Текст книги "Ледяные саночки (сборник)"

Снежинка

Декабрь, холодно, бр-бр-р. К утру мороз немного спал и на речке перестал потрескивать первый лёд. В ночном небе у Бабушки Метелицы с треском лопнула перина и завилась бесконечная снеговерть – миллионы ледяных пушинок просыпались на студёную землю, разлетаясь во все стороны, словно лебяжий пух. Парит снежинка, кружится в хороводах с хрустальными сестричками, то цепляются лучиками друг с другом, то расстаются и падают в одиночестве. У самой земли подхватил белую звёздочку низовой ветер, вскружил голову на мгновенье и бросил в мягкий снег! Вот и здравствуй, земля!

Малышка поселилась среди друзей-снежинок, а сверху на землю спешили ещё миллионы кружевных пушинок. Ах, после такого головокружительного полёта здесь можно спокойно перевести дух…

В поле снег лёг ровным слоем. Он прикрыл озябшую землю до ещё не скорой весны. В овраге, в лесу да у реки зима постелила белое одеяльце в разноцветных лоскутах: то трухлявый пень торчит из-под снега, то пожухлая осока да конский щавель, то зелёная ёлочка да кустики брусники.

В стуже, на ветру проходит день, а за ним другой, следом неделя – всё по-прежнему. Лес того гляди завопит, пожалуется холодному декабрьскому солнцу: мол, застыли мы, горемычные, озябли, погрей нас чуток. Молчит светило, прячется в сером небе. Потому-то лес и скрипит на морозе. Будут ли ещё тёплые деньки в здешних лугах? Как-то не верится.

Ветер хорошо потрудился над белым покровом – утрамбовал снег хрустальным мастерком, и теперь сверху вдобавок образовалась хрустящая корочка – наст. Лисица и заяц спешат по нему, словно по шоссе автомобили, а под деревьями серьёзный клёст устроил мастерскую – разделывает на обед еловые шишки.

Лютой зимой под открытым небом морозно, а внизу, под снегом, тихо и тепло: мышки в белом одеяле пробили сквозные проходы и теперь по своим делам без конца снуют туда-сюда. Рядом, наверху, хитрая лисица и голодная сова мечтают добыть хвостатых жителей белого подземелья, оттого и прислушиваются – что творится в снежном городке? где там пищит мышка?

Вот и наша маленькая снежинка всю долгую зиму согревала норку полевых мышей. А когда с ночными туманами и капелью пришла весна – снег вначале посерел и стал рыхлым. Потом вообще заплакал, так капля за каплей весь и растаял. Превратилась снежинка в прозрачную слезинку талой воды: в землю юркнула, её напоила, да там и затаилась на всё лето подальше от жаркого солнца.

Зима всегда еле ползёт – руки и ноги в кровь об лёд режет. Зато лето неугомонное красным жеребцом скачет.

Ближе к осени начались дожди, хлынувшая с небес влага подхватила малышку, и вскоре капелька, оказавшись на поверхности земли, заструилась в ближайший овражек, где журчал холодный родник. Среди высокой осоки в ключевой воде чуть не потерялась наша капелька – обступили её другие капли и давай звать в догонялки играть. Но в тёплый полдень испарилась малышка и еле заметной дымкой умчалась обратно в лазоревое небо.

Сентябрь. Ветер с хохотом гонит белые барашки облаков на восток, всё дальше и дальше от приветливых дубрав и рощ. Лёгкие белые облака за долгий путь превратились в тяжелые свинцовые тучи, пока добрались до бескрайней тундры.

Вечером вдруг всё стихло. Мороз побелил щетинки пожухлой травы да тронул изморозью ягодку-бруснику. А на реке шуга – ледяная каша: звенит да колышется вслед за течением. Тут сверху, как из рога изобилия, не разбираясь, веером посыпались снежинки на уже дремлющие сопки, без разбору залепляя чёрное белым.

