Текст книги "На вершине власти"

27

Из дворца Хомутова больше не выпустили. Время до вечера он скоротал в помещении, в котором не было ничего, кроме стола и нескольких стульев. Когда за окном стемнело, явился Гареев и проводил его на второй этаж. По пути Хомутов не встретил ни единого человека – дворец был пуст и безмолвен, словно гробница, и только звук шагов эхом отдавался под сводами коридоров.

Полковник отвел своего спутника в дальнее крыло дворца, где анфиладой располагались несколько комнат, хотя и уставленных всевозможной мебелью, но производящих впечатление нежилых.

– Теперь это твои апартаменты, – сказал Гареев. – Располагайся. Тебе предстоит здесь жить довольно долго.

– Долго?

– Да.

– Но мои личные вещи…

– То есть? – не понял Гареев.

– Те, что в моей квартире в посольском городке…

– Тебя снабдят всем необходимым, но ты не сможешь покидать это здание. Контакты с тобой будут поддерживать только капитан Сулеми и я.

– Кто такой Сулеми?

– Начальник охраны президента. Ты познакомишься с ним завтра.

Гареев огляделся, как бы припоминая, что еще должен сообщить, но не вспомнил, развел руками:

– Пожалуй, все. Располагайся.

Он вышел, прикрыл за собой массивную дверь, и Хомутов явственно услышал, как щелкнул запираемый замок.

Окончательно стемнело. Хомутов включил лампы, прошелся по комнатам. Пахло старым деревом и пылью. На широкой кровати лежал мохнатый плед, с которого позабыли срезать фабричный ярлык. Плафоны были затянуты паутиной.

Хомутов лег навзничь, не гася свет и не раздеваясь, несколько минут тупо размышлял о том, что с ним приключилось, однако усталость и напряжение взяли свое. Он задремал, но через некоторое время почувствовал, что свет ему мешает, приподнялся на кровати, намереваясь погасить люстру, и с изумлением обнаружил, что раздражающий его свет льется из окна – ночь миновала, солнце пятнало золотыми квадратами пыльный паркет. Хомутов повернул голову и увидел на низком восьминогом столике поднос, уставленный блюдами. Вечером этого подноса не было, Хомутов помнил совершенно определенно. Несколько удивленный, он поднялся и подошел к столу. Все блюда выглядели отменно, от них шел такой аромат, что Хомутов не выдержал, наклонился, приподнял одну-другую крышку, словно хотел разом впитать все запахи, но тут же поспешно выпрямился, потому что услышал шорох.

В дверях стоял невысокий смуглый джебраец, одетый в холщовые брюки и светлую рубаху.

– Ваш завтрак, – сказал он. – Доброе утро, товарищ Хомутов.

Хомутов молча кивнул.

– Мое имя – Сулеми.

Джебраец приблизился и пожал руку Хомутову. Ладонь у него была маленькая, сухая и мягкая.

– Как вам спалось на новом месте?

– Замечательно.

Это было первое слово, произнесенное Хомутовым в это утро. Сулеми, чуть склонив голову набок, поинтересовался:

– Не душно ли вам в этих комнатах?

– Нет, отчего же.

– Голос, да, – проговорил Сулеми и сокрушенно вздохнул.

– Что вы имеете в виду? – не понял Хомутов.

– У вас иной тембр голоса. Вовсе не такой, как у президента Фархада.

– Странно, если бы это было не так, – пробормотал Хомутов.

– Это скверно.

– Неужели?

– Естественно. С голосом придется что-то делать. Как и с вашим лицом, впрочем.

– С лицом? – забеспокоился Хомутов. – Что это значит?

Сулеми взял его за руку и подвел к зеркалу.

– Как вам кажется, вы очень похожи на президента?

– Нет, пожалуй.

– Но ведь вы его двойник. Даже мать не должна вас различить.

– А мне придется встречаться с матерью президента?

– Она уже пребывает в садах Аллаха, – произнес Сулеми бесстрастно. – Это, так сказать, фигура речи. Но вы не беспокойтесь – это разрешимо. Наш специалист займется вами. – Сулеми взглянул на часы. – Он должен прибыть с минуты на минуту. Это опытный косметолог.

