Текст книги "Евангельские притчи вчера и сегодня. Культурный контекст, толкования святых отцов, исторические свидетельства"

Улетевший птенец

Младший сын не просто проснулся однажды утром в свинарнике: он очутился там, сделав ряд ложных шагов, неправильно распорядившись своей свободой. Первый шаг – разрыв отношений с отчим домом – он сделал, можно сказать, от скуки. У него была семья, он ни в чем не нуждался, однако, вероятно, испытывал то, что когда-либо чувствуют все молодые люди – ему надоела монотонная семейная жизнь, у него возникло желание пожить в «настоящем» мире, вкусить «полноценной» жизни. Этот соблазн есть у каждого из нас: мы пресыщаемся благополучной обыденной жизнью и стремимся придать ей немного «остроты», на первый взгляд совершенно невинной, однако непредсказуемой по своим последствиям.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет о таком духовном состоянии: «От постоянно ясной погоды высыхает земля и заводятся во множестве черви и прочие вредные насекомые. Подобно этому действует на душу продолжительное спокойствие, даже производимое благодатью: в душе зарождается высокоумие, самомнение, самонадеянность, презрение к ближним, уничижение и осуждение их и тому подобные недуги духа человеческого, самые опасные и самые страшные».

Младший сын делает выбор – и глубоко ранит этим отца. Он просит выделить ему часть полагающегося наследства в неподобающее время и в высшей степени оскорбительным образом. Обычно наследство получают после смерти родственников, и молодой человек как бы говорит отцу: «Мне хочется жить так, как я считаю нужным, но ты, к сожалению, еще жив и проживешь неизвестно сколько, а я хочу уже сейчас вести себя как вступивший в права наследства, как будто ты уже умер». Падение начинается в тот момент, когда человек заявляет о своих правах, забывая о возложенных на него обязанностях. Сын видит в отце помеху своей молодой жизни: она скоро пройдет, и юноша не успеет самореализоваться так, как считает правильным и нужным, ведь именно он – кузнец своего счастья! Пусть не физически, но все же он убивает отца, устраняет из своей жизни ограничивающий свободу авторитет и открывает дорогу в мир, где нет запретов и господствует его собственное «я».

Ф. М. Достоевский с замечательной глубиной выразил философию этого образа жизни в словах Ивана Карамазова: «Если Бога нет, то все позволено».

Отец был глубоко опечален наглым и жестоким требованием, но исполнил его. Согласно ветхозаветному закону, старший сын получал две трети наследства, младший – одну треть (см.: Втор. 21: 17). Греческий оригинал притчи очень выразителен, в нем буквально сказано, что отец «разделил им свою жизнь», то есть отдал сыну не просто часть своего имущества, но часть своего сердца, самого себя. Он сделал это не потому, что был отцом-тряпкой, который не может настоять на своем и не заботится о дальнейшей судьбе своего чада. Отец поступает по любви, желая научить совершеннолетнего самостоятельного сына ответственности, которую мы берем на себя, делая жизненный выбор. Отец отдает сыну то, о чем он просит, чтобы показать его заблуждение, – не прибегая к суровым обличениям или запретам, но самым действенным способом, обучая на собственных ошибках, позволяя вкусить горечь плода свободы. Так бывает с каждым из нас: мы просим у Бога (или даже не просим, а просто берем сами как нечто само собой разумеющееся) то, что кажется нам необходимым в жизни, и Бог зачастую позволяет нам получить это – в надежде, что некогда мы захотим чего-то несравненно лучшего, захотим истинных благ, которые существуют только в доме Небесного Отца.