А в тихой долине, укрывшись от лютого ветра, пережидали непогоду северные олени. Старые самцы-рогачи запрокидывали головы и недовольно хрипели, глядя в чёрное небо. Им опять мерещились грядущие холода и волки. Сонные оленята, привыкшие за лето бодаться только с комарами, испуганно прижимались к важенкам – они впервые в жизни видели снег. Около взрослых оленей тепло и не так боязно, а скорее даже забавно – смотри, мама, небо-то прохудилось!

Со снежинками оказалась и наша малышка. Она скатилась с кручи до низины и дальше со свистом полетела по льду безымянного ручейка. Пролетев над зарослями кедрового стланика, она с целым роем стеклянных снежинок заскочила в гости к гранитным глыбам, дремавшим среди разноцветных мхов, но совсем ненадолго. Откуда ни возьмись появился ветер, да такой шальной, – ударил в бубен-солнце и закружил, будто карусель, не разберёшь, где небо и земля.

Вот так двенадцать дней и ночей совсем без передышки носилась снежинка-бусинка под завывание пурги… Наконец-то малышка очутилась в тихом приюте: спряталась в сугроб под крутой берег и жила там целых девять месяцев, туго спаянная с другими сестричками. Беспощадные морозы сделали её крепкой, а ветер вдобавок отшлифовал бока, и теперь снежинка в лучах заката более походила на розовую жемчужину.

Полярными ночами малышка любовалась сполохами северного сияния и даже порой несмело подпевала тоскливым песням ветров и вьюг.

Шло время, солнце с каждым днём светило всё ярче и ярче, но морозы стояли задиристые. Снежинке порой казалось, что холода здесь вечные. Изредка перед шумной пургой случались недолгие оттепели – тогда с неба валил снег. Но следом за снежинками из ниоткуда возникал упругий ветер, и всё начиналось сначала – вой и свист.

Долгожданный май принесли с собой пуночки-снегурочки, утаив среди пуха от зимы. Но холода на Севере ещё не думали сдаваться: лёд крепок, а снег как ни в чём не бывало всё ещё скрипел на морозе.

Но весна случайно уронила на землю слезинку… От неё трещинками засеребрились проталины с разноцветными мхами, и следом слабыми порезами на южных склонах сопок засочились ручейки. Низкий поклон стаям лебедей, доставивших на своих крыльях в далёкую тундру долгожданное тепло.

Зима затаилась в ледяных торосах на далёком полюсе… Её время ещё настанет, только чёрный ворон знает, какая стужа ожидает здешних обитателей.

В последние дни мая, когда солнце светило на небосводе до позднего вечера, снежные наддувы лопнули и стали сползать в реку по льдистым берегам. В июне прибрежный припай наконец-то треснул на тысячи неровных частей и вскоре оторвался от линии прибоя. Талые воды подхватили льдины и понесли их прямо в открытое море.

В пути, со скрежетом преодолев заторы, льдина с нашей снежинкой достигла в море чистой воды. Вскоре полярный ковчег облюбовали тюлени и моржи. Для черноглазых бельков льдина на несколько месяцев превратилась в гостеприимный дом, где приятно греться на солнце и можно искупаться в чёрной полынье.

Холодное течение, как разбойник, захватывало льдины и тащило с собой из Берингова пролива далеко на север, мимо озябших островов, прямо в Ледовитый океан, в царство белых медведей. Туда, где нет никакой земли, а только лёд и снег, мороз и ветер…

Вот так начинается новое путешествие снежинки… А где она сейчас? Никто не знает. А может, она снова капелька – одна из многих тысяч – в твоей чашке с морсом или в тарелке с супом? Присмотрись внимательно! Возможно, она опять зимует в толще льда на Северном полюсе. Либо спряталась в неведомых глубинах озера Байкал. А может, блеснёт солёной каплей на клюве королевского пингвина в ледниках Антарктиды?

