Текст книги "Опущенная"

Владимир Колычев
Опущенная

© Колычев В., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Часть первая

Глава 1

Солнце уже проснулось, приподнялось на локте над горизонтом, окинуло ясным взглядом свои владения, но еще не слезло с перины из белых пушистых облаков. А может, оно и не будет слезать, а просто сожжет свою постель по пути к знойному полудню.

День обещал быть жарким, но по-другому и не хотелось бы. Не для того Настя вставала в пять утра, чтобы провести выходные под пасмурным небом или даже под дождем. Ее зовут Настя, и ненастье – не для нее.

Машина уже в пути, дорога медленно идет на подъем, влево-вправо поля: пшеница, подсолнухи, а впереди синеют горы. Там, за перевалом их ждет море – мокрое и сухое. А как еще назвать соленую воду, которой не напиться?

За рулем – отец, мама рядом, за штурмана. Волосы у отца густые, но уже подернутые сединой. Лицо у него породистое, а роговые очки, так же как и бородка, подчеркивают его интеллигентный склад. Сытые щеки, легкая полнота в теле придают солидность его облику. Он у Насти – судья, вершитель судеб для тех, кто преступил закон. Мама у нее попроще – и по статусу, и по внешности. Круглолицая, розовощекая, в теле. И всегда веселая. Даже когда она грустит, все равно где-то в глубине глаз светится озорной огонек.

Отец сначала ударил по тормозам, только затем выругался:

– Черт!

Сила инерции потянула Настю вперед, она плечом ударилась в переднее кресло. А мама едва не выбила головой лобовое окно.

Машина остановилась, отец выскочил на дорогу, Настя – за ним. Она увидела белобрысого парня в запущенном состоянии. Волосы грязные, сальные, под глазами темные круги, щеки впалые, небритые. Убогий ватник на нем – рваный, замызганный, брюк нет, только сатиновые трусы, на ногах кирзовые сапоги. Это из-за него отец так резко затормозил.

– Давай отсюда, пока я милицию не вызвал! – Отец хотел крикнуть на него, но не смог, не хватило для этого злости.

Земля не остыла за ночь, и сверху начинало припекать. Вроде бы совсем не холодно, но парня трусило, как в лихорадке. И столько страдания в его взгляде, что Настю передернуло изнутри. Это существо вызывало и презрение, и жалость одновременно. Но вместе с тем ей стало страшно от мысли, что от такой судьбы не застрахован никто. В том числе и она…

Она все понимала. Лето, поля, где-то растут конопля, мак, эта жуткая радость для наркомана. И этот подался за своим счастьем.

Настя полезла в машину, достала из сумки несколько еще теплых пирожков, завернула их в салфетку. Парню сейчас нужна была доза, но наверняка его терзал и обычный голод. Настя собиралась отдать пирожки ему в руки, но, глянув на него, положила передачу на землю. Взгляд у него страдальческий, жалостливый, но там же чувствовалась и злость на весь мир. Как бы не взбесился, не набросился.

Парень кивнул в знак благодарности, но к пирожкам не поспешил. И Настю проводил тоскливым взглядом. Ему бы тоже в машину, а дальше – на море, на пляж, к нормальной человеческой жизни.

Настя села в машину. Только за ней закрылась дверь, как отец опустил сцепление, и «Волга» тронулась с места.

– Нет, все-таки надо в милицию позвонить, – в раздумье проговорил отец. – Пусть в ЛТП отправляют.

Настя развернулась, посмотрела в заднее окно. Наркоман стоял на обочине дороги и смотрел в ее сторону. И взгляд у него не просто жалостливый, но и прощальный. Возможно, его уже невозможно спасти. Может быть, сегодня он умрет. И ему об этом известно.

– В ЛТП – только по решению суда, – улыбнулась мама.

– А я кто, по-твоему?

– Сегодня ты курортник. Сегодня ты будешь купаться в море, есть шашлык и пить вино.

– Но кто-то же должен заботиться о сирых и убогих, – грустно вздохнула Настя.

– А не надо быть убогим, – сказала мама. – Он же сам во всем виноват… Сначала курил – веселился, потом опий, еще веселей.

– Может, он и не знал, что так будет.

– Главное, чтобы ты, дочка, знала. Это ж такая зараза!..

