Текст книги "Ад и только Ад. Юмористическая фантастика"

Рабочий цех Ада

Чертёнок топтался возле портала в рабочие цеха. На его плече поблёскивали новенькие хромированные вилы.

«Что толку от их красоты, – думал Чакутка, косясь на блестящие зубья. – Через час они будут вывожены в тягучей мерзкой смоле»

– Брр! – чертёнка передёрнуло

– Внимание! – прошелестел безжизненный голос в его ушах. – Ч1551, приготовьтесь к переходу.

«Чакутка я!» – зло подумал чертёнок и, сплюнув на матовый круг портала, шагнул туда следом за плевком.

Смоляной цех представлял собой многоуровневый улей, который уходил в бесконечное пространство с бесконечным количеством ячеек. В каждой ячейке находился огромный котёл с кипящей смолой. Точнее, понятие «смола» было лишь человеческим описанием. Оно наиболее близко подходило для сравнения с той субстанцией, которая находилась в цилиндрической ёмкости.

Впрочем, как и котёл. Прозрачный цилиндр никак не мог претендовать на звание архаичного чана. Но стереотипы есть стереотипы, и хотя технологии пыток в аду давно изменились, названия остались прежними.

– Ч1551. Ваша ячейка номер 131313, – прошелестело в ушах Чакутки.

Чертёнок набрал код на блестящей панели стены и мгновенно оказался в нужном месте. Цилиндр был высотой в два его роста. За стеклом в чёрной вязкой массе виднелась человеческая фигура. Она пошевелилась и приблизилась к стенке резервуара. Это была красивая земная женщина. Её огромные угольно-чёрные глаза не выражали абсолютно ничего, кроме нестерпимой тысячелетней муки. Алый рот беззвучно открывался, пытаясь что-то ему сказать.

Чертёнок вздохнул и встал на гравитационную лестницу. Поднявшись на верхнюю площадку цилиндра, он посмотрел на табло регулировки. Масса была неактивна уже около получаса. Видимо, предыдущий смотритель ушёл домой раньше конца своей смены, нарушив правила и несмотря на строгость наказания за это. Женщина получила целых полчаса передышки от мук.

Чакутка нахмурился:

«Непорядок! Процесс не должен останавливаться ни на секунду».

Он нажал на кнопку пульта и запустил механизм. В цилиндре начала бурлить субстанция, создавая впечатление кипящей смолы. На самом деле это вещество не имело отношения к варке. Оно расщепляло и растворяло душу в «ничто» и вновь создавало её из «ничто».

Процесс был очень мучительным. Каждую минуту умирать и вновь возрождаться. Терять знание о том, кто ты есть и вновь обретать его. Это невыносимо. Более того, душа человека продолжала воспринимать себя в том теле, в котором она жила на Земле. И это было особенно обидно.

Чертёнок достал свои новенькие вилы и, ещё раз вздохнув, воткнул их в чёрную массу. Расщепление души началось. Было видно, как девушка, извиваясь и беззвучно крича, постепенно растворялась. Наконец она полностью исчезла из поля зрения. Чакутка достал вилы, зубья которых покрылись чёрной маслянистой плёнкой.

«Ну вот, – грустно размышлял маленький чёрт. – Теперь их сутки придётся скоблить и отмывать. Дед беспорядка и грязи в доме ни за что не потерпит».

Внутри цилиндра вновь появилось обнажённое женское тело. Однако у расы чертей не было понятия «обнаженный». Они просто не знали, что такое одежда и искренне не понимали людей за их стремление к второй искусственной коже.

Внутри цилиндра вновь появилось обнажённое женское тело.

Девушка внутри цилиндра сложила руки в умоляющем жесте. Вероятно, полчаса отдыха от мучений оставили какой-то след на её сознании. Обычно так вели себя души, впервые попавшие в ад. Эта же грешница, насколько знал Чакутка, томилась в котле более десяти тысяч лет.

Чертёнок шмыгнул носом и поднял вилы для нового броска.

