Текст книги "Живая память. Непридуманные истории, документальные свидетельства, рассказы очевидцев о Великой Отечественной"

Это письмо мне кажется должно дойти до тебя гораздо быстрее чем ранее писанные. Положение вокруг Ленинграда немного разъясняется, с каждым днем становится все лучше. Можно надеятся что в скором будущем дорога наша освободится.

Я ничего не имею от тебя, чтобы судить о твоей жизни. Как ты живешь, как питаешься, квартира и пр. Пиши мне чаще, ведь из десяти посланных твоих писем если придет только одно, то и по нему можно кое что судить. Не жалей своего времени и труда на письма. Пусть они будут однообразны, писаны почти в одно и то же время, для меня они все равно будут дороги. Пиши же милая девочка, не скупись. И я буду тебе благодарен.

Со своей стороны я пишу довольно часто, посылал так же телеграммы, но не знаю получила ли их ты. Сейчас такое напряженное время, столько много работы, что очень мало времени приходится уделять лично себе.

Если бывает время, вернее промежуток времени когда нет людей, когда оказываешься один, то охватывает такая скука, тоска.

Когда я ложусь спать, то как правило час-полтора мечтаю. Мечтаю о прошлом, о настоящем, о будущем. Мечтаю и думаю о тебе, что ты в настоящий момент делаешь, думаешь.

Не забыла ли ты близких тебе, там в дали от войны, в дали от противно свистящих бомб и снарядов, не видя разрушенных зданий, убитых людей. А я это все вижу, и разбитые здания, и пожары, раненых, убитых.

Охватывает сильная ненависть к тем, кто начал войну, к этой шайки немецких разбойников кот. принесли нам столько несчастий. В это время я готов идти с винтовкой в руках и только трезвое решение ума задерживает меня. Что я смогу дать армии, где я буду полезнее и ценнее. Несомненно здесь, а не на фронте. Но все равно мое решение твердо если враг подойдет совсем близко я иду в партизаны. Там я смогу по крайней мере использовать более полно и ценнее свою голову, свои способности чем с винтовкой в общей массе. От этого решения ничто не может меня удержать.

Пусть быть может я погибну, но я заверяю тебя, которой я отдал всю свою молодость, все свои лучшие годы жизни, что я отдам свою жизнь, только за кровь пролитую врагом в двойне.

Не печалься, ты еще молода и твоя жизнь еще впереди. Ты далеко в тылу, ты будешь нести некоторые тяжелые может быть лишения в течении года, полтора, а может и меньше, но ты будешь жить, жить в последствии полной жизнью. Помни же дорогая женушка это в будущем, а сейчас у тебя есть человек который думает о тебе, скучает по тебе. Что бы не случилось, где бы я не был ты все равно пиши мне. Если письмо твое придет в Ижору, значит я его получу, значит я его буду читать. Не обращай внимания на то что ты от меня будешь реже получать письма. Это не потому что, что я тебя забыл или не хочу писать тебе. Нет милая девочка, конечно нет. Это значит, что я его читал с опозданием, хотя бы в Ижору оно и рано пришло, это значит, что я был в таком месте где не напишешь письма, а если и напишешь, то не отошлешь. Так хорошенечко запомни это, и имей всегда в виду.

Милая моя девочка, знала бы ты как я страдаю по тебе, особенно по неведению о твоей жизни. Хорошо ли тебе, плохо ли, ничего ведь не знаю, единственно, что меня утешает это то, что ты не видишь и не слышешь ужестей войны, а находясь со мною, ты бы все это чувствовала, переживала. Как завидует тебе твоя мама, как бы хотела она быть сейчас у тебя. Но это мечты, которые никогда не сбудутся т.к. близко то время когда она сможет к тебе попасть, но она не поедет, не поедет потому, что можно будет к тебе ехать. Да это и понятно, сейчас ей страшно, а когда можно будет к тебе проехать, то здесь будет лучше. Тогда лучше тебе будет приехать к нам. Здесь будет тебе тоже пожалуй лучше, если конечно ты осталась той, которую я знал раньше, если конечно ты не нашла там что либо лучшего, чем здесь.

