Текст книги "Бригадир"

– Когда?

– Через два часа. Рынок закроется, и пойдем… Если ты хочешь.

Юля глянула на него с застенчивой и вместе с тем опасливой улыбкой, как будто он мог отказаться. Но разве он похож на дурака? Девушка она приятная, пахнет хорошо, голосок у нее ангельский, да и в постели с ней, если вдруг что, будет не противно. К тому же квартира у нее и там, пожалуй, можно отлично провести время. Нет, он не откажет себе в удовольствии побыть с ней.

3

Мечта солдата – найти одинокую женщину с квартирой и вкусными борщами, чтобы ходить к ней в увольнения и в самоволки. В Кабуле таких женщин не водилось, в дисбате увольнений не было вообще, зато сейчас ему повезло. Сейчас у него свой стройбат, и отчий дом далеко, а бытовка – та же казарма, так что в лице Юли ему улыбалась сама удача.

– Здесь ты можешь помыть руки… Ну, если душ принять, то пожалуйста.

Ванная сплошь в кафеле, сантехника импортная. И квартира впечатляла не меньше. Просторная кухня, две комнаты, дорогие обои на стенах, паркетные полы, добротная обстановка. Японский телевизор в гостиной, видеомагнитофон. Комфортно, уютно, тепло. Никакого сравнения с тем убогим жилищем, в котором Спартак прозябал вместе с матерью и сестрой.

Ремонт, правда, он у себя дома сделал, потолок перестал обваливаться, но трещина в стене снова появилась, хотя это не его вина. А канализацию он провести не смог – некуда было выводить трубу, поэтому так и ходят его родные до сих пор на улицу в общий туалет. И воду из колонки мать ведрами носит.

А здесь все удобства. И никого в доме, кроме Юли – ни отца ее, ни матери. Вдвоем они здесь.

– Могу и белье принести.

– А есть?

Вдруг она одна здесь живет? Вдруг мужики косяками к ней ходят? Потому и белье есть…

– Да, как раз твой размер…

– Ну, я вообще-то мылся уже…

– Как знаешь…

Юля нарочно коснулась его рукой и бедром, потерлась об него, как ласкучая кошка. Нравился он ей, и она хотела быть с ним. Но что, если не он один ей нравится?.. Слишком уж все быстро произошло. И познакомиться толком не успели, а она его уже к себе привела.

– Я много чего в этой жизни знаю…

Она шагнула в сторону кухни, но Спартак взял ее за руку. Он всего лишь обозначил движение, которым хотел привлечь ее к себе, и этого вполне хватило, чтобы она сама прильнула к нему. Обняв ее за талию, он почувствовал, как мелкой зябью по ее спине пробежала дрожь. Голова сама по себе откинулась назад, губы приоткрылись, и он своим ухом ощутил ее жаркое дыхание.

Девочка созрела, и произошло это очень быстро. Ни лишних слов, ни пивка для рывка, ни водки для заводки…

Хотя, конечно, в столь стремительном развитии событий мог быть подвох. Юля могла сдавать позиции лишь до определенного момента, а где-нибудь «под Москвой» могла встать намертво и не впустить «врага» в свою «столицу». Есть такой тип женщин – легко гнутся, но не ломаются.

– И знаю, чего хочу…

Он попробовал на вкус ее губы. Сладкие, теплые… Нет, уже горячие. И язык такой мягкий, быстрый и жадный. Определенно, целоваться Юля умела на «отлично».

Ей уже двадцать, и за совращение малолетней привлечь его не смогут.

Он подхватил девушку на руки, легко, играючи перенес на диван в гостиной, уложил, встал перед ней на колени. И целовал ее в губы, ощущая, как трепещет в нетерпении молодое податливое тело.

А может, не надо ничего? Ведь не Юля ему нужна, а ее подруга, блондинка с ногами от ушей. Как-то некрасиво получается – совратил одну, чтобы завладеть другой… Ведь им же потом придется видеться, когда он станет встречаться с красавицей своей мечты.

Но как остановиться, если поезд уже мчится на всех парах, котел в нем раскален докрасна, нельзя его тушить холодной водой, иначе лопнет, взорвется. Надо дать ему полную нагрузку – и гнать, гнать, пока все само не остынет…

Юля, казалось, только и ждала, когда он снимет с нее футболку. И бедрами энергично задвигала, помогая ему избавить ее от джинсов.