– Ну я-то знаю…

Наркомания – бич, и это ей внушали со школьной скамьи. Из милиции приходили с лекциями, из горздрава. Кольке Шутову тоже внушали, Лешке Грищенко, только им это не помогло. Один уже срок мотает за наркоту, другой целыми днями в парке сидит, анашу смолит. А может, и на что-то более тяжелое перешел… Столько их таких. И всем не поможешь, всех своей заботой не осчастливишь.

С наркотой нужно бороться. И, возможно, когда-нибудь Настя подключится к этому святому делу. Через два года она окончит университет, получит юридическое образование и станет следователем прокуратуры. Но еще рано думать о работе, сначала нужно летнюю сессию сдать. Это у родителей выходной, а она будет загорать на пляже с пользой для дела. Не зря же она прихватила с собой конспект по гражданскому праву.

* * *

Человек имеет право на счастье, с этим не поспоришь. А имеет ли он право на второе счастье, на то, которое называют наглостью? Хлопая от удивления глазами, Настя точно знала ответ на этот вопрос. И надо бы поделиться своими соображениями с эффектной загорелой блондинкой, которая прошмыгнула в пляжную раздевалку под самым ее носом. Настя отстояла очередь, чтобы переодеться, за это время купальник на ней высох. И тут вдруг появляется очень умная. И красивая. А Настя остается в дурах.

– Извини, мы очень спешим, – послышался знакомый голос.

Настя повернула голову и увидела Севу с ее курса. Жесткие волнистые волосы выгорели на солнце, осветлились, а лицо, напротив, потемнело. И глаза приняли цвет морской волны. А белые зубы блестят на солнце, как жемчужные бусы на шее у смуглой красавицы. Крепкая шея, широкие плечи, хорошо прокачанные грудные мышцы… Как-то раньше Настя не обращала на него внимания, а сейчас в голове сверкнула фотовспышка. Это был свет, в котором невозможно смотреть на человека, чтобы не влюбиться.

– И ты тоже? – Настя кивком показала на железную кабинку.

– Да нет, я уже высох, – качнул головой он.

– Я тоже.

Волшебная фотовспышка могла высветить и волшебную дудочку в глазах мужчины. Тот же Сева мог поманить ее за собой, и она бы пошла за ним – хоть на край света, хоть в постель. Но Сева не манил, он ждал свою блондинку. Да и не пошла бы Настя за ним. Она бросила сумку себе под ноги, взяла сарафан и надела его поверх сухого купальника. До лагеря недалеко, там она, в своей комнате, и переоденется. А с блондинкой она как-нибудь в другой раз поговорит. Если не отпадет желание проучить ее.

Она пошла к лагерю, но Сева догнал ее.

– Обиделась? – спросил он, сравнивая с ней шаг.

– Ничуть.

– Олеся, она такая.

– Сочувствую.

– Да мне то что…

– Ты же с ней куда-то спешишь.

– Ну, может быть, на обед, – улыбнулся он.

– Приятного аппетита!

– А ты же Настя, да?

– Неужели не узнал?

Она уже вторую неделю в студенческом лагере, а Севу только сегодня увидела. Или не замечала, или он только на днях появился. Сессия уже позади, каникулы в самом разгаре, а настоящая жизнь могла бы начаться сегодня. Если бы Сева не был занят…

– Честно?.. Если честно, то нет… В универе ты одна, а здесь другая…

– Загорелая?

– Ну, и загорелая… А ты с кем здесь?

– С Ленкой Павловой в номере, а что?

– Да нет, ничего. – Сева улыбнулся себе под нос.

Неужели ему не все равно, есть у нее парень или нет?

Они вышли на набережную с ее полуденным броуновским движением – кто на пляж, кто обратно. Кто-то еще полон сил, а кто-то уже сварился на солнце. Панамки, кепки, сомбреро, круги, матрасы… И мороженое.

– Мороженое будешь? – спросил Сева.

Настя вздохнула с усмешкой. Вокруг ларька очередь – человек пятьдесят, и почти все стоят под открытым солнцем.

– Жаль, Олеси нет, – глянув на нее, усмехнулся Сева.

– Вот и я говорю, человека забыл.

– А вот и она!

Олеся обогнала их, остановилась, преграждая им путь. Красивое лицо: правильные черты, роскошные брови, изящный носик, сочные губки. И фигурка – хоть на «Мисс СССР» отправляй. Настя считала себя симпатичной, но не более того. Глядя на Олесю, она понимала, насколько далека от идеала женской красоты.

