Текст книги "Отступники"

Владимир Колычев
Отступники

Глава 1

Огневой бой – это хаос, но так может считать только необстрелянный новичок. Игорь Дергун уже не такой: за полгода в Чечне он успел хлебнуть лиха. Хаосом для него был злосчастный штурм Грозного, когда озабоченные личной выгодой генералы решили повоевать на чье-то, далекое от интересов страны благо. Тогда неразбериха была во всем – и в планах, и в их осуществлении. Да и сейчас бардака более чем достаточно, но это в общем, а в частности, перед группой стоит четкая задача – захватить и зачистить четырехэтажный дом, в котором засели боевики. Дом старый, толстостенный, разрушить его не смогли даже авиабомбами. Врага можно выбить только штурмом. А враг серьезный. «Чехи» стреляют грамотно – берут не столько плотностью огня, сколько меткостью. То из одного окна очередью прострелят, то из другого, и еще снайпер работает. Глазницы окон темные, за ними никого не видно, и не знаешь, откуда ударит автомат или пулемет. А пули с противным воющим гулом вспарывают пространство, а рикошетный визг и вовсе невыносимо действует на нервы. Оттого и может возникнуть ощущение хаоса и безнадеги.

Но такое ощущение знакомо всякому, кто впервые садился за руль и выезжал в центр города. Мчащиеся машины, встречные и поперечные автопотоки, внезапно появляющиеся светофоры, да еще скорости переключаться не хотят. А если разобраться, привыкнуть, то ничего страшного. Так и в бою. Здесь главное не суетиться и внимательно наблюдать за обстановкой. И если заметил автоматчика, то нужно мгновенно реагировать – или голову прятать, или открывать огонь, тут уж в зависимости от обстоятельств. И снайпера засечь, в принципе, можно, если не зевать. Для Игоря это не первый такой бой, и он уже не теряет голову от выстрелов, знает, как уходить от огня. Чутье на опасность у него появилось еще при боевом крещении, а сейчас оно еще и обострилось. Сейчас он чувствовал себя намного увереннее, чем в первом бою, но все равно страшно. Очень страшно. И главное для него сейчас – это выжить. А чтобы выжить, надо убивать.

Группа уже на исходной позиции, в развалинах, которые остались от кирпичных гаражей. Дом отсюда как на ладони, но впереди двадцать метров открытого пространства. Обломки стен, кирпичи, балки, обрывки газет, прочий мусор – все это есть, но нет ничего, за чем можно было бы укрыться от огня. И это пространство надо будет преодолеть. Для того и зарычали позади танковые моторы. «Т-72», «зверь», шумно выкатился из-за дома; его угрожающий рык страшен только для врага, для Игоря же он как бальзам на душу. Стодвадцатипятимиллиметровые снаряды стену не разрушат, но боевикам все равно достанется. Вот они уже и нервничать начинают.

Игорь заметил движение за окном, навел ствол и нажал на спусковой крючок. Автомат послушно отозвался и с грохотом выплеснул трассирующую струю в темноту заоконного пространства, которую вдруг заволокло сизым дымом. Это кто-то шарахнул оттуда из гранатомета по танку. Выстрел оказался точным. Заряд угодил в лобовую проекцию башни, взорвав часть гибкого экрана динамической защиты. Шумно, эффектно, но безрезультатно. Гладкоствольная пушка стремительно навелась на цель, громыхнул выстрел, и в оконный проем влетел фугасный снаряд. Возможно, стрелок успел сменить позицию, хотя и не факт. Чеченские гранатометчики без наркоты на танки, как правило, не выходят: слишком опасная у них работа, чтобы воевать без прививки от страха. А наркота в чем-то может обострять реакцию, а в чем-то, напротив, тормозить.

Вслед за одним выстрелом ухнул второй, третий. Дом заволокло тротиловым дымом и пылью. Танк прикрыт пехотой с боков и с тыла, а в лоб его из гранатомета взять непросто. Разве что по верхним люкам шарахнуть, но боевикам для этого не хватит высоты. И все-таки по танку выстрелили еще два раза. В первом случае на гранатометчика среагировал снайпер, и кумулятивный заряд попал в белый свет, как в копеечку, а во втором – стрелок просто промазал; и плохая видимость тому виной, и, возможно, нервы. А может, и руки не из того места растут. До четвертого выстрела дело так не дошло. К танкистам присоединились огнеметчики, в ход пошли «шайтан-трубы». Огнемет «Шмель» – мощная штука, и боевики почувствовали это на себе. А пока они приходили в себя, группа поднялась в атаку.

