Книга: Белый ворон - Анджей Стасюк

Подогретые плодово-выгодным и окутанные сигаретным кумаром идеи, выкрикнутые кем-то из пяти в захудалой пивнушке, ошибочно приняты за сигнал к действию. Действию? Ну, побросали карту, сигареты и спальники в рюкзак. Дальше что? Забрались чёрте-куда, где-то на границе страны, нашли халупу в лесу. Дальше что? "Ты знаешь, он подумывает о смерти". Тайна-секрет, поведанный одним "сотоварищем" другому об их предводителе, но на самом деле не что иное, как крик того ворона, скрип снега под ногой, слеза, выжатая ветром в лицо. Дальше что? Где цель? Её нет. И тогда один из них совершает это: избивает пограничника и вынуждает "сотоварища" угнать его машину. Отсутствие информации (жив ли пограничник или умер от побоев) и отягощающие обстоятельства (настиг-то он их на незаконно перейдённой границе) гонят всех пятерых вперёд, потому что теперь все "связанные одной цепью".

Где-то, когда-то, у кого-то промелькнуло сравнение Анджея Стасюка с Ремарком, абсолютно притянутое за уши. Грусть-тоску тех же "Трёх товарищей" совершенно не соотнести с вселенским тленом "Белого ворона". И товарищей не три, но и не пять. Друг, товарищ – лишь маска, слово без денотата, пустой рюкзак. Белый ворон – пятно среди привычной тёмной стаи, и каждый из них пяти встаёт на это пятно. Четверо и сумасшедший. Четверо и семейный. Четверо и вожак. Четверо и педераст. Четверо и повествователь.

Даже женщина, которая в романах Ремарка обычно склеивает всё, как мёд, у Стасюка не более чем часть тела, предмет похоти или отвращения. И эта расчленёнка возникает то тут, то там – сочные груди Гжанки, большие глаза маленькой немытой потаскушки, необъятный зад Иолки. Не жди любви там, где даже нет дружеских чувств.

Разобщённость здесь словно показанный задом наперёд эпизод о брошенном в воду камне. Русские, поляки, чехи, румыны, украинцы – все перемешались, как на ярмарке, но в то же время на той же ярмарке:

– Это космический пистолет, – сообщил молодой парень Костеку, треща лазерным пистолетом, вспыхивавшим желтыми и красными огоньками. – Марсиан мочить, да? – Может быть, и марсиан. – Парень неопределенно улыбнулся и спрятал, совсем как черепаха, голову в джинсовую куртку. – А может быть… русских. – А что, кто-нибудь сейчас что-то имеет против русских? – Мы, украинцы. – Значит, уже не против ляхов? – У нас нет ляхов. – А русские есть? Ну, тогда спрячь эту космическую пушку. Спрячь. Может, пригодится. Они были в космосе, так что вдруг подействует.

Круги сужаются. Василь, Гонсек, Малыш, Костек и рассказчик. Пятеро парней из Варшавы, сидят в пивнушке и мирно выпивают, пепельница полна охнариков. Кто бросил камень? Кто из стаи – белый ворон?

Недалеко тут есть дом, но тоже брошенный. Большое было хозяйство. Хозяина звали Ворон. Он повесился. Говорили, с ума сошел. Но он всю жизнь был помешанный, просто в конце у него совсем крыша съехала. У него были два сына, а жена несколько лет как умерла. Говорят, он запрягал их не то в плуг, не то в борону и гнал по полю. Сыновья его тоже были не больно сильны головой. Может, они не видели разницы между собой и животными? А где, в чем эта разница? Взять хотя бы того же Ворона. Потом он купил себе новую жену. Пятнадцатилетнюю девчонку у каких-то бедняков, которые позарились на деньги. Поначалу-то он взял ее как бы для помощи по хозяйству, а когда ей исполнилось шестнадцать, женился на ней. На ней он тоже пахал. Люди рассказывали, что иногда он заставлял ее изображать собаку и лаять. А потом повесился. Ворон. Видел когда-нибудь такие пугала, которые ставят на грядках? Высокая жердина, а на ней повешена дохлая ворона. Сыновья и жена его ушли неизвестно куда.

Постромки врезаются в плечи, продирают кожу до крови, но что-то всё же гонит тебя по полю, ползёт металл по бороздке кругами-кругами, как игла на пластинке Циммермана, ровно-ровно, щелчок, и круги уже не такие ровные, скачет кривая, сердце графиком вырисовывает подъём и спад (загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?), не правда, ещё и прирезывают, а потом бросают подыхать в заснеженном карьере. Из пяти "друзей" остаются три (единственная призрачная аллюзия на Ремарка), и борозда тянется дальше, да только нам её уже не видать.

Википедия

Да знаю я, что ворон – это не муж вороны, это вообще разные виды птиц. Но чем больше я размышляю о смысле книги «Белый ворон», тем больше склоняюсь к мысли, что именно этот смысл вкладывал автор в название и общий посыл своего романа. Если обратиться к первоисточнику, то в оригинале роман называется «Biały kruk». Один из переводов этого выражения, заботливо предлагаемый гуглом, - это «диковинка». Польский викисловарь тоже дает определение этого выражения, сходное с нашей «белой вороной». Так что все сходится.

О чем книга? В романе рассказывается о пятерых друзьях в возрасте за тридцать лет, которые отправляются в заснеженные горы, чтобы сбежать от повседневной суеты, испытать собственное мужество и наконец-то совершить Поступок. Именно так, "поступок с большой буквы", потому что для всех их выход за пределы каждодневного сценария уже большое дело. А тут они рискнули отправиться в зимний горный поход, не имея плана и целей. В самом же начале потеряли карту, поэтому передвигаться пришлось, ориентируясь на собственные ощущения и смутные воспоминания. Некоторое представление о смысле всей этой авантюрной затеи было только в голове одного из друзей, но достаточно ли этого для столь серьезного мероприятия?

