Текст книги "Частный доктор"

Частный доктор
Владимир Караев

Все персонажи, характеры, действующие лица являются вымышленными, не существующими в реальности.

Все совпадения с реально существующими людьми – абсолютно случайными непреднамеренны.

© Владимир Караев, 2017

ISBN 978-5-4485-3694-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Странные миры Владимира Караева

На литературном горизонте Израиля и России появился автор, продолжающий европейскую традицию; и это понятно – в его биографии соединяются итальянские, российские и еврейские корни. В литературу входит автор со своим почерком. Владимиру Караеву удается сбить сюжет благодаря элементам остросюжетного повествования, но самое главное, благодаря сосуществованию материального и метафизического аспектов жизни.

Как и в случае с Булгаковым, вечный город Иерусалим зримо и незримо присутствует в прозе Караева. Это и Стена плача, и Гроб Господень, и мечущиеся души его героев. Отсюда сочетание дыхания современного большого города и мистического присутствия вечного мифотворения. Добиться такого симбиоза в прозе дело не простое, что говорит о внимательном изучении и постижении автором мировой литературной традиции.

Владимир Караев – автор нескольких поэтических сборников, повестей. И если внимательно ознакомиться с его творчеством, то видно, как раны двадцатого века: ГУЛАГ, аресты близких, эмиграция, личные трагедии, жизнь на чужбине – проступают в его прозе.

Назвать прозу Караева религиозной было бы неверно. Это скорее проза плачущей и мятущейся души. Недаром художник, оформлявший книгу, предпочел в качестве этического эпиграфа фрагмент знаменитой картины Эдварда Мунка «Крик».

Через преступления и наказания, через реальное и виртуальное автору удается подвести читателя к Стене Плача, вдохнуть в него энергетику вечного города, соотнести бытовое с Божественным.

На этом полотне контрастнее проявляются мотивации поступков и намерений разных персонажей, и сам автор со своим истинным талантом врачевания людей…

Екатерина Гениева

5 июля 2015 года

Тель-Авив

1

Телефонный звонок раздался в самое неудачное время – в тот тонкий момент погружения в сон, когда мозг балансирует на непостижимой грани между реальностью и загадкой.

И от этого он прозвучал особенно тревожно, заставив сердце подскочить и панически забиться в горле. Низкая, почти инфразвуковая вибрация телефона привносила в тревожную палитру оттенок неясной тоски.

Леша накрыл аппарат рукой, как комара прихлопнул, – на звук. Поднес близко к глазам – жест, выдающий близорукость. Инесса. Его зам по фирме «Исцеление».

– Добрый… хотя, наверное, уже доброй ночи, Инна. Что случилось?

Знал: по пустякам беспокоить не будет. За семь лет работы накоплен достаточный опыт.

Инна тяжело вздохнула:

– Алексей, наберитесь мужества. Поплакову совсем плохо.

Леша застонал:

– Господи Всемогущий! Только не это!

Инесса тактично молчала, давая возможность хозяину смириться с неизбежностью.

Поплаков был давний, надежный и благодарный Лешин больной. Приезжал в Израиль на обследование, лечение и прочее один-два раза в год. Никогда не требовал разъяснений, «почему этот анализ такой дорогой», платил по счетам сразу и сполна.

Единственный, но зато большой его минус заключался в упомянутом выше «прочем».

Так, с обычным для чиновников всех рангов умением маскировать расплывчатыми формулировками истинное значение слов, Поплаков под этим словом прятал второй, тоже маскировочный смысл: «снимать стресс от напряженной работы». Эту фразу он использовал крайне неохотно, поскольку ее смысл был уже общеизвестен – напиться до полного изумления, как своего, так и всех окружающих.

Работа заключалась в том, что его больной и тезка Алексей Николаевич Поплаков уверенно правил среднестатистическим во многих отношениях городом. Зато в других отношениях город среднест-т-т… (вы меня поняли!) не являлся: в нем текла невидимая простому, не фээсбэшному глазу, но от этого не менее бурная секретно-научная жизнь.