Тело у нее худощавое, но не костлявое, как он предполагал. Ребра не просматриваются. А талия тонкая, с мизинец, поэтому бедра кажутся фигуристыми. И грудь вполне осязаемая, идеальной формы, и такая упругая, что не растекается под собственной тяжестью. А сочная ягодка соска так и просится в рот…

И все равно, это не совсем то, что ему сейчас нужно. И совсем не то, что нужно вообще. Но пар в котле уже толкает поршень с такой силой, что даже крушение не остановит его. И ножки у Юли ровные и гладкие, как рельсы, он без остановок мчится по ним, рвет ручку паровозного гудка, врываясь в тоннель. В жаркий. И тесный. Но рельсы здесь хорошо смазаны, поэтому поезд легко втягивается в него на всю длину, проходит через всю его долгую даль и, с воем сбросив из котла весь пар, вырывается наружу. Машинист слепнет от яркого света, но ему не больно. Ему чертовски хорошо. И совсем не важно, что тоннель пропустил через себя не первый поезд. В конце концов, Юля взрослый человек и ей решать, с кем и как жить…

Спартак лежал в легком изнеможении, наслаждаясь одержанной победой, хоть и маленькой, но все-таки. И еще ему нравилась тишина и покой. Лежать бы и лежать, пока не уснешь…

– Ты, наверное, кушать хочешь…

Юля неугомонной птичкой перепорхнула через него, ловким движением смахнула с пола свои футболку и джинсы, вышла из комнаты. Спустя минуту, в байковом халатике на голое тело, вернулась, подняла его одежду, развесила на деревянных плечиках, повесила в шкаф, что был вмонтирован в гарнитурную стенку. Взяла с кресла пульт дистанционного управления, включила телевизор и вместе с ним видеомагнитофон.

– Ой!

На экране замелькали сплетенные в содомский узел тела – два голых мужика, роскошная шатенка в неглиже между ними. Пыхтят, стонут, барахтаются… Это смутило Юлю, и она поспешила вытащить кассету.

– Да ладно, я не против, – вальяжно улыбнулся он. – Интересно узнать, что там в мире происходит.

– Это не мир, это порнография, – мотнула головой девушка, сунув кассету в тумбочку.

Интересно, насколько обширная у нее фильмотека со вкусом клубнички? Похоже, Юля из тех девочек, что любят погорячей… Что ж, тем легче пройдет расставание.

– Да что вы говорите!..

Поджав губы, Юля вставила в магнитофон новую кассету. На этот раз его вниманию она представила «Двойной удар» с Ван Даммом. Пока Спартак наслаждался фильмом и комфортной обстановкой ее квартиры, она приготовила ужин. Салат «Оливье», отбивные в сырном кляре с жареным картофелем, поставила на стол бутылочку армянского коньяка, благополучно позабыв о той водке, которую он с собой принес.

Это был не просто ужин, это был самый настоящий пир – настолько вкусно Юля готовила. Они сидели в гостиной, на журнальном столике между блюд горели свечи, справа на экране телевизора крутился боевик. Ели они молча. Он смотрел фильм, попивая коньяк, она – на него. И его ничуть не раздражало, что Юля любуется им. И не смущало. Ну что поделаешь, если девочка любит мужчин.

Наелся он до отвала. Во всем животе тяжело, а в самом низу пусто, ничего не зажигается там, даже не искрит. А Юля сама не пристает. Разве что обняла его легонько. Вернее, оперлась двумя руками на его плечо, уложив на сомкнутые кисти подбородок. Хорошее у нее качество – наслаждаться мужчинами молча. Интересно, всем ли ее партнерам это нравилось?

– Поздно уже. Я, наверное, пойду… – произнес Спартак без всякого желания уходить.

– Зачем?

– Ну, мало ли. Вдруг родители…

– Нет у меня родителей.

– Что, совсем?

– Типун тебе на язык. Отец в рейсе, а мама… У мамы теперь другой берег.

– В смысле?

– Она ушла от нас. Уже давно. У нее другая семья.

– Бывает.