Игорь был уже возле самого дома, когда из косого пролома в цоколе выплеснулась короткая прицельная очередь. Автоматная пуля ударила в бронежилет, но пробить его не смогла. В пылу боя Игорь даже не почувствовал боли от удара, она даст знать о себе позже. А сейчас надо подавить огневую точку. Сам Игорь уже находился в мертвой зоне, но за ним бежали его друзья. А граната с крепления снимается легко, заученным движением снимается предохранительная чека. Сейчас главное – не промазать.

Граната полетела точно в пролом. Расчехляя вторую «РГД», Игорь прижался к стене, которая даже не дрогнула от взрыва за ней. С гранатой шутки плохи, но, даже упав противнику под ноги, она может оставить его в живых. Поэтому лучше закрепить успех. После второго взрыва Игорь сам ринулся в пролом, обложенный изнутри мешками с песком. Сбивая в кровь локти, втиснулся в темноту, затянутую едкой тротиловой гарью. Каска при этом съехала набок, но удержалась на голове.

Пол подвала находился как минимум на метр ниже уровня отмостки, поэтому на легкую посадку Игорь даже не надеялся. Нога ткнулась в чье-то дергающееся тело, которое повело в сторону, но сейчас лучше упасть, чем двигаться в полный рост. Игорь упал на груду кирпичей, закатился под нее и выстрелил в лежащего на полу боевика, добив его. И затих. Он и без того совершил маленький подвиг, излишнее геройство сейчас ни к чему. Главное – выжить. А убить его сейчас могли как свои, так и чужие. Загонят в пролом огнеметный заряд, и прощай, любимая. А Игорь должен был вернуться к своей девушке. Не зря же Юля ждала его почти два года.

Глаза уже привыкли к сумраку, когда в подвальный отсек вбежали двое. Причем их привлекала не амбразура, они собирались отражать атаку с той стороны, откуда прибыли. Штурмующие уже ворвались в подвал, остался последний отсек, который запросто могли забросать гранатами. В полутьме Игорь смог худо-бедно разглядеть боевиков. Один уже в годах, с бородой, другой совсем еще юный, безусый. Но возраст врага сейчас не имел никакого значения – и тот, и другой подлежали уничтожению. А убивать Игорь давно уже научился…

Бородача он снял короткой очередью в спину, а молодой пугливым зайцем отпрыгнул в сторону, отбросив автомат. Игорь выстрелил и в него.

– Свои! – истошно заорал он. – Все чисто!

Груда кирпичей могла защитить его от пуль и осколков, но только в том случае, если граната не ударится в потолок и не отскочит в самый угол, где он сейчас находился.

В отсек ворвались двое, верзила Костя Горин и коренастый крепыш Витя Марцев.

– Дергун, ты, что ли? – дрожащим от перенапряжения голосом спросил Костя.

А Марцев навел автомат на молодого чеченца. Игорь услышал, как жалко заскулил приговоренный.

– Витек, оставь его!

Только что Игорь с легкостью стрелял в этого сосунка, но сейчас он готов был встать на его защиту. Наверху все стихло, и в подвале уже не стреляют. Все, закончился бой, ни к чему лишние жертвы.

Игорь подошел к чеченцу, который сидел на полу, коленями закрывая подбородок. Обхватив голову руками, он умоляюще смотрел на него. Совсем еще пацан, вряд ли больше семнадцати. Большие без раскосости глаза, чернющие брови, острый с кривизной нос, кожа, едва знакомая с бритвой. Но ведь этот сосунок стрелял в русских солдат, которые были такими же молодыми. И скольких он убил?..

– Сопля еще зеленая, – сплюнув ему под ноги, сказал Дергун.

– Зеленые сопли ядовитые!.. – зло процедил Марцев. – Кольку Глухова убили… Может, эта падла и убила!..

Игорь кивнул. С Колькой Глуховым он начинал службу и в Чечне с ним с первого дня. За Кольку он сам готов был пристрелить любого. И если Марцев хочет отомстить, мешать он ему не станет.

