Текст книги "Баловень судьбы"

Однако моя радость, что от меня хотя бы на время отхлынули все эти нудные и тягостные заботы, продолжалась недолго. Дверь приоткрылась и в нее заглянул Маринин.

– Могу я вами поговорить, Евгений Викторович? – осведомился он.

– Разумеется, Юрий Николаевич.

Поведение Маринина меня заинтриговало с первых же секунд. Вместо того, чтобы пройти к моему столу, он долго и тщательно закрывал дверь, словно намеревался сделать это так, чтобы ни один бы звук из этого кабинета не вышел бы наружу. Затем он, стараясь передвигаться как можно тише, приблизился ко мне.

Что-то знакомое по прежней жизни мелькнуло мне в его повадках.

– Скажите, вы не бывший офицер.

– Так точно, подполковник запаса. Служил во внутренних войсках, заведовал следственным отделом прокуратуры военного округа.

– Получается, что мы с вами коллеги.

– Именно так, – кивнул Маринин. – Приятно, что возглавлять компанию будет офицер. Значит, будет во всем порядок.

Я решил никак не реагировать на эти слова.

– О чем же вы хотели со мной побеседовать?

Ответ Маринина прозвучал более чем неожиданно.

– Я хочу вам предложить взять себе охрану.

Я не скрыл своего удивления.

– Иными словами телохранителей. Вы полагаете, что мне что-то угрожает?

– Не сомневаюсь в этом.

– Что же именно?

– Того же что и вашему родственнику. Если убили его, то почему не могут убить и вас.

Логично, подумал я, если он кому-то мешал в качестве главы компании, то занимая это место, мишенью для убийцы становлюсь я.

– И кто же, по-вашему, может желать моей смерти?

Его ответ снова удивил меня.

– Любой. Ведь убийцу Александра Михайловича так и не нашли.

Я ненадолго задумался.

– Расскажите мне об обстоятельствах его смерти.

Маринин пожал плечами.

– Они остались почти невыясненными. Его нашли мертвым с простреленной головой в пяти километрах отсюда. Хотя местность тщательно обследовали, никаких следов убийцы так и не обнаружили.

– Так не бывает, мой опыт ясно мне говорит, что хоть что-то, но остается.

– Ничего не нашли, – повторил Маринин.

– Может, быть, он сам покончил жить самоубийством?

– Исключено. с ним было охотничье ружье, из нее выстрелить себе в голову крайне сложно. Тем более, он даже его не достал, оно висело у него на плече, и никаких следов выстрелов в нем не было.

– Загадочная история, – пробормотал я. Затем внимательно взглянул на Маринина. – Интуиция подсказывает мне, что вы проводили собственное расследование.

Маринин слегка замялся.

– Это нельзя назвать расследованием, просто я попытался собрать и сопоставить ряд фактов.

– Не поделитесь ли ими, дорогой Юрий Николаевич.

Маринин вдруг подался вперед в мою сторону.

– Ни у кого из них нет алиби, – прошептал он. – Ни у немца, ни у финансистки, ни у моториста, ни у старика, ни у красавицы.

– Постойте, давайте по порядку. Немец – это, наверное, Гессен, финансист – Ращупкина. А кто такой моторист?

– Струганов, он хорошо в моторах разбирается. Сам автомобиль собрал.

– А старик?

– Мироненко Василий Степанович, начальник прииска. Они должны были встретиться с Александром Михайловичем и вместе поохотиться.

– Ну а красавица?

– Анастасия Мефодьевна.

– А она-то ту причем, неужто вы и ее подозреваете? – изумился я.

– А почему бы и нет. Кто любит, тот чаще всего и убивает.

Я подумал, что у этого человека весьма своеобразная логика.

– Больше вы никого не подозреваете?

– Сержанта. Это прозвище, его настоящая фамилия Тюленев. Он возглавляет небольшую артель старателей. На самом же деле – это не старатели, а самые настоящие бандиты. Ходят слухи, что они подстерегают одиночек или нападает на маленькие артели, грабят их и убивают. А золото переправляют за границу. За последние два года в районе бесследно пропали не меньше десяти человек.