Это обстоятельство способствовало резкому укреплению вертикали власти в городе, делало ее, говоря советским новоязом, еще более вертикальной и придавало особую напряженность и без того непростой – ни грамма иронии, господа! – и весьма нервной работе господина Поплакова.

Весьма нервная работа требовала периодической разрядки и прочего. И тут-то возникала вполне определенная проблема, вызванная публичностью и открытостью образа Алексея Николаевича, созданного его имиджмейкерами. «Прочее» в образ, понят-

ный народу и любимый им, может, и уложилось бы, но не в таком количестве и не с таким размахом! Не говоря уже о начальстве…

Выход Алексей Николаевич нашел для себя в модной нынче в России теме – лечении за рубежом, стыдливо и жеманно именуемом медицинским туризмом. Не название, а фарисейство чистой воды. Сами посудите: приехал, скажем, турист с раком желудка в третьей стадии для прохождения лучевой терапии. Разве это туризм? Достопримечательности в виде линейного ускорителя обозревать?

Страну лечения господин Поплаков выбрал легко и без колебаний. Выбор его был неслучаен, как, вероятно, и любой «свободный» выбор в нашей с вами жизни, вполне предсказуем, логичен и заслуживает более подробного обсуждения.

Среди стран, предлагающих на экспорт медицину как один из видов национального продукта, раскрученного бренда, на самом деле серьезные позиции на рынке занимают лишь несколько: Швейцария, Соединенные Штаты, Германия, Израиль, может быть, Франция. Вот, собственно, и все.

Франция в этом списке стоит особняком, возрождая в памяти СССР своим бюрократизмом, крючкотворством и презрительным отношением к пациентам из-за рубежа, но не к их деньгам. Да и медицинская школа там обычная – крепкая Европа. Ничего более… Врачи, пожалуй, не любят лечить иностранцев – гонорары идут не в их карман, а в бюджет клиники. Разве что конвертик незаметно в карман белого халата… Но неэтично, господа, согласитесь.

Искусственное оплодотворение стоит упомянуть отдельно, поскольку развито у бонжуров действительно неплохо.

Швейцария… как много в этом слове…

Ее выбирает для лечения высший эшелон. Дорого, очень дорого, кичливо дорого. Еще один признак статуса, как, например, сумка «Биркин» от «Hermes». Идеальный там порядок, и поезд следует строго по расписанию, и никогда нет расхождения между графиком обследований и его действительным выполнением.

Швейцария дает именно то, что от нее ожидают: стерильность обстановки, холодность обращения, возможность причислить себя к сонму небожителей, осознание собственной значимости и исключительности.

В остальном – тот же немецкий продукт, но по утроенной цене. Чисто европейская школа, и никаких – упаси Господь! – заокеанских новомодных выдумок.

Швейцария – выбор небожителей по принципу «понты дороже денег». Из категории тяготеющих к русской классической аристократии и видящие себя ее естественными наследниками.

Из одежды мужчин этой категории (а мы начнем именно с мужчин, да простят нас дамы, ибо тут именно они правят бал) отличают костюмы от Бриони, туфли от Джона Лобба, галстуки от Балдини. Добрая вечная классика с легким запахом кирзы.

Пока, увы, неистребимым.

Небожители-технократы: массивные очки в черепаховой оправе, костюмы могут быть и от Бриони, но преобладают более демократичные от Зилли, рубашки Итон в полоску, что делает возможным отсутствие галстука, часы Биг Бэнг (Hublot), обувь, конечно, от Берлути.

Аромат кирзы, однако, присутствует в той же мере. Грустно, но факт.

Эта каста предпочитает США. Скорость, натиск, обилие сверкающей медицинской техники, доктор

Хаус, помноженный на политкорректность и профсоюзы. Инвазивность обследований, возведенная в абсолют!