Но Витя стрелять не стал. Игорь своим окриком укротил волну ярости, которая не поднялась в полную силу.

– Урод! – Он ударил чеченца прикладом в лицо и, схватив за шкирку, потащил к выходу.

Бой окончен, пора подсчитывать потери и собирать пленных… Но сколько еще впереди таких боев. Сто дней до приказа уже на исходе, но дембелей не сразу распустят по домам. Может, через месяц после приказа, а может, через два. А обстановка в Грозном серьезная, центр города уже занят, но на окраинах еще вспыхивают бои. Возможно, они разгорятся с новой силой.

* * *

Небо низкое и темное, как отсыревший потолок в тюремном карцере. Холодный злой ветер швырял в лицо колючие снежинки. Но мужчина в затертом кожаном пальто, казалось, не замечал непогоды. Жесткие грубые черты окаменелого лица, суровый морозный взгляд, монументальная тяжеловесность в мощном теле, и стоял он уверенно, как столетний дуб, корнями вросший в землю. Никакая стихия, казалось, не могла сдвинуть его с места.

– Это наша земля, мы здесь стояли, когда тебе мама сопли вытирала.

Голос у него низкий, гудящий, басы и звенят в нем, и хрипят. Стоящий перед ним здоровяк с бритой шишковатой головой смотрел на него, как на притормаживающий паровоз. Вроде бы остановиться эта махина могла, но если тормозам не хватит мощности, она может и раздавить. Успеть бы отпрыгнуть…

– В твоей земле тебя и похоронят, – сказал здоровяк.

Он чувствовал себя не совсем уверенно, но и страха в нем не было. Бригада под ним серьезная – четыре десятка бойцов. Организация, обеспеченность и оснащенность – все на высоком уровне. Промышленный район Тиходольска – металлопрокатный завод, комбинат строительных материалов, прядильная фабрика и прочее, взятое в частную собственность. Все предприятия работают исправно и приносят в бандитский общак приличные деньги. Банк, гостиница, рестораны, автосалон, техсервис, вещевой рынок и магазины – все это также под полным контролем заводской братвы. И еще свое казино в Москве.

В Октябрьском районе города своя мафия, но войны с ней уже два года как нет. Все хорошо было у заводских, пока в их пираньем пруду не завелась щука.

– Как Говорца? – спросил у здоровяка вор.

Когда-то Сергей Миронов блатовал в команде законного вора Говорца, под его началом снимал дань с местных цеховиков и выставлял хаты состоятельных граждан. Семь лет назад он сел за вооруженный разбой, а вернулся на чужую землю. Говорца давно уже нет: загнулся от передоза. Старый вор плотно сидел на игле, и такой исход не должен был удивлять Мирона, но все-таки он провел разбор. Заводские помогли загнуться Говорцу, именно к такому выводу он и пришел. Но предъявить что-либо заводским он не мог: не хватало фактов, а на догадках далеко не уедешь. Без фактов можно, когда сила есть, а Мирон тогда ничего не мог противопоставить «новым».

Зато сейчас под ним сила. Всего за пару месяцев он сколотил команду из своих старых тиходольских дружков, усилив ее бывшими сокамерниками. И с московскими ворами сошелся, заручился их поддержкой – как моральной, так и материальной. Так уж вышло, что Тиходольск выпал из сферы воровского влияния. Лихая волна беспредела ударила по всем – и по ворам, и по ментам с их правопорядком. Распоясались «новые», страх потеряли, но кто-то же должен был ставить этих «быков» в стойло. Воровское движение снова пошло в цвет, но Тиходольск так бы в стороне от него и остался, если бы не Мирон. Он ведь сам вышел на реальных воров, предложил им свой план. От законников нужна лишь самая малость – объявить его смотрящим, а город он возьмет под себя своими силами. Полномочия он получил, и дело пошло. Сначала он предъявил заводским за Говорца, бросив им тем самым вызов. А сегодня он выставил права на Промышленный район, предложив заводским отстегивать процент на воровской общак. Братва забила на его предложение, отсюда и эта стрелка, с которой кто-то отправится в свой последний путь.

– Как Говорца, – кивнул Лева Свищ.