– Веселые тут у вас дела творятся. – Я задумался. – На счет охраны спасибо, но я уж как-нибудь сам. Не люблю, когда за мной тянется хвост, это вызывает у меня неприятные ощущения. пропадает чувство свободы. Я в Москве таких парочек навидался. Я бы хотел с вами съездить на место преступления.

– Хоть сейчас.

– Завтра. И мы еще поговорим о ваших подозрениях. – Ко мне пришла мысль, что Маринин как раз и может стать для меня кладезем полезной информации. Такие, как он, всегда знают больше других. Ну а выводы делать, пусть уж он извинит меня, я буду самостоятельно. – Спасибо за полезные сведения, – поблагодарил я.

– Всегда рад помочь, чем смогу. А на счет охраны, все же подумайте.

– Подумаю, – пообещал я.

Глава 8

C чувством огромного облегчения я поспешно покинул здание, боясь лишь одного, что меня задержит в нем какое-нибудь очередное неотложное дело. Я не сомневался, что у такой большой компании их выше крыши. Но на сегодня с меня было достаточно. Я предвкушал, что через несколько минут встречусь с Анастасией. И хотя она меня с трудом переваривает и, кажется, даже презирает, сравнивая явно не в мою пользу с дядей, все равно каждая встреча с ней наполняет меня глубоким озером радости.

Я вошел в дом и замер прямо на пороге. Все окна были плотно зашторены, электрический свет не горел, зато горели многочисленные свечи. Анастасия безмолвно сидела за столом с идеально прямой спиной. На меня она даже не взглянула.

Я не сразу решился нарушить ее странное уединение. После небольшого колебания я сел напротив нее.

– Можно спросить, что сие все означает?

Только после моих слов она удостоила меня своего взгляда.

– Сегодня два месяца, как умер Саша.

А я и не знал, вернее не думал об этом.

– Извините, я с этой экскурсией совсем забыл об этой дате, – не вполне честно проговорил я. – А почему свечи?

– Так принято в нашей семье. Когда умирал кто-нибудь из родственников, мы тушили свет и зажигали свечи. Это очень старинный обычай.

Внезапно она поднялась со стула, стала ходить по комнате и задувать свечи. Я молча наблюдал за ней, полагая, что это действие так же входит в старинный ритуал.

– Я собираюсь к нему на кладбище, – сказала она. – Вы не хотите проведать человека, которому обязаны своим богатством?

– Конечно, я с самого начала хотел это сделать, – соврал я. Удивительно, но до сих пор мне не приходила в голову такая естественная мысль.

Мы вышли из дома и направились в сторону кладбища. Вернее, туда шла Анастасия, я же следовал за ней. Все, кто попадались нам на встречу, жаловали нас своими любопытными взглядами, но моя спутница, казалось, ничего не замечала, так глубоко она погрузилась в свои мысли. За всю дорогу, а она длилась минут двадцать, мы не обменялись ни единым словом.

Кладбище оказалось совсем небольшим, могилы были расположены всего в два ряда. Судя по всему люди в поселке, пока умирали редко. Мы подошли к скромной, ничем не выделяющейся среди других могилы. Невысокий памятник из мраморной крошки со стандартной надписью: фамилия, имя, отчество и годы жизни.

Анастасия положила на гробницу цветы, которые она прихватила из дома. Я как-то вовремя об это мне подумал, а по дороге их не продавали.

Мы молча стояли над могилой, я украдкой посматривал на молодую женщину. Внезапно мне показалось, что ее лицо сделалось каким-то странным, оно покрылось мертвенной бледностью. Неожиданно Анастасия качнулась куда-то в сторону. И если бы не моя быстрая реакция, она бы упала прямо на могильную плиту.

Я подхватил ее уже на лету. Я прижал Анастасию к себе, не зная, что делать дальше. По близости не было ни одной скамейки, чтобы ее усадить или уложить. Не класть же ее на землю.

