Текст книги "Человек из зеркала"

Глава девятая

Машины – не роскошь, а пробки на дорогах. В стране все «развалено», народ «нищает», а на городских улицах рябит в глазах от дорогих иномарок, да и автомобилей попроще видимо-невидимо. Правительство «плохое», потому что не получается решить нахлынувшую вдруг транспортную проблему, люди ругают чиновников, но при этом число машин продолжает расти ударными темпами. Ситуация на московских дорогах такая, что гражданам пора проявлять сознательность. Именно так и поступил старший лейтенант Романов. Он продал свою старенькую «Тойоту» и перешел в разряд пешеходов. А вот отец у него несознательный, взял да подарил ему новенькую «Шкоду Октавиа». Пришлось опять вернуться за руль. Правда, у Ильи на этот счет было свое оправдание – он же опер, его ноги кормят. Без машины в его профессии как без рук. Вот и сейчас надо ехать в Теплый Стан. Хорошо, что сегодня суббота – машин на дорогах не так много, как в будни. К тому же больше шансов застать адресата дома.

– Хороший ход, – прислушиваясь к звуку двигателя и трансмиссии, одобрительно кивнул Шульгин.

На Кольцевой дороге пробок пока не было, стрелка спидометра лежала на сотне.

– Да и машина хорошая, – улыбнулся Илья. – Пока ни одной жалобы.

Пробег у «Шкоды» совсем небольшой, и тысяча еще не набежала, какие тут могут быть жалобы, но Шульгин отнесся к его словам серьезно и сплюнул через плечо. Он тоже по себе знает, как тяжело живется безлошадному оперу.

– Отец, говоришь, машину подарил?

– Ну да, – кивнул Романов.

– Он у тебя чем занимается?

– Бизнес у него, птицеферма своя. Вторую открывать собирается… Так что если вдруг уволят, будет чем заняться.

– Курей выращивать?

– Ну, должен же и этим кто-то заниматься.

– Ну, да, кто-то кур выращивает, а кто-то «козлов» гоняет да «быкам» рога ломает.

– Мне больше рога нравится ломать, – засмеялся Романов.

Дела у его родителей шли хорошо. Дом достраивают, джип новый купили, но не хочется ему возвращаться в родной городок, втягиваться в семейный бизнес. Не для того он дзюдо с детства занимался, краповый берет в армии зарабатывал, школу милиции с красным дипломом оканчивал, чтобы в мирной жизни скучать. Уголовный розыск – его призвание, и он никому не позволит себя в том переубедить, даже суровой прозе милицейской жизни. Вот сегодня суббота, например, народ отдыхает, а Илья в деле, и для него такая ситуация в порядке вещей…

Что бы там ни говорили в народе про ментов, а порядочных людей среди них гораздо больше, чем отбросов общества, по которым, увы, и судят обо всей милиции в целом. Так уж природа вещей устроена – маленькая кучка дерьма легко заглушает аромат свежих роз в большой оранжерее.

– Ты вот в спецназе служил, Илья, – в раздумье сказал Шульгин.

– И что?

– Снайперскую винтовку знаешь?

– А то!

– Вот скажи, ты мог бы из-за своей девушки человека убить?

– Ты насчет Чупракова? Если бы он мою девушку изнасиловал? Смог бы. Только спешить не стал бы. Месть – это блюдо, которое подается холодным.

– Да, но если это блюдо остынет, то и есть его расхочется.

– Если расхочется, то оно того не стоит. Тогда и не надо в это дело лезть… Но у меня бы аппетит не пропал. Если бы мою девушку изнасиловали. А что с Позняковой было, я не знаю. Вроде бы ее силком к Чупракову загнали, а она теперь с ним живет. И вроде бы по своей воле живет.