Малоинформативная аннотация к роману предупреждала, что в этом походе что-то пойдет не так. Но все таки я ожидала чего-то в стиле «О чем говорят мужчины», но пожестче, с польским колоритом, посиделками в заснеженной избушке и скупыми мужскими слезами, приправленными алкоголем и приближающимся кризисом среднего возраста. Ожидания мои оправдались лишь отчасти.

Во время путешествия двое из друзей замечают среди стаи воронов белого, причем другие его не видят.

Она была белая как снег. И большая. Ворон. Corvus corax. Всеядный. Не каркает. Каркают вороны. Вполне возможно, это просто альбинос. Но остальные птицы тогда заклевали бы его или прогнали… если только он не самый сильный среди них… Corvus corax albus.

Что это было? Галлюцинация? «Белочка»? Ответ остается на усмотрение читателя. Но именно этот момент заставил меня внимательнее приглядеться к героям.

На мой взгляд, двое из пяти друзей и есть те самые белые вороны.

Василь Бандурко

…лет пятнадцать назад мы лупили Василя на стадионе у железнодорожных путей. Потому что он был толстый и его легко было довести до слез. Били ради удовольствия, не сильно и так, чтобы все могли приложиться. … В конце концов он стал одним из нас…

Василь стал одним из них, но все равно оставался белым вороном. Он был не таким как они: жил в красивом доме на окраине городка, занимался музыкой, слушал классику. Но он стал центром притяжения этой компании. Стая не заклевала и не прогнала его, так как он был сильнее, и каждая особь это чувствовала, хотя и не всегда осознавала. Именно Бандурко стал инициатором этого похода. Только вот силу свою Василь, к сожалению, не осознает. И, оставаясь белым вороном в этой стае, он инстинктивно тянется к другому белому ворону.

Костек Гурка

Из всех нас Костек был, пожалуй, последним, о ком можно было подумать, что он примет участие в этой забаве. Он всегда держался в сторонке, всегда оказывался среди нас случайно или за неимением лучшего времяпрепровождения. То ли он выбрал нас, то ли приблудился, черт его знает. Этакий человек без прошлого.

Костек-приблуда, неизвестно как оказавшийся в этой компании, но сыгравший, пожалуй, главную роль в этом походе. Именно его необдуманные действия превращают невинную вылазку в погоню. Если Василя я считаю сильным, то Костек - слабак. Только их взаимная заинтересованность с Василем, по-моему, удерживало остальных от того, чтобы не выгнать его.

Костеку нужен был Василь. Он в этих горах был слеп и глух, как ребенок в тумане, и мог бы разве что выкопать себе нору в земле и прикрыться листьями. А Василю нужен был Костек, потому как, если у него и имелся какой-то план, сам он был слишком слаб, чтобы его осуществить. План этот, о котором один говорил, а второй без единого слова выполнил, был какой-то разновидностью смерти.

Симбиоз этих двух персонажей, на мой взгляд, и является главным героем всего романа, верховным белым вороном. Только этому ворону не было места в стае…

Написан роман простым языком. В начале немного напрягают постоянные перескакивания с мысли на мысли, из настоящего времени в воспоминания. Но потом к этому привыкаешь. Жаль, что я не знаю польского и не могу почитать в оригинале, так как меня привлекло примечание переводчика:

Народы в процессе многовекового общения кое-что перенимают друг у друга. Поляки среди прочего переняли у нас, в частности, мат, что вполне естественно, и используют его как в устной речи, так и в литературе. Речь героев этой книга уснащена матом, и переводчик счел своим долгом сохранить его, ничего не прибавляя и не убавляя.

Интересно, насколько органично вплетается русский мат в польскую речь? ))

Эта книга из тех, над которыми чем больше размышляешь, тем больше появляется вопросов, снова и снова перелистываешь страницы, чтобы найти ответы. Однозначно буду рекомендовать книгу знакомым, так как хочется ее обсудить и сравнить впечатления.

Мне кажется, по мотивам этой книги мог бы получиться неплохой фильм.

Пятеро друзей решают сбежать от цивилизации в Карпатские горы зимой, чтобы перепрошить матрицу почувствовать, что они еще живы. Они много говорят и пьют, часто теряют и снова находят друг друга, а также дорогу, которую проложили исключительно в уме и потеряли карту, промерзают и промокают, отогреваются возле редких костров, нарываются на неприятности возле государственной границы, существуют на кофе и водке, и вспоминают, вспоминают, вспоминают, пытаясь найти в их скучном прошлом ту точку, которая стала отправной в этой безумной затее. Они все разные, но уверены в одном - их объединяет дружба. Стоит ли говорить, что горы показали обратное? Отмечать ли, что их эскаписткая выходка удалась не всем?

"Три товарища" - книга о торжестве жизни, несмотря на смерть, постоянно стоящую где-то на заднем плане. "Белый ворон" - роман про абсолют смерти, несмотря на всю кажущуюся весьма буйной жизнь, постоянно вылезающую на передний план.

Написанный легким, поэтичным, богатым на метафоры языком, роман стал для меня настоящей находкой. А также истинным лекарством после глупых и картонных "Жабы" Чеха и "Хмарочоса" Терлецкого, которыми я мучила себя до этого. В планах найти остальные романы Стасюка. Ведь когда мне что-то нравится, я стремлюсь собрать всю коллекцию ©

Настоятельно рекомендую книгу всем потерявшим ненадолго некую опору в жизни, заставляющую вас двигаться дальше. А также тем, кто Ремарка перечитал уже всего полностью, а душа все еще желает чего-то такого же изысканно простого.