Цена – полторы Швейцарии и выше. И никаких «вне очереди»! Демократия! Fast line (в режиме «срочно») – за дополнительную плату!

Нормальные, не кичливые олигархи, богачи и просто состоятельные разумные люди всегда выбирают одну из двух оставшихся в нашем с вами списке стран: Германию или Израиль.

До недавнего времени отношение к поездкам к медикам в Израиль у российского бомонда было, как бы сказать… двойственным. С одной стороны, их немного стеснялись, как обычно стесняются столичные жители шумного, лишенного светского лоска и хороших манер знакомого еврея из провинции. А с другой – этот знакомый, представьте себе, прекрасный профессионал! Кудесник в своей области, может сделать все то же, что и герр доктор, и с тем же, если не лучшим, результатом! Но – заметьте! – за меньшие деньги, майн херц, за существенно меньшие!

К тому же, скажу я вам, майн херц, израильский климат греет озябшую московскую душу куда лучше тевтонского. И окинет свысока турист местный народец прищуренным имперским глазом, а он окажется несравненно теплее и отзывчивее бюргеров и иже с ними прочих бошей. А русская речь повсюду, не надо складывать, пыжась от унижения, обломки английских слов в шутовские фразы. Хотя, вздохнет наш турист сокрушенно («тяжело бремя белого человека»), конечно, у фашистов порядок и дисциплина. – И цокнет уважительно языком.

Именно исходя из этих соображений прирастает с каждым годом число пациентов в клиниках и больницах Израиля. Именно такими соображениями руководствовался в свое время господин Поплаков, когда взвешивал все «за» и «против», держа на одной чаше весов Израиль, а на другой – Германию. И Израиль перевесил. А приняв решение, стал наводить справки, куда именно податься. И тут уже сработали Лешины способности… Но об этом позже, не будем забегать вперед.

Обследование и лечение – назовем их «визитами» господина Поплакова в Израиль – протекали всегда по одному и тому же сценарию, или, как бы выразился он сам, согласно рамкам принятых решений. Первая неделя пребывания на Святой земле посвящалась «прочему». Как правило, «прочее» начиналось немедленно по прилете, уже в аэропорту Бен-Гурион, и продолжалось всю дорогу до Эйлата.

Поплаков быстро выходил на плато, то есть добивался устойчивого равновесного содержания алкоголя в крови, когда скорость его поступления равнялась скорости метаболизма, и почивал в этом блаженном состоянии несколько дней, после чего реанимировал себя сам и прибывал в Тель-Авив на обследование.

И если – будем называть вещи своими именами – до запоя его состояние было удовлетворительным, то после него анализы, диагнозы и консультации обеспечивали целую неделю интенсивной работы.

Но на этот раз Поплаков превзошел самого себя. Пил он не просыхая уже десять дней, на телефонные звонки отвечал редко и сумбурно, в ключе: всё пучком, всё зашибись. Врал или просто перестал понимать, что происходит. Приходилось обращаться на ресепшен, к консьержам и только там получать хоть какую-то информацию о его состоянии…

– Так… – сказал Леша обреченным голосом человека, осознающего свой приговор еще до его оглашения. – Давайте, Инна, бейте меня. Что случилось? Живой, не умер?

– Нет-нет, Алексей, – поторопилась Инна успокоить босса. – Живой!

– Уже хорошо, – выдохнул Лешка.

– Но на этом хорошие новости, пожалуй, заканчиваются, – горестно вздохнула Инна. – Позвонил мне полчаса назад, плачущим голосом ребенка жаловался, что не может найти свой кошелек, спрашивал, какой сегодня день.

– Понятно… – протянул Леша со стоном. Расписание на завтра необратимо рушилось.

Да и сам день вместе с ним валился в тартарары будней, таяла и исчезала из него приятность легкой интриги, сбитой из воздушного платья Наты, аромата ее духов, прогулки по тель-авивской томной вечерней набережной с ужином в одном из ресторанчиков старого порта и заслуженным финишем в его квартире.