– Работа есть работа…

Вслух сказал он, не думая, что грешница может его услышать. Но, видимо, она сумела прочитать его слова по губам и, гневно сверкнув глазами, упёрла руки в бока.

Чакутка растерялся. Такое поведение было совершенно несвойственно грешным душам. Он на секунду задержался и вдруг почувствовал, как некая сила толкает его вперёд.

Чертёнок зашатался и с криком рухнул прямо в бурлящую субстанцию. Ему заложило уши, стало трудно дышать. Миллиарды невидимых игл пронзили его тело. Теряя сознание, он посмотрел вверх. На гравитационной лестнице, где только что был он, стояла Минутка и демонически хохотала, подбрасывая вверх его собственные вилы. Она прищурилась и зло погрозила ему маленьким кулачком. Потом посмотрела куда-то позади него, и озорная улыбка осветила её омерзительно красивое личико. Чертовка перевернула вилы зубьями вверх и ткнула рукояткой в жидкость.

«Реакция не пойдёт…» – с некоторым облегчением подумал Чакутка и протянул руки, чтобы уцепиться за черенок.

Но он почему-то прошёл мимо него, и руки ухватили пустоту. Рукоятка медленно пошла назад. Чакутка увидел, как рядом тяжело проплыла грешница, крепко уцепившаяся за протянутый черенок вил. Он изумлённо смотрел, как его сестра помогла подняться на площадку цилиндра человеческой девушке. Слышал слова благодарности из её уст и короткий злой ответ Минутки, а затем с ужасом увидел, как вилы, развернувшись, снова ринулись к нему, но уже остриями зубьев. Дикая боль прошлась по каждой клеточке его тела. Острые иглы в них вдруг накалились и начали разрывать организм на части.

– Я исчезаю! – в панике закричал Чакутка и забился в судорогах.

– Туда тебе и дорога… – донёсся до него спокойный голос сестры, и сознание померкло.

Померкло навсегда. Чакутка умер. Вилы, брошенные на дно цилиндра, медленно опустились на то место, где он только что чувствовал себя целым и невредимым. Теперь некому было что-либо ощущать. Субстанция никогда не воссоздаст его, потому что катализатор также опустился в её объятия навсегда.

Мир Земли

Бар был переполнен, и шум голосов создавал впечатление, что в помещении собралось множество больших диких пчёл. Запах алкоголя, исходивший от десятков людей, мог убить даже таракана. Хотя, впрочем, их уже давно никто не видел.

Полупьяный бармен с сигаретой в зубах пытался выполнить заказ одного из клиентов, изображая бурную деятельность по приготовлению сложного коктейля. Однако у него это получалось не очень хорошо. Поэтому плюнув на все ингредиенты, он просто смешал водку с вином и лимонадом и подал этот адский напиток клиенту трясущейся рукой.

Клиент, однако, не заметил разницы и залпом выпил алкоголь, крякнув и звезданув стаканом о стойку бара так, что стеклянная ёмкость разбилась вдребезги. Бармен предпочёл не обращать внимание на выходку посетителя, потому что в прошлый раз, когда он сделал замечание на подобный «проступок» клиента, его избили так, что он с трудом добрался до дома. К счастью, алкоголь, который всегда присутствовал в его организме, не дал ему в полной мере почувствовать жуткую боль от сломанных рёбер и выбитой ключицы. Поэтому бармен сделал вид, что он очень заинтересован молоденькой рыжей девушкой, которая только что вошла в бар в сопровождении девушки постарше.

Волосы старшей девушки были иссиня-чёрного цвета, а осанка – как у королевы. Взор её был надменный и пронзительный. У молоденькой же, наоборот, взгляд хитрый и озорной. Бармен был неплохим физиономистом и поэтому враз понял, что сегодняшний вечер будет «весёлым». Поэтому он сразу попытался избавиться от посетительниц.