И так я кончаю это небольшое письмо, письмо которое наверное дойдет к тебе и получит достойный ответ. Сейчас пишу, а здание трясется от выстрелов нашей артиллерии, посылающей гостинцы не прошенным гостям.

До счастливого будущего, до счастливой встречи, моя девочка. Запиши на мой счет еще поцелуй, который ты должна отдать при встрече, и еще целую Георгий

–

13 окт. 41 г.

Милая Верочка, вот у меня уже отобрали паспорт и направили в часть. Иду на финский фронт. В последний раз пишу письмо дома. Передо мною твои фотографии. Невольно вспоминаются прошедшие времена.

Время, лучшее в жизни время проведенное с тобою. Как это было хорошо, как быстро проходили вечера. И вот передо мною протекают эти годы, в моем представлении они сейчас быстро мелькают, как сон. Мне хотелось бы их записать передать тебе, но не стоит искажать на бумаге. Разве можно все это передать письмом не исказив, конечно нет. Может быть хороший литератор бы и передал, но я ведь не обладаю этим драгоценным искусством.

Как жаль, что я не могу простится с тобой по настоящему, здесь, в своей комнате, в своем родном уголке на устройство уюта которого мы положили не мало трудов. Ну, что же поделаешь, «знать судьба такова». Когда нибудь еше встретимся, а это мне кажется будет. Вот тогда то будет кое о чем порассказать, ведь разлука довольно длительна.

Веруня, я прямо не знаю что тебе сейчас написать. Как приду в часть, так сразу напишу, а в часть пойду завтра. Не беспокойся за меня, надеюсь буду жив и здоров. Береги дорогая себя, питайся лучше. Мне кое кто рассказывал, что у вас там плохо с питанием, ведь от тебя я ничего не получаю, ни открыток, ни писем. Верочка если тебе тяжело там жить и не хватает денег, то не жалей вещей, приобретем когда будет нужно.

Кое какие вещи у меня взяла твоя мама (а вернее почти все), посуда зарыта в саду во дворе.

У маме (твоей) оставил завещание на дом (на всякий случай) и доверенность на твое имя, на получение в сберкассе денег кот. у меня вложены сейчас.

Если будет возможно выехать, то я тебе напишу или мамаша напишет и если ты согласна конечно приехать. О деньгах на жизнь сдесь небеспокойся, во всяком случае я оставляю тебе денег месяцев на 6–8 скромной жизни. Так что можешь приехать, если там тяжело, но конечно не сейчас т.к. сейчас нет с Ленинградом от вас сообщения, да и опасно здесь.

Верочка, я еще раз напоминаю береги себя, береги хотя бы для меня, покрайней мере до тех пор, пока я буду жив. Ты конечно понимаешь меня полностью. Идя на фронт, чувствую себя бодро и спокойно. Из части, если будет возможность напишу. Верочка, ты все письма и телеграммы адресуй Саше Пикоткину, а он будет пересылать мне. Я ведь буду под Ленинградом где-нибудь. Так же я буду посылать тебе телеграммы через него, а письма конечно сам отошлю, т.к. в армии имеется только почта, но не телеграф. Крепко целю тебя, дорогая женушка. Твой любящий тебя муж Готя.

–

23–10–41

Милая Верочка, вот уже несколько дней как я на передовых позициях фронта, на одном из ленинградских участков. Мы стоим очень близко от немцев. Если выходишь из окопов, то моментально они обстреливают. Ночью кое как можно передвигаться да и то не безопасно. Все время кидает осветительные ракеты, а заметив начинается обстрел.

Но немцы здесь не могут продвинутся ни на метр. Так вот девочка дела то такие, «живем и не тужим».

Верочка несмотря, что работы очень много, довольно часто думаю о тебе. Ведь ни одной строчки я не получаю от тебя, да так давно, что не знаю жива ли ты, больна ли, замужем ли вторично, хорошо иль плохо живешь. Вобщем ничего не знаю. Пишу я довольно часто тебе но так же не знаю получаешь ли ты мои письма. Верочка, ничего не жалей, береги себя, лучше питайся. Если нужно будет менять какие либо вещи на продукты то не жалей преобретем или же преобретешь. Я дома оставил сберегательную книжку, там тебе хватит примерно прожить полгода, а если поскромнее жить то и побольше. Так же оставил у твоей мамы завещание на твое имя на дом и все имущество. Но я надеюсь что буду жив и здоров и мы с тобою еще заживем.