– …А еще через полчаса мне позвонили с ресепшен, что он носится в истерике голый по номеру, все швыряет и ищет свой бумажник… Балконную дверь в осколки – вазой в нее запустил.

– Господи! – вновь простонал Леша, полный черных предчувствий. – Из номера голый не выходил? Морду никому не бил? Полиция не вмешалась?

– Не выходил, не бил, не вмешалась, – по-военному четко отчиталась Инна и уточнила: – Пока.

Как всегда, все заранее выяснила, полностью владела обстановкой, предвидела последствия. За это он ее и ценил, потому и платил щедро.

– Угу… – на секунду задумался Леша, вытянув губы трубочкой – привычка, против которой оказались бессильны все попытки от нее отказаться. В голове стали проявляться основные черты алгоритма действий, зажужжали колесики решений, запустили сложившийся механизм в ход:

– Так! Он в гостинице «Президент бич», верно?

– Да, Алексей.

– Кто у нас там… Толстый Моти в смене?

Отель «Президент бич» был одной из немногих эйлатских гостиниц, которую согласна была принять капризная и избалованная роскошью различных ривьер душа русского туриста, пусть и с горестным вздохом и брезгливо поджатыми губами.

Основная масса Лешиных больных до или после лечения отправлялась либо сюда, либо в гостиницу «Натаниэль» на Мертвом море, естественно, после обязательного посещения Иерусалима и Храма Гроба Господня (на сленге экскурсоводов фамильярно именуемого ХГГ). Поэтому Леша посчитал необходимым иметь в этих отелях своего человечка, а то и нескольких, из числа администрации среднего звена, радеющего всей душой за комфортный отдых измученных лечением россиян.

Радение бесплатным не бывает, но и обходилось оно Леше недорого, и окупалось полностью – чуткая и неусыпная забота компании «Исцеление» и лично ее генерального директора, доктора Алексея Романова – прошу любить и жаловать, господа! – незримо присутствовала в жарком воздухе курорта, согревая сердца пациентов.

Пациенты возвращались домой довольными, и фирма «Исцеление» получала новые заявки на успех…

– Так что у нас с Толстым Моти? – прикусив губу, торопил ее Лешка.

– Секунду! Проверяю по второй линии… Лешка услышал приглушенные расстоянием гудки стационарного телефона. Это Инна набрала номер на домашнем аппарате. Вот они прекратились – на другом конце линии сняли трубку.

Инна бойко и нахраписто, подчеркивая голосом:

– Я имею право на такой тон, мы даем вам работу! – загортанила на иврите, призывая к порядку и требуя немедленного содействия.

– Здесь он, Лешенька! – Она от радости невольно сбилась на фамильярность. – На работе!

– Очень хорошо, Инна. – Леша холодным тоном вернул прежнюю дистанцию: – Действуем в следующем порядке: Толстый Моти пусть бежит в номер Поплакова! Стакан холодной водки в одной руке, два бутерброда с черной икрой – в другой… да! Пусть берет два-три эклера, глюкоза Поплакову нужна. Не жрал ведь, поди, мерзавец, с неделю, да?

Инна затараторила, переводя на язык праотцов четкие Лешины указания.

– Уже бежит!

– Господи, ну что за нетерпеливость! Ничего до конца дослушать не могут! Йалла, йалла, и все дела, пусть вольет в него стакан. Пусть Моти заставит Поплакова съесть бутерброды и пирожные. И дальше сиднем сидит в номере и сторожит его спящего. Он после стакана отрубится сразу, гарантирую. Работа для Моти непыльная… и чтобы из номера ни ногой!

– А почему вы думаете, что…

– Заснет-заснет, – отрезал Леха, отсекая резким взмахом руки все сомнения. – Выжрет стакан, заест икрой и заварным кремом – вырубится, как пить дать, на несколько часов. Мы как раз и доберемся.