Он понимал, с кем имеет дело, но вызов принял. За его спиной два с лишним десятка бойцов, у одних автоматы, у других помповые ружья, безоружных попросту нет. Сила не просто серьезная, а, казалось бы, непреодолимая. Но Мирон со своей дюжиной бойцов вел себя так, как будто за ним – неоспоримое преимущество. И это при том, что пистолет был только у него.

– Говорец был законным вором. Ты это знал, поэтому сделал его чисто. Со мной такой номер не пройдет.

– Ты не в законе, – покачал головой Свищ.

– Кто тебе такое сказал? – замораживающим взглядом посмотрел на него Мирон.

Он не был законным вором, но мог стать им. У него авторитет, за ним две ходки без косяков, он отрицала по жизни… Может, его еще вчера титуловали, а Свищ этого и не знает.

– Ну а если в законе, то что?

Свищ мог бы поднять собеседника на смех, но гипнотический взгляд вора заставлял задуматься. Он и сам умел гнуть и подавлять всей тяжестью своего духа, но Мирон оказался для него крепким орешком. Хотя он и не считал его неразрешимой проблемой.

Мирон едва заметно повел плечом, и в ладонь из широкого рукава лег пистолет. Когда заводские вскинули стволы, Мирон уже протягивал свой «ТТ» Свищу, рукоятью вперед.

– Можешь меня прямо здесь похоронить, посмотрим, что будет.

За коронованного вора особый спрос, и Свищ должен был это понимать. Он хоть и «новый», но понятия имеет. И еще он знает, какая сила стоит за Мироном. Москва недалеко, и оттуда может прилететь торпеда, причем не одна. И сможет ли Свищ отбить воровскую атаку – большой вопрос.

Именно этот вопрос и заклинил сознание бригадира. Он смотрел на Мирона невозмутимо, без внутреннего содрогания, но ему не хватало уверенности в собственных силах, поэтому и во взгляде угадывалась растерянность.

– Ну, чего ты завис? – едва заметно усмехнулся Мирон. – Можешь из своей волыны шмальнуть.

Свищ – серьезный противник, и он запросто мог его пристрелить. Сейчас он придет в себя, возьмет ствол, приставит его к голове и нажмет на спусковой крючок. Рука у него не дрогнет… Мирон это понимал, но все-таки он должен был выдержать паузу, прежде чем сделать свой ход. Эта пауза могла стоить ему жизни, но ведь он уже приготовился к смерти. Или пан, или пропал. Или все, или ничего. Только так и никак иначе. С таким настроем он и шел на врага. Ни себя не щадил, ни своих людей, которых могли положить здесь, на этой заснеженной поляне. Ему не впервой идти ва-банк, и всегда фортуна улыбалась ему, но сегодня могла произойти осечка. Но ведь он к этому готов.

Опасная пауза затянулась. Казалось, она зачаровала заводских, бойцы один за другим опускали ружья и автоматы стволами вниз. Они в любой миг могли взять оружие на изготовку и открыть огонь, но Мирон уже просто не мог повернуть назад. Будь что будет.

Свищ едва заметно дернулся, словно растормаживаясь, и повел рукой, чтобы взять у Мирона пистолет. Но именно в этот момент жерло ствола вдавилось в его переносицу, и тут же грянул выстрел. Мозги фонтаном выбрызнулись в толпу, стоящую позади жертвы.

– Так это делается, – спокойно сказал Мирон, ловко сунув пистолет за пояс.

Он умел работать за щипача, а потому фокусничать с оружием научился легко и быстро.

Заводские вскинули оружие, но стрелять никто не решился. Если уж сам Свищ побоялся убить законного вора, то и другим идти на это не с руки. Тем более воровская команда и не собиралась отстреливаться.

– Ты за бригадира! – глянув на мордастого амбала, резко сказал Мирон.

Вася Фрукт был правой рукой Свища и мечтал занять его место, на этом и нужно было сыграть.

– Э-э…

Фрукт понимал, что на место бригадира его мог назначить только сход, к которому какой-то там Мирон не имел никакого отношения. Но ведь Мирон в законе, он сам по себе большой человек, и его слово может иметь вес. Так почему бы не послушать его?.. Как всякий тугодум, Фрукт мыслил примитивно. Именно на его предсказуемость Мирон сейчас и рассчитывал.