– Сева, это что еще за новости? – возмущенно простонала Олеся.

– Ну, должен же я был извиниться за тебя.

– А кто меня торопил? – косо глянув на Настю, спросила она.

– Я пойду.

Настя не хотела быть камнем преткновения в этой перепалке, поэтому продолжила путь, оставив Севу на растерзание взбалмошной блондинке.

– Давай, давай! – Олеся небрежно махнула рукой в ее сторону.

Настя замедлила шаг, остановилась, повернулась к ней. Несомненно, Сева произвел на нее сильное впечатление, но бороться за него она не собиралась: не женское это дело. Но и оскорбления сносить она не станет.

– Слушай, ты!

– Так, девочки! Не будем ссориться! В конце концов, мы дети одной альма-матери!

Он обнял Олесю одной рукой и потянулся к Насте другой. Она должна была оттолкнуть его или даже послать по этой самой альма-матери, но рука оказалась такой горячей, что ей вдруг захотелось растаять под ней. Она позволила обнять себя, но вырвалась Олеся. И глянув на Севу, обнимающего Настю, вскипела:

– Ну, Лебедев! Ты еще пожалеешь! – Окинув Настю презрительным взглядом, она рванула прочь от них.

Шла она на высокой скорости, но вихляющая походка при этом казалась такой естественной и непринужденной. Настя и близко не умела крутить такие «восьмерки», но, глядя на Олесю, ей захотелось научиться.

– Догоняй, – тихо сказала она.

– Зачем? – Сева продолжал обнимать ее.

– А если уйдет?

– Уже ушла.

– А как же обед? – усмехнулась Настя.

Она должна была отстраниться, но так приятно было чувствовать на себе крепкую мужскую руку.

– Будем обедать вместе. – Он еще крепче прижал ее к себе.

– А я согласна?

Он повернул к ней голову, лишь слегка ослабив хватку.

– А ты согласна? – Он смотрел на Настю так, как будто собирался ее поцеловать.

И она опьянела под его взглядом.

– Ну, если только со мной…

– Только с тобой… Идем?

Настя кивнула. Волшебная дудочка звала ее к Севе, и она не могла не идти.

А шли они в столовую, но почему-то она оказалась у него в комнате. Он закрыл дверь, посадил ее на кровать, и Насте показалось, будто она оказалась на воде в открытом море. От сильного душевного волнения у нее отказали ноги, она тонула, но некому было бросить спасательный круг. А Сева уверенной рукой тянул ее на дно.

Его руки казались теплыми волнами, они не срывали, а смывали одежду. Настя вдруг оказалась в одном купальнике, и чуть погодя исчез и лифчик.

– Не надо.

Настя забарахталась, пытаясь удержаться на плаву, но Сева обжал губами сосок, скользнул по нему языком, и она всплеснулась, кругами расплылась по воде. И сама стала морем, которое требовало шторма.

– Ну пожалуйста…

Она еще взывала о спасении, но уже не хотела, чтобы Сева останавливался. В конце концов, ей через месяц будет двадцать лет, она уже совсем взрослая. И жить пора по-взрослому.

На ней уже ничего не осталось, когда в дверь забарабанили. Внутри все сжалось от страха, но Сева не позволил ей подняться. И она ощутила восторг, какой испытывала в детстве. Было такое, она сидела в шкафу, родители ходили по комнате, искали, но не могли ее найти. Но тогда это был детский восторг, в нем не было ничего крамольного, запретного. А сейчас ее могли застукать голую в объятиях такого же обнаженного парня; это как минимум стыд и позор, но почему страх за свое непорочное имя возбуждает порочные желания?

– Жора, погуляй! – крикнул Сева.

От его голоса зазвенело в ушах, но и это вызвало у Насти прилив бурлящих эмоций. Прилив куда-то в низ живота, где в ожидании ласки переворачивалась с боку на бок теплая пушистая кошечка.

– На старт! – тихо, но напористо прошептал Сева. – Внимание!..