– А отец в рейсе, – повторила девушка. – Он у меня капитан дальнего плавания. Ну, почти капитан… Старший помощник. Капитаном должен был стать, а тут страна развалилась, в пароходстве проблемы… Он в рейс вторым помощником ушел. И то, считай, повезло. Сейчас такая безработица, что простым матросом за счастье…

– Ну да, в дальнем плаванье долларами платят.

– В том-то и дело. Раньше чеками платили, а сейчас в долларах.

– Ты их не продаешь? – в шутку спросил он.

– Нет ничего, – серьезно сказала она. – Мы с отцом ларек арендовали, деньги в товар вложили. Да и на взятку много ушло…

– А на лапу кому давали?

– Ну, это чтобы в рейс взяли. Там своя мафия.

– А где еще мафия?

– На рынке. Хочешь работать – плати.

– Я в курсе.

– Да я не жалуюсь… Хотя с ларьком ошиблись. Не тот ассортимент выбрали. Если бы ларек на улицу выходил, к машинам, тогда можно было бы удачно сигаретами и шоколадками торговать…

– Так на улицу его вынеси. Проблем-то – кран подогнал, и все дела, – сказал Спартак и, не сдерживая себя, зевнул во весь рот.

– Да, наверное, – кивнула Юля, с грустью глянув на него.

Похоже, она поняла, что ему не интересен этот разговор. Ему бы сейчас еще пару стопок зарядить, и на боковую. Что-то глаза слипаются. Так бывает, когда спиртное не веселит.

– Значит, ты одна живешь?

– Ну да, одна.

– Мы можем спокойно спать, и никто нам не помешает?

– Исключено.

– А ты хочешь спокойно спать?

– Ну, можно, – с покорным видом пожала она плечами.

– Что-то настроения нет барахтаться.

Юлю ничуть не разочаровало его нежелание повторить пройденное. Но ее явно обрадовало, что спать они легли в одну постель. Она обняла его руку, свернулась калачиком и, закрыв глаза, молча лежала, пока он не заснул.

4

Юля проснулась рано. Сквозь сон Спартак слышал, как она гремела крышками на кухне, затем собиралась.

– Завтрак на плите, а мне на работу. На рынке увидимся…

Она ушла, тихонько закрыв за собой дверь.

Спартаку тоже нужно было подниматься. Наверняка Мартын валяет дурака в его отсутствие; надо бы озадачить его, да и самому пора впрягаться в дело. Но сон так разморил его, так не хотелось вставать, что он был готов махнуть на все рукой.

Зато Юля с утра не поленилась напечь ему сладких оладий с мелкими кусочками яблок, и это при том, что и отбивные еще оставались, и салат.

Спартак умылся, плотно позавтракал и с хорошим настроением отправился на работу. Хорошо, если бы каждое утро начиналось с такой мажорной ноты… Для этого нужно всего ничего – жить с Юлей. Но готов ли он к этому? Да и она может найти ему замену. Может, уже ищет. Может, Мартыну сейчас улыбается, приманивает его, завлекает. Или кого-то другого на прицел взяла… Он-то не ревнует. Но шаг почему-то прибавил.

Спартак выходил из подъезда, а ему навстречу торопилась та самая вчерашняя красавица-блондинка. Волосы распущены, глаза все так же ярко накрашены. Короткое кремовое платье из тонкой мягкой шерсти, поверх него короткая кожаная курточка нараспашку, походка изящная, от бедра, озорной цокот каблучков. Вот кого бы сейчас обнять и спать уложить, да так, чтобы покой только снился…

– Привет!

Окрыленный успехом с Юлей, Спартак почему-то рассчитывал на такую же легкую победу и над этой дивой. Он, конечно, не красавец, но, видимо, есть в нем что-то такое, отчего девушки теряют голову. Сильный он, напористый и смелый, как подобает настоящему мужчине.

– Привет… – останавливаясь, удивленно посмотрела на него девушка. – Мы с вами знакомы?

Она окатила его с ног до головы оценивающим взглядом, сжала губы и вытянула их в трубочку.

– Спартак. Теперь знакомы.

– Не думаю…

Похоже, она забраковала его. Но Спартак не думал сдаваться.

– А ты к Юле?

– Э-э… А что? – Блондинка обеспокоенно нахмурила брови.

– Да нет, ничего, просто она сейчас на работе.

– Ну, если ничего, то я пойду, ладно?