Безжизненное тело было не так-то легко удерживать на ногах и мне пришлось прижать молодую женщину к груди. Сколь внезапно она потеряла сознание, столь же внезапно она его и обрела. И первое, что сделала Анастасия, это стремительно отпрянула от меня. Однако резкое движение привело к тому, что у нее закружилась голова. Мне пришлось снова обнять ее и прижать к себе. Невольно она положила свою голову мне на плечо. Я был готов многое отдать за то, чтобы она сделала бы это добровольно, а не под влиянием минутной слабости.

В такой позиции мы простояли не меньше минуты. Наконец она окончательно пришла в себя. И сразу же освободилась из моих объятий. Я же подумал о том, что вряд ли мне когда-нибудь еще доведется прижимать к себе это соблазнительное тело.

– Что со мной было? – нахмурясь, спросила она.

– У вам был небольшой обморок. Наверное, вы переволновались. Как вы себя чувствуете сейчас?

– Нормально. Только немного дрожат ноги. И в глазах что-то мелькает.

– Это пройдет. Но нам лучше уйти отсюда, это место плохо на вас действует.

Соглашаясь, она кивнула головой.

Если по дороге к кладбищу, она молчала, то на обратном пути почти не умолкала. Стоит ли говорить, что наша беседа была целиком посвящена моему дяде.

– Вы знаете, он не любил говорить о смерти. Делал это крайне редко. Однажды он сказал мне, что не в состоянии представить себя мертвым. Других очень даже легко, а вот себя никак не может. Иногда к нему даже приходит совершенно идиотская мысль – он так и сказал идиотская – что он является исключением из всего человечества и ему даровано бессмертие. Самое удивительное, что он произнес это абсолютно серьезно. Я не исключаю, что на один или два процента он в это верил.

– На самом деле такое ощущение совсем не редкость, – сказал я. – Я был на войне и там многим кажется, что смерть их обязательно минует. придет к другим, но не к ним. Это помогает в какой-то мере побороть страх.

– Но у него не было страха, смелее человека я не встречала. Он любил ходить один в тайгу, он говорил, что если кто-то находится рядом с ним, это мешает ему сливаться с природой. И примерно год назад он столкнулся во время одной из таких прогулок с бандитами. Их было трое. Но он не испугался вступить с ними в схватку и заставил их убежать. Если бы он чего-либо боялся, разве бы когда-нибудь сотворил бы он все это, – показала Анастасия кивком головы на поселок. – Надо было постоянно находиться рядом с ним в самых различных ситуациях, дабы понять, что это был за мужественный человек. Я знаю, что больше не встречу даже близко похожего на него.

Я вдруг ощутил обиду. Не слишком ли она упивается своим горем? Конечно, мне далеко до дяди, но я тоже обладаю кое-какими, пусть немногочисленными, но достоинствами. И под пулями был, и никто не обвинял меня в трусости. Но ничего подобного вслух, разумеется, я не стал произносить.

Мы вошли в дом.

– Извините, я устала, я пойду, прилягу, – прямо на пороге сказала Анастасия.

Она скрылась на своей половине. Было еще далеко не поздно, но как провести оставшееся до сна время, я не представлял. Не смотреть же телевизор, стоило для этого переться в такую даль.

Я вспомнил, что над камином расположен бар. Что в нем хранится, я еще не исследовал. Я открыл его створки и увидел целую батарею самых разных бутылок. После короткого колебания мой выбор пал на виски.

Я сел за стол перед камином, налил себе виски и выпил почти полный стакан. Я пил за упокой души моего дяди, пил за свою бродячую, безрезультатно ищущую покоя душу, за женщину, которая мертвого любит не меньше, если не больше, чем живого.

Глава 9

Меня разбудила обида. Обида на самого себя. Я смотрел в едва проступающей в темноте белый квадрат потолка, и думал о том, сколько успел сделать за свою жизнь мой дядя и как бесцельно, бездумно, бессмысленно транжирю я отведенное мне на этой земле время жизни. Не случайно же Анастасия почти не скрывает своего пренебрежения, если даже не презрения ко мне. Ей есть с кем меня сравнивать, и это сравнение по всем статьям не в мою пользу.