Стартовая дорожка уже была готова к маршу, Сева неторопливо втиснулся в нее, медленно заскользил, ускоряя движения. Настя пожала плечами, прислушиваясь к чувствам. Говорили, что в первый раз больно, но нет, вполне терпимо. И даже приятно. А восторг вызывал сам процесс, рвущий на части все правила, которыми пичкали ее родители. Какая свадьба, какая первая брачная ночь, когда Сева как ураган, сметающий все на своем пути?

* * *

Лето закончилось, наступила весна. А какая может быть осень, когда Сева рядом?

Почти две недели они провели вместе в студенческом лагере. Две недели, которые стали для Насти лучшими в жизни. Потом он уехал к родителям, а с первого сентября они снова вместе. Идут себе по парковой аллее, он обнимает ее за талию, целует в шею.

И вдруг навстречу – Олеся. Распущенные волосы, кричащий макияж, вызывающая кофточка с трясущимся декольте, короткая юбка, туфли на шпильке, маленькая сумочка на длинном ремешке. И походка – ни дать ни взять, манекенщица на подиуме. Настя почувствовала, как напрягся телом Сева. А Олеся шла, как будто не замечая его. И слышно было, как стучат каблучки – возможно, в такт ее мыслям. Она прошла мимо, скользнув по Насте презрительным взглядом. А Сева не удержался, обернулся ей вслед.

– Фу-ты ну-ты!.. – Он хотел сказать что-то еще, но затих.

В такой ситуации словами делу не поможешь.

– Догоняй, – вздохнула Настя.

– Шутишь? – Сева внимательно глянул на нее.

– Конечно, шучу… – Она остановилась, повернулась к нему лицом и обняла, не позволяя смотреть вслед Олесе.

Олеся не бегала за Севой, не мстила ему, вешаясь на шею другим парням. Она просто исчезла из вида. Уехала из лагеря, только сегодня и объявилась.

– Я тебя никому не отдам! – Глядя в глаза Севе, сказала она.

– Да я и сам не отдамся, – улыбнулся он.

– Даже если она сама будет приставать?

– Не будет.

– А вдруг?

– Да ну ее!..

– А меня?

– Я же говорил, ты самая лучшая…

Он снова обнял ее, они продолжили путь, вышли к остановке. Ехать недалеко, минут десять.

– Проводишь меня? – спросила Настя.

– Ну конечно…

– Мама сейчас дома… – вздохнула она.

Мама у нее числилась внештатным корреспондентом районной газеты, но не работала, сидела дома. И вот как им с Севой уединиться? Мама ее убьет, если узнает, что у нее была с кем-то близость.

– Ты же говорила, что у вас дача есть.

– Это далеко… Давай завтра! – улыбнулась она.

Действительно, завтра она возьмет ключи от дачи, а после занятий они с Севой отправятся в Борисовку. От института это час туда – не так уж и много.

Они сели в троллейбус, Сева проводил ее к дому, но во двор она с ним заходить не стала. Вдруг мама из окна увидит, она же без соли ее съест. Да Сева и не рвался знакомиться с ней. Поцеловал Настю на прощание, весело улыбнулся и был таков. Она с подозрением смотрела ему вслед. Уж не торопился ли он вернуться в свою общагу, чтобы найти там Олесю? Так это или нет, но вечером встретиться с Настей он не предложил. А они могли бы сходить в кино.

Напротив ее подъезда стояла новенькая, сверкающая лаком вишневая «девятка». Хотела бы Настя такую ласточку, но разве отца уговоришь? Даже если он и найдет деньги, то все равно не купит. Так не бывает, чтобы у народного судьи на одну семью было две машины… А деньги у него есть. Кто сейчас не без греха?

Настя свернула к подъезду, а навстречу ей стремительным шагов вышел хорошо одетый мужчина лет тридцати. Среднего роста, худощавый, судя по движениям, юркий, непоседливый. Не красавец, но приятной, располагающей внешности. Взгляд живой, шипящая пена в нем и брызги шампанского. Так подумала Настя, когда их взгляды пересеклись. Увидев ее, мужчина мысленно откупорил бутылку шампанского – именно такое ощущение и возникло.

– Я думал, что ошибся подъездом! – ярко улыбнулся он.

Зубы у него ровные, но не совсем белые, легкий желтоватый оттенок на них.

– А вы не ошиблись? – Настя должна была пройти мимо, но как будто какая-то сила ее остановила.

– Да нет, двадцать четвертая квартира в следующем подъезде… Но сейчас я понимаю, что мне нужны именно вы… Евгений! Можно просто Женя.