Рядом с девушками сидел тот самый мужик, который только что разбил стакан о барную стойку и яростно поигрывал желваками на небритом лице

– Девушка, – обратился он к рыжей малолетке. – В наше заведение вход лицам младше восемнадцати лет строго воспрещён. А вам, как я погляжу, нет ещё даже шестнадцати.

– Заглохни, халдей! – зло прищурилась девчушка, тряхнув огненной копной рыжих волос. – Лучше налей-ка нам выпить водки… грамм эдак по сто на сестру.

– Но девушка… я же вам объясняю что…

– Ты чо, не понял? – рявкнуло у него над ухом. – Налей дамам выпить, коли они тебя об этом просят!

Бармен испуганно оглянулся. Рядом стоял тот самый мужик, который только что разбил стакан о барную стойку и яростно поигрывал желваками на небритом лице. Сплюснутый нос и квадратный подбородок выдавали в нём либо спортсмена, либо бандита. Второе, впрочем, было вероятнее всего. Замызганные джинсы и тёртый кожан подтверждали предположения бармена о принадлежности мужчины к уличным бандам. Короткий ёжик добавлял общую картину и… бармену стало очень даже не по себе под колючим взглядом красных от длительного запоя глаз крепкого мужика.

– Конечно-конечно… – засуетился бармен. – Один момент. Я ведь ничего не имел против. Просто начальство, знаете ли…

– В ж…у твоё начальство! – рыкнул ещё раз для порядка «боксёр» как про себя окрестил его бармен и подсел к девицам.

– Разрешите представиться, Миня.

– Разрешаю преставиться… – хихикнула рыжуха и показала мужику язык.

Впрочем, громила не обратил на это никакого внимания. Оно полностью было обращено на черноволосую статную красавицу.

– А как вас зовут?

Девушка посмотрела на него так презрительно и надменно, что мужчина поневоле стушевался, сразу потеряв всю свою наглость и самоуверенность.

– Кхм… – закашлялся он, сделав, однако, вид, что его ничуть не задел презрительный взгляд понравившейся девицы. – Так что… как тебя зовут, красотка?

– Клео… – процедила сквозь зубы красавица, решив, видимо, больше не играть в молчанку. Тем более что, похоже, от навязчивого «джентльмена» вряд ли удастся быстро избавиться.

– А я Минутка! – весело прощебетала её юная подружка и залпом выпила поставленное перед ней алкогольное пойло.

«Ого! – присвистнул про себя бармен. – Внешний вид бывает очень обманчив, и эта нимфетка совсем не невинный цветочек, как мне показалось вначале».

Но вслух он, конечно же, ничего не сказал.

– Очень… очень приятно! – осклабился боксёр, явно успокоившись, и щёлкнул пальцами.

Бармен мгновенно уловил его желание и поставил рядом третий стакан.

– Так откуда припорхнули в наше уютное местечко две такие симпатичные пташки?

Мужчина явно решил произвести впечатление на девушек и поразить их своим «ораторским талантом».

– А тебе какое дело? – вновь встряла рыжуха. – Склеить нас хочешь? Так обломайся сразу! Мы отбросы не едим!

И весело рассмеялась звонким девчачьим смехом. Боксёр аж побагровел от злости.

– Слушай, ты… малая… я не к тебе, писявке, обращаюсь! Так что лучше помолчи, когда взрослые разговаривают.

– Ой, а с кем тут разговаривать-то? – округлила девчушка глаза. – Клео… ты разве видишь рядом с собой кого-нибудь?

Обратилась она к подруге, пихнув её локтем. Статная красавица лишь криво усмехнулась, неопределённо пожав плечами.

– Вот я и говорю, что тут кроме нас и этого милого бармена больше нет никого…

Девица кокетливо подмигнула упомянутому работнику стакана и бутылки. Бармена словно обожгло от этого подмигивания. От юной нимфетки вдруг потянуло такими мощными сексуальными флюидами, что его мужское достоинство мгновенно встало по стойке смирно. Парень покраснел до корней волос, и даже вечные винные пары, бродившие в его голове, моментально куда-то улетучились.