Служу я сейчас начальником инженерной службы т.ч. получаю конечно достаточную зарплату. Питание хорошее. Все было бы хорошо если б получал от тебя письма. Пришли пожалуйста свою последнюю фотографию, а для этого нужно тебе сфотографироваться.

Пришли по домашнему адресу, а оттуда я как нибудь получу. Это будет немного медленнее, но зато вернее. К стати (между прочим) сообщаю тебе, что новый велосипед (кот. был в ремонте) находится у Кате в Лен-де, а так же у нее находятся и некоторые мои (а так же твои) вещи.

Верочка посылай побольше писем, пусть они будут одинакового содержания, в плоть до того, что написаны под копирку, но посланы в разное время. Ведь из 10 писем одно да придет. Так что учти дорогая женушка и не забывай этого, если тебе конечно приятно, что о тебе думают, что от тебя ждут несколько строк о жизни. Не беспокойся обо мне, заботься о своем здоровье.

В Ленинграде сейчас трудновато с питанием, но как освободим жел. дороги, то будет лучше и ты сможешь приехать. А сейчас пока об этом говорить не приходится.

Пиши о своей жизни, как работаешь, как живешь, как проводишь время, о чем думаешь и прочее.

Видишь какой я любопытный, сильно много хочу о тебе знать. Как бы мол тебе нос не прищемили, но ведь у нас очень мало дверей, так что нос не прищимут.

Пиши я жду твоих «письменных» слов, я их воспроизведу.

Крепко целую твой Георгий.

–

28 окт. 41.

Милая Верочка! Вот уже второе письмо я пишу будучи в Армии. Но конверты еще старые, напечатанные давно.

Веруня, нахожусь на передовых позициях, ежедневно бываю под обстрелом. Моя уж такая работа, что нужно в большинстве случаев быть впереди своих войск, т.е. между немцами и своими. Нужно ли навести мост для переправы, установить проволочное заграждение или минное поле все это делается только впереди своих войск, ближе к немцам. Здесь нужно быть всегда на «чеку» как говорят, «смотреть в оба». Маленький промах и нет тебя, пошел к Иисусу Христу в гости.

Но ты не бойся милая девочка, «кому суждено утонуть, тот не повесится» так говорится в шведской пословице. Стоит ли говорить о своей жизни, стоит ли бегать по тылам, как это делают некоторые, если от нашей успешной работы, от наших укреплений зависит подчастую исход боя. Конечно, жизнь дорога каждому, но ведь жизнь каждого, а особенно специалиста дорога государству, поэтому нужно работать на передовых осторожно, продуманно, не рисковать тогда когда это не требуется. Но нельзя быть трусом, это предательство, нужно честно служить государству, своему народу, своему будущему. Да Верочка, именно своему будущему. Помнишь Верочка, когда мы говорили о детях, то ты ссылалась на неспокойное время, что скоро наверное будет война т.ч. детей мол иметь сейчас опасно. Я соглашался с тобой, ты была права.

Но я желаю, чтобы этого никто не говорил больше, чтобы дети приносили радость для родителей.

И поверь это скоро будет так, война рано или поздно закончиться нашей победой, иначе быть не может, все данные говорят за это, но только не сейчас, даже не в ближайшие дни. Мы рассчитываем на более длинную войну, кот. не выдержать немцам. Закончится война, наступит счастливое, вначале довольно трудное время. Тогда то ты не скажешь, что детей нельзя иметь сейчас, не скажешь, что время неспокойное. Дети будут приносить нам радость и счастье. Они дадут новое направление в жизни, принесут с собою новые интересы, заботы. Они еще более свяжут два существа как мы с тобою. Ребенок обычно является крепким звеном между женщиной и мужчиной, он связывает воедино две отдельные цепи жизней. И если эти отдельные цепи жизней достаточно крепки, или не гнила одна из них, то получается <о>дна полная жизнь, жизнь счастья, забот, радости, стремления к лучшему.