И мне некого обвинять в этом, кроме как самого себя. Я всегда старался не взваливать на свои плечи слишком тяжелого груза, а если и приходилось не по своей воли это делать, то сбрасывал его с себя при первой же возможности. И не будь этого сверхщедрого подарка судьбы – дядюшкиных миллионов – я бы всю жизнь провел в безнадежной борьбе с нищетой. А ведь я вовсе не лишен ни ума, ни храбрости, в армии и сослуживцы и начальство хором пророчествовали мне завидную карьеру. И я действительно довольно бодро поднимался по служебной лестнице. Но однажды я представил себе, что впереди меня ожидает бесконечная череда серых, одинаковых, как близнецы, дней. Эта перспектива показалась мне столь безрадостной, что я при первой же возможности ушел со службы. Но страх перед однообразием – это может быть, самая большая в мире трусость, так уж устроено в жизни, что добиваются в ней успеха в основном те, кого не страшит такое будущее, кто находит в ней неиссякаемый источник для разнообразного творчества.

Я думал о том, что судьба совсем не случайно привела меня в этот отрезанный от большого мира поселок, свела с невенчанной женой моего дяди, чтобы я сам перед собой наконец-то предстал во всей своей непривлекательной наготе. Раньше же я не то, что ее не замечал, скорей не акцентировал на своей ущербности своего внимания, воспринимал ее как неизбежный фон своего бытия. Но теперь по чьей-то не то злой, не то доброй воли я попал в такой плотный поток странных событий, что продолжать делать вид и дальше, что все идет нормально, больше не возможно. Или я приму какое-то решение или уже никогда не смогу уважать самого себя. Как кажется, говорили древние: третьего не дано.

Когда утром я спустился вниз, в нашу одновременно гостиную и столовую, то завтрак уже был накрыт, а Анастасия сидела за столом и ела. Я поздоровался, она ответила, и по ее виду я понял, что на этом она бы хотела ограничить наш диалог.

Я решил пойти навстречу ее желанию и за время завтрака не проронил ни слова. Окончив есть, она извинилась и удались к себе.

Хотя поведение Анастасии уязвляло мое самолюбие, я постарался не акцентировать на этом внимание и заняться теми делами, которые я наметил во время своей бессонницы.

Я вышел из дома и направился к зданию управления компании. Хотя я первый раз шел один по поселку, заблудиться я не боялся, так как он имел очень четкую планировку. По пути я зашел на почту. Там меня уже ждал перевод от Обозинцева. Сумма оказалась весьма щедрой. Что ж, спасибо. По крайней мере, теперь я могу чувствовать себя более свободным.

Я вошел в приемную и решительно направился к бывшему кабинету дяди. Секретарша при виде меня резво вскочила со своего места, словно дневальный при виде командира части. Я улыбнулся ей. – Могу я пройти в кабинет? – спросил я.

– Конечно, Евгений Викторович, – несколько удивленная вопросом, ответила она.

Секретарша быстро вышла изо стола и отворила передо мной дверь. Я прошел в кабинет и сел за стол. Я заметил, что по сравнению со вчерашним днем тут стало почище, пыль, которая лежала на всех предметах, была тщательно вытерта.

– Позовите ко мне Маринина.

Но первым пришел, если не прибежал Гессен. Я прочел по его глазам, что мой незапланированный визит вызывает у него беспокойство.

– Что-нибудь случилось, Евгений Викторович? – спросил он, испытывающе смотря на меня.

– Ничего, хочу лучше узнать, что происходит в компании. Есть какие-нибудь новости?

– Ничего особенного, все как обычно. Дела обстоят вполне благополучно. Наше мебельная фабрика завершает выполнение крупного заказа. Надеемся на новый, собираемся участвовать в тендере.

Я кивнул головой, это было, конечно, все важно, но меня сейчас волновало совсем другое.

– Скажите, Генрих Оскарович, а где вы находились в тот день, когда погиб Александр Михайлович?