– Может, по своей воле живет, а может, Пушкарю помогает… Ты, Илья, парень правильный, у тебя честь, у тебя идеалы, ты бы свою подругу «козлам» не уступил. А если бы «козлы» тебя обошли, ты бы им отомстил. Но это ты. В тебе я почему-то уверен. А Пушкарь, он какой-то скользкий, вроде бы и крутой, но с мякиной. Не стал бы он с Чупраковым связываться. Ну, избить он его еще мог, но чтобы стрелять… Не мог он этого сделать.

– Все равно его найти надо.

– Так никто и не спорит. Начальник сказал «надо», опера ответили «есть». Что ж тут непонятного? У Кручи нюх на такие вещи. Хотя он тоже иногда ошибается.

– Не ошибается тот, кто ничего не делает.

Машина свернула с Кольцевой на Профсоюзную улицу, затем на улицу Теплый Стан.

Анатолий Пушкарь жил в пятиэтажном доме, которые предназначались под снос. Двор озелененный, но дорога узкая, и места для парковки практически нет. Илье пришлось заехать правыми колесами на бордюр, чтобы не перекрыть сквозной проезд. И все равно узко. Если пожарная машина будет проезжать, может зацепить. А «Шкода» у него новенькая, без единой царапинки. И машина зацепить может, и прохожий коляской скребануть… Илья озадаченно вздохнул. Со старой машиной было спокойней, там по ней хоть молотком ударь, уже все равно. А за эту трясешься. И даже полная страховка не успокаивает.

Но про машину надо забыть. Работа впереди. Возможно, Рома Пушкарь находится сейчас в квартире у своего брата, и если он вооружен, могут возникнуть осложнения. Так что порох должен быть сухим.

Пистолет Илья доставать не стал. С оружием аккуратней надо быть, а то выстрелишь не в того, потом попробуй отмойся. К тому же жильцов дома не стоит пугать. Да еще и Шульгин не приветствовал такой способ вламываться в чужое жилье – с пистолетами наголо. Он хоть и невысокого роста, худосочный, не впечатляющей, мягко говоря, внешности, но энергия в нем взрывная – если он идет в атаку, то его ничем не остановишь. И пистолет ему не нужен, если он идет напролом. А в рукопашном бою он ничуть не хуже, чем сам Илья, хотя значительно уступает ему и по своей комплекции, и в физической силе. С таким напарником ничего не страшно. Да и слушался его Илья без всякого внутреннего принуждения.

Но взламывать преграды не пришлось тоже. Дверь им открыли по первому звонку.

– Опять двадцать пять?

Худосочная девчонка с растрепанными рыжими волосами смотрела на них как на какое-то досадное недоразумение, с глупой насмешкой и безотчетным превосходством в маленьких черных глазках. И жвачку она перемалывала зубами с таким смаком, что за ушами трещало. Узкое лицо, острый нос, тонкие ниточки губ. Атласный халатик с драконами повязан небрежно, одна пола ниже другой, причем правая оттопырена на уровне груди, но вовсе не для того, чтобы за нее заглянули.

Она узнала Шульгина, но радости ее в глазах не наблюдалось.

– Рома где?

– Нету его! – Она закатила глаза под лоб, как будто изумляясь непонятливости собеседников.

– А Толик?

– А Толик умер!

– Как умер?! – хором вопросили опера.

– Да так и умер! – И снова ее глаза недоуменно закатились под верхние веки.

– Давно?

– Утром еще был жив, – с усмешкой скривила она рот. – А сейчас лежит, лапки кверху…

– Милицию вызывала?

– Ага, счас! Только косу заплету! – хмыкнула рыжая.

И возмущенно отскочила в сторонку под решительным натиском Шульгина.

– Эй, ты куда? – взвизгнула она ему вслед.

Но Дима даже ухом не повел.

Толик Пушкарь лежал на диване перед телевизором, сложив на груди руки, как покойник. Но стоило только Шульгину зайти в комнату, как он встрепенулся, скинул ноги с дивана, сел. Крупный парень, рослый, но какой-то мягкотелый, было очень заметно, что жировая масса у него преобладает над мышечной. Пострижен он очень коротко, и это ему не идет, потому что в глаза бросаются жировые складки на затылке. Глаза большие, круглые, слегка выпученные, губы пухлые, и такое ощущение, будто они размазаны по лицу.