Так вот, милая, дорогая женушка мы сейчас воюем, мы гоним с нашей земли горе и нужду, мы защищаем счастье и радость на нашей земле, а ты и тебе подобные должны создать единое неразрывное звено счастья после окончания войны.

На полях: Верочка, при заезде домой 26 окт. получил от тебя впервые за 1,5–2 мес. 4 открытки и два письма. Это целый клад. Где-то они болтались, т.к. написаны очень давно.

Напиши на домашний адрес. Я буду наверное заезжать.

Не забудь это девочка, тебе пишет муж находящийся под разрывами снарядов, свистящих пуль, непрерывного грохота от стрельбы орудий.

Помни, я никогда не был эгоистом, я тебе желаю этого от всего сердца, от инстинкта своей правоты.

Не будем говорить о том, останусь ли я жив или меня не будет на этой земле. Ведь нужно смотреть правде в глаза, я нахожусь на войне, я нахожусь на фронте, а не в тылу. Что меня ждет я не знаю, да и никто этого сказать не сможет. Я знаю только то что у меня есть желание жить, хорошо жить. А для этого я должен воевать, хорошо воевать. Будем надеятся на благополучный исход, остатся в живых «шансов» столько же, сколько и быть мертвым. Нужно не забывать что я на фронте. Ты видишь по письму, что я спокойно пишу эти строки, как будто бы они касаются не меня, а другое лицо. И то что я писал тебе выше, что я желал тебе, все относится к нам обоим, а если меня не будет, то все же остается в силе по отношению твоего будущего. Но я надеюсь, что мы еще поживем с тобою много лет, я надеюсь что дождусь от тебя еще и еще Валечку, но более здоровую, кот. будет приносить нам радость и счастье. Не так ли дорогая женушка. Я чувствую что ты согласна со мною.

Верочка! 26-го окт. был в командировке, т.к. мой путь проходил через Ижору, и я ехал верхом на коне, то минут на 15–20 забежал к твоей маме. Живет пока что по прежнему. Питание сама знаешь какое. Но у ней ведь есть картофель так что она то живет хорошо.

Других изменений нет никаких. О Сергее ничего не знаю, он ничего не пишет. В тот день когда я заходил к мамаше, то Володя был у Вали, так что я его не видел, он пошел узнавать о Сергее.

Верочка, когда я иду на отдых, меня одолевает мысль о тебе, когда я пишу то я думаю о будущем, думаю как мы будем жить, что будем делать после войны. Я часто думаю о том, как после войны я поеду за тобой в Новосибирск, какова будет наша встреча. О как бы было хорошо, если бы так это сбылось. Я был бы счастлив, конечно и ты тоже. Дом пока наш (а также и мамашин) «жив и здоров» и ждет своих хозяев, чтобы они привели его в порядок, а также вставили стекла, кот. побились от сотрясений при разрыве снарядов. Быть может скоро он дождется своих хозяев, скоро приобретет теплоту и уют.

Дорогая Верочка, все мои лучшие чувства, желания, мысли, сохранились о тебе, особенно когда я думаю о давно прошедших днях, когда ты не была еще так капризна, как последнее время. Помни, все мои мечты о тебе и с тобой. Я здесь, а они там около тебя, чувствуешь ли ты их дорогая. Береги себя, я повторяю тебе это уже не раз, я живу и работаю хорошо, а то, что опасно, не стоит об этом говорить. Чем тяжелее сейчас, тем радостнее будет в будущем. Не болей всякими гриппами, будь всегда здорова. Целую, твой, любящий тебя Георгий.

На полях: На всякий случай мой адрес. Кр.арм. почт.пол. станция 996 261 ОПАБ подразд. 5

–

[нет даты]

Милая Верочка!

Вот вновь и вновь пишу тебе письма. Эти письма идут с фронта, там где снаряды рвутся каждую минуту, где разлетаются их осколки на большое расстояние неся с собою или смерть или увечья.