– Мы? – переспросила испуганно Инесса.

– Мы – это я с Левоном, – рассмеялся Леша. – Не пугайтесь, вы остаетесь в лавке… Поехали дальше! Звоните Левону, выдергивайте его: от жены, любовницы, с дежурства, трезвого или пьяного – меня не колышет, но чтобы был готов и ждал вашей отмашки на старт.

– Ой, мама! – пропела Инна. – Вы знаете, сколько он запросит за срочный вызов?

– Инна, тебя учить надо? Как маленькая, честное слово! – огорченно всплеснул Леша руками и еле успел подхватить айфон на лету:

– Свои кадры надо знать! Уменьшай его цену на сорок процентов, смело называй ее в ответ и стой на своем – это его обычный маневр: «А вдруг проскочит?» Конечно, цена и так будет нехилая, но Поплаков платит.

– Поняла…

– Ближайший самолет на Эйлат… – продолжал Леша, уже вскочив с кровати и расхаживая бесцельно взад-вперед по гостиной (обычная его манера вести телефонный разговор). – Узнайте, когда, и два билета должны меня ждать…

– Алексей, – замирающим голосом позволила себе перебить его Инна, и он отчетливо представил себе, как она привстала на цыпочки, выставив защитой перед грудью полусогнутый подрагивающий пальчик, – я не уверена, что есть ночные полеты…

– Сейчас только пол-одиннадцатого, – близоруко сощурился Лешка на экран телефона, только сейчас сообразив, что он так и не надел очки, и снова горестно матюкнулся в душе – эпитафия по безвозвратно ушедшему завтрашнему выходному. – Я выеду через, скажем, двадцать минут, и буду в Сде-Дов минут в двадцать двенадцатого, пробок сейчас нет. Уверен, полеты есть, и горе вам, Инна, если билетов не будет!

Инна нервно хихикнула, впрочем, не особенно и нервно – Романов мог и наорать, мог и уволить (но не ее, будем откровенны!), но в целом был человеком отходчивым, да и боссом неплохим.

– А почему именно в Сде-Дов, Алексей? Я думаю, есть рейсы из Бен-Гуриона, и даже чаще…

– А потому, Инна, что если уже нет полетов или все билеты проданы, – Лешка мстительно ухмыльнулся, – из Сде-Дов можно заказать частный самолет, а из Бен-Гуриона, думаю, нет, или же это будет много сложнее.

– Леш, ты чего? – Инна опешила по-настоящему. – Ты?.. Какой?.. Какой частный самолет?! Ты представляешь, СКОЛЬКО это нам будет стоить?!

– Инка! – удивился Леша. – Нам это не будет стоить ни копейки – Поплаков все оплатит, не пикнет! Посмотрит в мои честные глаза – и оплатит… все оплатит: и балаган в гостинице, и Толстого Моти, и мои нервы, и мой убитый выходной… Думаю, счет увидит и враз протрезвеет… Может, еще и пить бросит.

– Ну-ну, – с сомнением протянула Инна, вновь застегивая пуговицы официальных отношений, – насчет «бросит пить» – это вы, Алексей, погорячились… Из какого коэффициента оплаты строить счет?

– Если частный самолет и все дела… – Лешка снова вытянул губы трубочкой. – Один и три десятых. – Он вновь подумал о безжалостно отнятом у него выходном дне и коварно улыбнулся: – Вот так будет правильно!

– Ого! – уважительно охнула Инна, и он представил себе, как она подняла свои тонкие, выщипанные брови под аккуратной ровной челкой. Волосы у нее были необычайно густые, иссиня-черные, она их стригла и укладывала пышным каре, которое шло необыкновенно ее тонкому лицу обаятельной стервочки.

– Дальше поехали… Мой тревожный саквояж!

– Он в офисе, сами знаете. Убедитесь лично…

– Мне что, в офис сейчас мчаться? – упавшим голосом спросила Инна.