– Ну, Настя…

– Настя, ты не смущайся, – улыбнулся он. – Я добрый и безобидный. И еще со мной всегда весело.

– Ну, если мне нужно будет весело, я в цирк схожу.

– В цирке клоуны, – качнул головой Женя. – А клоуны, они злые…

– Впервые слышу, что клоуны злые.

– Они на жизнь обиженные. А обиженный на жизнь человек не может быть добрым… А давай поедем в цирк! – Он кивком показал на «девятку».

– Ну, это слишком, – качнула головой Настя.

– Что, клоунов боишься? – засмеялся он. – Это ты зря. Нельзя верить случайным прохожим, а ты уши развесила, – засмеялся он.

– Не развесила… И, вообще, мне пора.

Да, действительно, почему она не уходит? Зачем ей какой-то Женя, когда есть самый лучший на свете Сева.

– А я вот никуда не спешу… Только что спешил, а сейчас нет. Потому что тебя встретил.

Настя усмехнулась, качнув головой. Она, может, и симпатичная на внешность, но не столь хороша, чтобы мужчины теряли от нее голову. И она бы не поверила в искренность Жени, если бы не Сева. Там, на пляже, он влюбился в нее с первого взгляда, как прилип тогда, так и не отстает. И они всегда будут вместе… И Женя мог влюбиться. Во всяком случае, она уже могла в это поверить. Но зачем задаваться вопросом, мог или нет, если, кроме Севы, ей никто не нужен?

– А вам нужно спешить, у вас дела. Извините, больше не буду вас задерживать. – Настя улыбнулась и шагнула к подъезду.

– Постой! – Женя всего лишь потянулся за ней, даже к руке не прикоснулся, но все же она остановилась.

Может, потому, что не хотела уходить?

– Ну что такое?

– Давай вечером встретимся.

– Я не могу.

– Я закажу столик в ресторане, в одиннадцать вечера ты уже будешь дома.

– Мой парень будет против, – усмехнулась она.

– Твой парень?! Ну да, конечно! – Женя эмоционально коснулся лба ладонью. – У такой красоты должна быть своя оправа… Как зовут оправу?

– Не важно.

– Если не важно, то вечером я за тобой зайду, лады?

– Это для вас не важно, а для меня очень важно… Все, до свидания!

– А когда свидание? – вслед спросил Женя.

Настя подняла руку и пошевелила пальцами. В четверг будет свидание, после дождичка.

Может, зря она отшила Женю? Зрелый и, главное, симпатичный мужчина в самом расцвете сил, и машина у него своя, и одевается он хорошо. А Сева может вернуться к своей Олесе. Может, он сейчас едет в общагу, чтобы вымолить у нее прощение. Он уедет к ней, а Настя останется у разбитого корыта. И будет сидеть перед ним, пока не превратится в старуху.

* * *

Есть женщины красивые, а есть особенные. Настя же и красивая, и особенная. Красота ее, может, и неброская, но глубокая, одухотворенная. Золото ее не на поверхности, а в недрах, может, потому и не пропадает интерес к этой чудесной девушке. Добыча идет по крупице, по крупице, и так до скончания дней. А у Олеси вся сверкающая мишура на поверхности. Спору нет, она яркая, обворожительная, но все это на один раз. Съел и забыл…

И все же Олеся волновала кровь. Эти длинные ножки под короткой юбкой, а этот оглушительный бюст… Но как ни пыталась она привлечь его внимание, Сева обходил ее стороной. Не мог он променять Настю на нее… Может, где-то в душе и хотел, но не мог.

Олеся не выдержала первой.

– Лебедев, ты хоть знаешь, какая ты скотина? – спросила она, перегородив ему путь.

– Скотина – существо полигамное, а я человек моногамный.

– Ага, то с одной, то с другой.

– С другой, – кивнул он. – И с одной.

– Не понимаю, что ты нашел в этой курице?

– А вот это ты зря… – нахмурился Сева.

Он вовсе не хотел, чтобы Олеся оскорбляла Настю.

– Зря – это ты… Я хотела сказать, что ты мне больше не интересен.

– Да?

– И можешь обо мне забыть…

– Я попробую, – усмехнулся Сева.

– Ты еще придешь ко мне… – Олеся вдруг просияла, увидев кого-то.