О различии этих истинных и мнимых благ прекрасно пишет митрополит Вениамин (Федченков): «Ну подумайте только, что обещает нам „тот“ мир! Он открывает и утверждает прежде всего, что он есть, воистину есть этот другой величайший мир. Боже! Какая радость! Если Колумб и его моряки не знали, как выразить свой восторг, и кричали в восхищении: „Земля, земля!“, то как же мы, верующие, должны радоваться и взывать: „Небо, Небо!“ Там человек сбрасывает с себя ограниченность свою – пространством и временем, сбрасывает свою большую телесность, как куколка, снимает свою оболочку прежнего червяка и радостно порхает по красивым цветам, вкушая из них сладкое питье! Там уже нет ни борьбы из-за куска хлеба, из-за одежды на нагом и беспомощном теле, из-за „жизненного места“ – из-за коего теперь ведутся ожесточеннейшие войны озверевших людей… Ну что перед этим все блага земли! Целый новый блаженный мир тайн, чудес, преславных вещей открывается вере нашей! И не понимаю, не понимаю: почему это род человеческий делает над собою такое духовное самоубийство, что хочет ограничить себя лишь этой малюсенькой планеткой – Землей, с ее несовершенством и ожидающими мертвеца тремя аршинами темной могилы, полной жадных и гнусных червей! Бедные, бедные люди! И счастливы верующие!»

Отец в притче позволяет сыну на собственном опыте почувствовать разницу между отчим домом и всеми прелестями самостоятельной жизни вдали от него. Сын не останавливается на получении надлежащей ему части и идет дальше, делая следующий опрометчивый шаг – он продает свое наследство. Слова «собрал все» сегодня мы могли бы перевести как «продал все имущество». В культуре той эпохи это было совершенно немыслимо – ни один находящийся в здравом уме человек никогда не продал бы землю, которая принадлежала его семье. Однако сын, не заботясь о том, как его эгоизм отразится на домашнем хозяйстве, берет треть всех семейных ресурсов и уходит из дома – чтобы наконец-то пожить, как ему хочется. Продажа имущества показывает, что он не собирался возвращаться; совершенно самостоятельный и уже «похоронивший» отца, он порвал со своим прошлым. Сегодня мы живем в другой культуре: большие семьи, в которых под одной крышей жили несколько поколений, практически исчезли. Молодежь стремится как можно раньше покинуть родительский дом, чтобы жить самостоятельно. Однако две тысячи лет назад такой не мотивированный никакими внешними обстоятельствами уход воспринимался как вызов, как плевок в лицо – не только отцу, но и всем окружающим. Этот уход от добродетели ко греху зачастую незаметен, но именно в этом заключается его опасность.

Пустыня Негев занимает около 60 % территории современного Израиля. Вероятно, во время исхода из Египта евреи проходили через эту пустыню на пути в Ханаан.

Святитель Григорий Нисский пишет: «Гнусное лицо порока раскрашено разными, хотя только наружными, но соблазнительными красками. Он представляет себя не под видом зла, а как будто добра, он обещает великие наслаждения, удовольствия, выгоды. Он готов тотчас эти обещания исполнить, как только кто им поверит. А чтобы его хитрость была удачнее, он свою соперницу, то есть добродетель, представляет в виде угрюмом, жестоком, тяжелом. И обещания ее ставит под сомнение: они или не сбудутся никогда, или если и сбудутся, то не скоро, и плоть уже изнурится подвигом, и дух утомится от ожидания. Лучше, дескать, пользоваться настоящими выгодами, сразу получаемыми, чем теми, которые еще остаются в надежде, да и требуют великого терпения, да и вообще сомнительны. Вот прельщения порока, вот его подлоги и искушения! Так мы и привлекаемся ко греху, так и уклоняемся от добродетели!»

Горечь чужбины

Сын собирает деньги и уходит из жизни отца, как можно дальше от дома, от таких до боли известных и наскучивших ему окружающих «в далекую страну» – яркий пример ребенка, бунтующего против родителей. Вероятно, сердце отца было разбито его уходом, вероятно, он пролил много слез из-за безрассудного поведения сына. Бог, любящий Отец, также позволяет нам уйти из состояния богообщения, но этот шаг разбивает Его отеческое сердце. Кого представляет младший сын – людей, которые сотворены по образу и подобию Божию, но живут так, как будто Бога не существует, или христиан, которые пребывали в особых сыновних отношениях с Ним, но, оставив Его, ушли в дальнюю страну греха? Наверное, этот образ применим и к тем, и к другим, но во втором случае плоды ухода из отчего дома намного горше.