Боксёр сначала посерел от нанесённого ему оскорбления, затем побагровел, потом из его глотки раздался столь мощный рык, что в баре наступила гробовая тишина.

– Ты! Ты-ы… – за не имением более слов мужчина, видимо, решил наказать дерзкую малолетку физически и протянул к её волосам свою громадную пятерню.

Но на полпути рука боксёра резко согнулась в локте, причём в другую сторону, чем обычно. Это произошло из-за лёгкого движения предплечья черноволосой красавицы, сидящей рядом.

Боксёр закричал от боли, прижав к телу вывернутую руку. За соседними столиками поднялись фигуры бритоголовых «мальчиков», видимо, друзей боксёра. Кожаные куртки трещали на их мощных плечах, когда они вставали со своих мест.

– Эй, цыпа… ты почто обидела нашего другана в натуре? – обратился к девушке мордоворот с вислыми, словно у пуделя, ушами.

Но та даже бровью не повела в ответ на его слова. Зато рыжеволосая Минутка затараторила, словно сорока:

– Ах, ах, ах! Сильному храброму мужчине слегка насолила хрупкая слабая девушка… какая трагедия! – она театрально прижала руки к щекам, покачивая головкой вправо-влево. – Да кто в это поверит?

Девчушка широким жестом обвела зал, в котором посетители, все до одного, с крайним любопытством прислушивались, приглядывались и принюхивались (кто не в силах был оторвать пьяную голову от стола) к развивающимся событиям возле барной стойки.

Вислоухий громила растерянно почесал макушку.

– Так вроде… как бы это… того… я сам видел, как бикса ручкой взмахнула…

– Вот именно! Ручкой! – всплеснула собственными руками Минутка. – Ты посмотри, какая она у неё тонкая и нежная.

Она в качестве доказательства заголила рукав платья подруги чуть ли не до плеча. Парни тупо уставились на белоснежную кожу девичьей руки.

– А ведь и верно, – облизнул враз пересохшие губы приятель вислоухого. – Невозможно таким прутиком перебить Минькину оглоблю.

– Да она это… она… – заскрежетал зубами упомянутый Минька, кое-как вправив повреждённую руку и теперь баюкая её, словно заботливый папаша грудного младенца.

– Слушай, Миня, а может ты это… того… сам её как-нибудь о барную стойку трахнул? А спираешь на бедную девушку?

Похоже, вислоухому тоже тестостерон ударил в голову при виде столь ослепительной красотки.

– Да пошёл ты! – Минька явно обиделся на своего кореша за столь нелепое предположение. – Эй, бармен! – рявкнул он на притихшего в сторонке парня. – А ну налей мне обезболивающего, да побольше. А лучше полностью бутылку тащи сюда… да живее, сукин ты сын!

Бармен метнулся к полкам и схватил самое дорогое и крепкое виски.

– Вот, пожалуйста, – протянул он бутылку безвинно пострадавшему боксёру

Тот отвинтил пробку и присосался к спиртному прямо из горлышка. Меж тем, вислоухий и его приятель по столику присели возле девушек. Вислоухий вальяжно приобнял черноволосую красавицу за талию и начал что-то тихо нашёптывать ей на ухо. Приятель же его пристроился с другой стороны, по-хозяйски положив мощную руку на худеньки плечи рыжей хохотушки.

При виде эдакой идиллии Минька аж поперхнулся своим виски, закашлялся и с силой швырнул бутылку об стену. Та со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Зал вновь притих, намереваясь лицезреть вторую часть «марлезонского балета».

– Ты чо, сучье отродье, мне подсунул? – набросился на бедного бармена Минька. – Я те чо, сявка какая, что ты мне это дерьмо вместо нормальной выпивки приносишь? А ну иди сюда… я тебя, падла, и с одной рукой сейчас тут похороню.

– Послушай, Минька, – оторвался от своей пассии вислоухий. – Хорош к халдею приставать: если сам по жизни лох, то нечего на других злость срывать.

