Текст книги "Брат, держи удар!"

Глава 2

1

Не жизнь, а лафа. Утром просыпаешься когда хочешь. Завтрак уже на столе. На работу идти не надо. Пусть Тамара вкалывает за себя и за него, на благо их с Филей гражданской семьи.

Квартирка у нее высший класс. Отделка, мебель – все в ажуре. Лежи себе целый день на диване да смотри телевизор. И пивко не возбраняется. Зарплата у нее ой-ей-ей какая. Со спиртным и хавчиком никаких проблем.

А главное, она любит Филю. И не отвернулась от него после того случая, когда он нахамил ей и ее боссу. Дурак он тогда был. Потому что нажрался. А пьяные все дураки – и он не исключение. Тамара его простила.

Любит она его. А любовь, как известно, требует жертв. Вот пусть и содержит Филю. Пусть работает, чай, не надорвется. А он будет баклуши бить целыми днями. Зато изменять ей не будет. Лень ему за бабами-то волочиться. Да и сама Тамара девочка-цветочек. Одно удовольствие с ней в постели барахтаться...

Филя задремал перед телевизором. Еще бы немного, и банка с недопитым пивом вывалилась бы из его руки. Но зазвонил телефон. Филя открыл глаза, поднес банку ко рту, сделал большой глоток. И только после этого потянулся к телефонной трубке.

– Это ты, урод? – услышал он жесткий и, как показалось ему, знакомый голос.

– Э-э, что за дела!..

– Заткни свою пасть, мурло! И слушай сюда! Если ты не отстанешь от Тамары, тебе крышка. Ты ей не пара, понял?

– Не понял...

– Плохо, что не понял... Я ее люблю. И не хочу, чтобы она жила с таким козлом, как ты... Вопросы?

Внутри у Фили все заледенело. Он вспомнил этот голос. С ним говорил не кто иной, как босс Тамары, тот самый Никита Брат. Значит, он не просто ее начальник. Он еще и ее любовник.

Никогда не забыть Филе, какую оплеуху отвесил ему этот крутой мэн. А он на самом деле крутой. Стоит ему захотеть, и Филю с дерьмом смешают.

И все же Филя набрался смелости, дерзнул дернуться на Никиту.

– Да пошел ты!..

– Ну-ну... Смотри, я тебя предупредил...

В трубке послышались короткие гудки.

Филя лежал на диване, его колотил нервный озноб. Все плохо, все очень плохо. Он послал на три буквы самого Никиту Брата. Теперь ему несдобровать...

* * *

Тамара собиралась домой. Рабочий день закончился. Никита только что ушел. Вернее, уехал. В больницу к жене.

Бедная Марта, Тамара искренне жалела ее. И Никиту жаль. Видит она, как он мается.

Он хороший. Добрый, отзывчивый и в любовники ей не набивается. А она умеет помнить добро. И если вдруг какая беда, она ни за что на свете не предаст своего шефа.

Тамара уже собиралась выйти из приемной, когда запиликал телефон. Она подошла к аппарату, глянула на дисплей, но номер абонента не высветился. Впрочем, это не важно.

– Слушаю...

– Тамара, это я...

Голос Никиты. Странно. И дышит он часто, тяжело.

– Никита Германович? Что-то случилось?..

– Беда, Тамара, беда. Убить меня пытались...

– Кто?..

– Сапунов, его люди... Одной тебе я верю. На тебя вся надежда...

– Да, да, я слушаю...

– У меня в кабинете, в нижнем ящике стола – пистолет. Бери его и вези ко мне. Без оружия мне крышка...

– Куда везти?

– Я сейчас в районе Измайловского парка. На своем джипе. Буду ждать. Если через час тебя не будет, я уеду...

Он назвал точное место встречи. И добавил:

– Тамара, я очень на тебя рассчитываю...

– Конечно, о чем разговор? Я сделаю все, что в моих силах...

Она должна привезти Никите пистолет. И не знала, чем, кроме этого, может ему помочь. Зато прекрасно знала, что готова отдать за него жизнь...

Тамара открыла кабинет, подбежала к столу. И точно, в нижнем ящике в картонной коробке лежал пистолет. И запасная обойма рядом. Все это она забрала прямо с коробкой, сунула к себе в сумку.