– А-а, товарищ капитан! – небрежно хмыкнул он.

Дима вплотную подошел к нему и так посмотрел, что парень стал подниматься, вытянулся в полный рост. Он был почти на голову выше Пушкаря, но тот каким-то образом умудрялся смотреть на него сверху вниз.

– Что надо, капитан?

Илья заглянул в спальню, но никого там не обнаружил. Зато полюбовался беспорядком – кровать не убрана, на полу валяется одежда, картина на стене перекошена.

– Да вот, сказали, что ты – труп!

– Не-а, не труп, просто умер. Для всех умер. Нет меня! На том свете я!

– Ну, считай, что мы тебя на том свете достали… Для Ромы ты тоже умер?

– И для него тоже.

– Где он?

– Ну, если мы на том свете, то, значит, он где-то в мире живых.

– А где конкретно?

– Ну, дома у себя, наверное…

Не было младшего брата и на кухне. И в ванной-туалете никого. Илья вернулся в комнату, где Шульгин наседал на Толика. Рыжеволосая девушка сидела в кресле, махая правой ногой, переброшенной через левую коленку. И жвачкой чавкала без всякого стеснения. Жаль, у Ильи клевера свежего не было, а то бы он подкормил эту коровку.

– А ты позвони ему, узнай, где он, – предложил Шульгин.

– А разве с того света к нему можно дозвониться?

– Ну, вот мы и посмотрим…

– Да я вообще-то звонил ему, не отвечает.

– Точно?

– Точно. – Пушкарь смотрел на Диму с плохо срытой насмешкой.

– А зачем ты ему звонил?

– Как зачем? Суббота сегодня, можно было бы в сауну сгонять, пивка попить.

– Так ты же умер!

– Ну, сухой пар меня воскресит… Да, Милка? – подмигнул Толик своей подружке.

– Да нет, не надо воскресать, – хмыкнула она. – Хотя бы до понедельника. Может, могила тебя исправит.

– А что, безобразничает Толик? – спросил Илья.

– Да гвозди не туда вбивает. Я ему говорю, картину надо поправить, а он… А-а! – небрежно махнула она рукой и запрокинула назад голову так, что ему вдруг стало страшно за нее. Как бы жвачка не провалилась в горло от столь резкого и опасного движения.

– Ну, дело молодое… Нам Рома нужен.

– Зачем он вам? – скривился Толик. – Я же говорю, не трогал он никакого Чупракова. Алиби у него.

– Зуб даю! – Милка щелкнула ногтем по верхнему клыку.

– И у тебя есть алиби, да? – немигающе глядя на Пушкаря, спросил Шульгин.

– Я здесь при чем?

– А кто с ним гуртом батьку ходил бить?

– Какого батьку?

– Чупракова. Он и есть батька. Вернее, пахан.

– Ну, я слышал, что он крутой. Только я говорил вам, что не при делах я. И Рома не при делах…

– Тогда почему он прячется?

– Ну, вы же думаете, что это он на этого пахана наехал. И пахан так думает. А он разбираться не будет…

– Так он и на тебя может подумать.

– На меня? – Толик озадаченно поскреб складку на затылке.

– Ну да, ты же тоже был с Ромой.

– Не было меня, – мотнул головой парень.

– А Рома был?

– Не было его…

– Но ведь на него думают. И на тебя подумают. Мы же думаем, и братва подумает… Точно не знаешь, где Рома прячется?

– Нет.

– Ну ладно, на нет и суда нет. Пошли, Илья!

Шульгин так спешно вышел из квартиры, что Романов просто не успел его остановить, хотя и хотел это сделать.

– Ты что, поверил ему? – не скрывая своего возмущения, в машине спросил он.

– А ты? – с мягкой иронией посмотрел на него Дима.