Но он удержался от искушения обернуться, бросить взгляд через плечо. Может, это уловка какая-то.

– Ну все, Лебедев, чао!

Олеся щелкнула пальцами у него перед носом и направилась в сторону, куда обращен был ее взгляд. И лишь после того, как она оказалась у него за спиной, Сева обернулся. И увидел навороченного живчика с обольщающей улыбкой. Лет тридцать мужичку, среднего роста, худощавый. Прикид у него – сплошь фирма. Хотел бы Сева так одеваться, но пока не судьба.

Олеся не удержалась, оглянулась перед тем, как подставить щеку под поцелуй. Сева должен был видеть, как у нее все здорово в личной жизни.

Она взяла живчика под ручку и пошла с ним, подыгрывая себе движением бедер. Это она так хвостом перед Севой виляла – дразнила, провоцировала. Но зря старалась: Сева не пошел за ней. Много чести.

Глава 2

Сентябрь месяц уже на исходе, погода портится. Ветер поднялся, набежали тучи, первые капли дождя царапнули по стеклу. Но ненастье только за окном, в комнате хоть и прохладно, зато уютно и душевно. И все потому, что рядом Сева. Они лежали на разобранном диване, над головой тикали старые часы с безголовой кукушкой. Скоро уже темнеть начнет, а они все не уходят. И не собираются.

– Может, камин затопим? – спросил Сева.

– Может, на ночь останемся? – улыбнулась она.

– Камин у вас тут мощный, ночью точно не замерзнем.

Дача у них не очень большая, полутораэтажный дом с фундаментом из крупных речных камней. Каминный зал занимал половину первого этажа, и тепла в такую погоду могло хватить на весь дом. Но вряд ли Настя сможет бродить по комнатам нагишом. Желание такое, может, и было, и Севу она уже давно не стеснялась, но вдруг нагрянут родители и застанут ее в таком виде… А ведь нагрянут. Когда-нибудь это случится. Но ей уже все равно…

На крыльце скрипнула доска, тут же открылась дверь. Настя вскочила с дивана, метнулась к стулу, на спинке которого висела одежда… Если это родители, то, увы, ей не все равно. Ох и достанется же!

Она уже почти натянула платье, когда в зал широкой походкой вошел отец.

– Стучаться надо! – крикнула она.

Отец смутился, сдал назад. Только тогда Сева поднялся, взял брюки.

– Оделись? – не показываясь на глаза, спросил отец.

– Папа, я уже взрослая, мне уже двадцать лет!

– Да?

Отец вошел в комнату, навалился взглядом на Севу, который застегивал рубашку.

– А вы что скажете, молодой человек?

– Ну, я хотел бы жениться на Насте, – развел руками Сева.

– А вот одолжения нам делать не надо!

– Это не одолжение… Просто мы думали сначала окончить институт…

– Сказать, чем ты думал? – Отец смотрел на него угрожающе, исподлобья.

– Ну, дело молодое… Но я с самыми серьезными намерениями…

Сева глянула на Настю как на хозяйку сторожевого пса, который зажал его в угол и не давал прохода. Он просил ее унять отца, пока он не загрыз его до смерти.

– Пап!.. Мы больше не будем! – первое, что пришло в голову, сказала Настя.

– А больше уже и не надо! Хватит и одного раза!

– Нет ничего!

– Ты уверена?

– Ну папа! – Настя готова была расплакаться, лишь бы только отец смилостивился над ней.

– Рано ему еще папой становиться, – съязвил отец, глянув на Севу.

– Ну, если вдруг, я готов…

– Если вдруг… Все у вас так…

– А у вас с мамой как было?

– Как у нас?.. – Отец вдруг завис в раздумье. – Ну, было…

Он хмыкнул в кулак и милостиво глянул на Севу:

– Кто такой?

– Ну, мы с Настей учимся…

– Юристом будешь?

– В прокуратуру хочу, следователем.

– Смотри, если вдруг… – Отец ткнул в Севу пальцем, но, глянув на Настю, не решился продолжать.

И повернулся к ним спиной.

– Давайте, собирайтесь, домой отвезу.

Он вышел из комнаты, Настя переглянулась с Севой, пожала плечами. Не думала она, что отец появится именно сегодня.

– Влипли, – усмехнулся он.