Никиту пытались убить. Сапунов и его люди. Это предательство. Возможно, весь отель – враги Никиты. Возможно, только она его настоящий друг, только она может ему помочь.

Она прошла по коридору административного сектора, на лифте спустилась в рабочий вестибюль. При этом старалась скрыть свое волнение. Будто ничего не случилось.

Минут через десять она подъезжала к Измайловскому парку, к назначенному месту. Там уже стоял черный «Крузер». Она посмотрела на номера. Да, это машина, на которой обычно ездит Никита.

Он в джипе, за рулем. Махнул ей рукой, чтобы она заняла переднее пассажирское место. Тамара так и поступила. Залезла в машину. И посмотрела на Никиту. Испуганно вскрикнула.

Это был не Никита. Это был какой-то другой человек. Сходство между ними лишь отдаленное.

Тамара хотела выскочить из машины, но сзади появился какой-то человек. В ухо ей ткнулся ствол пистолета.

– Сиди, киска, не дергайся...

– Сейчас мы тебя к Никите твоему повезем, – осклабился мужчина за рулем. – Пистолет привезла?

– Нет, – моментально сориентировалась Тамара. – Не нашла...

Мужчина помрачнел. Видно, ему очень нужен был пистолет.

– А мы сейчас посмотрим, – человек сзади сорвал сумку с ее плеча.

Тамара не успела ему помешать.

– Есть ствол... Ха! Даже в коробке...

– Ствол руками трогала? – спросил лже-Никита.

– Трогала! – еще не зная, зачем ему это нужно знать, кивнула Тамара.

– Значит, не трогала... – усмехнулся мужчина.

Он зачем-то достал из кармана чистый носовой платок. Положил его на ладонь. На эту же ладонь лег пистолет Никиты.

– Что вы собираетесь делать? – взвизгнула Тамара.

Кажется, она все поняла. Направленный на нее ствол подтвердил ее догадку. Но ничего поделать она уже не могла.

В голове что-то взорвалось. Громко, ослепительно. Страшная боль и спираль, закручивающаяся в вечность.

* * *

Марта никакая. Слабая, еле говорит. Лицо в царапинах. Губы потрескавшиеся, местами кровоточат. Но все же хоть и кое-как, но дела идут на поправку.

У нее отдельная палата. Сестра-сиделка при ней постоянно. Никита три раза в день у нее бывает.

Через пару деньков он домой ее заберет. Комнату под палату оборудует. Все условия создаст. Личный врач подле нее будет дежурить. Пусть и больная, но Марта должна быть дома.

Болезнь у нее не заразная – как у Кати, жены покойного Павла. Ей не обязательно в стационаре лежать.

Марта будто виновато смотрела на него. Взгляд тусклый. Веки слипаются В глазах нет живого огонька. Словно не Марты глаза...

– Извини, я так плохо себя чувствую, – прошептала она.

– Все будет хорошо. Доктор сказал, что дело на поправку пойдет. Как только от потрясения оправишься...

– Голова что-то кружится, глаза закрываются...

– Спать хочешь?

– Очень... Ты не думай, я не соня. Это слабость. Плохо мне...

Она закрыла глаза.

Плохо ей. Но ничего, скоро все будет хорошо. Марта поправится. Станет такой же, как прежде.

Никита приехал домой в десятом часу. Няня уже укладывала детей спать. Да и ему на боковую пора. Завтра рано вставать. В больницу ехать надо. Для него это сейчас как зарядка. Не физическая, а духовная. Не может он без Марты...

Он уже собирался укладываться, когда мягкой мелодичной трелью дал знать о себе сотовый телефон. Никита взял трубку. Услышал голос Сапунова, начальника службы безопасности.

– Никита, у нас ЧП, – сообщил он. – Надо встретиться...

– Надо так надо. Прямо сейчас?

– Чем раньше, тем лучше.

– Тогда жду...

Сапунова он знает давно. Отношения между ними не то чтобы дружеские. Но друг к другу они обращаются по имени и на «ты».

Сапунов и его служба безопасности – это мощная сила. Без нее Никита как без рук.

Они встретились в его домашнем кабинете. Никита сел за стол, Сапунов удобно устроился в кожаном кресле.

– Тамара погибла, – с трагическим видом сообщил он. – Твоя секретарша...

– Ты серьезно?

Никита не хотел в это верить.