Спартака она обходила, неприязненно выставив локоть, как бы отгораживаясь от него, чтобы случайно не коснуться. Он едва сдержался, чтобы не оскорбить ее вдогонку. Так и подмывало назвать ее сучкой… Но ведь она же не виновата, что Спартак ей не понравился. Рылом он для нее не вышел. А может, одеждой?

На рынок бригадир пришел в расстроенных чувствах и первым делом отправился к торговым рядам. Ему приглянулась куртка из тонкой кожи, легкая, стильная. И, главное, не очень дорогая.

– Хорошая куртка, бери, не пожалеешь! – уговаривал его кривоносый кавказец с трехдневной щетиной на двойном подбородке. – Вчера только из Румынии привез, ночью автобус пришел, видишь, даже побриться не успел, сюда торопился. Сейчас все раскупят…

– А в глаз? – оборвал его знакомый голос.

Спартак не заметил, как к нему подошел Хазар, но не выразил удивления, глянув на него. Тускло посмотрел, без эмоций.

– Ты че людей дуришь, ишак педальный? В рыло давно не прилетало?

Кавказец сник, опустив голову. Все правильно, Хазар – фактический хозяин рынка, спорить с ним себе дороже.

– Дерьмо у него, а не кожа, вся краска на одежде остается, – сказал Хазар, панибратски положив руку на плечо Спартаку. – Пошли, покажу тебе, где классные куртки. Там, дальше, в конце этого ряда мужик стоит с бородой и в очках. Инженер бывший. Он реально в Турцию ездит, куртки у него – вещь. Бери длинную, чтобы зад закрывала, сейчас такие в моде…

– Ну, зад прикрыть – святое дело, – усмехнулся Спартак.

– Так и я о том же… Ты не торопись куртку покупать. Я тебе еще накину, может, суперкозырную вещь возьмешь… Пошли, пивка тяпнем, «Туборг» реальный подвезли, вещь!

Хазар подвел его к павильону, сваренному из железных листов, с шиферным навесом, под которым стояли столики летнего кафе. Фактически это была штаб-квартира рэкетирской бригады, контролировавшей барахолку. У мангала стоял узбек в грязном поварском колпаке; на шампурах, источая неповторимый аромат, жарилось мясо. Пиво подали холодное, в банках. Спартак с удовольствием сделал несколько глотков. Он ничуть не сомневался в том, что Хазару снова понадобилась его помощь. Так и оказалось.

– На завтра нам стрелу забили, – сказал бригадир, со смаком отрыгнув пивные газы. – Клоуны московские, завтра их шапито здесь будет…

– Тот же цирк? – спросил Спартак.

Он сидел в пластиковом кресле с шаткой спинкой и посматривал по сторонам. Торговый ряд ломился от товара, продавцы за прилавками нахваливали свое барахло, в проходе – толпа покупателей. Шумит барахолка, где-то в людском гомоне шуршат купюры. Одни покупают, другие продают, деньги переходят из рук в руки. Так было, так есть и так будет. И никому нет дела до бандитских разборок – даже торгашам без разницы, кто контролирует рынок, кто стрижет с них шерсть. Тут как в Гражданскую войну – что белые грабят, что красные, что зеленые. Куда бедному мужику податься?..

– Нет, другой. Но такие же клоуны…

– И сколько их?

– Я не знаю…

Хазар нервно сжал в руке пустую банку, отбросил ее в сторону.

– Знаешь, я тут хотел спросить, да все никак… В общем, ты мне скажи: вот ты махаться умеешь, и пацаны твои. Конкретно машетесь, не вопрос. У нас в Репчино есть пацаны, которые тоже так могут, но как-то мало их, а у тебя все в бой идут. И чисто уличная закваска… У вас там дома что, стенка на стенку ходят?..

– Ходят, – кивнул Спартак. – И сейчас ходят, и раньше было…

Поселок у них небольшой, городского типа, ни одного частного дома, а за речкой город, как шутили в народе, поселкового типа. Там вообще ни одной многоэтажки, сплошь частный сектор. Лет двадцать назад в Знаменке Дворец молодежи построили, в современном стиле, как в больших городах, дискотека там лучшая в районе, она-то и стала яблоком раздора. В Княжевске решили, что дискотека должна принадлежать им по праву сильного, но пацаны из Знаменки встали на защиту своей собственности. И началось – драка за дракой, труп за трупом. Дрались насмерть; ножи, кастеты, молотки, арматура – привычное дело. Такая вражда пошла, что скоро бойцы и забыли, из-за чего все началось. Дискотека отошла на второй план, а бойня продолжалась. То знаменские ходили на княжевских, то наоборот. Спартак был одним из центровых этого движения, а его команда – лучшей.

