Текст книги "Сжигающий вой песков"

8

Двое нашли место для отдыха у сваленного засохшего дерева. Под ним они сделали небольшую яму, чтобы из далека их не было видно. Лилит оттирала ядовитую кровь с лица, ног и рук, оторвав от одежды Воче кусок материи, который никак не мог прийти в себя. Он лежал в этой яме и невольно загляделся на её движения. Воче хотел обнять её и что-то такое красивое сказать.

– Что ты здесь делаешь, в этой пустыне? -вдруг неожиданно спросил он и сам будто испугался своего вопроса.

– Любите же вы все языком потрепать. Почему, если я где-то нахожусь, то обязательно я там якобы быть не должна? Может мне тут самое место. Вот ты, совсем не создан для кочевого образа жизни. Скорее я должна спросить тебя это. Но мне плевать. Да и ответа ты моего не поймёшь. На мой ответ будет ещё тысяча вопросов.-дерзко ответила она.

Воче хмыкнул. Она явно считала себя самой умной.

«Тоже мне. Подумаешь. Я всё могу и не приставайте ко мне. Чокнутая безродная. Я красива и мне всё можно. ": мысленно обругал её Воче и отвернулся.

– Ладно. Не дуйся. Дойдём до Олеута. Иди к Воющим и сообщи о преступлении. Опиши преступников. – произнесла вдруг Лилит.

Воче от неожиданности повернулся к ней.

– Про меня ни слова. Про лечение, ни слова. Спасся сам. Иначе я приду за тобой. И буду с тобой крайне немила.-добавила она, подмигнула и погрозила пальцем.

– Так …где тебя можно найти? -с надеждой спросил Воче.

– Нигде. Меня не ищи и забудь. -оборвала она его надежду сразу и принялась тесать добытый зуб змеи о камень.

Воче улёгся и подложил руку под голову. Его посетила вдруг мысль о том, что Лилит принадлежит миру жестокого насилия и мрака. Все речи её были противоестественны женской натуре. В тоже время, он чувствует себя с ней защищённым. Она никогда не пойдёт за ним.

9

Песчаная буря началась внезапно. Сначала Воче услышал нечто похожее на пение. Он даже начал подпевать этой странной музыке. Лилит сверкнула на него синими глазами сквозь темноту ночи и Воче замолчал. Странное пение переросло в вой и рёв. Лилит схватила Воче за шиворот и потащила. Налетел песок, который обжигал кожу. Он набивался в рот, уши и глаза. Вскоре потоки ветра стали усиливаться. Идти было очень трудно. Укрытия по близости было не видно. Лилит злилась и ругала последними словами всё подряд, даже себя. Когда путников стало сносить, Воче вцепился в Лилит. Теперь их обоих тащило ветром по пескам. Совершенно неожиданно оба резко стали проваливаться в землю. Они падали в неизвестность. Неизвестность падения закончилось падением в мерзкую жижу. Воче взвыл от резкой боли в коленях. Лилит прорычала. Глубины в грязной жиже оказалось не много. Под самой жижей оказались камни.

– Колодец, здесь был колодец.-простонал трясущимся голосом Воче.

– О.…это так важно сейчас! -выругалась Лилит.

Песок стал стремительно засыпать колодец. Воче сковало какое-то безразличие к происходящему. Он тут же получил обидную пощёчину.

– Лезь и борись! -надрывно прокричала Лилит.

Воче отплевался и стал грести изо всех сил руками и ногами, чувствуя, как ногти на пальцах с болью срывает.

10

В Олеут вошёл караван из города Титрош. Его встретила особо военизированная охрана и сразу проводила во дворец.

Многие жители радостно приветствовали караван. Дети, покрытые плотной материей, шли словно тени. В честь призвания потомства, в городе были устроены увеселения: Скачки на Котелках, бал-маскарад на улицах, безумные игрища.

Ражимонт сидел в своём замке и готовился к осмотру. Он задумчиво взглянул в окно, любуясь видами города Олеут. Пальмы и пески переливались светом и тенями.