– Разве такими вещами шутят?.. Звонили из милиции...

– Когда и кто?.. – с трудом выдавил Никита.

От внутреннего напряжения у него свело скулы.

Для Никиты Тамара была не просто секретарша. Она боевая подруга. Он очень дорожил ею. И сейчас у него появилось такое чувство, будто он потерял близкого человека.

– Ее убили сегодня вечером, в районе Измайловского парка. Выстрелом из пистолета... Кто и как – это выяснит следствие...

– Но должны же быть свидетели? Кто-нибудь да видел, как ее убили...

– Свидетелей преступления пока нет... Но, пожалуй, ты прав, кто-то должен был все видеть. Измайловский парк – не край света...

– Мотив убийства?

– Вопрос по существу... Я уже наводил справки. Версия убийства с целью ограбления отметается начисто. При ней остались драгоценности, деньги, документы, ключи от машины... Машина рядом. Но ее убили в другой машине. Застрелили и на улицу выбросили... Такая вот петрушка...

– Что скажешь?

– Пока ничего... Но по спине уже мурашки бегут... Не нравится мне все это. Неспроста Тамару убили. Кто-то пытался к нам через нее подобраться...

– Но не смог...

– Поэтому ее и убрали...

– Не захотела она работать на чужого дядю...

– За что и поплатилась...

– Я должен знать, кто этот чужой дядя.

– Узнаем, обязательно узнаем. Всю столицу на уши поставим, но до гада доберемся.

– Это война... – вздохнул Никита.

Только что из одной передряги выбрался. Неужто снова кто-то точит на него ножи?

– Если так, то не сомневайся, удар сдержим и ответ дадим.

– Но лучше упредить противника.

– Хотелось бы... – кивнул Сапунов. – Только бы добраться до этих ублюдков... Ничего, я до них доберусь. Костьми лягу, но доберусь.

– А вот костьми ложиться не надо. Ты мне живым нужен. Мне все живыми нужны... Жаль, Тамару не вернешь... Все вопросы обсудим завтра. Утро вечера мудреней. А пока распорядись усилить охрану отеля. И держи ушки на макушке...

Утром Никита был у Марты в больнице. Еще вчера вечером он приезжал к ней без охраны. А сегодня при нем четыре телохранителя. Двое в его машине. Двое в другой. Положение обязывает. Неведомый противник объявил им войну. Нужно быть готовым к любой неожиданности.

У Марты был сонный вид. Только-только проснулась. И снова тянет спать. Врач сказал – это последствия нервного потрясения.

Из больницы Никита отправился в отель. Там его ждал серьезный разговор с Сапуновым. Нужно было определиться, что им предпринять в связи с гибелью Тамары. Ведь смерть ее не случайна – никаких сомнений в этом нет. Скорее всего это начало войны с неведомым пока противником...

2

– Значит, вы утверждаете, что этот голос принадлежал Никите Брату? – спросил невысокий кряжистый мужик с лицом землистого цвета.

Оперуполномоченный уголовного розыска. Фамилию Филя пропустил мимо ушей.

Он уже знал, что Тамара скончалась от огнестрельного ранения. Трагическую новость сообщил ему этот самый опер вчера поздно вечером. А сегодня он прибыл к нему домой снова. С допросом.

– Ну, не то чтобы утверждаю, – пожал плечами Филя. – Но вроде бы угрожал мне по телефону он. По крайней мере, я узнал его голос.

– Это точно? Вы не могли ошибиться?

– Да нет... Не мог...

– Вы предполагаете, что между ним и вашей подругой был роман?

– А что, запросто!

– И он мог убить ее из ревности?.. Из ревности к вам...

– Разве я вам такое говорил? – возмутился Филя.

– Не говорили... Но вы могли такое предположить. Хотя бы чисто теоретически...

– Не знаю... Вы милиция, вы преступника ищете, вы и предполагайте... А я ничего не знаю. Не знаю и знать не хочу. Моя хата с краю...

– Тогда последний вопрос... Зачем вы убили свою сожительницу?..

Опер спросил – как молотком по голове трахнул. У Фили белые мухи перед глазами замельтешили.

Но все же до него дошло, что его просто берут на пушку.

– Не надо... Не надо со мной так шутить, – идиотски улыбаясь, попросил он. – А то ведь и заикой могу стать...

