Текст книги "Генерал армии Черняховский"

В 16.00 коротким ударом фронт противника был разорван, и дивизия к вечеру сосредоточилась в лесах восточнее местечка Ужвентис.

Не у всех так удачно завершился бой в этот день. Вот что происходило у соседа Черняховского во 2-й танковой дивизии (цитирую из книги П.Г. Кузнецова):

«…тяжелая катастрофа постигла 2-ю танковую дивизию, которой командовал генерал-майор Егор Николаевич Солянкин. Вначале ее действия в направлении Скаудвиле развивались успешно. В районе Расейняя она уничтожила до 40 танков и 40 орудий 6-й немецкой танковой дивизии, а затем так же, как и 28-я танковая, оказалась без горючего. Подвижные войска противника обошли ее с флангов.

Будучи уже в окружении, расстреляв боеприпасы и израсходовав последнее горючее, генерал Солянкин приказал взорвать оставшиеся танки, чтобы они не достались врагу. Сам он, самоотверженно сражаясь, погиб на поле боя, а остатки дивизии, прорвав кольцо окружения, отошли в северном направлении вместе с частями 11-го стрелкового корпуса».

Вечером 25 июня Черняховский получил приказ на отход:

– Дивизии совершить марш по маршруту Куршенай, Груджай и к 22 часам 26 июня сосредоточиться в лесах южнее Груджая (15–20 километров севернее Шяуляя).

Выйти в свой район к указанному времени дивизии не удалось. Авиация противника была полной хозяйкой в небе. Части дивизии почти непрерывно подвергались бомбежкам, несли потери.

В ночь на 27 июня на командный пункт комдива прибыл генерал Шестопалов. Он сообщил общую обстановку на шауляйском направлении и поставил новую задачу Черняховскому:

– Наша 8-я армия с боями отходит на рубеж Западной Двины (Даугавы). 23-я танковая дивизия прикрывает отход 10-го стрелкового корпуса в направлении Риги, а 202-я мотострелковая – 11-го стрелкового корпуса восточнее Шяуляя. Вашей 28-й танковой дивизии приказываю занять оборону по южному берегу реки Муша с задачей прикрыть переправы через реку и задержать продвижение противника на Ионишкис и Пашвитинис.

К полудню 27 июня дивизия вышла к реке. Перед Черняховским встала почти невыполнимая проблема, как закрыть врагу пути к переправам и выиграть необходимое время для отходивших войск. У него осталось 30 танков четыре батареи полевых гаубиц, около сотни спешенных танкистов, немного разведчиков, саперов, связистов. Вот и все реальные силы. А ширина порученной оборонительной полосы дивизии более 10 километров! Но закон войны гласит – приказы не обсуждаются, а выполняются!

Черняховский собрал боевых соратников.

– Обстановку напоминать вам нечего, вы и сами хорошо ее знаете, – сказал Иван Данилович. – Давайте подумаем, посоветуемся, как лучше выполнить предстоящую задачу.

Все командиры измучены до предела, как и остатки их частей, это особенно хорошо понимал батальонный комиссар Шалаев. Он высказал свое мнение первым:

– Большие потери в людях и наш отход породили у слабых духом уныние, – сказал он. – Как ни печально, но это факт. Мы потеряли много опытных, стойких и преданных командиров, политработников, рядовых бойцов – членов партии. Наша опора в войсках сузилась. Теперь на ответственных участках нам придется быть самим и воодушевлять людей личным примером.

Подполковник Маркелов предложил: силы дивизии не распылять, прикрыть только важные дороги к переправам, а на северном берегу реки Муша иметь в руках комдива маневренный резерв, которым сбивать противника там, где ему удастся переправиться. Предложение начальника штаба поддержали и другие участники совещания. Оно и легло в основу решения Черняховского. Вступил в силу еще один закон войны: при выработке решения можно вносить предложения, но, выслушав всех, командир говорит: «Я решил». И с этой минуты все, что он скажет – это приказ, и он не подлежит ни обсуждению, ни изменению.