При упоминании о специалисте Хомутову стало не по себе, и он осведомился не очень уверенно:

– Зачем же косметолог? С этим справится любой гример…

Но Сулеми отрицательно покачал головой.

– Нет-нет. Вы не понимаете. Необходим именно косметолог.

После этого он оставил Хомутова, предоставив ему возможность утолить голод, а когда вернулся, за ним следовал некий полный господин с чемоданом средних размеров. Господин был услужливо безмолвен, и это его безмолвие почему-то особенно обеспокоило Хомутова. Он взглянул на Сулеми.

– Наш сотрудник, – пояснил тот. – Прекрасный специалист. Работает в столичном медицинском центре.

Вновь прибывший утвердил чемодан на столе и откинул крышку, обнажив сверкающие хирургические инструменты.

– Позвольте! – вскинулся Хомутов. – Так речь идет о хирургическом вмешательстве?

До сих пор он надеялся, что все обойдется каким-либо иным, куда менее серьезным образом.

– Вмешательство будет минимальным и почти мгновенным, – успокоил Сулеми.

Косметолог деловито извлекал инструменты.

– К чертовой матери! – слабо выкрикнул Хомутов. – Об этом и речи быть не может!

Хирург оторвался от инструментов и вопросительно уставился на Сулеми. Тот подошел к Хомутову, взял его за руку, мягко охватив запястье, и заглянул в глаза. Зрачки у него были цвета светлого меда. Через минуту Хомутов дрогнул и отвел взгляд.

– Наркоз! – резко скомандовал Сулеми.

Хомутов рванулся, но как-то жалко, будто и сам понимал, что сопротивляться не имеет смысла.

Спустя несколько мгновений он уже уплывал в темноту.

28

Накануне заседания Политбюро Шеф вновь отправился на дачу Генерального. Он застал его все там же, в саду, и, казалось, что тот так и не покидал своего шезлонга со времени отлета Шефа в Джебрай.

– Что нового привез из Хедара? – поинтересовался Генеральный.

Шеф положил на плетеный столик, где стояла ваза с фруктами, свой бювар, но раскрывать не стал. Сейчас он был сух, деловит и озабочен.

– Удалось на многое взглянуть вблизи и кое-что уяснить. И хотя внешне все выглядит довольно спокойно…

– А покушение на президента? – поднял кустистую бровь Генеральный.

– Об этом я и намерен говорить. Существует скрытая напряженность, это покушение – лишь один из угрожающих признаков. Если есть гнойник, рано или поздно он прорвется.

– Как это выглядело на самом деле? Расскажи, – попросил Генеральный.

– Лопухи у них в спецслужбе сидят, – поморщился от неприятного воспоминания Шеф. – Государственной важности мероприятие, а они ни здания по периметру площади не проверили как надлежит, ни агентов не расставили на опасных направлениях. Удивляюсь я, чему их учили?

– А Фархад?

– Вот кому туго сейчас. На севере повстанцы зашевелились, в самой столице неспокойно – и к этому еще и покушение. Просит помощи.

– Все то же?

– Да. Броня, вертолеты. – Шеф сдержанно наклонил голову.

Генеральный взглянул на собеседника с беспокойством.

– Мы не обязаны ввязываться, – пожал плечами Шеф. – Поставим технику, а людей пусть подбирают своих. Фархад, кстати, согласен именно на такой вариант.

– Сейчас он на все согласен, – пробурчал Генеральный и одышливо закашлялся. – Ладно, завтра попробуем поставить вопрос. Вот только успеем ли? Не сковырнут они его прежде, чем танки туда доплывут?

– До этого не дойдет. – Шеф следил, чтобы его голос звучал бодро. – Мы за ситуацией приглядываем.

– Приглядываем… А вот шлепнут они его – и что?

– Я уже распорядился, чтобы подготовили группу специалистов по личной охране. На днях вылетают в Джебрай. Кроме того, Фархаду подыскали двойника.

– Двойника? – удивился Генеральный, слегка подавшись корпусом вперед.