– Нет, конечно! Он же сам признался, что его брат прячется!

– Поймал момент! Пять с плюсом!..

– Колоть этого Толика надо было!

– Как?

– Ну, хитростью надо брать…

– Например?

– Ну, сделать вид, что ты братве звонишь. Дескать, мы ничего не узнали, пусть они приезжают, сами признание выбивают. Только чтобы утюг не забыли… Помнишь, Круча рассказывал?

– Тогда была эра всеобщего беспредела. Времена меняются… Нет, я бы сказал, сами они не изменятся, если мы не будем их изменять. Цивилизация сама не приходит, цивилизацию мы делаем, своими руками. И языками. Так что не надо людей бандитами пугать. Хотя идея хорошая, – благодушно усмехнулся Шульгин. И тут же нахмурил брови: – Эй, ты куда?

Илья уже завел машину и собирался выезжать на дорогу.

– Домой.

– Ты что, ничего не понял? Сейчас Толик поедет к своему брату, а мы за ним…

– Ты думаешь, что поедет?

Шульгин промолчал, видимо, для того, чтобы голосом не выдать сомнения. А лицо у него непроницаемо спокойное, и он надежно прятал за этой маской свою неуверенность.

А сомнения у него были, и свидетельством тому послужил вздох облегчения, который он издал, когда из подъезда широким спешным шагом вышел Пушкарь. В руке он держал набитую вещами спортивную сумку, но это ничуть не мешало ему идти быстро. Милка семенила за ним и что-то возмущенно выговаривала.

Парочка села в старенький «Фольксваген» и выехала со двора. Старший лейтенант Романов знал, как садиться на хвост и вести наблюдение за движущимся объектом, так что осечек быть не должно.

Глава десятая

Как всякая подмосковная деревня, Антиповка делилась на старую часть с деревянными избами и новую – сплошь из двух-, а порой и трехэтажных домов. Но богатые горожане выкупали участки и в старой деревне, вместе с избушками, которые беспощадно сносили под новые коттеджи.

Один такой коттедж высился рядом со старым домом, в ворота которого въехал Толик Пушкарь. На балконе этого новостроя стояла женщина с сигаретой, элегантно зажатой в двух пальцах. Курит дама и не подозревает, что справа от нее накаляется обстановка. Как бы Рома стрелять не стал… Не за себя переживал Илья, а за селян, которые могли безвинно пострадать. Потому и достал он пистолет, прежде чем выйти из машины. Если вдруг Пушкарь выйдет к ним с оружием, то нельзя допустить, чтобы он сделал первый выстрел.

В таких случаях, как сейчас, главное – внезапность и стремительность. Только Толик со своей жвачной подругой скрылись в дверях дома, как Илья выскочил из машины вслед за Димой. Штакетный забор не стал для них препятствием, а дверь в дом влетела внутрь с одного удара.

Рома Пушкарь скреб правую щеку, разговаривая с братом. Когда в комнату ворвался Илья, он сменил руку и стал скрести пальцами щетину на правой щеке. О сопротивлении он даже не думал. Да и поздно уже.

С Толиком на этот раз не церемонились, Илья четким приемом сбил его с ног, а на его брата направил пистолет:

– Лицом к стене!

И в это время раздался выстрел. Беззвучный. Это Милка резко выплюнула свою жвачку, и она попала Илье в ухо. Но не прилипла, а упала на пол. Милка истерически засмеялась, хватаясь рукой за живот, нагнула голову и села на пол. И еще ткнула локтем Шульгина, который надевал на ее парня наручники.

– Эй, что ты делаешь? – прохрипел Толик.

– А это воспитательная работа, старик. Чтобы ты впредь служивых не обманывал.

Илья развернул младшего Пушкаря к стене, свел руки сзади, защелкнул на запястьях наручники.

– На каком основании?

– А ты не знаешь?

– Не трогал я Чупракова!

– Разберемся.

Илья обыскал задержанного. На парне был спортивный костюм, в карманах нашлись только сигареты и зажигалка.