Для обороны через реку Муша была выделена специальная группа в составе двух-трех танков и одного-двух отделений спешенных танкистов с пулеметами, снятыми с выбывших из строя боевых машин.

Действия групп на самых опасных направлениях возглавили батальонный комиссар Шалаев и подполковник Маркелов, на второстепенных – начальник штаба разведывательного батальона старший лейтенант Иванов, два командира рот и их замполиты.

Для прикрытия правого фланга дивизии Черняховский выслал разведывательный отряд из семи танков во главе с майором Швейкиным. На северном берегу реки Муша занял боевые позиции гаубичный артполк и расположился подвижный танковый резерв под командованием майора Герко.

К вечеру 27 июня подразделения дивизии, прикрывавшие переправы, были атакованы крупными силами мотопехоты и танков противника. Одновременно немцы развернули наступление и в обход правого фланга по северному берегу реки Муша.

Обходный маневр врагу преградил майор Швейкин со своими семью танками. Он смело атаковал гитлеровцев, уничтожил три самоходки и до взвода пехоты. Но потерял три танка. И вот подбит и загорелся четвертый танк. А вскоре вспыхнул пламенем и танк мужественного командира разведывательного батальона Константина Васильевича Швейкина. Он был тяжело ранен, но чудом выжил и после лечения в госпитале командовал полком.

Неравный напряженный бой на южном берегу реки Муша длился два часа. Удерживая переправы, танкисты Черняховского бились до последнего. Лишь одиночным танкам и их экипажам удалось к 19 часам отойти на северный берег реки и сосредоточиться на сборном пункте.

Ни батальонный комиссар Валерий Антонович Шалаев, ни подполковник Петр Иванович Маркелов и никто из других командиров танковых групп на сборный пункт не вышел.

Долго поджидал Иван Данилович своих друзей и верных помощников, но так и не дождался. Поздно вечером дошла еще одна скорбная весть – разгромлен командный пункт 12-го механизированного корпуса. В жестокой схватке с врагом погибли командир корпуса Николай Михайлович Шестопалов, его заместитель по политчасти бригадный комиссар Лебедев, начальник штаба полковник Калиниченко и другие командиры штаба и политработники.

После передряг, постигших дивизию и его лично, можно сломиться не только физически, но и духовно. Однако очень крепкой закалки был полковник Черняховский, он ни на минуту не расслаблялся и в подчиненных поддерживал стойкость и уверенность – все еще наладится, и мы погоним врага вспять.

27 июня, утром прибыл нарочный из штаба 8-й армии с приказом:

– 28-й танковой дивизии сосредоточиться в районе станции Кегумс и перейти к обороне по северному берегу реки Западная Двина.

К исходу 28 июня дивизия вышла в указанный ей район на северном берегу Западной Двины. У Черняховского имелось 22 танка, и почти половина из них технически неисправных, пригодных лишь к использованию в качестве неподвижных огневых точек.

В дивизию возвратился 28-й мотострелковый полк подполковника Шеразедишвили. Оказалось, что и этот полк принял уже боевое крещение. Командование фронта направило его из Риги на Балтийское побережье для борьбы с вражескими десантами, а затем перебросило на помощь защитникам города и военно-морской базы Лиепая.

Пробиться к осажденному приморскому городу не удалось. Встретившись с превосходящими силами гитлеровцев, полк вынужден был ввязаться в длительный кровопролитный бой. Оторваться от врага и выйти на северный берег Западной Двины пришлось со значительными потерями.

Черняховский расположил в обороне все три полка в линию, на флангах – танковые, в центре – мотострелковый. Дивизией, как видим, 28-я танковая числилась на картах в вышестоящих штабах и получала задачи, как полагалось дивизии. В действительности она эти задачи выполняла только благодаря мужеству танкистов и их несгибаемого командира полковника Черняховского. Вот за сорок часов обороны все попытки противника переправиться на северный берег реки на участке дивизии были отбиты.