– А разве я шучу? – будто удивился мент.

– Так вы сами подумайте, с какой это дури я буду убивать Тамару? Это ее квартира, на нее оформлена. И машина ей принадлежит. А я ей ведь даже не муж. Она курица, которая несла для меня золотые яйца. Зарплата две «штуки» баксов в месяц – это ж ваще. Я ж при ней как сыр в масле катался...

Смертная тоска навалилась на Филю. Как ему теперь быть, несчастному, без Тамары? Где ему жить, кто его будет кормить, одевать?.. Ему стало до смерти жаль себя, он чуть не расплакался.

– Значит, не убивали?

– Нет...

– А Никита Брат мог убить?

– Не знаю. Может, и мог...

Менту до лампочки все Филины переживания. На лице у него улыбка человека, нашедшего клад. С этой улыбкой он направился к телефону.

* * *

– Никита Германович, к вам из милиции, – послышался голос охранника из приемной.

Тамары больше нет. На ее месте сидит «шкаф» по имени Федя.

– Пусть проходят, – разрешил Никита.

Но его никто и не спрашивал. В кабинет уже входили люди в форме и в штатском. Лица напряженные, сосредоточенные. За спинами у них замаячили крепкие парни в камуфляже и бронежилетах. Спецназ. Лихо закручено.

Вообще-то, Никита ждал, что к нему пожалуют товарищи из органов. Все-таки он хорошо знал покойную Тамару. Кто-то обязательно должен был побеседовать с ним – без этого не обойтись.

Но эти люди пришли не беседовать. Их было много, и у всех на лицах такое выражение, словно им предстоит штурмовать неприступную крепость.

– Господин Брат? – официально спросил его мужчина в форме милицейского полковника.

– Да... А в чем, собственно, дело?..

– Вы арестованы!

Никита ошалело уставился на него.

– По какому праву?..

– Вот ордер на ваше задержание...

Полковник вынул из папки какую-то бумагу. Положил ему на стол. Никита вчитался в текст. Санкция прокурора. Гербовый бланк, роспись, печать...

– Вы меня в чем-то обвиняете? – спросил полковника Никита.

– Обвинение вынесет прокурор.

– В чем меня обвиняют?

– В убийстве гражданки Зайцевой Тамары Павловны.

– Что-что? – Никита не мог поверить своим ушам.

Его обвиняют в убийстве Тамары. Бред сумасшедшего.

– С какой это стати? У вас что, есть основания меня в чем-то подозревать?..

– Есть.

– Какие?

– Вы звонили другу Зайцевой, угрожали ему.

– Я? Угрожал?.. Вздор какой-то...

– Может, и вздор. Но пока у нас есть основания считать, что вы могли убить гражданку Зайцеву из ревности.

– Бред сивой кобылы, – Никита нервно забарабанил пальцами по крышке стола.

Попытался сосредоточиться.

– Между нами ничего не было... Но если бы даже и было – это мое личное дело. И это вовсе не значит, что я мог убить ее из ревности. Чушь собачья. И вы, полковник, прекрасно это знаете...

– Ничего я не знаю, – жестко усмехнулся полковник. – Я знаю одно. Сегодня утром неподалеку от места преступления обнаружен пистолет системы Макарова. Баллистической экспертизой установлено, что из него и была застрелена гражданка Зайцева...

– А при чем здесь я?

– На пистолете были обнаружены отпечатки пальцев. Мы сравнили с данными, занесенными в нашу картотеку. И знаете, чьи пальчики выдал компьютер?..

Никита медленно опустил руку к нижнему ящику стола. Открыл его. Глянул. И почувствовал, как немеет тело. Пистолета на месте не было. Он исчез вместе с коробкой.

Говорила же Марта, не держи в кабинете пистолет. Неважно, что проведенный через разрешительную систему. Этот пистолет может выстрелить в него...

– На пистолете обнаружены ваши пальчики, гражданин Брат, – добил его полковник.

Кто-то выкрал пистолет из его кабинета. Кто?.. Может, сама Тамара его взяла. Только она имела сюда доступ. Но ведь про этот пистолет она и не знала. Никто не знал о нем. Лишь Марта...

– Но у меня есть алиби, – попытался найти себе оправдание Никита.

– Да?.. Интересно?..