Каждая снежинка – кристальная звезда – умчится с ветерком в далёкие края. А может, в чашке чая живёт она. Нам каждый день вода нужна. Оттого на голубой планете Земле любая капля дорога.

Ворон и чайка

На рассвете над тундрой, где сквозь намерзший за зиму снежный панцирь проклюнулись лишь первые проталины, пролетала пара лебедей. Тысячи вёрст преодолели белые птицы, чтобы вот так, оглашая мир трубными звуками, парить над родной землёй, где они когда-то появились на свет. Так каждую весну лебединые стаи спешат на север, чтобы успеть за короткое полярное лето построить гнездо, вывести птенцов и поднять их на крыло.

Следом за лебедями потянутся из жаркой Индии на родину белые журавли – стерхи. Неторопливым курлыканьем птицы приветствуют землю, оставленную прошлой осенью. Вскоре зазвучат журавлиные зори: посреди озёр и влажной тундры птичий духовой оркестр будет приветствовать восход солнца и приход весны.

На берегу арктического океана семейство белых медведей под гомон чаек неторопливо бредёт на север подальше от открытой воды. Звери переберутся на крепкие льды, туда, где отдыхают тюлени. Они не ждут жаркого солнца, мех хорошо согревает их даже в самые лютые морозы. А если пурга затянется на несколько дней, умка спрячется в сугробе и в спячке переждёт непогоду.

Маленькие нерпы обжили весенние льды и караулят своих мамочек у полыньи. Лишь влажные чёрные глазки и носик предательски выдают малыша среди снегов. Но даже когда нерпа крепко спит, она во сне за сотни метров почувствует шаги хищника.

В размякшей тундре между сопками бесшумно парит полярная сова, выглядывая куропаток. Белое оперение северных курочек скрывает их от хищников. Рядом, в зарослях стланика, крутится белый песец, тоже надеясь поживиться птичкой или неосторожным сурком, пригревшимся на солнце. В таком наряде песца с трудом можно заметить средь сугробов. Но вскоре он поменяет зимний окрас на летний. Только осенью шуба изменится под цвет пушистых снежинок.

С каждым весенним днём всё увеличивается пришлое население в тундре и на морском побережье. Прилетают новые стаи птиц, с юга по заветным тропам сюда косолапят бурые медведи и росомахи. Всех живых существ ожидает необъятный дом и сытный обед, но изобилие продлится только до тех пор, пока не вернутся скрипучие холода.

Пролетал как-то Ворон над весенней тундрой, над прибрежными утёсами, на которых гнездились чайки. Увидели птицы Ворона и давай насмехаться над его чёрными перьями:

– Эй! Пожиратель падали! Да ты чернее ночи! Посмотри по сторонам, в тундре нет никого ужаснее тебя! В таком наряде только печалятся, а не веселятся!

– Кра! Кра! Кра! – ответила чёрная птица чайкам.

Затаился Ворон среди камней. Загрустил, огляделся по сторонам. Наскучило Ворону одному встречать весну в старых нарядах – чёрных перьях, решил шаман поколдовать – похитить белый цвет у птиц и зверей. Отправился Ворон в далёкое Златогорье. Летел ночь и день на самую высокую гору – шаманить.

Прикрыли облака горбатую вершину, где среди снега и льда ворон закамлал – ударил в волшебный бубен, и призывное «там-там» стрелой сорвалось в небеса. Путь открылся. В невидимую дорогу шаман прихватил волшебный посох с костяной погремушкой. Спустившись с седьмого неба, Ворон прокаркал на чёрные камни слова заклинания, и…

…В одночасье все белые птицы и животные превратились в чёрных. Что тут началось среди обитателей тундры! Чайки в испуге поднялись в небо, совсем как галки. Почерневший кречет взмыл высоко в облака, а белые медведи, не узнавая друг друга, разбежались по льдам.