Но мы полны уверенности в окончательной победе. Близок тот час когда наши враги побегут, гораздо быстрее чем шли к нам. Жаль только то, что многие из нас не увидят этого. Потери наши невелики, но и их жаль. Однако без крови, без потерь победы не завоюешь. Но, милая девочка, каждый потерянный нами человек окупается в несколько раз большими потерями врага. Настает тот час, то долгожданное время когда в наши сердца вольется не моральная уверенность в победе более сильных людей, а уверенность такая какую может почувствовать более слабые люди, менее сильные духом. Вопрос для немцев решается сейчас, они остановлены почти по всем фронтам, они уже окапываются, занимают оборону, а мы начинаем идти в наступление, забирая инициативу то на одном, то на другом направлениях. Наша оборона стала активнее. Но борьба еще предстоит большая и кровопролитная. Мы ее не боимся, наши люди смело смотрят вперед на будущее. Дорогая женушка, ты будь спокойна, твоя жизнь в безопасности, твоя жизнь ждет хороших, светлых дней. Будь уверена, они придут эти светлые, счастливые дни с нашей победой.

О как мне не хватает тебя милая девочка, как бы я хотел иметь тебя в близи, посадить к себе на колени и сидеть так, может быть молча, но что бы чувствовать тебя близко близко около себя. Я соскучился по тебе, соскучился полностью, всем своим существом. Мои глаза не видят тебя, мои уши не слышат не ласковых и не сердитого твоего ворчанья. Руки мои не находят твоих рук, они не лежат больше на твоей груди, не чувствуют твою теплоту и биение твоего сердца. Только знала бы ты, как велико мое желание положить свою голову на твои колени или прижаться к твоей груди. Верочка, какие непостижимые мечты одолевают меня, я думаю то, о чем сейчас нельзя думать.

Дорогая женушка, это видно от предстоящих действий о кот. получили час тому назад приказ.

Я тороплюсь тебе писать, сам это письмо не смогу опустить в почтовый ящик, попрошу другого, сейчас ухожу на передовую.

Помни, что я любил тебя, больше всего при своей жизни, никогда не изменял тебя не шутя и не всерьез. Все твои подозрения давно прошедших дней были напрасны, те другие девушки к кот. ты подозревала, кто бы они небыли, были мне только товарищи. Ты до сих пор не можешь понять, что мужчина и женщина могут быть и просто товарищами. Время больше нет писать меня торопят. Если через 2–3 дня не получишь от меня письма то что нибудь со мною случилось. Может быть прощай. Крепко целую. Забудь все, что я сделал плохого. Любящий тебя. Георгий.

На полях: Верочка, мы несем с собой счастье для народа, в том числе ты, а может быть буду и я.

Идем в наступление.

–

8-11-41 г

Милая Верочка, в прошлом письме я писал тебе немного необдуманно, если ты только получила его. Все обошлось благополучно. Никаких ранений, даже ни одной царапины я не получил. Было довольно «жарко», но немецкие пули и снаряды меня просто обходят, как говорится «кругом да около». Как видишь цел и невредим. Настроение бодрое, я еще больше получил уверенности, закрепил свой дух в борьбе с врагом. Сейчас при разрывах снарядов, как бы они близки небыли у меня не дрогнет ни один мускул, ни один нерв. А ведь довольно часто бывает положение жуткое, бывают времена когда от разрыва снарядов как будто бы нет живого места. Однако, когда наступает относительное затишье, то видишь что жертв нет или очень мало.

Дорогая женушка скоро Ленинград свободно вздохнет, полной, могучей своей грудью. Недолог тот час, когда немцы побегут от города Ленина, находя себе смерть по пути. Жди этого часа, он близок, он гораздо ближе чем может быть ты думаешь. Успеет ли придти это письмо к тебе до этого часа. Правда на это потребуется много жертв, много жизней нашей доблестной молодежи, которых дома ожидают девушки и жены, ежечасно думая о них. Но и мы милая девочка думаем о вас, во все свободные минуты. Посмотрела бы ты на наших бойцов, когда они имеют более или менее свободную минуту. Где бы они не находились но каждый старается написать письмо тем кто ему дорог. Иногда одно и тоже письмо приходится писать по несколько раз т.к. не успев написать приходится бросать его, прятать в карман и заступать на боевые посты и после непродолжительного боя снова продолжать уже ранее начатое письмо. И так по несколько раз вдень. Получила ли ты мою телеграмму и два написанные ранее письма с фронта, знаешь ли ты, что я действующей армии или нет?