– Это еще мама не знает…

– Да как-то не страшно… А ты замуж за меня пойдешь?

Настя ткнулась ему лбом в плечо, постояла немного и пришла в движение. Надо было одеваться, приводить себя в порядок и настраиваться на головомойный разговор.

А замуж она за Севу пойдет. Только за него и пойдет. Только с ним она будет счастлива, а больше ни с кем.

* * *

Дураки женятся рано, а умные – никогда. Бродит по ушам такая вот глупость, кто-то соглашается, а Сева – нет. Но в дураках оставаться все же не хочется. Двадцать три года ему, два из них отданы армии, погранзаставе на Новой Земле, где вместо баб – только белые медведи. Отслужил, поступил, три года вольной охоты на скудных хлебах, хотелось бы еще порезвиться, но вдруг засада. А отец у Насти человек не простой, известный в городе судья. Нет, на скамье подсудимых он оказаться не боится, но и от ответственности уходить тоже нельзя. Взялся за гуж… А как же свобода? Гуж с ней?..

В тяжких раздумьях он брел к общаге. Настя уехала с отцом, он возвращался на базу. Настроение не ахти, но и паники не было. Он же любил Настю, ему с ней хорошо. Так почему бы и не жениться?.. Или ну его в пень?

Чуть в стороне послышался девичий смех. Сева повернул голову и увидел белеющие в темноте волосы. Он шел по аллее, которую пересекала дорожка, на этом перекрестке, спиной к стриженому кусту, под кроной каштана стояла Олеся. И кто-то ее обнимал. Ее это не возмущало, но радости особой не было. И не смех он услышал, а нервное хихиканье.

Сева остановился, достал из кармана пачку сигарет. Ему, конечно, нет дела до личной жизни Олеси, но у него есть право задержаться на свежем воздухе перед тем, как зайти в общагу. И курить он может где угодно. Хотя бы потому, что он учится здесь, а с кем гуляет Олеся, он не знает. Если она с тем самым живчиком в фирмовом прикиде, то им здесь делать нечего. Пусть расходятся – он к себе, а она в свою комнату… Ну а если вдвоем уехать хотят, Сева удерживать их не вправе.

– Жень, ну что ты делаешь? – снова хихикнула Олеся.

Сева сунул сигарету в рот, поджег фильтр, затянулся, закашлялся. Руки кривые. Или это от волнения? Сигарету он выбрасывать не стал, просто оторвал фильтр. И экономия, и затяжки будут покрепче. А ему хотелось позабористей.

Он вспомнил, как вот так же в кустах зажимал Олесю. Задрал юбку, обжал руками зад, всем своим пылом прижимаясь спереди. Она и тогда упрямилась, но это не помешало ему снять трусики. А сейчас ее раздевал какой-то там Женя. А может, уже и раздел. Может, уже вжимается в нее.

– Ну Жень!

– Да ладно тебе! Нормально все!

– Я так не могу…

– А как ты можешь? И где?

– Везде. Но не сейчас…

– Может, хватит крутить динамо?

Женя говорил и пыхтел, пытаясь залезть к Олесе под юбку. И она уже не отталкивала его. Возможно, ее трусики уже валяются где-то под кустом.

– Я не кручу, просто не могу.

– Может, как-нибудь по-другому?

– Как по-другому? – В ее голосе прорезалось возмущение.

– Ну, есть способы…

– За кого ты меня держишь?.. – Судя по звукам, Олеся пыталась вырваться из мужских объятий. – Пусти, говорю!

– Сначала сделай…

– Пошел вон!

– Давай, давай!

Сева не выдержал, отбросил в сторону окурок, рванул к Олесе. И схватил за плечо мужика, который силой удерживал ее в своих объятиях.

Он мог бы ударить его кулаком в лицо, но побоялся задеть Олесю. Он просто схватил его за куртку и рванул на себя. Но Женя ударил его локтем в нос. Из глаз брызнули искры, в носоглотку хлынул тухлый запах ржавчины. Но это было еще не все.

Женя ударил его ногой в пах. И ударил сильно. Сева едва устоял на ногах. И блок под очередной удар поставил в самый последний момент. Но поставил. И ударил в ответ.

Сева и боксом занимался, и в карате знал толк, но прежде чем сбить противника с ног, он пропустил еще два болезненных удара. И все же победа осталась за ним.