Только Ворон радовался, осматривая свысока окрестности. Ведь теперь птицы и звери стали видны как на ладони. Всё, больше они никуда не спрячутся. Главное, и над шаманом теперь никто смеяться не посмеет, думал он и от радости потирал крылья.

Собрались вместе птицы и звери. Кричат, галдят – друг друга не слушают. К вечеру уморились и наконец-то примолкли; стали думу думать – как вернуть назад свой привычный наряд.

– Давайте объявим Ворона самым главным на нашей земле, – предложил чёрный медведь, ещё вчера белый. – Я не могу жить во льдах в такой шкуре! Мне не подобраться ни к тюленю, ни к нерпе! Я просто умру с голоду!

– А может, признать его самым сильным шаманом? – спросили лебеди.

– Важным, главным, могучим, сильным! – перебивали всех журавли.

– Братцы, я знаю, что надо делать! – вдруг объявила маленькая Чайка и попросила: – Разрешите мне поговорить с Вороном!

– Да пусть попробует… – рявкнул бывший белый медведь.

– Лети, лети! – загалдели журавли.

– Хуже не будет! – зашипели лебеди.

– Пусть торопится! – затявкали песцы. – Её всё равно не жалко!

Переглянулись птицы и звери, посоветовались между собой и решили отпустить Чайку к шаману.

Прилетела маленькая птица к обрыву у моря, где счастливый Ворон катался по снегу и пел:

 
А-я-яли, а-я-яли, а-я-яли!
 

Чайка села рядом на камень и говорит:

– Ворон, ты самый сильный шаман на нашей земле, верни нам белый цвет!

– Нет, не проси: свершилось возмездие! Вы, чайки, насмехались надо мной из-за цвета моих перьев, а теперь сами чернее ночи!

– Все птицы и звери жалеют о сказанных тебе обидных словах. Но мы хотим предложить тебе кое-что взамен наших белых перьев и шерсти.

– Да что вы можете пообещать мне, кроме тухлой рыбы? Никто из вас не знает наши северные земли, как я. Ведь только я летаю здесь круглый год и знаю каждый камешек и кустик на побережье и в тундре.

– Ворон, если вернёшь обратно наш цвет, то как только белые пушинки посыплются с небес на землю – мы покинем здешние места. Хозяйничать останешься только ты! Никто не будет больше тебе мешать, а тем более кто посмеет над тобой смеяться! Вся рыба, все ягоды и грибы достанутся только тебе!

Глаза Ворона заблестели, и он улыбнулся:

– Твои мудрые слова согрели моё сердце, Чайка. Лёд моей обиды растаял. Я прощаю вас.

Ворон обрадовался, что скоро останется один-одинёшенек, и даже радостно запел на всю тундру:

 
А-я-я-я-а, а-я-я-я-а!
 

Поблагодарила Чайка Ворона и отправилась с доброй вестью к птицам и зверям. Шаман-ворон взял бубен, ударил в него костяной колотушкой и вернул всё на свои места: чайки опять стали белыми, как и лебеди, журавли-стерхи, и соколы-кречеты, и многие другие обитатели Севера. Тундра и побережье наполнились звонким гомоном птиц и зверей.

Миновало несколько дней. В полдень среди чёрных камней наткнулся Ворон на птичий пух и пучок белых перьев. Вспомнилось обещание птиц оставить его в покое и покинуть северные края. Огляделся по сторонам – ан нет! Все на месте – птицы строят гнёзда и высиживают птенцов. Да мало того, новые стаи всё прибывают и прибывают с далёкого юга…

Разозлился Ворон. Полетел вдоль побережья искать обманщицу Чайку. А разыскал птицу около гнезда и спрашивает:

– Однако, почему вы не улетаете на юг? Уже много белого пуха в тундре и на побережье.

– Про какой пух ты говоришь, Ворон? – переспросила Чайка.

– Да, конечно, про птичий!

