодрил, – вы не волнуйтесь у машины мощные фары. С этими словами он завёл машину, сел за руль и зажёг ксеноновые фары. Вся поляна залилась ярким белёсым светом. – Поехали! – поторопил Андрей.

Старший, что-то сказав «угрюмому», сел вперёд на место пассажира. «Угрюмый» умостился сзади, тяжело дыша в затылок Андрею.

– Места тут больно не спокойные, дикари охотники живут! Попрятались вместе со своей ведьмой, надо держать ухо востро! – с этими словами старший достал наган, проверил барабан и взвёл курок. – Поехали!

Машина мягко покатила по дороге.