Не бойся за меня, я сумею постоять за себя. Я отдам армии все что в моих силах. Все мои знания, умение работать.

И если потребуется, то отдам и жизнь, но не безполезно, а так чтобы она была оправдана в несколько раз. Верочка, помни пословицу «смелого пуля не берет», а я не трус, так что, жить я буду долго. Мы еще с тобою заживем, и не плохо.

Милая, пришли мне свою фотографию, но только последнего времени, т.е. новосибирскую. Я буду очень доволен, я буду в часы грусти или радости смотреть на нее.

Береги себя Верочка, не жалей ничего для своего здоровья (кроме одного). Напиши мне или дай телеграмму если нужно денег я перешлю тебе тысячу, другую. Денги у меня есть, но они мне особенно не нужны т.ч. если тебе нужно, то я могу вообще ежемесячно пересылать тебе рублей 500–600. Не грусти особенно и не пиши, что без меня тебе жизнь не интересна, что тебе тогда и не стоит жить. Ведь это неверно ты точно так же писала своей маме, что без нее ты тоже не можешь жить. И это не верно. Не стоит употреблять такие оперные фразы. Ты же взрослая женщина, сама все понимаешь, не обижайся на меня за откровенность. Я ведь пишу только правду, одну сущую правду. Если ты поразмыслешь, то скажишь, что я прав. Не так ли дорогая женушка. Еще раз напоминаю, береги себя, береги свое здоровье, это самое ценное в жизни. Самое дорогое и необходимое. Не растрачивай напрасно его (здоровье) не рискуй им ибо от этого зависит вся дальнейшая твоя жизнь. А ее еще очень много, очень много лет. Прими мои лучшие пожелания, лучшие чувства к тебе, лучшие помыслы и мечты. Не забывай дни нашей юности, дни беззаботной жизни, дни театра и танцев, дни солнца и воды. Помнишь ли ты тот летний день, когда я потерял твое белье в зиновьевском лесу, где мы с тобой загорали. Помнишь ли ты как мы в проливной дождь добирались домой и сушились у Ситниковой тети Пани. Такие моменты я не забываю в своей жизни. То было время юности, то было время счастья. Сейчас над нами повисла угроза, мы должны ее уничтожить и она будет уничтожена. И снова придет к нам счастье и радость. Этот час близок.

Не забывай пиши, как можно чаще пиши. Каждое письмо это уже счастье для меня. Передай привет Сене, Рахиль, Вале, Б.А., Л.В.

Крепко целую твой, любящий тебя Георгий.

–

13-11-41 г.

Милая Верочка, дорогой ты мой друг, пишу тебе с полей отечественной войны. За много тысяч километров ты от меня, но все же я мысленно с тобой. Все мои помыслы и желания относятся к тебе, как бы далеко ты не была.