– Убедитесь лично, – проигнорировал вопрос Леша, – что в нем лежат АМБУ11
  АМБУ – ручной аппарат для искусственной вентиляции легких.


[Закрыть], интубационные трубки размера семь с половиной и восемь, ларингоскоп с набором клинков…

Мысленно представил себе Поплакова – тучный, конечно, как это водится у российских чиновников, но если придется принимать экстренные меры, интубация22
  Интубация – введение интубационной трубки в трахею посредством ларингоскопа для последующей вентиляции легких.


[Закрыть] не должна быть тяжелой.

– Бросьте из холодильника пару литров раствора Хартмана33
  Раствор Хартмана – солевой раствор для внутривенного введения, близкий по своему составу к плазме крови.


[Закрыть] без кровяного фильтра, шприцы всех размеров, иглы, венфлоны, конечно… Что еще? Атропин, адреналин, мидазолам, пропофол… Спросите у Левона, что ему может понадобиться… Вы еще дома?

– Да нет! – язвительно ответила Инна, ее голос звучал гулко; так бывает, когда телефон ставят на громкоговоритель, чтобы освободить руки. – С вами разве дома усидишь?

Вздохнула, зазвенели ключи на связке.

– Уже оделась наспех, как на войну, честное слово, выхожу… скоро буду в офисе.

Инесса, за глаза прозванная сотрудниками «Исцеления» за свою преданность хозяину и общему делу и вместе с этим цепной нрав Кане-Корсо44
  Кане-Корсо, или итальянский мастифф, – одна из древнейших пород собак, известна своей преданностью хозяину.


[Закрыть], или попросту Канька, жила одна в съемной трехкомнатной квартире неподалеку – в пяти минутах неспешного шага – от новой престижной резиденции фирмы.

Понять, насколько серьезна фирма, занятая святым и богоугодным делом лечения иностранных граждан в Израиле, можно было по нескольким внешним признакам, один из которых – близость офиса к флагману израильской частной медицины, сверкающему стеклом и металлом громадному зданию Paracelsus Medical Centers, Ltd. – «Парацельс Медицинский Центр, Лтд», сокращенно ПМЦ.

Больница без всяких оговорок была великолепна. Прежний ее генеральный директор строил это новое здание, сменившее старое, обветшалое, вошедшее в строй задолго до того, как в лихих, кучерявившихся рыжим руном молодых еврейских головах зародилась «Ха-Тиква» – гимн независимости Израиля.

Идея спланировать и организовать внутреннее пространство здания так, чтобы оно меньше всего напоминало больницу, удалась и оправдала себя на все сто.

В огромном, полном воздуха прозрачном вестибюле неслась негромко из невидимых динамиков классическая музыка, а вместо запаха карболки и хлорки стоял крепкий аромат свежесваренного кофе и вкусной ванильной выпечки.

Пациент, входя в двери клиники, не чувствовал себя больным человеком, считал: заскочит на секунду и сразу на море с друзьями… Иногда так действительно и случалось.

Вышколенный младший и средний медицинский персонал, прекрасные анестезиологи, одним из которых был Алексей Романов, и современное оборудование – все это вместе взятое позволяло больнице справляться, пока успешно, с негласно поставленной перед ней задачей догнать и перегнать «Мэйо Клиник»55
  Одна из ведущих клиник в мире.


[Закрыть] в далеком и ничем более не примечательном Кливленде.

Имидж ПМЦ на постсоветском небе разгорался ярче с каждым днем, и поток иностранных граждан, а на деле бывших соотечественников, захлестнул коренных израильтян, вдруг ощутивших себя иностранцами в одной отдельно взятой больнице.

Поэтому, чем ближе к больнице находился офис фирмы – организатора лечения, тем больше закреплялась у пациента ассоциативная связь между ней и клиникой ПМЦ и тем больше росло его доверие к фирме.