Проведя взглядом по крышам домом и вдохнув горячий воздух песчаных массивов, он вдруг заострил внимание на странном явлении. На одной из арок, обрамлявших замок Ражимонта, сидело нечто чёрное. Сначала правитель решил, что это птица. Ражимонт схватил подзорную трубу, которая всегда стояла на треноге на лоджии. Присмотревшись как следует, он разглядел пушистый хвост, уши и усы. И ещё, что было совсем жутко, зверь смотрел прямо на него. Он словно выжидал. Ражимонт отнял подзорную трубу от левого глаза и выпил виноградного сока из фужера. Он снова взглянул в подзорную трубу с особым азартом. Но увы. Никого на арке не было.

– Бред.-тихо выругался Ражимонт и швырнул подзорную трубу на диван.

Двери в покои распахнулись.

– Дети из Титроша.-чётко произнёс один из охранников.

Ражимонт кивнул, потирая руки. В зал тихо вошли, покрытые тканью, маленькие люди. Их было около двадцати. За ними вошёл довольно упитанный человек с бегающими маленькими глазками.

– Передаю вам дар из Титроша. Покорно жду вашего выбора.-учтиво заявил он.

Вся охрана начала с особым интересом всматриваться в покрытых тканью детей. Они так увлеклись, что забыли о своих обязанностях.

– Охрана, оставьте нас.-недовольно приказал Ражимонт и помахал кистями рук, словно бы пытался стряхнуть с них воду.

Охрана быстренько удалилась.

– Простите! Я должен! Иначе! -заблажил человек с бегающими глазками.

С него полился пот. Трясущимися руками он вытащил из-под плаща странный механизм и бросил его в закрытые двери, через которые вышла охрана. Механизм, прилепившись к дверям, резко разобрался и со свистом заблокировал закрытые двери. У Ражимонта перекосило лицо от неожиданности. Сильно взмокший человек упал на колени, вытащил две амфоры из-под плаща, отбил им горлышки и катнул их сквозь строй детей. Едкий дым заполонил зал.

– Охрана! -взревел Ражимонт срывающимся надрывом.

Покрытые тканью маленькие люди жутко зарычали. Двери сначала пытались открыть. Затем их стали ломать. Ражимонт выхватил свой клинок.

– Тебе не уйти от нас. Ты не спрячешься.-прошипели люди, покрытые тканью.

Их жёлтые глаза горели сквозь плотную ткань. Человек с бегающими глазками прижался к стене. Не ясно было рыдал он или смеялся.

– Перверты. Покушение. Кто посмел? – произнёс Ражимонт.

Хотя это сейчас должно его было волновать меньше всего.

– Они страшные твари… Они сжигают всё внутри тебя… Они завладеют всем… Один лишь Олеут остался непокорённым… Грядёт ужасное… Они пробудились… Это их земля… -заистерил человек, прижавшийся к стене.

Он стал интенсивно биться затылком о стену. Делал он это в такт со звуками выбивания двери охранниками. Перверты скинули с себя ткань и двинулись к Ражимонту. Серые лица и жёлтые горящие глаза первертов вызывали глубоко скрытое беспокойство. Это беспокойство быстро нарастало и превращалось в бурлящий океан страха.

Правитель лишь успел замахнуться клинком, как в его руку вцепился один из первертов. Ражимонт стиснул зубы. Сейчас он понял, что ему пришёл конец. Слишком быстрыми были твари. Тем временем, человек разбил себе голову в куски об стену. Голова хрустнула словно орех. Дверь в зал вторила ей. В зал вбежала охрана. Засвистели стреломёты. Всхлипы, крики, звук разрывания плоти. Многочисленная охрана умирала слишком быстро. Ражимонт трепыхался словно пойманная птица. Он хотел уже издать предсмертный крик и рухнул на колени. Пол был заляпан кровью. В зал вбежали огневики. Они оглядели творящуюся вакханалию и запалили амфоры с зажигательной смесью. Сжечь правителя было страшно, но перверты были страшнее. Впорхнул резкий ветерок. Перверты завизжали и отвернули взгляды от Ражимонта. Огневиков мгновенно сдуло из зала.

– Тварь. Подлый лис.-зашипели перверты. Амарантовый свет заполонил залы. У Ражимонта полились слёзы из глаз. Свет резал глаза. Свисты взмахов и звуки брызг жидкости перебивали друг друга.