В дальней стране младший сын получил совсем не то, чего ожидал. Она пленила его свободой, а достаточные средства давали молодому человеку возможность выбрать образ жизни по душе. Может быть, он сразу открыл там «свое дело» или вложил деньги и получил прибыль, доказав, что он взрослый и может правильно распорядиться своей жизнью? Нет, притча говорит, что он «расточил имение свое, живя распутно». Греческое слово, переведенное на русский язык как «распутно», означает «неправильно», «разнузданно», «дико». Едва ли молодой человек ушел так далеко, чтобы бездарно потратить деньги на разгульные вечеринки, музыкантов, танцовщиц, вино и прочие утехи; наверное, у него были какие-то планы, стремления, принципы. Вероятнее всего, он начал с малого, сперва отпраздновал первый глоток свободы, а она с каждым вдохом пьянила его больше и больше, и кутежи пошли бесконечной чередой. Глядя со стороны, легко осудить младшего сына и сказать: его ошибки очевидны, разве он не сознавал безрассудности своего поведения? Однако у каждого из нас в жизни были моменты, оглядываясь на которые мы недоумеваем: неужели это был я? неужели я не видел того, что делаю? Но мы нередко не осознаем своих поступков, поскольку свобода оборачивается новым рабством греху, который кажется привлекательным и безобидным.

Митрополит Московский Платон задается вопросом: «Почему же иногда грех кажется нам приятным? Потому что мы представляем его как добро, а не в настоящем его виде и тем себя охотно обманываем. А если бы мы видели грех в его настоящем виде, ничем не прикрывая его, то ужаснулись бы его страшному лицу и никогда не дерзнули бы простереть к беззаконию своих рук».

Поставив себя в центр системы координат, юноша сам становится мерилом своей жизни, и вся его ценностная система деформируется и извращается из-за отсутствия надежных ориентиров. Действительно, внешний мир настолько привлекателен, люди в нем полны жизни и так прекрасно проводят время! Вступая на этот путь, мы думаем, что те ужасные вещи, которые случаются с другими, ни за что не произойдут с нами – мы же умнее. Те деньги, которые получил от отца младший сын, не были ни добром, ни злом – они могли стать его «путевкой в жизнь», и их плоды он мог бы через некоторое время продемонстрировать отцу, однако деньги стали источником все большего удаления от того, чем он жил в отчем доме.

Бронзовая монета, отчеканенная в Иерусалиме в правление Понтия Пилата (26–36 гг.).

Сестерций императора Нервы (96–98 гг.). Британский музей

Святитель Иоанн Златоуст так рассуждает об этой двойственности всего, чем мы обладаем: «Тело служит средством и к пороку, и к добродетели, подобно оружию, которое пригодно и на худое, и на доброе, в зависимости от того, в чьем оно употреблении. Так, одним и тем же оружием действуют и воин, подвизающийся за отечество, и разбойник, вооружающийся против граждан. Следовательно, никакое оружие не виновно, а виновен тот, кто употребляет его во зло. То же самое надлежит сказать о плоти. Не по собственной природе, а по расположению души она может быть и тем, и другим. Когда ты с жадностью смотришь на чужую красоту, глаз делается оружием неправды не по своему природному действию, но по лукавству управляющего им помысла, потому что назначение глаза смотреть, а не смотреть лукаво. Обуздай помысел – глаз сделается оружием правды. То же следует сказать о языке, руках и прочих членах».

Рано или поздно мы отчетливо ощущаем на себе последствия каждого нашего серьезного жизненного выбора. Деньги у младшего сына быстро закончились, и одновременно в той области начался голод, что повергло юношу в крайнюю нужду. Его состояние – яркий пример последствий греха: наслаждения, к которым стремится человек, заканчиваются глубоким разочарованием, и вместо стола с изысканными блюдами и напитками он оказывается у свиного корыта пустой жизни без Бога.