В сводке Информбюро, отражающей боевые действия на всех фронтах, были отмечены особенно успешные бои 28-й танковой дивизии (без указания фамилии ее командира Черняховского):

«Войска Северо-Западного фронта отбивали яростные атаки противника на рубеже р. Западная Двина в районе Рига, Крустпилс, а также на подступах к Резекне и на идрицком направлении.

Противнику удалось овладеть Ригой и прорвать оборону в направлении Мадона.

202-я мотострелковая дивизия вела тяжелые бои за Крустпилс. 28-я танковая дивизия в течение дня отбила восемь попыток противника переправиться через Западную Двину у Плявинаса».

Выше я познакомил читателей с некоторыми «железными законами войны». А теперь познакомьтесь с казусами, тоже нередко случающимися на войне. По непонятным для Черняховского причинам с утра 1 июля войска 8-й армии начали отход на север. Во второй половине дня оставил свою полосу обороны и 12-й механизированный корпус, получивший задачу сосредоточиться в районе Мадоны. 28-я танковая дивизия, прикрывшись заставами, отходила тремя колоннами.

И вдруг ночью был получен новый приказ о прекращении отхода и восстановления оставленного днем положения! Распоряжением штаба корпуса Черняховскому приказывалось 2 июля к 8 часам утра возвратиться на прежний участок обороны.

За преждевременное оставление рубежа Западной Двины был снят с должности командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Кузнецов. Новым командующим назначен генерал-майор П.П. Собенников, членом Военного совета – корпусной комиссар В.Н. Богаткин, начальником штаба – прибывший из Москвы генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин.

Противник не замедлил использовать промахи советского командования. С утра 2 июля главные силы 4-й танковой группы перешли с плацдармов у Даугавпилса и Крустпилса в решительное наступление. Действовавший на оголившемся стыке наших 8-й и 27-й армий и никем не сдерживаемый, 41-й механизированный корпус немцев продвинулся за день на 50 километров и к ночи овладел очень важным узлом дорог – городом Мадона.

4 июля дивизия Черняховского в составе 12-го корпуса наносила контрудар по прорвавшемуся в район Мадоны противнику, но безуспешно. 12-й механизированный корпус был выведен в резерв фронта. Через два дня Черняховский, передав в другие соединения свой мотострелковый полк, артиллерию и наличные танки, начал погрузку остальных частей дивизии на железнодорожный транспорт для отправки во фронтовой тыл на переформирование. Местом переформирования были указаны леса в 30 километрах восточнее Новгорода, куда и перевез Черняховский по железной дороге остатки своей дивизии. Штаб дивизии разместили в деревне Красные Станки. Здесь предстояло получить пополнение и танковую технику.

В первую очередь Черняховский решил разобраться с расстановкой командиров, чтобы вместе с ними осуществлять сложные и сетные организационные дела.

На должности назначал проверенных в бою, несмотря на их несоответствия по званиям. Не правая рука, а настоящий мозг дивизии – начальник штаба. По штату должность полковничья. Но Иван Данилович добился утверждения «наверху» на этот пост капитана Андрея Никитича Пашкова такими аргументами:

– Капитан Пашков был у нас начальником оперативного отделения. После гибели подполковника Маркелова Пашков исполняет его обязанности. По сути дела, он уже начальник штаба. Очень энергичный, знающий командир – окончил академию Фрунзе.

– Но все же капитан, – пытались возражать кадровики.

– Дело не в звании, фактически он уже начальник штаба, работает в этой должности со дня гибели подполковника Маркелова. И прекрасно справляется со своими обязанностями. Мне другого энша не нужно.

– Ну, хорошо. А командиром мотоциклетного батальона кого предлагаете?

Черняховский твердо сказал:

– Капитана Котова Ивана Ивановича.