– Я был у жены в больнице...

– Мы уже узнавали. Туда вы приехали уже после того, как случилось убийство... С кем вы ехали в больницу?

– Один... Я очень спешил. Не взял охрану...

Но даже если бы при нем были телохранители, их показаниям – грош цена. Они умереть за него готовы, а уж дать ложные свидетельства – тем более.

– Вы могли застрелить свою секретаршу по пути в больницу. Убить и ехать дальше...

– Но я ее не убивал!

– А вот в этом разберется следствие! – отрезал полковник. – Прошу следовать за мной, гражданин Брат. Я очень надеюсь на ваше благоразумие. В противном случае это будет косвенным подтверждением вашей вины...

Да, полковник прав. Никите достаточно слово сказать, и бойцы его службы безопасности смешают ментов с дерьмом. Но вряд ли Никита этим чего-нибудь добьется. Только усугубит свое положение. Лучше в изоляторе пару-тройку дней провести. А за это время его адвокаты сделают все возможное, чтобы доказать его невиновность.

3

Никиту доставили на Петровку, 38. «Откатали» отпечатки пальцев, изъяли документы, деньги, запрещенные вещи. И поместили в камеру изолятора временного содержания. Хорошая камера, отдельная. Чисто здесь, свежей краской пахнет. Койка, матрац, белье, стол, стул, «толкан» – все как положено. Ничего страшного, если он побудет здесь денек-другой.

Сапунов уже действует. Армию адвокатов собирает, влиятельных покровителей в известность ставит. Не сегодня-завтра кампания по освобождению Никиты развернется полным фронтом. И его освободят. Обязательно освободят. Он должен в это верить...

Никита оставался в полном одиночестве до самой ночи. Никто его не тревожил. Адвокатов не наблюдалось – или их не пускали, или они сами к нему не рвались. И к следователю его не вызывали. Ни для дачи показаний, ни для предъявления обвинения.

Уверенный, что с ним все будет хорошо, Никита разделся, залез под одеяло. И постарался уснуть.

Сегодня трогать его не будут – это точно. Ночь на дворе. А по ночам – согласно Уголовно-процессуальному кодексу – допросы запрещены...

Но Никита ошибся. Он уже засыпал, когда со скрипом отворилась дверь в камеру. Послышался густой бас постового:

– На выход...

Никита легко соскочил со шконки, начал быстро одеваться. Он решил, что его собираются выпустить на волю. Сапунов и адвокаты сделали свое дело. Сейчас ему принесут извинения и выведут из изолятора. А на улице уже машина стоит, чтобы увезти его домой.

Никита оделся, стал собирать свои вещи.

– Эй, не торопись, – небрежно одернул его коридорный. – Ты еще сюда вернешься...

Никита оторопело посмотрел на него.

– А разве меня не выпускают?

– Еще чего... На допрос...

– Какой допрос в час ночи? – Никита возмущенно вскинул брови.

– А это не ко мне вопросы... Давай, пошевеливайся!

Лязганье замков, запоров, мрачные коридоры, скрип дверей-решеток, конвоиры. На конечном этапе пути – мрачный, плохо освещенный кабинет. И два крепких мужика в джинсах и потертых кожанках. Хмурые озабоченные лица, злобные, уставшие взгляды. Один среднего роста, коренастый, с квадратным лицом и массивной нижней челюстью. Второй высокий, жилистый, хищный колючий взгляд глубоко посаженных глаз. Непонятно, кто эти люди – или следователи, или опера. Но в любом случае – менты. Тут и гадать нечего.

– Захады, дарагой! – непонятно почему с кавказским акцентом сказал первый.

Второй бесцеремонно подошел к Никите, грубо схватил его за шиворот и подтащил к табурету, намертво вкрученному в пол. Рядом батарея центрального отопления. Щелкнули наручники – одной рукой Никиту приковали к трубе.

– Это беспредел, – исподлобья посмотрел на ментов Никита.

– А мы менты-беспредельщики, – хохотнул один из них. – Не слышал о таких?..

– Вы за это ответите...

– Заткни пасть, мурло!.. Или тебе заткнуть?

– Вы, наверное, не знаете, с кем имеете дело?

– Как это не знаем? – вроде бы искренне возмутился коренастый. – Знаем. Убийца ты. Самый натуральный убийца...