Что можно сравнится с быстротой мысли? Ни что. Даже скорость света и та менее быстро проникает вдаль, чем мысль. Подумать только, один момент, гораздо меньше секунды, какая-то мизерная доля секунды и я уже разговариваю мысленно с тобой. Даже имею какое то изображение перед собой, хотя и не ощутимое, но все же твое изображение. Я представляю твое лицо, твои движения, твою одежду. Но это все миф, фантазия, не чувственно и пропадает при каждом слове другого человека. Илюзия, состояние полусна, полудремоты. Но оно так приятно, так бываешь счастлив когда находишься в таком состоянии. Мне кажется, что мог бы безконечно предаваться этим дорогим, так близким сердцу мечтам. Илюзия человечества, как хорошо, что ты существуешь для таких людей как я. Верочка, поверь мне милый друг, что то что я говорю, вернее пишу в этом письме сущая правда. Уединись от всех и впади в мифическое состояние. Тогда ты на момент забудешь где ты находишься, забудешь кто ты. Тебе будет приятно и хорошо. Даже в настоящий момент, когда я смотрю на действительность, на эти несущие смерть разрывы снарядов, мне кажется что все хорошо. Жизнь, это самое дорогое, да еще с хорошим другом, с его заботой и лаской. Пусть у меня природа на время отняла друга, пусть этот момент я его не вижу, не чувствую его ласки, не слышу его слов. Но все же друг этот со мной, на каком бы расстоянии он не был. Друг этот – ты. Верочка в нашей местности, на нашем фронте происходят решительные схватки с врагом. Сейчас как никогда мы полны решимости уничтожить врага, любою ценой. Наконец Ленинград должен быть свободен и он действительно будет свободен. Враг перешел в оборону, он настроил множество укрепленных пунктов, дотов, землянок, залез в землю, оградился бетоном и сталью. Не так легко его выбить оттуда, но верь дорогая он будет выбит. Русский народ еще никогда не отступал перед трудностью, заслуженная слава русского народа и в настоящей войне не будет поругана. Многим нашим товарищам не удасться праздновать победу. Имена их забудутся, но дела их никогда. Помни меня дорогая. Верочка придет время когда советский народ еще прибавит лишний день празднеств ежегодно отмечающихся нами. Это праздник – день нашей победы, день гибели фашизма.

Веруня, я заканчиваю это письмо, небольшое, но оно тебе ясно говорит то что ты хочешь знать. Милая девочка, я клянусь тебе, так близкому мне другу, что тебе не придется за меня краснеть. Никогда я не запятнаю себя трусостью. Твой муж будет всегда идти вперед без страха. Твой обыкновенный ни чем не выделяющийся командир Кр.Армии. Надейся, победу будем праздновать вместе.

Крепко целую, любящая моя жена. Георгий

–

18-11-41 г.

Добрый день Верочка.

Не получив от тебя весточки пишу тебе снова и снова. Как видишь вполне здоров и жизнеспособен. Посылаю тебе письмо за письмом, но никаких ответов от тебя пока не получаю. Но надеюсь снова получу их полным комплектом, как было однажды.

Верочка положение сейчас вообще говоря улучшается, но еще весьма напряженное. Было бы ни так уж плохо, если бы Ленинград имел подвоз продуктов из вне. Но все же сейчас не так уж плохо, особенно когда видишь с каждым днем улутшение на фронте. А ведь за этим улутшением, придет незамедлительно и питание для населения.

Верочка, дома я давно не был так, что не знаю как они там живут, но во всяком случае 20 дней назад было все в порядке. Я заходил к твоей маме, вернее заезжал т.к. я был на верховой лошади, которую оставлял в вашей конюшни, настроение у ней было гораздо лутше чем раньше. Не беспокойся будет все в порядке, дорогая девочка. Побольше беспокойся о себе, о своем здоровье. Еще может быть долго не встретимся, так что я надеюсь тебя встретить такой же какой я видел и знал тебя раньше. Если же ты все-таки продолжаешь толстеть, то придется тебе побольше походить и побегать. Вот видишь какие испытания, я готовлю тебе. Но если и это тебе не поможет, то придется посидеть голодом месяца два, три примерно. А если же и это не поможет, то предупреди меня я расширю все двери дома, что бы тебе легче было входить и выходить домой и из дома.

Пиши милая Верочка чаще мне, ведь в армии, на фронте кроме людей своей части живых и мертвых, и немцев в дали живых, а в близи мертвых нельзя ни кого видеть. Письма для нас это большое счастье и отрада.

Учти это милая, пиши все что можешь, серьезное и пустяки, нужное и ненужное, веселое и грустное. Пиши все что будет напоминать о тебе.

Я же (мне так кажется) пишу довольно часто, да чаще в моем положении и нельзя.