– Опять по званию не проходит. Это же самостоятельная часть – отдельный мотоциклетный батальон, на него командиром положен подполковник, а вы капитана предлагаете.

– Я был с Котовым в боях, знаю его как командира исключительной храбрости.

– Ну, ладно. А на 55-й полк мы вам пришлем подполковника Дурнева Сергея Алексеевича.

Черняховский пошутил:

– Пусть будет по-вашему, лишь бы он своей фамилии не соответствовал.

– Хороший боевой командир.

– А на 56-м полку я оставляю прежнего его командира – майора Герко и пора бы ему присвоить звание подполковника. А где застряли мои представления на награды командирам за прошлые бои?

– Ходят по инстанциям, ждите, скоро придет результат.

И точно – через несколько дней в «Правде» в списке награжденный Указом Верховного Совета СССР обнаружили своих награжденных однополчан: орденом Красного Знамени майора Н.И. Герко, майора С.Ф. Онищука, лейтенантов В.Г. Бердникова и Н.Д. Литвиненко, младшего сержанта В.И. Карло.

И радостно, и грустно: четверо из этого списка уже погибли в боях.

В эти дни Иван Данилович разыскал семью, о которой ничего не знал с того дня, как убыл на учения 19 июня. По слухам от однополчан узнал, что их семьи из Риги эвакуировали куда-то в Горьковскую область. Послал искать своего верного адъютанта Алешу Комарова. Тот вернулся с радостной вестью:

– Нашел! Анастасия Григорьевна, Онила и Олег поселены в городке Семенов. Обуты, одеты, крыша над головой (и «обрадовал»), все остальное имущество осталось в Риге.

– Ну, слава Богу, – легко вздохнув, сказал Иван Данилович. – Спасибо, Алеша, удружил!

Дивизия постепенно набирала силы – прибывали танки, машины, люди.

Но в эти, вроде бы спокойные, дни накатила на полковника Черняховского и черная туча. Придется посвятить этому целую главу.

Еще один «молниеносный» удар

В середине июля Черняховский получил из штаба корпуса «Постановление ГКО Союза ССР», которое предписывалось объявить «во всех ротах, батареях, эскадронах, эскадрильях», то есть довести до всего личного состава армии. И еще надлежало с ним ознакомить всех служащих промышленных предприятий, связанных с производством продукции для фронта (а тогда все работало на армию). Приказ с грифом «Совершенно секретно» практически объявлялся по поговорке «По секрету всему свету».

Содержание постановления вызвало у Черняховского настоящий шок.

Это постановление, чем дальше от военных лет, тем глубже пряталось в архивных сейфах. О нем вспоминали, говорили общими фразами, но сам текст после того, всеобщего, оглашения ни разу не публиковался. И, если я не ошибаюсь, не опубликован до сих пор. Отдельные выдержки и пересказ в книгах историков и в мемуарах приводятся, но в целом найти его непросто, мне кажется, будет полезным ознакомить читателей с полным текстом этого постановления.

СОВ. СЕКРЕТНО

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ

СОЮЗА ССР

Главнокомандующим.

Военным Советам Фронтов и Армий

Командующим Военными Округами

Командирам Корпусов и Дивизий.

НАСТОЯЩЕЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ СССР ПРОЧЕСТЬ ВО ВСЕХ РОТАХ, БАТАРЕЯХ, ЭСКАДРОНАХ И АВИАЭСКАДРИЛЬЯХ

Государственный Комитет Обороны устанавливает, что части Красной Армии в боях с германскими захватчиками в большинстве случаев высоко держат Великое Знамя Советской власти и ведут себя удовлетворительно, а иногда прямо геройски, отстаивая родную землю от фашистских грабителей, однако наряду с этим Государственный Комитет Обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед РОДИНОЙ, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником. Воздавая честь и славу отважным бойцам и командирам, Государственный Комитет Обороны считает вместе с тем необходимым, чтобы были приняты меры против трусов, паникеров, дезертиров.

Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии. Поэтому расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом, если мы хотим сохранить незапятнанным великое звание воина Красной Армии, исходя из этого Государственный Комитет Обороны, по представлению Главнокомандующих и Командующих фронтами и армиями, арестовал и предал суду военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций:

1) бывшего командующего Западным Фронтом Генерала армии ПАВЛОВА;

2) бывшего начальника штаба Западного Фронта Генерал-майора КЛИМОВСКИХ;

3) бывшего начальника связи Западного фронта Генерал-майора ГРИГОРЬЕВА;

4) бывшего командующего 4-й армией Западного фронта Генерал-майора КОРОБКОВА;

5) бывшего командира 41-го стрелкового корпуса Северо-Западного фронта Генерал-майора КОСОБУЦКОГО;

6) бывшего командира 60-й горнострелковой дивизии Южного фронта Генерал-майора СЕЛИХОВА;

7) бывшего заместителя командира 60-й горнострелковой дивизии Южного фронта Полкового Комиссара КУРОЧКИНА;

8) бывшего командира 30-й стрелковой дивизии Южного фронта Генерал-майора ГАЛАКТИОНОВА;

9) бывшего заместителя командира 30-й стрелковой дивизии Южного фронта Полкового Комиссара ЕЛИСЕЕВА.

Воздавая должное славным и отважным бойцам и командирам, покрывшим себя славой в боях с фашистскими захватчиками. Государственный Комитет Обороны ПРЕДУПРЕЖДАЕТ, вместе с тем, что он будет и впредь железной рукой пресекать всякое проявление трусости и неорганизованности в рядах Красной Армии, памятуя, что железная дисциплина в Красной Армии является важнейшим условием победы над врагом.

Государственный Комитет Обороны ТРЕБУЕТ от командиров и политработников всех степеней, чтобы они систематически укрепляли в рядах Красной Армии дух дисциплины и организованности, чтобы они личным примером храбрости и отваги вдохновляли бойцов на ВЕЛИКИЕ ПОДВИГИ, чтобы они не давали паникерам, трусам и дезорганизаторам порочить великое знамя Красной Армии и расправлялись с ними, как с нарушителями присяги и изменниками Родины.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА

ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР – И. СТАЛИН

16 июля 1941 г.

Вот такой грозный документ отправляет на смерть семерых генералов и двух полковых комиссаров и «предупреждает» всех остальных, что «будет и впредь железной рукой…» и чтоб они сами «…расправлялись… с нарушителями присяги и изменниками Родины».

Черняховского, который воевал на этом направлении и знал обстановку, несколько удивляла неточность фактов о боевых действиях, да и о генерале Павлове. Иван Данилович хорошо знал генерала армии Павлова; он, как командующий округом, до войны не раз отмечал его за успешные действия на учениях.

Вообще, до этого суда Павлов был уважаемый, опытный генерал. Вот его биография:

В Первой мировой войне участвовал рядовым. В Красную Армию вступил добровольцем, участвовал в боях на Южном, Юго-Западном, Туркестанском фронтах. Прошел путь от взводного до помощника командира полка. В 1922 году окончил Омскую высшую кав. школу, в 1928 году – Академию им. М.В. Фрунзе и в 1931 году – академические курсы Военно-технической академии. В 1934–1936 годах командовал мехбригадой. Его бригада была отмечена, а сам Павлов был награжден орденом Ленина на тех же больших маневрах, где такую же награду и тоже в должности комбрига получил Жуков. Уборевич аттестовал Павлова на командира корпуса перед отъездом в Испанию. Три современные войны прошел Павлов до нападения Германии: Испания, Финляндия, Халхин-Гол. Звание Героя Советского Союза Павлов получил на три года раньше Жукова. В Испании он был не просто «командир танковой бригады», а советник при республиканской армии по применению танковых и механизированных войск, он принимал участие в разработке крупных операций. Как военачальника его высоко ценила Долорес Ибаррури, называла в числе семи «выдающихся советских военных деятелей».