– Мы с тобой еще поговорим, щегол! – поднимаясь с земли, пригрозил Женя.

– Ну, давай! – Сева надвинулся на него, нацеливая поднятый к уху кулак.

Он готов был ударить, но Женя стоял слишком далеко. А догонять его уже не хотелось. Да и зачем, если враг дрогнул и отступил? А добивая, можно нарваться на плюху.

– Да иди ты!

Женя повернулся к нему спиной, сделал несколько шагов и растворился в темноте.

И сразу стало тихо. Только слышно, как ветер копошится в опавшей листве. А где же Олеся? Неужели ушла?

Сева обернулся и увидел ее. Она стояла, свесив голову на грудь.

– Спасибо тебе, – буркнула она, исподлобья глядя на него.

– За что? За то, что кайф обломал?

– С кем кайф? С этим сморчком?

– Ну, я в штаны к нему не лазил.

– А я что, лазила?

– А чем ты здесь занималась?

Олеся дернулась, как будто собираясь повернуться к нему спиной, но сдержала свой порыв, осадила себя.

– Давай не будем!

– Да мне в общем-то все равно, какие сморчки ты видела.

– А к нам чего полез?

– Ну, он что-то там тебе предлагал…

– Что предлагал? – возмущенно и вместе с тем с загадочным видом спросила она.

– Ну, мало ли…

Возбуждение нахлынуло волной – навалилось, подняло, взболтало. И так вдруг захотелось упереться во что-нибудь до упора.

– Если я с твоим «мало ли» знакома, то это не значит, что я могу со всеми…

– Не можешь?

– А твоя эта, как ее там?.. Она может?

– Может.

– Со всеми?

– Нет, только со мной.

– И я могу только с тобой.

– Ну конечно!

– Да пошел ты!

Олеся повернулась к нему боком, но Сева поймал ее за руку, потянул на себя. И она оказалась в его объятиях. Юбка задралась, ладони обжали ягодицы. И трусики на месте, и колготки не сняты. Не было ничего с Женей. Но может быть с ним, с Севой. А почему бы и нет?

– Иди к своей этой! – толкнула его Олеся.

Но Сева удержал ее в своих объятиях.

– Я тебя ненавижу! – Она снова дернулась.

– Охотно верю.

– И люблю.

– Не знаю…

– А то, что ты козел, знаешь?

– Еще какой!

Он развернул ее к себе задом, подтолкнул к липе, заставив обнять ствол. Стянул колготки, пристроился.

– Скотина! – пробормотала она, принимая заданный ритм.

– Мне уйти?

– Только попробуй…

Сева не ушел. А потом еще и проводил Олесю до ее комнаты.

– Останешься? – спросила она, прижимаясь к нему будто бы в поисках защиты.

Взгляд грустный, жалобный.

– А с кем ты сейчас?

Сева надеялся, что ее соседка не позволит им уединиться. Только на это и была надежда. В себя он уже не верил. Хотя бы потому, что уже сошел с праведного пути.

– Да Райка домой уехала, завтра будет…

– Ну, если завтра…

Олеся открыла дверь, потянула его за собой в комнату. И, не включая свет, обвила руками его шею. А губы у нее вкусные, сочные, и сама она пахла как чайная роза на свежем ветру.

– Я тебя никуда не отпущу.

Он оказался у нее на кровати, она стянула с него куртку, расстегнула рубашку. Да и он готов был ко второму тайму – как физически, так и морально. А если точней, то аморально.

– У меня сегодня помолвка была, – неожиданно для себя сказал он.

– Что?! – Олеся отпрянула от него, но с кровати не поднялась.

– С Настей на даче был, а тут вдруг отец…

– И что, жениться заставляет?

– Ну, не то чтобы заставляет…

– На мораль давит?

– Настя, между прочим, девочкой была, – вспомнил Сева.

У Насти он был первым, а у Олеси нет. Может, она и не может ни с кем, кроме него, но в ее почтовом ящике побывало не одно письмо.

– В каком классе?

– На четвертый курс переходила…

– Не знаешь ты наших бабских хитростей.

– А ты знаешь?

– Я знаю. Только я с тобой по-честному… А эта стерва лапшой тебя кормит. Думаешь, отец случайно появился?

– Когда-нибудь это должно было случиться.

– Ты ей предложение делал?