– Куришь?

– А что, нельзя? – угрюмо буркнул Рома.

– А бычки куда деваешь? Закапываешь?

– Зачем их закапывать?

– Чтобы не засветиться…

– Что-то я не понимаю, о чем разговор.

– Это что у тебя такое? – спросил Илья, пальцем коснувшись свежей царапины на его щеке.

– Веткой царапнуло.

– Ну да, трудно влезть на елку, чтобы не ободраться, да? Или ты ободрался, когда слезал?

– Откуда слезал?

– С елки. Вернее, с сосны…

– Не лазил я ни на какую сосну и бычки не закапывал. Товарищ капитан, скажите своему другу, пусть он чушь не городит, – скривился Пушкарь, глядя на Шульгина.

– Почему чушь? Не чушь. Можно я тебя осмотрю?

Шульгин развел полы его куртки, осмотрел плечевой бугор, куда при стрельбе упирается приклад винтовки, но даже робких признаков синяка не нашел. Впрочем, это не снимало с Пушкаря подозрения. Если кожа не особо нежная, то с одного выстрела приклад на плече синяк не оставит. Если, конечно, правильно держать винтовку. А если еще и подушечку под приклад подложить…

Хотя подушечка упала бы при отступлении. Снайпер, стрелявший в Чупракова, действовал быстро, некогда ему было заниматься лишними телодвижениями, чтобы удержать подушечку и сунуть ее в карман или сумку. Ее, правда, можно было закрепить на прикладе, но ведь ничего такого на брошенной на месте преступления винтовке не было…

– Я не понял, ты что, в доктора играешь, капитан? – спросила Милка. И сама же захохотала.

Ее Толик сидел на продавленном диване в неудобной позе, а она жалась к нему. Илья подобрал с пола жвачку, протянул ей. Дескать, пожуй и успокойся… Он и не думал, что девушка сжует этот грязный комок. В шутку предложил ей жвачку, поэтому был сильно удивлен, когда она смахнула ее с руки губами.

– Маскхалат куда спрятал? – спросил у Ромы Шульгин.

– Какой маскхалат?

– А в которым ты по деревьям лазил. В котором ветка тебя оцарапала…

– Нет у меня никакого маскхалата…

– А где был в одиннадцать часов сорок минут двадцать восьмого октября этого года?

– Двадцать восьмого октября? Здесь был. Весь день был, с утра до вечера…

– А что делал здесь?

– Ну, отпуск взял, время на природе провести хотел…

– Какой отпуск? Не брал ты отпуск. Просто на работу не вышел.

– Ну, так и не вышел, потому что взял отпуск… Не трогал я Чупракова, не надо меня прессовать.

– Кто тебя прессует? Никто тебя не прессует. Может, в изоляторе прессовать будут. У Чупракова связи в уголовном мире, может, подсадит к тебе какого-нибудь костолома…

– Какой изолятор? – взвыл Пушкарь. – Не делал я ничего такого, чтобы меня в изолятор!

– Романов, давай в отдел его увози. А я с этим пока потолкую, – кивком головы Шульгин показал на Толика с его девушкой. – И за домом присмотрю. А ты Пушкаря закроешь и сразу за постановлением на обыск, ну, и прихвати еще кого-нибудь…

Илья взял задержанного под руку, вывел его из дома, отконвоировал к своей машине. Женщина по-прежнему находилась на балконе, но уже без сигареты, настороженно смотрела, как он усаживает окольцованного Пушкаря. Но переживать ей нечего: опасность уже позади.

Пушкаря он посадил рядом с собой, руки из-за спины вперед не переводил, хотя и следовало бы. Рома – парень крепкий, а Илья не мог отслеживать каждое его движение: дорогу из виду выпускать никак нельзя. Как бы не попытался Пушкарь ударить его, чтобы затем сбежать. Так что пусть помучается парень с заломленными назад руками, тем более что Битово недалеко.