На лице Гессена отразилось удивление, он явно не ожидал такого вопроса.

– Я был в городе по делам. И узнал о смерти Александра Михайловича из сообщения по телевидению.

– И вы сразу отправились сюда?

– Нет, вертолет за мной должен был прилететь только утром. Я провел ночь в гостинице. Это была кошмарная ночь.

– Могу представить. Конечно, это был одноместный номер.

– Да, в гостинице «Сибирь». Я там всегда останавливаюсь. Но почему вы спрашиваете?

– Сам не знаю, – приветливо улыбнулся я. – У меня вдруг возникло желание разобраться в смерти дяди. Человека убили, причем, человека, который все это создал, и никому нет дела до того, кто совершил это злодеяние.

– Это не совсем так. Мы пытались разобраться, но здесь тайга, в ней трудно найти кого-нибудь. Люди могут там скрываться годами и никто не узнает, где они находятся. Такие случаи тут не редкость. В радиусе триста километров расположены несколько колоний, из них постоянно кто-то бежит. И многие прячутся поблизости от поселка, так как им требуется одежда и еда. Здесь очень небезопасно, некоторых убивали только для того, чтобы снять с них вещи. Мы не раз говорили Александру Михайловичу, чтобы он во время своих прогулок по лесу брал бы сопровождающих. Но он не слушал, ему нравилось бродить одному.

– Вы полагаете, что его убил какой-нибудь беглый зэк? Только странно, что он не взял ни ружья его, ни деньги, ни одной вещи. Зачем же тогда он это сделал?

– Я не знаю, вполне возможно, что вы и правы. Многие убийства остаются нераскрытыми. Например, убийство президента Кеннеди.

– Но если продолжить вашу аналогию, то значит, что против моего дяди был организован заговор.

Гессен понял, что допустил оплошность, и на его лице на миг появилось растерянное выражение. Но он быстро вернул себе самообладание.

– Если у вас нет больше ко мне вопросов, я пойду. Надо решить ряд срочных дел.

– Вопросов нет, – сказал и мысленно добавил, что не исключено, что они могут появиться.

Место Гессена в моем кабинете занял Маринин.

– Я к вашим услугам, – произнес он.

– Я бы хотел отправиться к месту трагедии, – сказал я.

Маринин хотел было возразить, но быстро передумал.

– Как скажите, Евгений Викторович. Когда выезжаем?

– Сейчас. Это возможно?

– Вертолет стоит на полянке.

Предполетная подготовка заняла примерно час. Когда мы подошли к машине, меня приветствовал знакомый мне уже пилот Борис. Вместе с нами на борт сели еще несколько охранников. Я не возражал.

Через двадцать минут машина опустилась на небольшой, свободный от деревьев пяточек. Маринин пояснил, что ближе сесть невозможно, везде лес. А идти к месту трагедии примерно с километр.

Лес, в самом деле, оказался густым, многочисленные баррикады из буреломов затрудняли путь. На преодоление всех этих препятствий ушло минут сорок. Внезапно Маринин остановился.

– Вот то самое место, – показал вперед он.

Между двумя высоченными соснами я разглядел вбитый в землю небольшой крест.

– Именно тут его и нашли, – пояснил Маринин.

Я подошел к кресту и застыл на месте, словно в почетном карауле. Несколько секунд я стоял неподвижно. Затем обернулся к начальнику службы безопасности.

– Откуда стреляли?

– Это не удалось выяснить.

– Как так? – удивился я.

– Неизвестно, в какую сторону было обращено его лицо. После выстрела он сделал несколько шагов, а затем упал. Это стало ясно после изучения следов. Как и то, что убийца не подходил к нему. Единственное, что установила экспертиза, что в момент выстрела он смотрел вверх. Это определили по пулевому отверстию.

– На что же он смотрел?

Маринин пожал плечами и, как мне показалось, немного снисходительно улыбнулся наивности моего вопроса.

– Кто может знать, что привлекло его в тот миг внимание. Может быть, пролетела птица, он любил следить за их полетами.