– Именно. Из наших, посольских. Работал переводчиком по линии МИДа.

– И какова же его задача?

– Заменять президента во время протокольных мероприятий и массовых манифестаций.

Генеральный поморщился, пожевал губами и наконец прогудел под нос:

– Не очень мне это нравится, а?

– С этим придется смириться, – сказал Шеф твердо.

– Ты полагаешь?

– Да. Джебрай крайне важен для нас. Если мы лишимся Фархада, туда придут американцы.

Генеральный надул щеки, выдохнул.

– Ладно, будь по-твоему, – сказал он наконец. – Но на Политбюро о двойнике помалкивай – дурацкая какая-то история.

Шеф молча кивнул.

– Так ты считаешь, реальной замены Фархаду нет? – вспомнил Генеральный.

– Нет. В его окружении я не вижу никого, кто мог бы заменить Фархада. Правда, Бахир, его министр обороны…

Шеф замолчал, вспоминая.

– Что же министр? – поторопил Генеральный.

– Мне показалось, что Фархад его серьезно опасается.

– Почему?

– Министр ведет свою игру – очень осторожную, но небездарную, – в ожидании момента, когда Фархад дрогнет.

– И тогда?

– Бахир станет президентом страны.

– А Фархад?

– Если Бахир станет президентом, Фархад станет трупом. – Шеф развел руками. – Простые нравы.

29

Повязки сняли спустя четыре дня после операции. Сулеми привел врача, распорядился:

– Снимайте бинты! Пора.

Косметолог склонился над пациентом, почтительно спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально.

– Благодарение Аллаху!

Прикосновения его рук были почти неощутимы.

– Теперь я наконец-то вернусь домой.

– Почему? – спросил Хомутов.

– Все эти дни меня не выпускали из дворца.

Хомутов повернул голову и вопросительно взглянул на Сулеми. Тот пожал плечами:

– Необходимость.

Косметолог осторожно потянул пинцетом полоску марли.

– Ваша семья обеспокоена, наверное? – поинтересовался Хомутов.

Собеседник печально улыбнулся.

– Да, видимо, так.

– У вас большая семья?

– Шестеро.

– Шестеро детей?

– Нет, детей пятеро и жена.

Врач покончил с повязкой и отстранился, всматриваясь в черты лица Хомутова. Сулеми сделал шаг, встал за спиной врача.

– Ну как? – спросил Хомутов. Голос его почему-то дрогнул.

– Вот здесь. – Сулеми указал. – Странная складка…

– Она разгладится, – пообещал косметолог, легко касаясь кожи кончиками пальцев, словно это была податливая глина. – Несколько дней, самое большое – неделя, и ее не станет.

– То есть новое хирургическое вмешательство не потребуется? – уточнил Сулеми.

– Нет.

– Так как? – повторил свой вопрос Хомутов.

– Полного сходства нет, – сказал Сулеми, мгновение подумал и повернулся к врачу.

Тот по-прежнему вглядывался в лицо Хомутова, словно скульптор, завершающий работу над новым творением.

– Действительно, нет, – согласился косметолог. – И знаете, почему?

Он повернулся к Сулеми.

– Усы. Важнейшая деталь, без которой нельзя.

– Посмотрим, – буркнул Сулеми.

Он извлек из кармана пластиковый пакет и вытряхнул на руку темную ленточку усов – из тех, что используют театральные гримеры, затем наклонился над Хомутовым, наклеил ее и отступил на шаг.

Воцарилась тишина. Было слышно, как за окном, во внутреннем дворе, кто-то из обслуги метет брусчатку.

– А теперь? – спросил косметолог у Сулеми.

Тот потрясенно молчал.

Хомутов не выдержал и подошел к зеркалу. Оттуда взглянул на него президент Фархад. Черные, с легким прищуром глаза, смоляные усы, скрывающие верхнюю губу…

– Похож, – смог наконец выговорить Сулеми.