Живу пока что хорошо, питание достаточно, получаемое дополнительный командирский паек большую часть вожу в Ижору разделить помаленьку между твоей и моей мамой и Лизой. Ребятишкам печенье, а старушкам по баночке консервов в десять дней раз. Тебе покажется смешным наверное, но это не так смешно милая Верочка. Приедешь, узнаешь все.

Еще раз напоминаю береги здоровье, береги себя, не расстраивайся. Читай Ленингр. правду про подразделение Андреева. Там ты увидишь говорится о пунктах Н, П.Г.М. Это движения наших войск. Эти буквы обозначают некоторые населенные пункты невдалеке вверх по нашей основной реке на берегу которой находится дом твоей мамаши. Вспомни эти населенные пункты и ты догадаешься про что там пишут. И так счастливого тебе времени и здоровья. Напиши нужны ли тебе деньги. Я вышлю и буду высылать ежемесячно. Крепко целую Георгий

–

27-11-41 г.

Милая Верочка получил сразу девять писем от тебя, вернее два письма и 7 открыток. Они писаны еще в августе, сентябре и октябре месяцах. Самое последнее, самое позднее твое письмо, было написано 9-го октября. Ты там пишешь о том, что мне некому готовить обед, чтобы я попросил твою маму по этому вопросу и т.д. Но дорогая женушка ты еще не знала, что мне готовить самому не надо, что мне готовят пищу и без мамы. Ведь я уже давно в армии, давно на передовой линии Ленинградского фронта. Я уже давал тебе телеграмму и писал несколько писем о том, что я в армии. Если они затерялись, то я тебе Верочка еще раз пишу те неприятные строки для тебя, а так же и для меня, но кот. я должен все же написать.

Верочка, уходя на фронт я оставил у твоей маме завещание на дом и имущество, а так же сберегательную книжку. Конечно я не собираюсь умирать, но все же предусмотреть нужно, ведь нужно трезво смотреть на вещи. Война, останется всегда войной. А если это так то есть и убитые раненые, но конечно большинство остается в живых.

Верочка, о чем либо другом, более приятном, о жизни, чувствах я здесь писать не буду, а напишу позже ну хотя бы через денек. Когда говоришь о завещании, то что то не клеется письмо. Посылаю мою фотографию с одним из командиров. Напиши мне нужны ли тебе деньги, я могу тебе ежемесячно посылать рублей 500, если же не нужны, то я буду переводить на свою книжку находящуюся у твоей мамаше.

В армии я сейчас получаю приличную зарплату, но деньги все равно мне не очень то нужны. По крайней мере в настоящий момент.

Пришли мне свою фотографию последнего времени, мне очень хочется увидеть как ты выглядишь в настоящий момент.

Крепко целую любящий тебя муж Георгий

–

29-11-41 г.

Милая Верочка! Вот передо мной твое письмо, самое позднее полученное от тебя, оно еще написано когда я не был в армии. Прошло уже больше месяца как я нахожусь на передовых позициях Ленинградского фронта. Милая моя девочка ты обижаешься на мои письма, на меня, что я пишу с какими то намеками и нравоучениями. Ты обижаешься на мою фразу «что надо экономить свою молодость, не расходовать ее там где не надо, что нужно использовать ее с трезвым смыслом». А разве это Верочка неверно? Разве ты со мною не согласна? Вот ты расстраиваешься о нас, сильно скучаешь, может быть в этих горестных мечтах забываешь что нужно перед сном поужинать, выпить стакан чаю. Я писал тебе, что не жалей ничего для сохранения своей молодости, ни одной нитки, ни одной тряпки, если будешь тяжело жить то продай все что ты имеешь. Будем живы приобретем. Приобретем Верочка довольно скоро и снова будем хорошо жить. Слышешь ли милая женушка, будем хорошо жить. Вот в этом то я и понимаю сохранение молодости ибо при плохой жизни молодость быстро увядает. Что война налагает на нашу молодость и так свою черную руку. Война из юноши делает мужчину, из девушки делает женщину. Опять таки я здесь говорю не в физическом преобразовании юноши в мужчину и девушки в женщину, а в патологическом его изменении, в изменении их отношения к жизни. Легкомыслие превращается в серьезное, трезвое суждение.