– А с какого расстояния сделан выстрел?

– Точно нельзя сказать, но с близкого. Может быть, метров двадцать, тридцать. Пуля ушла глубоко в череп.

– Ну а с какой высоты стрелял убийца?

– Экспертиза показала, что он находился с ним примерно на одном уровне. Может быть, чуть повыше.

Я еще раз внимательно оглядел это место.

– Неужели, в самом деле, ни одного следа?

– Поверьте, все вокруг подверглось тщательному обследованию. Но ничего не нашли.

Я посмотрел на Маринина, и мне показалось, что моя настойчивость вызывает у него раздражение. И все же я никак не мог с этим согласиться. В свое время я осматривал немало мест происшествий и всегда хоть что-то, но находил. Почему же в данном случае нет никакой зацепки?

Я стал ходить вокруг этого места кругами, осматривая его сантиметр за сантиметром. Любое преступление оставляет хоть какие-то следы. Другое дело, если их не заметили. Или не захотели заметить. Конечно, с момента убийства прошло два месяца, тут побывало множество людей и все, что могли, затоптали. И все же надо искать.

Мое внимание почему-то привлекла сломанная верхушка березы. Ничего особенного в этом не было, мало ли почему это произошло. Хотя нельзя исключить, что убийца залез на дерево и стрелял оттуда. Вот потому-то и не обнаружили его следы на земле. Но с другой стороны, должен же он был после преступления с него слезть и наследить. Но каким-то образом это не сделал.

Я внимательно обследовал место вокруг дерева. Но если и были тут следы, то они давно и, простите за тавтологию, бесследно исчезли. И все же я решил запомнить это обстоятельство. Иногда самые нелепые, на первый взгляд, не относящиеся к делу факты могут вывести на правильную дорогу.

Убедившись, что, даже проведя тут целый месяц, я больше ничего не обнаружу, я прекратил дальнейшие поиски.

– Полетим назад? – спросил Маринин.

– Да. – Наш небольшой отряд направился в сторону оставленного нами вертолета. Я в последний раз оглянулся, дабы посмотреть на крест. – Скажите, Юрий Николаевич, его поставили в память об этом печальном событии?

Он немного удивленно посмотрел на меня.

– Нет, таких крестов в лесу вкопано довольно много. Это было сделано специально, чтобы иметь ориентиры, для того чтобы не заблудиться и где назначать место для встреч. Как у вас в Москве у фонтана в ГУМе. Таких крестов здесь штук десять. И каждый имеет свой номер. У этого номер один.

– Но тогда получается, что дядя оказался здесь не случайно, скорей всего у него была назначена тут встреча. И даже может быть, не с одним человеком, а с несколькими.

– Что ж, возможно, эта версия почему-то не рассматривалась следствием. Но что следует из этого?

Я пожал плечами.

– Может быть, ничего, а может быть, все.

Когда я вернулся домой, то по некоторым приметам понял, что Анастасия дома. Однако выйти ко мне она явно не спешила. Подождав немного, я поднялся в свою комнату.

Мне же хотелось с ней поговорить. Из моей головы не выходил вопрос: почему убийца не оставил следов? И я все больше склонялся к немного парадоксальному выводу: именно их отсутствие и есть самый важный след. Если я пойму, как преступнику удалось совершить преступление и при этом не наследить, то приближусь к разгадке этой тайны. И помочь в этом деле должна была Анастасия. Ни на кого больше я не мог тут положиться.

Но она все не появлялась, а потревожить ее самому я не решался. Поэтому я лежал на кровати, курил и прислушивался к тому, что происходит в доме. Внезапно мне показалось, что я слышу не то крики, не то возгласы. Я выскочил в коридор и действительно до моего слуха донеслись протяжные вопли, которые раздавались на половине Анастасии. Я бросился туда.

Я дернул за ручку двери, она легко поддалась, и я впервые очутился в комнате Анастасии. Молодая женщина лежала на кровати на животе, плечи и спина ее содрогались, и она громко рыдала.