– Хотя уже сейчас не так, как раньше, но все равно случается…

– Деревня на деревню?

– Что-то типа того.

– И много у тебя таких боевых пацанов?

– Со мной еще четверо.

– А вообще?

– Ну, есть еще, а что?

– Да мне люди нужны. Чем больше, тем лучше… Боюсь, что клоунов будет много. Есть подозрения. А у меня людей кот наплакал…

Хазар показал на своих бойцов, что сидели за двумя соседними столиками. Бритые головы, помятые лица. Вчера ходили по рынку, хорохорились, а сейчас пожухлые какие-то, невеселые. Видать, серьезные тучи над ними сгустились, потому и колотится Хазар.

– Я уже договорился, еще с десяток пацанов будет, но это не то. Мне бы твоих бойцов…

– Мои дорого стоят.

– Сколько?

– По шестьсот баксов на единицу рыла.

– Обалдел?

– Нет, просто продешевил. Я же не знал, что против нас реальные качки выйдут…

– Хорошо, пусть будет по шестьсот… Нет, по пятьсот. Но на тех, кто уже был. А на других, кто не был, по двести… Или пусть по пятьсот, но по бартеру, чисто шмотками. У вас там в деревне со шмотками туго, я же знаю…

– Не деревня у нас, а поселок. Городского типа. И одеваются у нас не хуже, – покачал головой Спартак.

– Ну да, ну да… – Хазар многозначительно глянул на его джинсы.

– Хорошо, пусть будет по двести. А остальное шмотками…

– Расчет потом!

Хазар выжидательно смотрел на него. Похоже, он не очень верил, что сможет отбиться на стрелке даже при всех мнимых и реальных подкреплениях. Задавит его вражья сила, тогда и деньги платить не надо будет. Да и товар неоткуда будет взять, если рынок у него заберут.

– А я и не говорю, что сейчас. Сначала работа, потом расчет.

– Это правильно. Значит, по рукам?

– По рукам.

– Теперь давай конкретно, сколько пацанов сможешь выставить?

– Ну, это домой звонить нужно. Гобой сейчас там, он может собрать толпу, – вслух подумал Спартак. – Думаю, человек десять соберет…

– Нехило. Десять рыл – то, что нам сейчас надо… А ехать далеко?

– Да километров сто будет.

– Когда подъедут?

– Ну, думаю, завтра утром выедут. На рейсовом. К обеду точно будут…

– Нормально… Пошли!

Хазар завел Спартака в павильон, одну половину которого занимала кухня, а другую – питейный зал. Барная стойка с пустыми стеллажами за ней, столики, диваны по углам. Пыльно здесь, грязно, одним словом, убого. На стойке находился телефон с замусоленным наборником номера. Хазар молча ткнул в него пальцем и вышел под навес.

Гобой был дома, завтра рано утром собирался ехать обратно. Спартак озадачил его, велел пройтись по адресам самых лучших ребят из тех, кого они оба знали. Ему нужны были лучшие бойцы, и Гобой прекрасно понял, для чего. А положиться на него можно.

Хазар ждал Спартака за столом, перед ним дымилась тарелка с шашлыком, рядом томилось пиво в банках.

– Ну что?

– Завтра будут.

– Уверен?

– На все сто я уверен только в том, что когда-нибудь помру, – ухмыльнулся Спартак. – А так – процентов на девяносто.

– Ну, хотя бы так… Давай налегай, – Хазар показал на шашлык, протянул ему банку пива. – Сегодня только свинью предложить могу. А завтра врагов своих будем жарить. И кровь их пить…

Чувствовалось, что парень сильно переживал за завтрашний день, потому и нес ахинею.