– Гриша сейчас подъедет к офису. – В телефоне раздался усиленный эхом лестничной клетки хлопок закрываемой двери, гулко застучали каблучки по лестнице: Инна не стала дожидаться лифта. – Сказать, чтобы забрал саквояж и ехал за вами?

Гриша был разъездным водителем фирмы. Фирма «Исцеление» держала двух постоянных водителей, в том числе «престижного», которому Леша отдал свой «кадиллак», продав его фирме.

«Престижным» водителем был Ави Кутник – молодой улыбчивый парень, только закончивший службу в армии и решивший заработать денег на учебу в универе.

Честно говоря, мог бы и не работать – не из бедной семьи. Но такие желания надо поощрять, и Авин папа, Лешкин друг и классный ортопед, нашел сыну непыльную и неплохо оплачиваемую работу. Леша положил ему очень не хилый оклад, а Авин папа, в свою очередь, делал большую скидку всем Лешкиным ортопедическим больным.

В официальные обязанности «престижного» водителя входила и встреча и проводы в аэропорт после лечения, вежливость, обаятельность с соблюдением должной дистанции.

Главными, однако, были его неофициальные обязанности. Ави родился в Израиле, был смугл, кучеряв и черноглаз, говорил на иврите без акцента – никто из пациентов и не подозревал в нем свободного владения русским языком. Соответственно, говорили при нем о фирме и о Романове что думали и как хотели. Все это незамедлительно передавалось Леше и помогало воссоздать истинную картину работы компании.

(Тут мы подмигнем лукаво и заметим, что из сотрудников фирмы об этой особенности знали только Леша и Инесса и хранили ее в секрете по тем же соображениям.)

В обязанности разъездного водителя входили поездки с пациентами на обследования и с обследований в гостиницу, по делам фирмы – работы хватало.

Гриша переехал в Израиль из Питера в середине девяностых, и поэтому от него исходил легкий криминальный флёр, как и от большинства россиян, даже никаким боком не связанных с криминалом (если таковые еще оставались).

Алексею с большим трудом удалось отучить его запускать на полную громкость русский шансон, курить в машине и добавлять «нах» через каждые два слова. Честно говоря, он бы Гришу уволил, если бы не его уникальное чутье на «пробки» в сочетании со знанием всех до единого закоулков Тель-Авива много лучше своих пяти пальцев. Гриша мог дать фору любому навигатору и точно рассчитать время прибытия из одной точки в другую в любое время суток! В их напряженной работе, когда необходимо совместить доставку одного больного на обследования с госпитализацией второго и выпиской третьего, – качество совершенно незаменимое. Поэтому Гришу приходилось терпеть, но Леша находился в перманентных поисках замены – все-таки криминальный аромат, окружавший Гришу, не мог быть таким терпким совершенно беспричинно…

– Алло, Алексей! Леша, вы меня слышите? – Инна запыхалась, голос звучал прерывисто.

– А? Да-да! – Леша стряхнул раздумья. – Отдайте ему саквояж, и пусть едет за мной.

– Окей. Тогда всё… – Голос звучал глуше, отстраненно. – Я должна ключи найти в сумочке… попробуйте отыскать что-нибудь в женской сумочке…

– Инна! Подождите! – вскинулся Лешка, неизвестно почему пронеслась мысль о Сережке.

«А вдруг?»

– Не надо! Не надо Грише за мной заезжать! – крикнул он в трубку. – Я сам поеду! Вы меня слышите?

– Слышу, Алексей, слышу хорошо, даже ключи перестала искать. – Недоумение звучало в ее голосе. – Гриша поедет сразу в Сде-Дов… – Помолчала немного: – У вас все в порядке, Алексей?

– Да, все в порядке, Инна, – ему стало неловко за свой выкрик. – Большое спасибо. Ночью вас будить не буду, позвоню завтра. Не забудьте про Левона!

– Не беспокойтесь, Алексей. Живым или мертвым!

– До свидания!

– Удачи вам, босс!

Как он и думал, Сережка ждал его в машине.