Я растерянно топтался у порога, не зная, как поступить в столь деликатной ситуации. Я сделал неловкое движение, задел за висящий на стене расписной поднос, и он, словно колокол, возместил о моем присутствии. Анастасия резко обернулась, неприязненно посмотрела на меня.

– Извините, но я услышал крики и испугался, что происходит что-нибудь страшное. Поэтому я здесь. Может быть, вам нужна моя помощь?

– Нет, – срывающимся, но твердым голосом произнесла она.

Я повернулся, чтобы уйти. Но внезапно она остановила меня.

– Вы, наверное, проголодались. Я сейчас спущусь и все сделаю.

Я действительно проголодался, и у меня не хватило воли попросить ее не беспокоиться.

Через полчаса мы уже сидели в гостиной за столом. От недавних слез не осталась и следа, даже глаза не были красными, хотя никакой косметики на ее лице я не обнаружил. Впрочем, при ее красоте она была и не нужна.

– Я вспомнила некоторые эпизоды нашей с ним жизни и не выдержала, – вдруг пояснила она. – Иногда накатывает так сильно, что невозможно сдержаться.

– А зачем сдерживаться, – заметил я, – когда я служил в армии, я никогда не стеснялся своих слез по погибшим товарищам. Так легче переносить потери близких людей.

Почему-то мои слова вызвали у нее удивление, это я понял по выражению ее лица.

– Вы воевали?

– Да, на Кавказе, я командовал разведротой. За два года похоронил половину личного состава. Но это все дела минувших дней. Мне бы хотелось с вами поговорить о делах настоящих. Вы в состоянии?

– Да, конечно. Но о чем?

Возникшее у нее удивление все еще не проходило, новость, что я был на войне, оказалась для нее слишком неожиданной. Можно себе представить, какой мой образ уже сформировался у нее в голове. Но это хорошо, это позволит нам стать чуточку ближе.

– Я был сегодня на месте убийства. Я внимательно обследовал его. Ни тогда, ни сейчас нет никаких следов.

– Мне это хорошо известно.

– Но отсутствие следов – это тоже след. Только надо выйти на него. Я сегодня весь день думаю об этом преступление. У него есть одна особенность, которая дает надежду на раскрытие.

Я заметил, как заблестели ее глаза.

– Но здесь работала целая бригада следователей. И никаких результатов, – с сомнением проговорила она.

– И все-таки, мне хочется попробовать покопаться в этом деле. Я слишком многому обязан дяде, чтобы ничего не сделать для раскрытия убийства.

– Вы сказали, что у этого дела есть одна особенность, – напомнила мне она.

– Дело в том, что убийца находится рядом со своей жертвой. Я не верю в случайную встречу с каким-нибудь беглым каторжником, все факты указывают на то, что преступление было тщательно продумано. Иначе остались бы следы. А значит, преступник либо находится в поселке, либо он как-то связан с деятельностью компании.

– Вы хотите сказать, что, возможно, что это сделал кто-то из ближайших сотрудников Саши?

– Не обязательно, но не исключено.

– Но тогда и я вхожу в круг подозреваемых.

– Теоретически – да, но я не верю, что это вы.

– Почему же? – В ее голосе прозвучала ирония.

– Интуиция. Из-за любви нередко совершаются преступления, но не такими, как вы.

– Спасибо и на этом.

– Анастасия, я понимаю, что вам тяжело все это слышать. Но это преступление не может остаться безнаказанным.

– Что же вы хотите от меня?

– Помощи. Расскажите мне о ближайших сотрудников дяди. Я бы хотел знать, что они из себя представляют.

– Хорошо, я согласна, – почти не раздумывая, произнесла она. – Если это поможет раскрытию преступления.

«Это поможет в первую очередь стать нам друг к другу ближе», мысленно ответил ей я.

– С кого начнем?

– Давайте начнем с главного инженера.

Мне показалось, что Анастасия немного смутилась.