Святитель Тихон Задонский так говорит о грехе: «Грех отлучает от Бога, у Которого только и есть жизнь, Который есть Источник жизни, отлучившуюся душу лишает жизни и умерщвляет ее. Такой человек жив и мертв: жив телом, но мертв душой. Так прародители наши в раю в тот день, когда вкусили от заповеданного древа и согрешили, умерли, по слову Господню: …в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт. 2: 17). Так о блудном сыне, который отлучился было от отца своего, но потом с покаянием обратился, сказано: Сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся (Лк. 15: 24). Не о телесной смерти здесь говорится, потому что он и в разлуке с отцом телом был жив, но о душевной, от которой ожил, когда от заблуждения возвратился к отцу чрез покаяние… Непременно мертвые отпадают от жизни. Как удалившийся от света пребывает во тьме, так удалившийся от жизни пребывает в сени смертной. Ибо где нет света, там тьма; и где нет жизни, там смерть. Бог есть свет жизни, свет животворящий, следовательно, во тьме и смерти все те, кто от Него отлучился».

Грех уводит нас из отчего дома, обещая очень многое – что, как нам кажется, доставит удовольствие, принесет настоящее удовлетворение. Грех обещает свободу, но дает только рабство, обещает успех, но приводит к краху, обещает «настоящую» жизнь, но возмездие за грех – смерть (см.: Рим. 6: 23). Люди нередко задаются вопросом о том, почему в их жизни все идет не так, как хотелось бы.

Они находят любые ответы на этот вопрос, кроме одного: «Грех – причина всех скорбей человека и во времени, и вечности. Скорби составляют как бы естественное следствие, естественную принадлежность греха, подобно тому как страдания, производимые телесными недугами, составляют неизбежную принадлежность этих недугов, свойственное им действие» (святитель Игнатий (Брянчанинов).

Проблема усугубляется тем больше, чем дольше мы пребываем «в далекой стране»; чем сильнее мы восстаем против Бога, тем более делаемся голодными и опустошенными.

Слова апостола Павла что посеет человек, то и пожнет (Гал. 6: 7) применимы не только к младшему сыну, но и к каждому из нас. Любой уход от Бога, даже на первый взгляд безобидный или сделанный под влиянием якобы вынужденных обстоятельств, может иметь очень тяжелые последствия. Конечно, к Богу можно вернуться, но возвращаемся мы в состоянии намного худшем, глубоко израненные грехом, опустошенные. Мы успокаиваем себя, говоря, что еще немного, и возьмемся за нашу духовную жизнь – с понедельника, с первого числа, со следующего поста и т. д. Однако никто не знает, будет ли у нас время и возможность вернуться. Ведь смерть настигает людей самого разного возраста, здоровья, профессии, и никто не даст гарантии, что она не придет именно тогда, когда мы будем находиться в «дальней стране». В этом случае наш уход станет улицей с односторонним движением, вернуться по которой невозможно.

Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Иному помысел нередко внушает: „Ты еще молод, в старости покаешься“. И если он доживет до старости, помысел скажет: „Теперь ты состарился и имеешь нужду в покое“. Однако необходимо ежедневно работать Господу со страхом и трепетом, ибо кто сказал нам, что мы доживем до старости? А если и доживем до старости, то будет ли у нас добрый помысел, если уже с этого времени мы не радим о своем спасении? Пока рана еще нова и горяча, она легко исцеляется, застарелые же, оставленные в небрежении и запущенные раны нелегко излечиваются и для заживления своего требуют многих трудов, резаний, присыпаний и прижиганий. Многие раны от времени делаются неисцелимыми, но у Бога все возможно (см.: Мф. 19: 26). Чем позднее покаяние, тем оно тягостнее».

Притча призывает нас сегодня, здесь и сейчас взглянуть на себя и понять, где мы в действительности находимся и куда нам следует идти.

Где я? Кто я?