– Ты, Рома, почему в Антиповке обосновался? – спросил Илья.

– Где хату нашел, там и обосновался, – подавленно буркнул парень.

– И чья это хата?

– Ну, есть один знакомый, у него ключи взял…

– Ты знал, что у этого знакомого дом в Антиповке, и взял у него ключи…

– Да мне без разницы, в Антиповке или еще где.

– Как это без разницы? Тут до Чупракова рукой подать.

– В смысле, рукой подать? – Пушкарь непонимающе посмотрел на Илью.

– Ну, до его дома рукой подать.

– До его дома? А мне какое дело до его дома?

Илья внимательно посмотрел на него. Он, конечно, не доктор физиогномических наук, но кое-что в этом понимает. Не похоже, что Пушкарь фальшивит, его удивление казалось искренним.

– А до Дианы дело есть?

– При чем здесь Диана?

– Она же с Чупраковым жила, в его доме.

– Как жила с ним? – встрепенулся Пушкарь.

Боль в его глазах всплеснулась, лицо исказилось в страдальческой гримасе.

– А ты не знал?

– Нет, не знал. А это что, правда?

– Ну ты же следил за Дианой, видел, куда и с кем она уехала.

– Я следил за ней?

– Ты приезжал к ней в больницу?

– Да, приезжал.

– Ты знал, что в ее отделении лежал Чупраков?

– Да, она мне говорила.

– Ты звал ее с собой?

– Да, звал.

– Ты ее звал, а она отказалась. А почему? Потому что Чупраков ее больше интересовал, чем ты. Ты понял, что она с Чупраковым останется, стал следить за ней, выследил… Только непонятно, где ты винтовку взял?

– Какую винтовку? – в недоумении смотрел на Илью Пушкарь.

– Из которой в Чупракова стрелял.

– Я в Чупракова стрелял?!. Уф-ф, это какой-то пипец!.. А его что, убили?

Илья оставил этот вопрос без ответа.

– Ты в армии служил? – спросил он.

– Ну, служил… И стрелять умею. Из винтовки умею стрелять, из автомата, из чего угодно… Только в Чупракова я не стрелял!.. Да и где бы я взял винтовку?

– Вот и я бы хотел знать, где?

– Вы что, с ума там все сошли? Нашли, блин, крайнего! – взревел от возмущения Пушкарь.

– Снайпер, который стрелял в Чупракова, в сторону Антиповки ушел.

– Блин, ну все под меня подгоняете!

– Еще скажи, что ты Чупракова не избивал…

– Не избивал, конечно.

– Конечно?.. А твоя Диана сказала, что ты ей признался в том, что избил Чупракова…

– Диана?! – простонал Пушкарь. – Сдала меня?!.

– Ну, в милицию она, конечно, бежать не стала. Но из-за снайпера мы занялись ею вплотную, правду она скрыть не могла. Пыталась, но не смогла. Ее сам Круча допрашивал…

– Он что, бил ее? – набычился парень.

– А что, обязательно бить надо? Нет, не бил… Понимаешь, Рома, человек так устроен, что ложь – чужеродный для него элемент, с колючками, с неприятным запахом. Если на человека хорошо нажать, эти колючки впиваются в совесть, и эта совесть начинает кричать правдой… Так вот устроен человек, Рома. Надо просто уметь на него надавить, и совсем не обязательно физически… В общем, Диана призналась, что ты избил Чупракова.

– Но это неправда! – зажмурился с досады Пушкарь.

– Хочешь сказать, что Диана врет?

– Нет, это я ей соврал!

– Зачем?

– А затем, что я косяка дал!.. Их трое было, а я один. Они меня в угол зажали… Я боксом занимался, у меня удар триста килограмм, только я даже рукой махнуть не успел. Там профи в «быках» у Чупракова, если бы захотели, убили бы меня. А потом наш начальник охраны появился, эти ушли, а он мне говорит, что против Чупракова лучше не идти. Сказал, что за меня никто не подпишется, потому что Чупраков корешится с самим Сафроном. А потом говорит, что ничего страшного не будет, ну станцует Диана приват, и все… В общем, я лоханулся, а Диана этого мне не простила…

– Правильно сделала.