Хомутов провел ладонью по лицу, у него было такое чувство, что на нем маска – потяни, и она сползет, открывая истинный облик. Но маску снять не удавалось, и тогда он сорвал усы – поспешно, словно боялся, что они пристанут намертво, и вдруг увидел себя прежним, только прищур глаз оставался президентский. Хомутов нервно рассмеялся и пробормотал:

– Ну, дела!

И его собеседников напряжение, похоже, отпустило, они вдруг шумно задвигались, врач сказал, переводя дух:

– Вылитый товарищ Фархад! Клянусь детьми! Да благословит Аллах президента страны.

– Сходство действительно большое, – подтвердил Сулеми. – Но усы придется отрастить.

– Нет! Это просто невозможно! – запротестовал было Хомутов. – Я уж лучше буду эти надевать.

– Не получится, – покачал головой Сулеми. – Все должно быть естественным. Никакого грима, никаких накладок.

Он повернулся к косметологу.

– Значит, вы считаете – дополнительное вмешательство не потребуется?

Тот пожал плечами.

– Мастерство в том и заключается, чтобы не переделывать однажды сделанную работу.

– Это ваше окончательное мнение? – допытывался Сулеми.

– Да, окончательное.

– Благодарю вас. Вы свободны.

– Я могу идти?

– Разумеется. Сейчас я распоряжусь, чтобы вас отвезли.

– О, это вовсе не обязательно.

– Нет-нет, так вы быстрее окажетесь дома. С моей стороны было бы просто недостойно отправить вас через весь город пешком.

Произнеся это, Сулеми подошел к Хомутову и поинтересовался, вглядываясь в его лицо:

– Ну, как вы себя чувствуете?

– Отлично. Я думал, все это гораздо сложнее.

Сулеми удовлетворенно кивнул.

– Что ж, отдыхайте пока. С завтрашнего дня приступим к занятиям.

– К занятиям? – удивился Хомутов.

– Внешнее сходство – лишь половина дела. Мимика, жесты, особенности речи – все это вам предстоит изучить. Впереди много работы.

Сулеми повернулся к врачу и сухо сказал:

– Идемте!

Они вышли в коридор, Сулеми запер за собой дверь.

– Еще раз напоминаю: ни одна душа не должна узнать о том, что вы здесь видели.

– О да, меня предупреждали, – поспешно согласился врач.

– Для семьи продумайте правдоподобную версию своего отсутствия.

– Правдоподобную версию? – озаботился косметолог. – Может быть, сказать, что у меня была крайне срочная работа?

– Не слишком убедительно, – заметил Сулеми. – Они наверняка обращались в Центр и знают, что вы отсутствовали несколько дней.

Тем временем они спустились вниз.

– Я могу сказать, что пришлось поехать к родителям.

– Ваши родители живут в другом городе?

– Да, в Кермеши.

Они шли по длинному коридору.

– А ваша жена могла за это время связаться с Кермеши?

– Вряд ли. Телефонной связи все еще нет, а почта работает сами знаете как.

Они спустились еще ниже. Кажется, это был цокольный этаж. Сулеми распахнул одну из дверей, слегка подтолкнул спутника:

– Сюда. Прошу вас.

Врач переступил порог и остановился, удивленный. Он ожидал увидеть подземный гараж, но здесь не было ничего – тесное помещение без окон и мебели, с тусклой пыльной лампочкой под потолком.

Он обернулся, чтобы спросить у Сулеми, что все это значит, но не успел, потому что Сулеми выстрелил ему в лицо, а когда косметолог упал, не приближаясь, нажал спуск еще дважды, после чего убрал пистолет в кобуру и вышел.

30

Утром Сулеми принес видеокассету.

– Будем кино смотреть, – сказал он. – Чрезвычайно увлекательное.

Это был документальный фильм о президенте Фархаде.

Хомутов видел таких не меньше десятка, их через определенные промежутки времени крутили по местному телевидению. Президент принимает военный парад. Вот он на трибуне, приветствует верные ему войска. А вот – встречает в аэропорту зарубежного гостя. Спокойная, полная достоинства, но вместе с тем и дружелюбная улыбка. Кадры сменяют друг друга на экране. Фархад в окружении крестьян. Фархад встречается с духовенством. Фархад за рычагами танка. Фархад в автомобиле. Звучит отменно поставленный баритон диктора, читающего раз и навсегда утвержденный текст. Хомутов не удержался, зевнул.