Самостоятельная жизнь юноши заканчивается у свиного корыта; здесь он понимает, что рабы в доме его отца живут лучше, ведь они получали пищу трижды в день, а он не мог даже досыта наесться тем, что ели свиньи. Вероятно, потеряв почти все деньги, он думал, что положение исправится, что все еще не так плохо. Однако вскоре ситуация достигла критической точки. Именно в подобные моменты человек чаще всего задумывается о смысле жизни вообще и о своей жизни в частности. Болезнь, смерть близких, разрушение семьи и т. п. – все это вырывает нас из бесконечной карусели повседневности, позволяет другими глазами взглянуть на происходящее, ставит перед нами страшный в своей беспощадности вопрос: «А зачем все это? Разве так я хотел прожить свою жизнь?» Вопросы очень неприятные, но только честные ответы на них могут изменить ситуацию.

Митрополит Московский Платон призывает нас: «Собери свою рассеянную мысль и, призвав помощь Господню, рассмотри с прилежанием внутреннее состояние своей души. Непременно благодать Божья откроет тебе, что обольщения чувств более управляют тобой, чем рассуждение, что страсти играют твоим сердцем, что ты не видишь прямой добродетели, а если и видишь, то держаться ее одной не в силах. Видишь ты доброе и хвалишь, но следуешь плохому. Тебя беспокоит совесть; тебя устрашает праведный суд, который определил от века, чтобы с пороком были соединены несчастливые последствия в этой жизни и в будущей. Ты предстанешь себе безобразным, бесчестным, смертоносным. Никак не следует тебе настолько презирать себя, чтобы желать оставаться в таком виде. Что же делать? Сбрось с себя эту гнусную одежду, поищи лучшей и облекись в нее, да будет вид твой похожим на тот, в каком ты сотворен. Ибо настоящий вид твой не есть дело рук Божьих, но ухищрение вражеской злобы и вредный плод твоего развращения».

Всю тяжесть ситуации осознал и блудный сын: он понял, что она ненормальна, что не ради этого он уходил из дома и все получилось не так, как он хотел.

Об этом извращении богоподобной человеческой природы ярко говорит святитель Григорий Нисский: «Высокое – унижено, созданное по образу небесного – оземлилось, поставленное царствовать – поработилось, сотворенное для бессмертия – растлено смертью. Пребывающее в райском наслаждении – переселено в эту болезненную и многотрудную страну. Воспитанное в бесстрастии – обменяло его на жизнь страстную и кратковременную. Неподвластное и свободное – ныне под господством столь великих и многих зол, что невозможно исчислить наших мучителей».

Юноша «пришел в себя», то есть начал видеть вещи такими, каковы они есть в реальности, без прикрас. Это и есть первый шаг к покаянию – честно посмотреть на свою жизнь и осознать, как далеко мы ушли от Бога. Дойдя до полной безысходности и отчаяния, младший сын отказывается от своей самонадеянной гордости, чтобы начать долгий обратный путь домой. Наше возвращение к Богу возможно только в том случае, если мы осознаем, что двигались в ложном направлении, удалялись от Него. Покаяние должно начаться с правильного видения вещей, честности перед самим собой – а это очень трудно. Больно и обидно признать, что мы были неправы и часть жизни безвозвратно потеряна, что мы потерпели фиаско – и разум начинает «утешать» нас: «Все не так плохо, как может показаться на первый взгляд». Да, оптимизм нужен в жизни, но он должен исходить из реального положения вещей, в противном случае мы так и будем блуждать в лабиринте выдуманного нами иллюзорного мира. И конечно, намного серьезнее ситуация, когда человек не замечает тяжести своих грехов и смиряется с ними.

Святитель Тихон Задонский пишет об этом состоянии: «Крайнее окаменение, омертвение и нечувствительность подобны тому, как если кто-либо имеет большую смертельную рану, но не ощущает боли. Последнее же безумие заключается в том, чтобы падать в яму, в пропасть – и не знать этого своего падения, не смотреть на него и не бояться. Это похоже на пьяницу, безмерно напивающегося, который не понимает, что с ним делается, бьют ли его, или он сам, упав, ударился и ушибся, и не помнит он, как смеются над ним; ничего этого он не вспомнит наутро, как говорил о пьяном человеке еще автор Книги Притчей: Били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал (Прит. 23: 35)».