– Экая невидаль, пух! Я говорила тебе о снежинках! Когда они посыплются с небес, мы выполним обещанное и оставим тебя в одиночестве, братец Ворон! Тогда и опустеют здешние края!

Чайка истерично рассмеялась и улетела по своим делам – искать корм для птенцов.

Разозлился Ворон. Вернулся в Златогорье – изломал бубен. С тех пор он облетает стороной птиц и зверей.

Пролетело короткое полярное лето. И вправду, как только по ночам стали шалить первые морозы, а дожди стали перебиваться снегом, – шумные косяки лебедей, гусей и журавлей потянулись на юг. Стайки чаек отправились кочевать вдоль побережья, ища открытую воду с рыбой. Птицы и звери наконец-то исполнили обещанное ещё весной Ворону.

С тех давних пор из всех птиц только Ворон остаётся зимовать на Крайнем Севере. Одиноко и холодно, кругом только белый снег, лёд и торосы, не с кем даже словом перемолвиться. И это время длится до самой весны, когда вновь в родные места возвращаются перелётные птицы.

Друзья-попутчики

В далекие времена, когда людей на земле было ничтожно мало и они ютились в пещерах и гротах, на земле господствовали птицы и звери. Они не любили подолгу задерживаться на одном месте. Пернатые обитатели пускались в различные путешествия, несмотря на то, что ничего не знали про географические карты. От них не отставали стада и табуны рогатого, пушистого и зубастого зверья.

Кругом было видимо-невидимо непознанных земель, куда ни ткни – сплошь неизвестные белые пятна. Животные запросто преодолевали моря и реки либо пробирались через дремучие леса – и всё только для того, чтобы убедиться, что и в глухомани можно жить. А птицы, как и сейчас, зимовали в жарких странах, а весной летели далеко на север.

Так вот, однажды в начале лета на самом краю огромного континента собрались вместе Ворон, Тюлень, Белый и Бурый Медведи да Чайка с Гагарой. Они жаловались друг другу на зимнюю стужу и голодное житьё-бытьё на здешней земле да на короткое лето и крепкие льды.

– Говорила мне знакомая Розовая Чайка, – рассказала Чайка, – что если лететь на юг, достигнешь прекрасной земли – Камчатки. За высокими горами можно укрыться от холодных ветров. Там реки полны рыбы, а главное – растут высокие деревья. Летом тепло, и зимы не такие холодные…

Каждый задумался о своём. Медведи мечтали о ловле серебристых лососей, Тюлень о свободных ото льда галечных пляжах, а Гагара – о тихих озёрах, где она построит своё гнездо.

Тогда и позвала Чайка всех вместе отправиться на юг, где светит тёплое солнце, вдоволь рыбы, грибов и ягод. Загорелось друзьям найти сытые и беззаботные земли да там навсегда и поселиться.

Пошли звери по берегу, идут, о камни спотыкаются. Глядят, а в укромной бухточке на волне колышется байдара с мачтой. Обрадовались находке попутчики и поплыли с холодной Чукотки на юг – искать благодатную Камчатку.

Медведи взялись за вёсла, а Чайка с Гагарой управлялись с парусом. Ворон облюбовал вершину мачты, где как вперёдсмотрящий смотрел по сторонам, указывая верный путь по морю-океану Тюленю-рулевому.

На борту запасли вдоволь питьевой воды и вяленой рыбы. Друзья-попутчики после ужина рассказывали друг другу сказки и пели весёлые песни, а рыбы им подпевали. Кстати, грустных мотивов тогда ещё не было и в помине, их просто ещё никто не сочинил.

Так плаванье проходило день за днём – всё было дружно и ладно. Впрочем, даже мёд оскомину набивает. Потрепал как-то ветер-южак байдару: бесцеремонно сорвал парус и повредил руль. Стали друзья ремонтировать лодку: птицы холст на рею поднимают, а тюлень с молотком ныряет – на место руль вставляет, медведи ему помогают. Только ворон оставался на мачте, как сидел, так и сидит, дремлет.