В 1937 году, после возвращения из Испании, Павлову присвоено звание комкора. Стал начальником Автобронетанкового управления РККА и членом Главного Военного совета (в числе одиннадцати!), где был и Сталин. Павлов приложил много сил и знаний при создании лучшего танка Второй мировой войны – Т-34. На стратегической игре в 1941 году Павлов (наравне с Жуковым) делал один из основных докладов и был соперником Жукова по игре. Все разговоры о том, что Павлов неглубоко разбирался в искусстве вождения танковых и механизированных войск, являются клеветой. Павлов был одним из теоретиков и практиков применения этих войск в современной войне. Не было у нас более опытного военачальника в вопросах стратегии и тактики применения мехвойск. Именно поэтому и был назначен генерал армии Павлов на главное направление возможного удара германской армии – командующим Белорусским Особым военным округом в 1940 году.

Обвинения, предъявленные ему трибуналом, были надуманные: «отсутствие распорядительности», «трусость», «бездействие», «развал управления войсками», «сдача оружия противнику», «самовольное оставление боевых позиций». Зададим только один вопрос: у кого, на каких участках фронта в первую неделю войны всего этого не было (30 июня Павлов уже был отстранен)? Предъявленные ему обвинения за действия в эти дни можно было предъявить почти всем – от командира отделения до Верховного Главнокомандующего. И если они были признаны трибуналом обоснованными по отношению к Павлову, то они настолько же правомерны и в отношении тех, кого я назвал. Все отходили, теряли оружие и т. д. Павлов, наоборот, проявил, на мой взгляд, бо́льшую распорядительность и находчивость, чем некоторые другие командиры. Всем военачальникам всегда ставится в заслугу их стремление быть ближе к войскам, находиться в критические дни и часы на направлении главного удара. Почему же Павлову такие действия ставят в вину? В штабе нет связи с армиями, командующий совершенно правильно решает выехать вперед и на месте разобраться в том, что там происходит. Он мчится в пекло боя, а его обвиняют в трусости. Опять все наоборот, трусы бегут с поля боя! Потеря управления? А кто его не потерял в те дни?

Вот что, например, писал Жуков в своей книге о положении на соседнем справа Северо-Западном фронте:

«…За первые 18 дней войны Северо-Западный фронт потерял Литву, Латвию и часть территории РСФСР, вследствие чего создалась угроза выхода противника через Лугу к Ленинграду, подступы к которому были еще недостаточно укреплены и слабо прикрыты войсками. За все это время Генеральный штаб не получал от штаба Северо-Западного фронта ясных и исчерпывающих докладов о положении наших войск, о группировках противника и местоположении его танковых и моторизованных соединений».

Именно эти войска, сдавшие «Литву, Латвию и часть территории РСФСР», пропустили противника, и он вышел в тылы Западного фронта. Нет, я не говорю, что правильнее было бы расстрелять командующего Северо-Западным фронтом генерала Ф. И. Кузнецова и его начальника штаба, я за то, чтобы вообще никого не расстреливать. Но этим примером хочу еще раз подчеркнуть всю нелепость обвинений, адресованных Павлову и его соратникам. Теперь все эти наветы сняты, невинно расстрелянные генералы реабилитированы «за отсутствием состава преступления». Но, несмотря на это, все еще тянется за ними тень фальши и лжи, сфабрикованной обвинителями. Недавно я получил письмо из Минска от дочери генерала Павлова – Ады Дмитриевны, она просит защитить доброе имя отца, приводит несколько примеров публикаций (в «Известиях» 9.05.1988, «Московских новостях» 17.07.1988 и других изданиях), в которых и в наши дни повторяются измышления и клевета, несмотря на полную реабилитацию Павлова еще в 1957 году. Удивительная сила порочной инерции! Вот бы о добрых делах так устойчиво помнили!