Ражимонт услышал звуки хлыста рядом с собой и почувствовал, как перверты ослабляют свою хватку. На лестницах послышался яростный топот охраны и беспокойные крики архивариуса.

11

Лилит вошла легко, как ветерок. Стражники запретной воронки подумали, что у них случилось бредовое виденье. Каждый из них замер.

Лилит распахнула ворота. Засовы отлетели словно были сделаны из бумаги. Сложив губы трубочкой, она завывала странную песню ветра. Они уставились на неё. За пшеничноволосой женщиной плёлся паренёк с перемотанной шеей. На странную парочку вышли поглазеть работные люди и учёные.

– Это что же нам увеселения прибыли?! Боюсь не справишься, червячок! -гаркнул весело один из охранников и заржал.

Заржали все остальные.

– Олеут там. Тебе туда. Здесь наши пути расходятся. Ты же расцветёшь и будешь цвести смертоносно и ярко.-произнесла Лилит тихо, повернувшись к Воче, указала Олеут взглядом и провела рукой и по его щеке.

Воче непонимающе похлопал глазами и остался недвижен. Лилит нежно подула ему в лицо. Воче в ужасе побежал.

– Блаженный.-прошептала Лилит.

Затем женщина гордо развернулась к гаркающим скопцам. Веселье не утихало.

– Пошли вон! -рявкнула Лилит грозно.

– Иди сама! -брякнул всё тот же разговорчивый охранник и получил всеобщее одобрение ввиду смеха.

– Морк! Я пришла! Восстань! -прогремело в высь страшным грохотом.

Земля задрожала. Пески качались словно море. Из огромной воронки полезли тысячи котелков. Народу стало не до смеха. Лица их исказила паника. Всё смешалось котелки, люди, песок. Стоял громогласный звенящий рокот. Лилит же стояла недвижно и смеялась. И смех этот был чуждым всему живому.

Из воронки поднималось что-то стихийное.

12

Архивариус Нарибу вбежал в зал вместе с воющими. Повсюду лежали разорванные тела. Чавкающими шагами воющие обошли зал.

– П.…правитель… -тихо позвал Нарибу.

Откуда-то сверху упала отрубленная рука.

– Искать. -приказал Нарибу.

Чавканье по залам усилилось.

Тем временем на крыше лежал, которая покрывала дворец, сам Ражимонт. Он открыл глаза. Ярко резали лучи светила. Правитель вскочил, словно ужаленный и начал размахивать клинком, который всё ещё был у него в руках.

– Прекрати. Это обескураживает и вносит неясность.-прорычал кто-то рядом.

Ражимонт замер и огляделся. Рядом сидел чёрный как сама ночь лис. Правитель уставился на него и погрозил клинком.

– Да. Это я говорю тебе. И клинок тебе не в помощь. А в помощь тебе слово твоё и смирение, коим, я слышал, ты обладаешь в полной мере.-прорычал лис и клацнул пастью.

Лис вёл себя так обычно и расслабленно, словно бы все лисы говорят, рвут на куски тварей страшных и лазают по крышам.

– Ты тварь. И ты не лучше них. И если ты разделался с ними, то ты страшнее. По уму, мне нужно опасаться тебя.-грозно выпалил Ражимонт.

– Я бы мог разорвать и тебя. Но… Я не сделал это. Подумай.-ответил вкрадчиво лис.

– Пускай. Мне не интересны твои россказни правитель этих земель. Я решаю. Моё слово-камень. Твари вне закона. Пускай я умру, но я выполню свою волю.-выпалил Ражимонт и взмахнул клинком, пытаясь разрубить лиса.

Лис мгновенно словно бы перетёк из одного места в другое и клинок не достигнул цели. Так повторилось несколько раз.

– Правители. Сколько вас было. Все вы зиждите своё слово так, будто бы ваше слово ценнейшее в сущем. Ваша власть-иллюзия. Да и вы иллюзия. Как и я. Не буду тебе вещать о сущем. Это больно.-прорычал лис и облизал мордочку.

Ражимонт вдруг застыл и задумался.