Минутка при этих словах ехидно захихикала, что в конец взбесило боксёра

– Ну ты, Макс, и сволочь! – злобно зашипел он, вставая со стула. – Променял лучшего кореша на каких-то сраных залётных лярв!

– Ну, ты! – вислоухий тоже стал со своего места. – Ещё раз оскорбишь мою подружку, то мигом перейдёшь из разряда лучшего кореша в разряд битого кореша.

– А ты попробуй, падла! – в здоровой руке боксёра заблестел воронёной сталью охотничий нож.

– За базар отвечаешь? – спокойно поинтересовался вислоухий и не спеша начал разминать толстые пальцы, с хрустом выворачивая их наизнанку.

Его приятель с любопытством взирал через головы девушек на разыгрывающуюся трагедию.

– Макс… ты это… полегче. Всё-таки у Миньки рука одна сломана, – обратился он к подпрыгивающему на месте товарищу.

– Не учи учёного, – буркнул вислоухий. – Я так… слегка проучу наглеца только. И мы продолжим нашу милую беседу.

Минутка звонко захлопала в ладошки и закричала:

– Ату хроморукого! Ату!

Зал взорвался аналогичными лозунгами:

– Давай, Минька! Насади кабана на нож!

– Врежь хорошенько ему, Макс! Сделай хромым на обе руки!

Боксёр, грозно зарычав, бросился на вислоухого, размахивая ножом, будто флагом на первомайской демонстрации. Его противник мягко отпрыгнул назад, уворачиваясь от очередного финта охотничьего клинка. Было видно, что подобные потасовки ему не впервой. Он уклонялся от мелькающего лезвия то вправо, то влево, легко пропуская острую сталь мимо своего горла, куда стремился попасть ему Минька.

При одном таком прыжке он слишком переусердствовал и заехал коленом в нос какому-то лысому толстяку. Тот опрокинулся назад, собрав в кучу соседний столик вместе с его обитателями. И тут началось.

Мордобой – явление естественное в подобных питейных заведениях, но всё же не такое массовое. Дрались все против всех

С криками «наших бьют!» в драку впряглась половина бара. Другая половина присоединилась лишь на мгновение позже. Мордобой – явление естественное в подобных питейных заведениях, но всё же не такое массовое. Дрались все против всех. Уже неважно было, кто зачинщик и кто на чьей стороне. Процесс принял стихийный характер, где был каждый сам за себя.

***

По тёмной улице шли две хохочущие девушки. Одна высокая и статная, с длинными иссиня-чёрными волосами, другая молоденькая и весёлая, с густой вьющейся шевелюрой цвета огненных всполохов.

– Я же говорила тебе, Клеопатра, что мир здорово изменился и стал намного интереснее и веселее. А ты не верила.

– Ты права, Минутка. Я давно так не веселилась. Только… только, пожалуйста, больше не называй меня полным именем. Мне это… не совсем приятно.

– Как скажешь, моя милая Клео! – приподнялась на цыпочках Минутка и звонко чмокнула подругу в щёку

Черноволосая ласково улыбнулась и приобняла девчушку за плечи.

– Знаешь, а ведь я так и не поблагодарила тебя за моё спасения из… сама знаешь откуда. И теперь ты вынуждена скрываться вместе со мной.

– А… не заморачивайся, – махнула рукой Минутка. – Во-первых, я мстила своему злобному братцу, а тебя вытащила, чтобы заодно насолить и всей нашей адовой системе. А во-вторых, мне самой до чёртиков надоел наш старый недобрый Ад, и я давно мечтала посетить земную реальность. Так что нечего тебе меня за это благодарить. А вот за то, что я нашла для твоей душеньки это восхитительное тело, можешь меня поцеловать. Разрешаю даже взасос.

Чертовка радостно захихикала, подставляя свёрнутые бантиком губки. Клеопатра, наклонившись, чмокнула девчушку в лоб.