Тут летела мимо стая серых гусей. Откололся от клина молодой гусь, сел на воду около баркаса и спрашивает:

– Куда путь держите, братцы?

– Далеко-далеко! За синее море, в тёплые края, – отвечают друзья-попутчики.

– Дайте в вашей лодке мне дух перевести, а то притомился я лететь на Север, в весеннюю тундру.

– Отдохни и дальше отправляйся, только нам не мешай, – сказали друзья-попутчики. – Видишь, мы тут все делом заняты.

Перебрался гусь в байдару – спрятал голову под крыло и заснул. Когда он проснулся, встряхнулся, шею выгнул по-змеиному и из любопытства прокрякал:

– Спасибо, братцы, за приют, я полечу своих догонять. Хотелось мне только спросить: вот вы все работаете, а что у вас ворон-то делает?

Отвлеклись тогда друзья-попутчики от дел, глядь, и правда, ворон-то дремлет на мачте и им совсем не помогает. Чайка и Гагара закричали, медведи зарычали, Тюлень зафыркал.

– Почему ты нам не помогаешь, а только зазря рыбу переводишь? – спросили они Ворона.

– Пока нет для меня работы, вот когда поднимем парус и отправимся дальше, то я ещё вам пригожусь, – ответил Ворон.

Тут противно закричала Гагара:

– Без тебя, лодыря, обойдёмся! Экая невидаль – за берегом следить да куда плыть, указывать. Сами справимся!

– Обойдёмся, обойдёмся… зазря тут ест и спит да нам мешает, – закричали-загалдели друзья-попутчики.

Ничего не ответил им Ворон. Заглянул в бездну моря, взмахнул чёрными крыльями и полетел обратно на север.

Говорливый гусь следом поднялся в небо и отправился догонять родную стаю. Вскоре закончили ремонт байдары. Парус надёжно починили и руль поставили на место. Всё ладно сделали, стало лучше прежнего. Получается, действительно ворон-то им только мешал.

Подняли звери якорь и с попутным ветром двинулись дальше на юг. Раз-два, раз-два. Медведи слаженно гребут, Тюлень правит лодкой, а Чайка с Гагарой парусом управляют – всё вроде хорошо. День проходит, за ним второй и третий. Уже шестой рассвет белит на востоке гребни волн, а земли-то всё нет и нет. Не знает кормчий Тюлень, куда вести лодку…

Кругом байдары безбрежная стихия. За бортом глубь зелёно-серая. Стало ясно, как белый день: заблудились друзья-попутчики – сбились с курса. Пресная вода заканчивается, от вяленой рыбы осталось несколько хвостов. Куда дальше плыть, никто не ведает. Чайка взмыла в небо – а берегов не видно. Гагара нырнула в пучину – глубоко опустилась, но до дна так и не достала.

Мимо лодки снуют зубастые касатки да со свистом фонтаны пускают. Совсем оробели путники, затосковали. Следом за грустью на байдаре поселились двое непрошеных попутчиков: голод и вражда. Тогда меж собой затеяли ругань друзья:

– Гагара, зачем ты предложила прогнать Ворона? – зарычал Белый Медведь. – Он знал дорогу!.. Эх, видно, все беды-то, Гагара, из-за тебя!

– Во всём виноват, однако, тот самый любопытный гусь! – оправдывалась птица, да больше ей никто не верил и слушать не хотел.

– Ощипать её надо за это! – предложил Бурый Медведь, он давно голодал и мечтал уже полакомиться хоть попутчицей.

– Да Гагара нам не нужна, я сама управлюсь с парусом, – заявила Чайка.

– Я думаю, Гагара позвала касаток, когда ныряла! – предположил Тюлень.

– Ах, так… – запищала от обиды Гагара. – Да вы без меня пропадёте…

После этих слов все как набросились на птицу… На борту началась настоящая свалка, всё дно баркаса оказалось в чёрных перьях… Еле живая Гагара насилу вырвалась из медвежьих лап и с пронзительными воплями улетела подальше от байдары куда глаза глядят.