– Зачем я тебе нужен? Зачем ты спас меня? -спросил он запыхавшимся голосом.

– Поведаю просто, друг мой. Считай всё это ливнем. Потоки воды струятся. И капли сыплются изящно. Я же брожу по землям, что иллюзия… Каплю ловлю случайную… Восхищаюсь ей… Как она стремительна, мгновенна, прекрасна… И её тянет к исчезновению… -поведал лис и щёлкнул пушистым хвостом.

Клинок выбило из руки Ражимонта.

– Ты смерть и вязнешь в ней. Твари есть твари. Вещаешь мне гибель и радуешься. Ты сам лишь ничто. -нагло заявил правитель.

– Есть одна тварь, что тебе дорога.-подметил лис и хитро улыбнулся.

– Нет. Все приближённые, лично проверены мною. – уверенно ответил Ражимонт.

– Морк… Приветствуешь его убеждения и молишься на него. Только, не знаешь ты ничего. Морк лишь заигравшийся и обиженный монстр… -прорычал лис.

– Это легенда! Нет таких могущественных! Это легенда! -прокричал Ражимонт насмехаясь над лисом.

– Смерть твоя ознаменует приход первертов на смену скопцов. Мне же интересно другое. Будешь ли ты яростнее сопротивляться этому или примешь со смирением? -спросил лис и сверкнул амарантовым светом из глаз.

Ражимонт резко схватил клинок и наставил на лиса. Лиса же не было. Лишь в ушах правителя прошелестело ветром: «Никогда не стремятся капли к покою. Защити свой народ. Дай напиться ему блага.»

II Бог воды

13

Всё началось в одно из обычных дней. Сначала было громогласное землетрясение.

Олеут окрасился во все цвета болезненного и умирающего города. Даже птицы галдели так, будто предостерегали всех от беды. Песчаные ветры усилили свой нрав. Улицы понемногу заносило грязью. От этого они принимали обветшалый вид. Жители всё чаще теперь носили, закрывающие лицо платки, чтобы не кашлять кровью. Растения чахли. По Олеуту теперь бегали стаи личинок котелков, которые заражали своими укусами неизвестной доселе болезнью.

Заразившись болезнью, скопец покрывался отвратительными язвами и синяками. Глаза становились совершенно бесцветными и напоминали глаза мёртвой рыбы. Затем состояние ухудшалось головными болями и трясучкой. Мучения заканчивались лишь тогда, когда обессилевший и измученный скопец падал на землю и в припадках погибал, словно рыбёшка, выброшенная на берег. Один лекарь как-то вскользь назвал эту болезнь «Мертворыбьем». Так и повелось.

Поначалу захворавших, коих было немного, просто убивали воющие и сжигали на кострах.

Благородные и богатые скопцы пали на дно своей вседозволенности. Теперь еда и вода стоили многого. Процветали убийства, торговля на вид здоровым телом, пьянство, дурман, людоедство, сумасбродство. Тот, кто занимался тёмными делишками до бедствия, теперь имел многое. Всё это не оберегало от мертворыбья. Всё это ускоряло распространение и без того гибельной хвори.

Правитель Олеута испытывал жесточайшие мучения глядя на когда-то цветущий город и его когда-то благородных жителей. Лекарство от хвори найти не удавалось. Правители других земель, прознав о мертворыбье, спешно выстроили вокруг земель Олеута рвы, стены и башенки с дозорными, уничтожавшими всякого осмелившегося посягнуть на их безхворные края. Город Титрош, который славился своими великими учёными и хвороборцами, был теперь закрыт.

Пески вокруг Олеута же теперь с завидным постоянством бурлили, словно бешеный океан. Воющие разузнали причину этого. Там в песках копошились и множили своё бесчисленное войско котелки. От этих бурлений песков, Олеут мотало одинокий куст под всесильными ветрами Олеутской пустыни. Здания оседали и понемногу рушились. Город теперь полностью соответствовал своему давнему прозвищу: «Срывающийся град Олеут».

14

И был рождён я от несущих смерти. И жил я за гранями общего. И не являл живущим надежду. Был я всем и ничем. Отвергал ужасы в себе, не понимая, что это и есть я.