– Будьте внимательнее, – проговорил из-за спины Сулеми.

– Я видел это уже не одну сотню раз, – буркнул Хомутов.

– Видеть – этого мало. Вам необходимо усвоить жесты президента, улыбку, все те мелочи, которые присущи только товарищу Фархаду.

– Думаю, в этом нет ничего сложного. Отдать честь, рукой помахать – это я смогу.

– Что ж, попробуем.

Сулеми выключил видеомагнитофон, подошел к зеркалу.

– Попрошу вас пройти сюда, – сказал он. – Итак, вы – президент Фархад и находитесь на трибуне. Перед вами проходят колонны войск, их следует приветствовать. Попробуйте.

Хомутов поднял руку, согнутую в локте, и слегка покачал ладонью, как это обычно делал Фархад. Сулеми за его спиной вздохнул.

– Что-нибудь не так? – встревожился Хомутов.

– Конечно. Вы машете так, будто среди шагающих перед трибуной людей заметили своего старого знакомого. Попробуйте еще раз.

Хомутов снова сделал то же движение. Сулеми включил видеомагнитофон, перемотал ленту.

– Вот, смотрите, – сказал он, указывая на экран. – У президента ладонь прямая, кончики пальцев находятся на уровне глаз, внутренняя сторона кисти обращена к зрителям. Видите? От вас требуется одно – повторить этот жест. Итак, еще раз.

Хомутов помахал.

– Что это у вас за выражение лица? – возмутился Сулеми. – Вы хотите схватить кого-то за горло?

– Ничего подобного! – огрызнулся Хомутов.

– Почему же оно у вас такое ожесточенное?

Хомутов втянул воздух сквозь зубы.

– Попробуем еще раз, – мягко сказал Сулеми.

Хомутов вновь поприветствовал свое отражение в зеркале.

– Неплохо! – одобрил Сулеми. – Вот сейчас – очень даже недурно. Немного больше твердости в лице, пожалуйста.

– Вы же говорите, что ожесточенное выражение…

– А вот этого не надо. Нужна твердость. Понимаете? Несокрушимая твердость мраморной скалы.

– Понимаю. Вот так, да?

Хомутов слегка оттопырил нижнюю губу, желваки на скулах вспухли. Сулеми, глядя в зеркало, засмеялся, довольный.

– У вас неплохо получается, видит Аллах.

Он опустился в кресло, с наслаждением вытянул ноги и предложил:

– Присаживайтесь. Если разрешите, я буду называть вас по имени.

– Конечно.

– Спасибо. Вам необходимо понять, Павел, хотите вы этого или нет, что вам придется научиться делать все то, чего требует ваша роль. Внутренне вы можете оставаться тем же, каким были прежде, но внешне… Знакомо ли вам это: актер выходит на сцену – и его больше не существует, он живет жизнью своего героя, и зрители в зале верят, что пред ними именно тот человек, чью роль артист играет.

Хомутов кивнул. Сравнение с актером даже немного польстило ему.

– Мельчайшие детали внешности и поведения товарища Фархада должны стать вашими. Сходство требуется стопроцентное, никто не должен даже заподозрить подмену. Об этом знают только сам товарищ Фархад и я.

– И полковник Гареев, – напомнил Хомутов.

– Да, и полковник Гареев.

– Кроме того, еще и врач.

– Какой врач? – насторожился Сулеми.

– Косметолог, который делал операцию.

– Ах, да… – спохватился Сулеми. – Но это и все. Даже ближайшие сотрудники товарища Фархада ни о чем не догадываются.

– Ну, их-то можно было поставить в известность, – пожал плечами Хомутов.

– Ни в коем случае!

– Почему?

– Нет! – отрезал Сулеми. – Для всех вы – президент Фархад!

– Хорошо, – покорно согласился Хомутов.

Сулеми поднялся, прошелся по комнате.

– Продолжим? – предложил он. – Я хотел бы теперь заняться вашей походкой.