– Это еще надо доказать.

– Зачем доказывать? Ты нам во всем признаешься.

– Вы, наверное, меня не за того принимаете.

– Да?.. А кто ты такой?

– Я владелец отеля «Эсперанто», я член совета директоров крупнейшей нефтяной компании...

– Член? А ты знаешь, что член членом вышибают?.. – засмеялся один.

Менты вели себя как последние хамы. Словно перед ними не крупный бизнесмен, а забулдыга с помойки. Откровенно издевались над ним.

Что это, непонимание ситуации или какая-то игра?

– Олигархи хреновы... Вот из-за таких козлов, как ты, и рушится страна! – сделал очередной выпад в его сторону коренастый.

Смешно ему, весело.

– Привыкли делать все, что хотят, – ухмыляясь, развивал тему высокий. – Пупами земли себя возомнили. Что хотят, то творят. Захотел девку убить – никаких проблем. В голову из пистолета зарядил и ногой из машины выпихнул. И все дела. А закон?.. Закон как тряпка, только на то, чтобы ноги вытирать, и годится... А вот ошибся ты, мурло. Не ты над законом стоишь, а закон над тобой...

– Я не вижу здесь закона. Я вижу одно беззаконие. Ваше поведение оскорбительно... Где прокурор?

– И следователь тебе будет, и прокурор... Но сначала ты чистосердечно во всем признаешься, изложишь все на бумаге. Возможно, мы даже оформим тебе явку с повинной. И тогда будет полный порядок...

– Чистосердечное признание? Вы ждете от меня такого признания?.. Вы, наверное, издеваетесь?

– Мы? Издеваемся? – хищно усмехнулся высокий. – Да нет, мы пока просто беседуем....

– Ну так что, признаваться будем? – спросил коренастый.

– Не в чем мне признаваться.

– Да?.. А если хорошо подумать?..

– Пусть подумает, – кивнул высокий.

И подмигнул своему напарнику.

Никита ничего не смог с ними поделать, когда они свалили его с табурета на пол. Отцепили руку от батареи, схватили за ноги и резко занесли их за голову. И закрепили их за шеей наручниками.

– Посиди, подумай... – сказал коренастый.

Хорошо сказал – посиди. А как сесть, когда ноги за головой – будто Никита йог какой-то. Положеньице не позавидуешь.

Никита занимался кикбоксингом, легко садился на продольный и поперечный шпагат – мышцы у него растянуты. Но в данном случае этого мало. Боль разрывала тело на части.

– Ну что, признаваться будем?

– Скоты!..

Никита понял, угрозами и обещаниями кар небесных этих типов не пронять, они от него уже не отступятся. Эти менты получили приказ сломать его. И они будут из кожи вон лезть, чтобы выбить из него признание. Вернее, он из кожи лезть будет. Ведь неизвестно, какие еще пытки ждут его.

– Ну так что, будем молчать? – продолжал изгаляться над ним коренастый.

– Да пошел ты!..

Сейчас он не миллионер, не бизнесмен. Пытки и унижения сорвали с него респектабельную оболочку. Он снова стал тем, кем был каких-то семь лет назад...

В девяносто третьем году он вернулся из армии. И по стечению обстоятельств попал в криминальную группировку. Рядовым бойцом. Только за первый месяц он два раза побывал в ментовке. Тогда его пытали точно так же, кололи на признание. Но он все выдержал. Потому что он прежде всего мужчина, боец и телом и духом.

И сейчас он все выдержит. Не смогут сломать его менты. Не по зубам им Никита Брат.

– Значит, не хочешь признаваться. Ну ладно...

Наручники с ног сняли. Тело вернули в нормальное положение. И тут же руку скрепили наручниками с левой ногой. С правой сняли туфлю, носок. И началось...

– Что вы делаете, гады?..

Очень болезненный удар по пятке перевел последнее слово в протяжный стон.

А удары сыпались один за одним. Дубинкой по пяткам. Древнейшее средство пыток. И в застенках гестапо его применяли. Теперь вот менты на вооружение взяли. Фашисты проклятые!..

Боль превысила порог терпения. Никита не сдался. И будто в награду за это он потерял сознание.