15

В ветхой часовой башне Олеута пахло ржавчиной, плесенью и различными смазочными маслами. Башня была возведена во имя символа порядка в Олеуте и превосходства разума над пороками. Много декад прошло с тех пор, как её возвели. Несколько раз башню переносили из-за движения её к пропасти. Смотритель часового механизма Киблет задумчиво оглядывал город с высоты птичьего полёта.

Много смотрителей он пережил. Многих перемололи беспристрастные механизмы башни. Многие прыгали вниз от отчаяния, чтобы горячие камни площади уняли их безумие.

Смотрителей заточали в этой башне на пожизненно. Механизм требовал постоянного обслуживания. Чаще сюда попадали отчаявшиеся мастера, которые бесцельно бродили по землям Скопцов. Только здесь они находили покой и веру в вечный порядок вещей. Механизмы башни испытывали эту веру. Многие не выдерживали каждодневного труда и полной самоотдачи.

Всё нужное для существования приносили в башню периодически. Съестное, одежду, лекарства, книги и даже женщин, для утех.

Киблет вздохнул и плюнул вниз. Там внизу творилось безумие.

– Котелки совсем озверели и растаскивают Олеут по кусочкам! Хвори обрушились на нас! Кара! Великая кара на нас! Говорят, виной тому женщина с песочными волосами! Она пробудила воронку! -прокричал запыхавшийся Малиберт.

Он тоже был смотрителем и узнал скверные вести от воющих, которые передавали очередные запасы съестного. Малиберта очень взволновали эти вести, и он спешил поделиться своими страхами с мудрым Киблетом, которого он недолюбливал за аскетичный образ жизни.

– Что ты болтаешь? -раздражённо ответил Киблет.

– Красная звезда в небе! Пророчит конец! На улицах читают пророка Апподилия! Сама смерть явилась к правителю Олеута! То был чёрный зверь сладкоголосый! – практически уже истерично пищал Малиберт.

– Уймись! -пригрозил Киблет.

– Нужно бежать! Бежать от сюда! -выпалил Малиберт и вытер пот с лица рукавом.

– Умолкни уже! Народ бредни несёт, а ты и рад. Иди смажь зубья. Скрип невозможный. Спать не могу. Сколько раз я уже слышал эти бредни о конце сущего. А всё живём. – разозлился Киблет и швырнул в Малиберта масляную тряпку.

Тот стиснул губы и надулся.

– Займись делом! – пригрозил ему Киблет.

– Старый дурак.-пробурчал Малиберт и пошёл промасливать зубья механизмов.

Киблет слукавил. Он и сам боялся. Однажды ночью Киблет своими глазами видел чёрного зверя, прыгающего по крышам домов. Прекрасно он также знал пророчества Апподилия.

– Явление чёрного зверя сулит тяжбы и концы сущего. Красное око, белая женщина, море, прорастающее из песков. – прошептал он.

Неладное что-то творилось. Но бежать? Куда?

Лигулы

«Сущее пало на твердь безумия. На этой просоленной тверди вспыхнули огни и хлынули воды, движились камни и дули ветры. Перекручивало сущее и рождало чудовищ. И пожирали друга на не тверди той чудовища друг друга во тьме и ужасе. И не знали они покоя. И однажды белое око светила воцарилось на небосводе, звездой зовущей, что растопило тьму и лики чудовищ ревущих. С воссиянием звезды белой упали на твердь и горящие и плачущие твари. Сначала пожирали падшие чудищ мерзких. Но разглядев однажды смысл сотворения нового мира, приняли их как детей своих и возлюбили их. Обучили они их слову и делу сущего, что зовёт к созданию, милосердию и благости. И стали чудища приходить в образ простой и первородный. И зваться стали „Лигулами“. Создали они кровью и смертью писания свои и житие своё. Увидев прозрения Лигулов, твари ушли от них, оставив их на своё существование. Лигулы же изничтожили друг друга.»

Высечено на камне в забытых пустошах покинутого древнего храма.

16

Флоэрино сидел в кресле и играл заунывно на корде. Лилит сидела рядом, соседнем кресле и пила вино из яблок. Вокруг копошились Лигулы. Монстры что не обрели своё естество и разум. Тёмные времена. Ужасное бытие. Лилит безумно рассмеялась. Она легко вскочила с кресла и стала сечь плоть Лигулов струной. Лигулы смиренно мычали и покорно просили продолжать.