Хомутов привстал с кресла. Сулеми, прищурившись, окинул его взглядом, потом отступил на шаг, снова посмотрел и наконец сказал с плохо скрытой досадой:

– Но почему я раньше об этом не подумал!?

– О чем?

– Вы заметно выше президента. Разница в росте бросается в глаза.

– И намного?

– Сантиметров на пять.

– Ну, это не беда, – сказал Хомутов с облегчением. – Понадобятся туфли на высоком каблуке.

– То есть? – не понял Сулеми.

– Пусть президент начнет носить туфли на высоком каблуке, – подсказал Хомутов. – Тогда и проблема исчезнет.

Сулеми рассмеялся.

– Вы парень с головой, Павел, – он говорил вполне искренне. – Хорошо, продолжим. Пройдитесь по комнате, пожалуйста.

Хомутов бросил быстрый взгляд на экран телевизора. Там в это время президент шествовал навстречу очередному гостю. Хомутов направился в дальний угол комнаты, стараясь ступать твердо и в то же время вальяжно. Упершись в угол, обернулся к Сулеми.

– Еще раз, – попросил тот.

Снова два десятка шагов.

– Не так, не так, – Сулеми покачал головой. – Тверже ставьте ногу, Павел. И еще – голова. Голову надо нести гордо.

– Походку так запросто не переделаешь, – пожал плечами Хомутов.

– Но мы должны. Все, абсолютно все должно быть идентичным.

Хомутов вышагивал по комнате еще битый час, пока не взмолился:

– Не пора ли передохнуть? Я уже с ног валюсь.

– Хорошо, – кивнул Сулеми. – Отдыхайте.

Он отвернулся и принялся разглядывать узор на ковре.

– Кстати, хочу спросить, – проговорил Хомутов. – Могу ли я выходить время от времени? Я хотел бы иногда бывать в городе.

– Это исключено, – бесстрастно откликнулся Сулеми, не поворачивая головы.

– Что исключено? Выход в город?

– Да.

– Но не могу же я сидеть в четырех стенах изо дня в день! – раздражился Хомутов.

Сулеми обернулся и пристально взглянул на него.

– Вам придется с этим смириться, Павел. Эти комнаты вы сможете покидать только в тех случаях, когда вам придется играть роль президента Фархада. Так решено, и не нам с вами корректировать эти решения.

– Кем это решено? – спросил Хомутов с вызовом.

– Оставьте это, Павел. Вы будете жить здесь, в этих апартаментах. Во всем дворце один я имею право входить сюда. Никто иной не должен вас видеть, но если это и произойдет – вас примут за президента Фархада, только и всего. Кабинет президента находится в противоположном крыле дворца, поэтому одновременно вас не сможет увидеть никто и никогда. Для людей, которые работают в президентском крыле, доступ на эту половину закрыт. И наоборот.

Хомутов понял, наконец, и рассмеялся.

– Ловко. – Он покачал головой. – Следовательно, тот, кто увидит меня здесь, не сможет спустя несколько минут попасть в другую половину дворца и обнаружить там подлинного Фархада…

Сулеми кивнул.

– Все верно. Но мы приняли также и дополнительные меры для того, чтобы вас здесь не увидели, даже случайно. Мы ограничили вашу свободу передвижения.

Хомутов удрученно покачал головой.

– Но это в конце концов жестоко – все время держать меня взаперти.

– Это не продлится долго, – пообещал Сулеми. – Как только вы освоите все необходимые навыки, вы начнете выезжать в город, заменяя президента.

– Но потом мне придется возвращаться сюда.

– Да, Павел. Пока вы будете двойником, прежней жизни для вас не существует.

– А письма?

– Ни в коем случае! – отрезал Сулеми.

– Но как удастся объяснить мое исчезновение?

– Кому?

– Тем, кто знал меня здесь.

– Им уже все объяснили.

– Каким образом?

– Не знаю, – Сулеми пожал плечами. – Это возложено на полковника Гареева.

– Я могу увидеть его?

– Непременно. Он обеспечивает операцию с советской стороны. У вас неоднократно будет возможность встретиться с полковником.