Очнулся все в том же кабинете. Сидя на табуретке. Руки прикованы к батарее. И обе ноги тоже скованы наручниками. Голая распухшая ступня на полу. Мышцы жутко болят, суставы ломит. И глаза мозолят ухмыляющиеся физиономии ментов.

– А ты крепкий орешек, Никита Брат, – вроде как с осуждением покачал головой коренастый.

– Но ничего, и не таких ломали, – пробасил высокий. – В «слоника» поиграем?

На этот раз они надели ему на голову противогаз. И пережали шланг.

Никита начал задыхаться. От внутреннего напряжения, казалось, лопнет голова...

Семь лет назад его пытали точно так же. Два капитана. Светлов и Вершинин. Борцы с организованной преступностью. И пакет на голову ему надевали, и противогаз. Но Никита все выдержал. Не сдал своих дружков. За что и поплатился. Менты подставили его под удар. Братки обвинили его в предательстве. С большим трудом он сумел перед ними оправдаться.

В конце концов он вышел из банды. Через горы трупов лежал его путь к свободе. Не хотели братки отпускать его.

Но он стал свободным человеком. И даже сдружился с теми же Светловым и Вершининым. В дальнейшем они совершили вместе немало славных дел.

Только вот с этими типами Никита никаких общих дел иметь не будет. Потому что не бандита они сейчас пытают, а законопослушного гражданина. Они выполняют чей-то заказ. Узнать бы чей?..

У Никиты чуть глаза на лоб не вылезли, сосуды в голове едва не полопались. Он умирал. Но палачи не позволили ему даже сознание потерять. В самый последний момент они отпустили шланг. Воздух хлынул в легкие. Но Никита радости не испытал. Он знал, это только начало...

– Признаваться будем? – спросил коренастый.

– Нет, – замычал он.

И снова подлая рука пережала шланг.

Никита умирал и снова оживал. Иногда на короткое время терял сознание. Ему приходилось тяжко, не было сил терпеть пытки, хотелось выть от ужаса перед очередным истязанием. А его палачи только смеялись. И участливо спрашивали, не желает ли он чистосердечно признаться в содеянном преступлении.

Он не соглашался. И каждый раз качал головой. Менты уже не улыбались. Глаза коренастого наливались кровью от бешенства.

– Ну что, гад, бумагу писать будем? – сдирая с него маску, орал он. – В последний раз спрашиваю, бумагу писать будем?..

Никита замотал головой. У него уже не оставалось сил, чтобы говорить.

– Ну ты меня достал! – сквозь зубы процедил мент.

И с силой ударил его кулаком по лицу. Один раз, второй. Никита не мог оказать ему сопротивление. Руки пристегнуты к трубе батареи, ноги стянуты наручниками...

А мент продолжал с остервенением бить его. Мощные удары сотрясали голову, где-то внутри что-то хрустнуло. Губы всмятку, носом хлынула кровь, все лицо покрылось кровавыми ссадинами и шишками.

Сначала было больно. Затем боль притупилась. А коренастый все бил и бил.

Остановился он, когда Никита потерял сознание.

Его окатили холодной водой, Никита пришел в себя. Но глаз не открывал. И слышал, как переговариваются меж собой менты.

– Идиот ты, Саша, идиот... Зачем ты морду ему разбил? Теперь знаешь, сколько шуму будет?

– Будь спок, у меня на этот счет все готово!

– Точно?

– Обижаешь... Я сейчас этому козлу помойному еще и ливер отобью... Не расколется, на себя пусть пеняет... Эй, а ну давай, поднимайся, мурло!..

Коренастый больно пнул его носком под ребро. Никита открыл глаза. Его резко подняли с пола. Усадили на табурет.

– Жить хочешь? – пристально глядя ему в глаза, спросил высокий.

– Хочу, – пошевелил опухшими губами Никита.

Что правда, то правда. Жить ему хотелось.

– Тогда пиши признание... Мы ведь уже далеко зашли. Терять нам нечего. Если не признаешься, мы тебя убьем. Инсценируем попытку к бегству и пристрелим... Еще раз повторяю, нам терять нечего...

– Козлы!..

И снова на Никиту обрушился град ударов.

– Хватит! – остановил коренастого высокий.

Избиения прекратились.

– Не сломается... – будто откуда-то с высоты донесся до Никиты голос.

– Ну и хрен с ним!..

– Как бы нам за него не влетело...