– Да, кстати, раз уж ты мне помог, я тебе одну вещь скажу, – раскинувшись в кресле, с вальяжной снисходительностью изрек Хазар. – Жизнь у нас сейчас такая, сплошной бизнес. Все чисто на бабках, на интересах. Вот у меня к тебе есть интерес, потому и бабки готов платить. Я все правильно делаю, а ты – не совсем. Деньги вперед брать надо. Хотя бы половину. А ты как лох… Ладно со мной, тут все реально – сначала стулья, потом деньги. Ты с Артуром честным хочешь быть, кафе построил, все дела… А где Артур? Где деньги? Завтра придет новый хозяин, скажет, вот документы, кафе теперь мое, а про деньги ничего не знаю…

– А документы есть? – мрачно усмехнулся Спартак.

– Не уверен… Здесь вообще ничего строить нельзя, разрешения на строительство никто не даст. Артур строит, потому что наглый…

– Ну, может быть…

– Ему тут ларьки строили, такая же шабашка была, как у вас. Так он мужиков конкретно кинул на бабки. И с вами так же будет.

– Поживем – увидим, – с мрачным видом отозвался Спартак.

Он собирался дать бой Артуру, но все-таки полной уверенности в победе у него не было.

– Ты, главное, спуску ему…

Хазар не договорил: ситуация вдруг взорвалась, разрушая досужий покой.

В проходе между торговыми рядами показалась плотная толпа крепких на вид парней в кожаных и джинсовых куртках. Как стая волков вспугивает на своем пути лесных ворон, так и эти ребята одним своим видом поднимали с насиженных мест торгашей. В преддверии большого шухера продавцы торопливо распихивали свой товар по сумкам, а покупатели пугливо разбегались, чтобы не попасть под горячую руку.

– Атас, братва!

Надо отдать должное Хазару и его пацанам, они не струсили, не побежали, хотя и навстречу агрессивной толпе не вышли. Так и остались стоять под навесом, когда их накрыла эта оголтелая волна. И Спартак остался с ними, решив для себя, что связан с ними договором.

Нападавших было как минимум вдвое больше, и все как на подбор: мощные, злые и горячие. На Спартака набросились сразу трое. Он смог отбить кулак, но пропустил удар в живот. Это скорее разозлило его, чем вывело из равновесия. Удары градом сыпались на него со всех сторон, но он твердо стоял на ногах. Правда, ему больше приходилось обороняться, нежели атаковать. Не было напора, натиска, без которых победы не видать. Спартак тупо отбивался, пропуская убойные удары, от которых взрывалось в голове.

Другой на его месте давно бы уже упал, а он стоял как вкопанный. Лицо не просто разбито, все на нем всмятку, а он держится. Хазар уже валяется где-то под ногами, там же и его бойцы, не считая тех, кто все-таки убежал, не выдержав температуры боя. А Спартак все стоит. Его уже всемером лупят, а он все еще на ногах. Хотя уже ничего не соображает.

Толпа расступилась и удары перестали сыпаться на него, только когда его качнуло из стороны в сторону, в отбитых мозгах что-то щелкнуло и он, теряя сознание, рухнул наземь…

5

Тучный водитель хлопал глазами, глядя, как проходят мимо него рослые, грубой закваски ребята.

– Эй, сколько там вас?

– Нормально, командир! Все вышли!

Гобой хлопнул по плечу Артюху, что вышел из автобуса последним, и помахал водителю рукой. Все, можно жать на клавишу пневмопривода, закрывать за ними дверь.

Спартак просил, чтобы он привез с десяток пацанов. Гобой обошел всех, кого нужно, но вечером позвонил Мартын, сказал, что бригадира отоварили какие-то отморозки, с которыми надо было разобраться. И утром на автостанции Гобоя ждали без малого двадцать человек. Все, кто мог, хотели ехать в Репчино. Спартак среди пацанов – личность авторитетная. И в драке первый, и бригаду строительную сколотил, чтобы деньги конкретные зарабатывать. Многие в эту бригаду просились, да не всех брали. Не все же ПТУ строительное заканчивали, не у всех опыт был. Да и не все в закадычных друзьях Спартака ходили.

Гобой собрался вести толпу к рынку, когда вдруг появился Мартын.

– Чо за дела, где Спартак? – потирая кулаки, спросил инфантильный Бабай.