– Да понимаю, что правильно… А я Диану люблю, мне стремно, что я так поступил. А она про Чупракова спросила, ну, я и соврал. Ну, чтобы хоть как-то в ее глазах подняться…

– Странная у тебя какая-то любовь. Были у меня девчонки, но ни одна из них «гоу-гоу» не танцевала. А Диана танцевала, и тебе хоть бы хны…

– А что здесь такого? Там же не надо раздеваться… И консумацией она не занималась.

– Чем?

– Ну, это когда девушки к клиентам подсаживаются, напитки дорогие заказывают, то есть на деньги раскручивают…

– Если ты Чупракова не избивал, то зачем прятался?

– Так это, вы же на меня подумали. И «быки» чупраковские могли подумать.

– И у тебя очко сыграло?

– Ну, жить охота… Тут же не только Чупраков, тут еще и Сафрон мог предъявить. Он такой, что мог мою голову Чупракову принести на блюдечке в качестве извинения…

– Кто, Сафрон?

– А что, нет?

– Ну, он, конечно, мужик серьезный. Потому ты его и боишься. Потому и не колешься…

– А зачем это мне нужно? Я же Чупракова не убивал!

– Разве я говорил, что его убили?

– Ну, я спросил, ты не ответил… Значит, не убили?

– Нет, не убили.

– Это хорошо, – с чувством облечения сказал Пушкарь.

И даже повеселел. Одно дело за покушение отвечать и совсем другое – за убийство.

– Чупраков сейчас в больнице лежит. И Диана с ним. А может, его уже и домой отправили, а Диана его личная медсестра, она с ним сейчас…

Какое-то время Пушкарь напряженно смотрел на Илью, переваривая информацию, затем с каверзной усмешкой спросил:

– И что с того?

– Как ну и что? Она же твоя девушка…

– Ну, она же меня не простила. И ехать со мной не захотела. И про Чупракова сказала. Я знал, что она с ним будет.

– Поэтому проследил за ней.

– Да нет, плюнул я на нее. Не хочет, не надо… А чтобы кого-то убивать из-за нее… Я что, на идиота похож? Да у меня таких Диан, если надо, вагон и тележка будет! Только пальцем щелкнуть!..

– То есть не стал бы ты из-за нее убивать? – Илья внимательно смотрел на парня и понимал, в чем причина перемены в его настроении.

Открещивается он от Дианы. Любит ее, но посылает к черту. Дескать, не так уж и нужна она ему, чтобы убивать из-за нее Чупракова… Это, конечно, не повод, чтобы согласиться с его невиновностью. Зато появляются сомнения в твердости его характера. Нужна безуминка в голове, чтобы решиться на убийство Чупракова, но без силы духа и беззаветной любви к Диане этого мало. Но нет даже этого. По-настоящему сильный человек не стал бы так говорить о своей девушке даже ради своего спасения. Может, Илья и не прав был в своих суждениях, но все-таки он соглашался с Шульгиным в том, что такой человек, как Пушкарь, не мог ради своей девушки поднять руку на олигарха с крутым криминальным прошлым. Если бы он способен был на такой поступок, он не стал бы предавать Диану в клубе…

– Нет, не стал бы, – мотнул головой Пушкарь.

– Хорошо, тогда постарайся вспомнить, что ты делал двадцать восьмого октября этого года?

– Ну да, ты спрашивал. В одиннадцать. В одиннадцать сколько?

– В одиннадцать сорок?..

– Утром, значит. В четверг. Утром в четверг. Телевизор у меня плохо показывал…

Сама интуиция подсказала Илье, что у Пушкаря найдется алиби. Может, это и к лучшему? Чем быстрее ложный след заведет в тупик, тем скорее они выберутся на правильный путь.