Знают, падлы, с кем связались.

– Да не бзди ты. Я же сказал, все будет в порядке...

Никиту подняли с пола. Поставили на ноги.

– Зря ты героя из себя корчишь, – с упреком сказал коренастый. – Все равно тебя ничто не спасет. Пистолет твой, отпечатки твои. Жениху покойной ты угрожал... Ладно, пошел, утомил ты меня...

Опер вызвал конвой. Никиту вывели из кабинета и повели в изолятор.

Время позднее. Дежурной смене изолятора хотелось спать. А Никита своим появлением вторгся в тишину дремлющего царства. Потревоженный постовой тихо ругнулся себе под нос. И зазвенел ключами. Впустил в свой блок, отворил тяжелую железную дверь камеры.

Но эта камера не та, которую он покинул. Никита попытался возмутиться. Но конвоиры бесцеремонно втолкнули его внутрь. Дверь тут же закрылась.

Камера небольшая. Пять коек, одна свободная. Стол, лавка, умывальник, «очко». Между столом и дверью свободное пространство – пятачок площадью не больше пяти-шести квадратных метров.

На шконках люди. Все спят. Вроде бы спят. Никто не храпит. Зато все дружно смердят. Вонь от грязных носков, давно немытых тел. И от параши пакостный запах. Тоска смертная.

Никита стоял у дверей камеры. И не торопился занять свободную койку.

Его заметили. С верхней шконки у окна раздался тихий, по-хозяйски жесткий голос:

– Чего встал, как лярва на панели?

– Чо, фраерок, заблудился? – хихикнул другой.

– Знаю я этого козла, – загудел третий. – Он мою сеструху замочил...

А вот эта труба взяла явно фальшивую ноту. И чересчур подозрительна эта фальшь.

Сначала перед Никитой возникла одна уголовная рожа, затем вторая, третья... Один уже в годах – лет под сорок. Но крепкий дядя, кулаки-молоты. Второй совсем молодой. Но ранний. Змеиный яд во взгляде, резкие движения. Третий тоже здоровый. Но чувствует себя неуверенно. Явно нервничает. И не смотрит Никите в глаза.

И четвертый со своего места поднялся. Маленький, щупленький. Но руку почему-то за спиной прячет.

– Заждались, мурики? – спросил Никита.

Он понял все. Вот какой сюрприз приготовили ему менты. Сейчас эти скопом набросятся на него. Изобьют до полусмерти. И попробуй докажи, что до этого над ним измывались менты!..

А могут ведь и убить. Ненароком. Или даже нарочно. Тоже очень удобный вариант. Результат экспертизы против Никиты, косвенных улик и так хватает. Никиту можно грохнуть. Все равно по всем ментовским делам он пройдет как убийца. Убийство гражданки Зайцевой раскрыто, преступник установлен, задержан, но погиб в результате несчастного случая. Все, дело можно закрывать. Доблестный МУР отрапортует о раскрытии еще одного преступления. Кому-то звездочка на погон упадет, кому-то премиальная копейка в карман капнет.

– Заждались, – прохрипел первый здоровяк. – Давно тебя ждем...

– Сестру он мою замочил, – показал на Никиту пальцем второй.

– Вы меня с кем-то путаете...

– Да нет, не путаем... Ты мою сестру замочил.

– И мою...

– Мою тоже...

Это спектакль. От этих ублюдков требуется «справедливое» возмущение. И вот оно, пожалуйста.

Сцена неубедительная. Но ставил ее опытный режиссер. Со звездами на милицейских погонах. И закончиться спектакль должен кровавым финалом...

Только еще неизвестно, с чьей стороны прольется кровь.

Четверо медленно и неотвратимо надвигались на Никиту. Еще одна-две секунды, и начнется...

– Эй, мужики, я что-то не понял... – Никита испуганно попятился к двери.

– Гасить тебя будем, чего тут не понять...

– А может, не надо?.. Я бизнесмен. Очень богатый. У меня много денег. Не трогайте меня, а?.. Прошу вас. А я вам каждому по миллиону...

Те задумались. По миллиону на брата – это много. Но перевесят ли эти деньги ментовские поблажки?..

– По миллиону долларов...

Застыли как вкопанные. Миллион долларов – это очень много.

– На каждого счет в швейцарском банке открою. Деньги туда переведу...