– В больнице…

Мартын подал руку ему, затем Гобою, Угрюму, Бесу, Тапычу, Кегле, Маралу…

– В какой больнице? Когда Спартак в больнице лежал? Не помню, чтобы он на койке валялся. Не было такого никогда. Не может Спартак в больничке… Не помню, чтобы так было. Нет, не может…

Похоже, Бабая заклинило. Бывает с ним такое. Иногда, глядя на него, у Гобоя возникала мысль, что все его серое вещество в костный мозг преобразовалось. Кости у Бабая крепкие, и череп тоже прочный, но внутри слабина. Зато каменщик он хороший, и в драке всегда первый…

– Да так и лежит… Там такая толпа навалила, что ваще. Человек двадцать, качки, в натуре, каратисты. Ну и Спартаку наваляли…

– А ты где был? – жестко спросил Гобой.

– Только давай без этого? – скривился Мартын. – Я вообще не знал, где Спартак. Он у телки ночевал, потом пришел, с Хазаром о чем-то в его кафешке говорил…

– Стрелка сегодня должна была быть, Хазару люди нужны, – Гобой кивнул назад, за спину, за которой тихонько гудела встревоженная толпа.

Говорить приходилось громко, потому что мимо, по дороге, взад-вперед с шумом проносились машины. А за дорогой – рынок, и, судя по всему, воспринимать его нужно как чужую крепость. Штурмом этот бастион надо брать.

– Ну да, стрелка сегодня должна была быть, а наехали вчера. Без всяких стрелок. Спартак с Хазаром перетирал, а тут московские, и с ходу в махач, – рассказывал Мартын. – Я слышу, шум какой-то, выхожу, гляжу, Спартак стоит, а ему со всех сторон загружают. Он один, а там целая толпа. Он молоток, до последнего держался. Эти, московские, смотрят на него, офигевают. Столько ввалили, а он стоит. Ну, пока я подбежал, он упал. Я его схватил, к вагончику потащил, а московские смотрят, не трогают нас. Конкретно Спартака зауважали…

– Так он что, в вагончике? – сморозил Бабай.

– Какой вагончик? Ему челюсть сломали, нос, зубы выбили. Сотрясение мозга… Э-э, нет, не сотрясение, ушиб. А ушиб – это серьезно. Ну, тебе этого не понять…

– Почему?

– Ушибать нечего. Спокойно, – поднял руку Мартын, – проехали!

– Куда проехали? Еще не проезжали. Козлов этих московских гасить надо! – сквозь зубы злобно процедил Бабай.

Гобой внимательно посмотрел на него. Может, не все у него ладно с головой, но в одном он прав: за Спартака надо отомстить. Знаменские пацаны на том и стояли, что всегда мстили за своих. Жестоко, беспощадно.

– Где они сейчас?

– На рынке. Хазара выбили, теперь сами заправляют. Еще вчера по рядам прошли, дань собирали. Мне за всю жизнь столько не заработать, сколько они за раз собрали…

– Ты что, считал?

– Нет, не считал. Но знаю… Я не понял, ты чо, основной здесь? – Выпятив грудь, Мартын развел в стороны руки.

Сейчас он был похож на бойцовского петуха перед дракой.

– Так, что тут за срач? – вмешался доселе молчавший Угрюм.

Обычно невозмутимый, он начинал выходить из себя, когда свои начинали грызться между собой. Не любил он раздрая и готов был угомонить любого – что Мартына, что Гобоя. А с ним лучше не связываться.

– Слышь, братва, я не понял, чего мы здесь стоим? – спросил рыжеволосый Тапыч. – Спартака отоварили, надо за него спросить, а мы тут на ровном месте топчемся… – Он достал из кармана кастет, натянул его на пальцы, сжал кулак.

– В натуре, как неродные, – кивнул Бес, вытаскивая из сумки дубовое топорище с обрезанным рубилом.

Лед тронулся, и Гобою ничего не оставалось, как гнать его по течению. Толпа двинулась к рынку, не обращая внимания на машины. Автомобили останавливались, сигналили, но в них вдруг полетел камень, который поднял с обочины низкорослый задиристый Малек. Пацаны заряжались на грядущую драку, и случайным прохожим было лучше их не задевать.

– А больница далеко? – спросил долговязый Кегля.

– А чо, Спартака проведать хочешь? – широко шагая, улыбнулся Мартын.

– Ага, сейчас с козлами разберемся и к нему поедем…

– Поедем, если им рога обломаем…

– Как он там? – спросил Угрюм.