Так у гагар появились на оперении белые полоски и пятна – на местах, где до драки находились чёрные перья. До сих пор они продолжают от всех прятаться и жалобно, обиженно стонут, как малые дети. Да и Ворон не простил ей изгнания с байдары и теперь, если находит гнёзда бывшей попутчицы, – обязательно разоряет.

Остались попутчики и без вёсел – они уплыли во время суматохи, и без паруса – он порвался; да ещё сломался руль. Хорошо, байдара не перевернулась и не затонула посреди океана.

Сидят звери и думают, как им быть дальше.

– Однако, надо плыть только вперёд! – сказал Бурый Медведь.

– Но у нас порван парус! – загалдела Чайка.

– Его надо починить! – предложил Белый Медведь. – Я дам шерсти.

– Я не сумею зашить своим большим клювом – это у Гагары клюв тонкий и ровный, как игла, – с грустью призналась Чайка.

– Братцы! – вмешался Тюлень. – Зачем Чайка сказала, что справится без Гагары?! Она нас просто обманула!

– Надули нас! – заревел Белый Медведь. – Обвели вокруг когтя!

Тут все набросились на бедную птицу, и началась свалка – попутчики мутузили друг друга со всех сил. Байдара раскачалась и стала бортами зачёрпывать воду. Ещё чуть-чуть – и все утонут посередине океана…

…Побелевшая от страха Чайка, растеряв перья, чудом вырвалась из лап Бурого Медведя и, поднявшись в небо, исчезла следом за белогривыми волнами. Так полярные чайки с тех самых времён и странствуют по всей Арктике, но нигде надолго прижиться не могут – люди гонят их от себя из-за воровства и шума, как птицы и звери.

Тюлень догадался, что скоро голодные медведи доберутся до него, и предусмотрительно прыгнул за борт. Следом за ним в воду бухнулся Белый Медведь, решивший всё-таки отобедать попутчиком. Он поплыл за Тюленем на север, и вскоре они скрылись за горизонтом.

Так Белый Медведь и Тюлень не пробрались на Камчатку, навечно остались в Арктике. До сего времени, живя среди льдов и торосов, умка охотится на тюленей и нерп, которые вынуждены круглый год жить на краю ледяного панциря, рядом с открытой водой.

Бурый Медведь, несмотря на голод и жажду, дольше всех просидел в байдаре. Словно в родной берлоге, свернулся он калачиком и впал в спячку на дне лодки. А когда исхудавший медведь проснулся, то заметил полоску земли на горизонте и в отчаянии бросился в воду. Он плыл в сторону заходящего солнца, прямо за косяком лососей, идущих на нерест.

Так самый терпеливый путешественник достиг всё-таки берегов благодатной Камчатки, где летом реки кишат рыбой и много грибов и ягод. С тех пор прижились медведи на полуострове, и даже грозные вулканы их не пугают.

Но лучше всех на земле устроился Ворон. Он расселил свою родню от арктического побережья до далёких жарких стран. Везде им живётся неплохо.

А брошенная байдара, как неприкаянная, без руля и ветрил, словно утиное пёрышко, до сих пор скитается по серой зыби волн и течений. Лихой океан не раз старался её проглотить. За лодкой гонялся самый грозный ветер – южак, что вечно тащит на плечах бурю и шторм. Забияка частенько пытается опрокинуть кверху килём оставленное судёнышко. Но байдара держится на плаву. Она ещё теплит надежду: стародавние попутчики когда-нибудь помирятся и вновь соберутся на галечной косе на побережье Чукотки. Тогда они все вместе отправятся в последнее плаванье к далёким берегам и обязательно согреются под тёплым камчатским солнцем.

Такое время обязательно настанет. Тогда и будет у нас новая сказка со счастливым концом.