Я написал так подробно о трагедии генерала Павлова, потому что недобрая репрессивная инерция имеет самое прямое отношение к Черняховскому. Но прежде чем посвятить читателей в эту тайну из биографии Ивана Даниловича, надо сказать еще несколько слов об обстоятельствах появления «Постановления».

30 июля Сталину доложили о взятии гитлеровцами Минска. В великом гневе Верховный отстранил маршала Тимошенко с поста Министра обороны и приказал Начальнику Главпура генерал-полковнику Мехлису:

– Разберитесь на Западном фронте, соберите Военный совет и решите, кто, кроме Павлова, виноват в допущенных серьезных ошибках.

Эту короткую фразу Мехлис забыл сразу, как только вышел из кабинета Сталина. Мехлис был большой мастер по выявлению «врагов народа» в 37–38-е годы в армии. По его материалам трибунал отправил на тот свет и в лагеря сотни командиров. Он не стал разбираться, выяснять причины ошибок, как требовал Сталин. У него была своя четкая и определенная позиция и программа действий: Павлов виновен, надо подыскать еще и других виновников «серьезных ошибок». По прибытии в штаб Западного фронта Мехлис применил все свои способности и опыт по компрометации военачальников. Чтобы подвести под расстрел командование Западного фронта, надо было найти и сформулировать веские обвинения. И Мехлис нашел их. Он обвинил Павлова и его соратников в «трусости», «бездействии», «развале управления», «сдаче оружия противнику», «самовольном оставлении боевых позиций» и многих других деяниях, преступных в условиях войны.

Все эти формулировки были внесены в текст «Постановления государственного Комитета обороны Союза ССР от 16 июля 1941 года». Согласно этому Постановлению, были преданы суду Военного трибунала и по его приговору расстреляно командование Западным фронтом.

Командующим этим фронтом был назначен маршал Тимошенко, а членом Военного совета – Мехлис, который продолжал чистку «виновников в поражениях» в первые дни войны.

В их число едва не угодил Черняховский.

В солидных по объему книгах о Черняховском, указанных мной выше, ни в одной не упомянут этот очень опасный эпизод. Наверное, потому, что в те годы, когда писались те книги, не допускалось говорить о репрессиях. Маршалы Мерецков и Рокоссовский, прошедшие через Лубянку и лагеря, ни словом не упоминают об этом в своих изданных мемуарах.

При изучении архивных материалов во время работы над этой книгой я обратил внимание на три характеристики на Черняховского, которые были написаны почти одновременно. В этих документах освещалась деятельность командира 28-й танковой дивизии полковника Черняховского в период с 22 июня по 12 июля 1941 года (за неудачи именно в эти дни был расстрелян генерал Павлов и его штаб). В характеристиках на Черняховского подчеркивались неумелые действия его дивизии в эти дни.

Вот две цитаты из характеристик, они написаны разными людьми в разные дни (26.6.41 и 12.7.41), но обратите внимание на одинаковые формулировки.

Первая: «Решения, вытекающие из оценки обстановки, принимает в отдельных случаях медленно, а иногда без должного анализа обстановки…

Части дивизии во время боев понесли большие потери материальной части. Часть этих потерь нужно отнести за счет слабой разведки и нечетко обдуманной организации боя. Имели место случаи невыполнения частями дивизии своевременно боевого приказа на атаку противника из-за несвоевременной подачи горючего…»

Во второй характеристике эти же формулировки почти одинаковые.

Аттестации на командиров обычно пишутся за их работу в течение какого-то периода – год, два, при назначении или снятии с должности. Кому понадобились боевые характеристики на Черняховского за первый месяц боев?

У меня такое ощущение, что написание этих характеристик было кем-то инициировано. И кто-то «стоял над душой» пишущих и подсказывал, нажимал, корректировал формулировки.

Приведу на сей счет мои комментарии к цитате из второй характеристики, потому что она идентична с первой. Сначала, наверное, шел разговор о том, что все бои в первые дни были неудачные. Командир, от которого потребовали написать характеристику, объяснял это неопытностью, неумением еще быстро анализировать обстановку.