Ему явно не хотелось ввязываться в драку: семья у него, жена любимая, ребенок, но и отступить он не мог. Не так воспитан.

– Говорю же, ушиб всей башки. Так отмудохали, что мама не горюй.

– Как это не горюй? Оксана Викторовна должна горевать, – возмущенно высказался Бабай.

– Ты ей ничего не говорил? – спросил у Гобоя Мартын.

– Да не надо ей знать, переживать будет.

Спартак у Оксаны Викторовны – единственный сын, она за него очень переживает. Он ей обещал, что драться больше не будет, а тут челюсть навылет. Узнай она об этом, и кондратий хватит… В общем, не стал Гобой ничего ей говорить.

– И правильно… Ничего с ним не будет. Да и есть кому за ним присмотреть, – усмехнулся Мартын. – Девчонка у него, он у нее сегодня ночевал. Ты ее знаешь, она в ларьке торгует… Сейчас покажу, в каком, только ты ничего не спрашивай. Не до того сейчас!

Они втягивались в главные ворота рынка. Справа в глубь территории тянулся ряд железных ларьков, слева виднелась площадка кафе, которое строила их бригада.

Действительно, не до девчонок сейчас. На площадке стояли рослые, не робкого десятка ребята в кожаных куртках. Двое оживленно о чем-то разговаривали, тыкая пальцами в окна строящегося здания, еще четверо полукругом стояли рядом. К ним и направился Гобой.

Кожаные засуетились, заметив надвигающуюся толпу. Навстречу Гобою вышел крепко сбитый парень с не по годам морщинистым лбом и раздутыми, как у хомяка, щеками. Куртка поверх майки-борцовки, на могучей шее золотая цепь в палец толщиной, пальцы-сардельки унизаны печатками. Видно, что крутой мэн, упакованный по полной программе. Гобой в своей убогой курточке смотрелся на его фоне как минимум серой мышью. Да и в габаритах значительно уступал. А говорить с этим «хомяком» должен был он, и никто другой. И вряд ли он сможет его «переговорить»: веса для этого не хватает.

– Я не понял, это что за колхоз? – презрительно скривился авторитетный браток. – Я не понял, кто трактористов вызывал!

Его «быки» оскалились в пренебрежительных усмешках. И эти выглядят внушительно, не чета знаменским пацанам. Глядя на них, Гобой четко понимал, что не сможет внушить им страх на словах. А если так, то незачем с ними говорить.

– Мы не трактористы, мы мельники, – скорей самому себе, чем кому-то еще, сказал он.

И, сблизившись с щекастым, наотмашь ударил его кулаком в челюсть. Удар не сильный и не очень резкий, браток должен был уклониться. Точно, вот он присел. Но Гобой не просто промазал, он еще и резко ушел в сторону. И тут же из-за его спины вынырнул Угрюм. Это была домашняя заготовка, и удар у него по-домашнему щедрый, наваристый. Кулаком в нос. Браток, похоже, даже не понял, что произошло, как отрубился. Что-что, а бить Угрюм умеет…

Качки попали под раздачу точно так же, как вчера под нее угодили Спартак и Хазар. Толпа загнала их на площадку и прижала к стенам кафе. В ход шли кулаки, кастеты, палки. Свалив жертву на землю, пацаны продолжали добивать ее ногами, жестоко и не по-джентльменски. Но знаменские по-другому и не умели: слишком суровые были у них учителя из Княжевска. Там еще те оторвы…

– Атас!

Сегодня понедельник, народу на рынке так себе, поэтому хорошо было видно, как из его глубин к кафе на помощь своим дружкам бегут атлетического сложения парни. Вот один из них остановился у ларька, обшитого брусками, стал выламывать из него палку. К нему присоединились другие…

Но Гобой не стал ждать, когда эти семеро вооружатся – он двинул на них толпу, и снова над рынком встревоженными птицами заметались крики, стоны, проклятия. Что-то громко хрустнуло – то ли палка, то ли чья-то сломанная кость. Звонко упал на асфальт выбитый из руки обрезок стальной трубы, чья-то цепь со свистом взбила воздух над головами и утонула в бурлящей массе.

Пока били одних качков, от побоев оклемались другие. Двое из них уже кинулись в драку, собираясь атаковать знаменских со спины, когда вдруг послышался вопль, предупреждающий о появлении ментов.