– Валерий, Валерий Анатольевич очень талантливый человек. Саша взял его в компанию прямо из института. Ему нужны были специалисты, и он поехал выбирать выпускников. Ему указали на него. И он мне много раз говорил, что не ошибся. За десять лет, что он работает в компании, он вырос с инженера до главного инженера. Он определяет всю техническую политику. Я плохо разбираюсь в этих вопросах, но его считают хорошим изобретателем, он внедрил у нас десятки своих изобретений. Он очень уважал вашего дядю, хотя отношения у них были не очень ровными – Она замолчала, явно не решаясь продолжать.

– В чем же причина? – Я пристально взглянул на молодую женщину, и она опустила глаза к долу. – Причина в вас?

Анастасия, не поднимая глаз, кивнула головой.

– Да, сначала их отношения были замечательными, но года два назад они стали портиться и докатились почти до враждебности. Валерий откровенно выражал свою неприязнь к Саше, так как он хотел, чтобы я бросила бы вашего дядю и ушла к нему.

– А мой дядя знал об этом?

– Да Валерий этого и не скрывал. Весь поселок знает об его отношении ко мне. Несколько раз они сильно ссорились.

– Но почему же дядя не прогнал его?

– Потому что он считал, что личные отношения не должны мешать служебным, а Валерия было некем заменить. Такого квалифицированного главного инженера в этих местах найти почти невозможно. Поэтому Саша предпочитал терпеть.

– Он угрожал дяде?

– В общем, да. То есть, скорей не угрожал, а оскорблял. Валерий ничего не может держать в себе, он все выплескивает наружу. Он очень импульсивный.

– Это я уже заметил. А как вы относитесь к Валерию?

– Он мне нравится, не как мужчина, а как человек. Он умный, образованный, с ним интересно разговаривать. Он увлекается подводным плаванием и очень красочно рассказывает то, что видит на морском дне. Мы с ним долгое время дружили. Но потом его чувства из дружеских переросли в совсем иные. Вот тогда все и началось, он периодически становился невменяемым. Но при всем при том он очень уважал Сашу. Если бы не я у них были бы прекрасные отношения. Они очень хорошо дополняли друг друга; у Саши рождались идеи по развитию компании, а Валерий воплощал их с технической стороны.

– Вы не думаете, что человеком, который убил дядю, мог быть главный инженер?

– Мне трудно в это поверить, но буквально то ли за два, то ли за три дня до убийства между нами состоялось окончательное выяснение отношений. Валерий потребовал в ультимативной форме, чтобы я ушла бы от Саши к нему. Я наотрез отказалась это сделать. Таким взбешенным я его никогда не видела. Чтобы не травмировать Сашу, я ему не стали ничего говорить.

– А чтобы было потом?

– Ничего не было. По крайней мере мне ничего не известно. Я лишь мельком видела, как за день до смерти Саша и Валерий вполне мирно беседовали друг с другом.

Я понял, что в главе, посвященной главному инженеру, можно пока поставить точку.

– Давайте поговорим о других действующих лицах. Например, о Гессене.

– Можно попросить у вас сигарету? – вдруг проговорила Анастасия.

– Я полагал, что вы не курите.

– Так оно почти и есть, я курю обычно тогда, когда волнуюсь или чувствую затруднение. Это помогает успокоиться или сосредоточиться, в зависимости оттого, что требуется в данный момент.

– Но почему вы волнуетесь сейчас? – спросил я, подавая ей пачку сигарет и затем поднося к сигарете зажигалку. Анастасия закурила так красиво, что у меня на мгновение от восхищения остановилось дыхание.

– Поймите, с этими людьми меня связывает долгое знакомство. В каком-то смысле мы коллеги. Хотя я не работаю в компании, но являюсь членом Совета директоров. У меня десятипроцентный пакет акций. В свое время Саша подарил мне его на день рождение.

– Я ничего не знал об этом. – Я вдруг подумал, что я не знаю не только это, но и на каком поприще и где она трудится. Завороженный ее красотой, мне не приходило в голову поинтересоваться таким естественным вопросом. – Скажите, Анастасия, а кем вы тут работаете?