– Вот так и напишите.

Вот так и появляются на бумаге слова: «Решения принимает медленно, без должного анализа обстановки».

Командир сопротивляется:

– Но это было иногда, в целом Черняховский хорошо командовал дивизией.

– Ну, ладно, добавьте «в отдельных случаях». А потери были очень большие, это укажите обязательно.

И ложатся на бумагу слова: «Дивизия во время боев понесла большие потери материальной части».

И так далее…

И вот сравните цитаты из первой характеристики с выдержкой из второй:

«Решения в отдельных случаях принимает медленно и иногда без должного анализа обстановки…

Дивизия во время боев понесла большие потери материальной части, что нужно отнести за счет слабой разведки и нечетко обдуманной организации боя. Имел место случай невыполнения (зачеркнуто, написано) несвоевременного выполнения (и не дивизией, а, написано) частями дивизии боевого приказа на атаку противника… (видимо, добавлено по настоянию командира) из-за несвоевременной подачи горючего».

Из этих формулировок, очень похожих на обвинения генералу Павлову: «утрата материальной части», «невыполнение боевого приказа», «решения без должного анализа обстановки» и т. д., вполне возможно поступить с полковником Черняховским, как и с Павловым.

Но боевые командиры видели Черняховского в бою, понимали, в каких он труднейших условиях сражался с превосходящими силами врага. Они не пошли полностью на поводу у следователей. В первой характеристике, которую писали командир 12-го мехкорпуса комдив Коровников и военный комиссар корпуса Петров, сделан вывод:

«Делу партии Ленина – Сталина и Социалистической Родине предан. Получив первый боевой опыт за истекший период, полковник товарищ Черняховский в дальнейшем сумеет лучше командовать дивизией.

Опыт первого месяца войны в дивизии под руководством тов. Черняховского тщательно изучается…».

Вторую характеристику писали: командующий войсками Северо-Западного фронта генерал-майор Собенников и член Военного совета корпусной комиссар Богаткин. И они сделали вывод:

«Лично полковник Черняховский в бою зарекомендовал себя стойким командиром. Дивизией командовать может, должности соответствует».

Вот такая смертельная опасность нависала над Черняховским не только на передовой, но и в тылу своих войск.

Наверное, конец этой напрасной затее положил командующий 27-й армией генерал Берзарин и член ВС бригадный комиссар Рудаков. Вот какую они написали «Боевую характеристику»:

БОЕВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

на командира 28 сд (тд) полковника

ЧЕРНЯХОВСКОГО Ивана Даниловича

Год рождения – 1906. Рабочий. Русский. Член ВКП(б) с 1928 года. В Красной Армии непрерывно с 1924 года. Образование общее – высшее, военное – ВАММ имени СТАЛИНА в 1936 г.

Партии ЛЕНИНА – СТАЛИНА, Социалистической Родине предан. Дисциплинирован. Инициативный и волевой командир. Требователен к себе и подчиненным.

Иногда бывает грубоват. Несколько замкнут.

В тактическом отношении подготовлен хорошо. Решения принимает правильно и быстро и настойчиво проводит их в жизнь.

Много работает над улучшением быта своей дивизии. Весьма тщательно и подробно вникает во все вопросы укрепления оборонительной полосы дивизии.

Руководить боевыми действиями дивизии может.

Должности командира дивизии соответствует, целесообразно использовать командиром мотомехчасти, соединения.

КОМАНДУЮЩИЙ 27-й АРМИЕЙ

ГЕНЕРАЛ-МАЙОР БЕРЗАРИН

ЧЛЕН ВОЕННОГО СОВЕТА

БРИГАДНЫЙ КОМИССАР РУДАКОВ

Не покривили душой отцы-командиры, не поддались нажиму «органов» и юридических инстанций, не побоялись заступиться за боевого товарища.