– Ненавижу и люблю их всех! Дети порождения безумств! – вздорно вскрикнула она.

Вид обнажённой женщины в брызгающей крови монстров ужасал и поражал одновременно. Лигулы умирали и хрипели.

Флоэрино вскочил на ноги и стал страстно бить скрепалом по струнам корда. Музыка кровавой королевы била по рассудку и вытаскивала всё потаённое наружу.

Когда гора плоти монстров наполнило помещение, Лилит наконец успокоилась и села в кресло. Капельки пота и крови стекали по её телу. Флоэрино резко перестал играть. Он жадно впитывал всё происходящее вокруг.

Лилит двумя пальцами подняла крышку с небольшого столика. Под ней оказалась довольно большая тарелка, наполненная глазами Лигулов. Словно вишенку, она подцепила один глаз и положила себе в рот. Заметив восхищение Флоэрино, она кокетливо улыбнулась. Порочное действие ужасающей и пожирающей любви поглотило обоих.

17

Лазурит неба, проглядывающийся сквозь песчаные бури, будоражил самые дикие и потаённые желания. Морк сидел и всматривался в тягучий и бурлящий океан песка. Со спины в него вглядывался дерзкий Олеут, своими огнями.

Его тысячу раз отремонтированное судно лежало рядом. Он приходил в себя от резкого выброса на пески из, ставшей уже привычной ему солёной пещеры. Пустыня стонала безжизненным воем. У него было плохое настроение. Любовь к океану Морк явно перенял от отца. Ещё в детстве он приводил его к пучине. «Смотри, Морк. Как мы ничтожны в этом мире. Но мысли наши – это целый океан "– говорил отец.

Морк сегодня расстался со своим привычным существованием, в котором погряз на многие лета. Было страшно и больно, но без смерти. «Умереть молодым, занимаясь любимым делом-разве это не прекрасно?» – всегда говорили морские и всегда погибали. Морк, очарованный философией своих знакомых, бороздил моря и океаны. Искал что-то. Что, он и сам не знал. Хоть Морк и не был совсем нищим, но на богача не тянул явно. Правда никогда не отказывал себе в удовольствиях. Отец его был обычным морским. Отец оставил ему в наследство лишь живой ум, синие как океан глаза и смазливую внешность, которая бы пошла ему на пользу, будь он женского пола или если бы он прислуживал бы в потешных домах. Там пороки душат даже самых чистых. И самое главное это живомертвие. Именно поэтому отец иногда не мог смотреть на сына. Он напоминал ему ту, которая исчезла из его жизни.

«Невезение в любви – это явно семейное… Лилит…» -подумал вдруг Морк и со всей силы закинул камешек, гладкий со всех сторон, в песок. Он ухмыльнулся.

– Гнильная земля с её гнильными скопцами и… Гнильный лис! Мысли его безумны и сам он тварь! Но урок я выучил! Ты и сам пытался! И не смог! – выругался Морк и рассмеявшись добавил– Впрочем я и сам.

Он резко вскочил и отряхнулся от песка.

– Свобода! Опять эти женщины! Всё сгинет конечно! Но я свободен! – крикнул Морк в небо.

Он залез на корабль, любовно осмотрел его и запел громко и весело:

«Все девы порочны,

Ты с ними не греши!

Они возьмут все камушки,

И выжмут от души.

Скорее их наказывай,

Любовью между ног!

Пока ты не сотрёшь в труху,

Свой сколький, мощный рог!»

Закончив похабную песенку, Морк рассмеялся, затем облизал сухие губы и нахмурился.

– Не мешало бы… Смочить рот… -язвительно сообщил он себе.

Рядом, с диким фырканьем, прыснул фонтан воды и грязи.

– Ах ты ж зараза! – выругался проходец и рванул в каюту.

Там он порылся в сундуках и шкафах. И остался доволен. Нашлось вино, немного тет, его клинок и карты. Зажевав плесневелым и чёрствым хлебом и напевая похабные песни, Морк отправился в Олеут.