Мегиддо – так называемые южные «конюшни царя Соломона», которые в действительности относятся к более позднему времени – IX в. до н. э. (вероятно, к периоду правления израильского царя Ахава).

Выход есть!

Притча показывает нам несколько конкретных шагов, которые возвращают блудного сына, а вместе с ним и всех нас в отчий дом. Первый шаг – в словах: …встану, пойду к отцу моему и скажу ему: «отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих». Юноша не просто сожалеет о том, как несправедлива была к нему судьба или как глупо он поступил, оставив отчий дом, но готов предпринять конкретные шаги: «встану, пойду, скажу». Он не оправдывает свое поведение, не пытается отрицать свои ошибки, переложить вину на других или признать ее частично: «да, виноват, но…». К сожалению, мы часто поступаем совершенно иначе – начинаем с исповедания наших грехов и заканчиваем извинением их в той или иной степени! Исповедать грех означает не просто почувствовать сожаление, раз уж нас поймали за руку на проступке, – мы должны искренне раскаяться в том, что согрешили. Признать, что наши поступки были не просто результатом плохого воспитания, генетической предрасположенности, плохого настроения или неблагоприятных внешних условий. В Псалтири до нас дошло великое исповедание своего греха царем Давидом: Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня, ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною. Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем… Отврати лице Твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои. Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня. Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святого не отними от меня. Возврати мне радость спасения Твоего и Духом владычественным утверди меня (Пс. 50: 3–6, 11–14). Это замечательный пример покаяния, когда кающийся грешник не торгуется с Богом, не ищет с Ним компромисса, но обвиняет себя честно и открыто.

Непременное условие такой устремленности к Богу – прочь от тяжести прежнего греха – умягчение сердца, о котором святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет: «Ищи, чтобы ожило твое мертвое, окаменелое сердце, чтобы оно раскрылось для ощущения своей греховности… тогда явится истинный плод молитвы, истинное покаяние. Ты восстенаешь перед Богом и будешь вопиять к Нему молитвой из бедственного состояния души, тебе внезапно открывшегося… Покаяние для ожесточенного сердца невозможно: надо, чтобы сердце смягчилось, исполнилось соболезнования и милости к своему бедственному состоянию греховности. Когда объемлется и преисполняется сердце милостью, тогда только делается оно способным к покаянию».

Блудный сын не просто мечтает о том, как когда-нибудь он встанет и пойдет к отцу, – а ведь в таком состоянии нерешительности пребывают многие из нас в течение всей жизни. Истинное раскаяние предполагает действие, поэтому он «встал и пошел». Размышления младшего сына не имели бы особой ценности, не пожелай он остановиться и вернуться к отцу. Греческое слово «метанойя», которое переводится на русский язык как «покаяние», буквально означает «изменение ума», «изменение образа мыслей». Покаяние – не просто раскаяние и сожаление, а переосмысление отношения к жизни, пересмотр системы ценностей и приведение ее в соответствие с волей Божией. Этот пересмотр логически должен привести к оставлению прежнего образа жизни.

Святой Василий Великий говорит: «Не тот исповедует свой грех, кто сказал: я согрешил, и потом остается во грехе, но тот, кто, по словам псалма, открыл грех свой (см.: Пс. 31: 5) и возненавидел его. Какую пользу принесет больному забота врача, если больной крепко держится того, что разрушительно для его жизни? Так нет никакой пользы от прощения неправд делающему еще неправду и от извинения в распутстве – продолжающему жить распутно… Премудрый Домостроитель нашей жизни хочет, чтобы живший во грехах, а потом дающий обет восстать к здоровой жизни положил конец прошедшему и после сделанных грехов положил некое начало, как бы обновившись в жизни через покаяние… Кающимся недостаточно для спасения одного удаления от грехов, но им необходимы и достойные плоды покаяния».

Ткань с изображением царя Давида, борющегося со львом. Давид – один из ветхозаветных пророков, служивших прообразом Христа. Египет, VIII в. Государственный музей Эрмитаж, Санкт-Петербург