– Кто-то против?

Мирон обвел толпу свирепым взглядом. Он вел себя как волк, в жестоком бою одолевший одряхлевшего вожака стаи. Именно как на такого волка заводские пацаны на него и смотрели.

Права на стаю мог заявить волк только из своих, но неспроста же Мирон объявил Промышленный район своей территорией. Он когда-то держал здесь масть, и не он чужой, а эта молодая поросль, которую привел за собой Свищ. А пацаны не хотят быть чужими, а раз так, то выбор у них невелик – или убить Мирона, или признать его своим. А убить законного вора нельзя – такой вот замкнутый круг. По этому кругу их мысли сейчас и бегали, чем он, Мирон, и пользовался. Он прошел суровую школу выживания и знал человеческую натуру с изнанки. Но это вовсе не значило, что его вариант беспроигрышный. Он мог ошибиться, и тогда все…

– Если кто-то против, говорите сейчас, – глядя, как опускаются стволы, сказал Мирон.

В его голосе не было ликования. Ничего особенного ведь не произошло, подумаешь, подмял под себя бригаду и сменил одного бригадира на другого… Пусть братва думает, что вершить судьбы – это привычное для него дело.

– Это сход, потом будет поздно.

Голос у него густой, звучный, обволакивающий, заставляющий повиноваться.

Заводские бандиты ошеломленно молчали, глядя на него. Шок уже прошел, а боль осталась. Как же так, они шли в бой за своего бригадира, а тут вдруг их враг объявляет сход и ставит на район своего назначенца. Но возражений не последовало, потому что в этих событиях просматривалась четкая логика. Мирон же не собирался разгонять «новых» и ставить на район «старых». Он всего лишь объявил эту территорию своей и выставил счет. Свищ отказался отстегивать на воровской общак и поплатился за это своей жизнью. Его место теперь займет Фрукт, и все пойдет как прежде, только вот с воровским смотрящим придется делиться. Но так это не западло, все в рамках законов и понятий. Если вор представляет реальную, а не дутую силу, то почему бы и не платить? А что еще волки могут признавать, как не силу? Золотым тельцом их не подкупишь, они просто-напросто его сожрут, а перед силой – и голову склонят, и часть своей добычи отдадут. Таков закон дикой природы, который не отменить никакими указами и постановлениями.

Глава 2

Танки, боевые машины, бронетранспортеры – грохот моторов, пыль столбом. Шумно и грозно ползет колонна по долинам и по взгорьям – звери разбежались, суслики забились по норам. И только стервятник спокойно парит в небесах. Он смотрит на людей, он ждет, когда они станут для него добычей. Стервятник – предвестник беды, Игорь Дергун это знал, и так ему хотелось пальнуть в небеса из автомата. Но, даже убив крылатого падальщика, беду не отведешь. Раз уж одолевает предчувствие, то надо смотреть по сторонам, выискивая притаившуюся опасность. Засады в Чечне дело привычное, и даже на равнине можно попасть впросак. И будет обидно нарваться на пулю под самый занавес. До Моздока уже недалеко, а там погрузка техники на железнодорожные платформы, и ту-ту, к месту постоянной дислокации. А там уже и заветную печать в военный билет поставят. Отслужил два года – и домой…

Дурное предчувствие не обмануло – под бронетранспортером рвануло. Взрыв мины на миг оторвал машину от земли, стряхивая с брони десант. Оглушенный Дергун полетел в траву на обочине дороги, в падении больно ударился головой о землю. Но это не помешало ему подняться, найти свой автомат и даже приготовиться к обороне. Но стрелять было не в кого. Единственная мина сработала под их машиной, на этом все и закончилось. Игорь поднялся, шагнул к ротному, который почему-то бежал к нему, и небо перед глазами поменялось вдруг местами с землей. Теряя сознание, он успел почувствовать, как на руку капнуло что-то теплое и липкое.

* * *

Водка хорошо идет под настроение. Когда на душе груз, она его утяжеляет, в горе подсыпает перцу, а если все хорошо, тогда водка веселит и даже окрыляет. А если еще морфинчику добавить…

А у Мирона все путем. Октябрьский Сабур сам назначил ему стрелку, но не в поле на вилах, а в кабаке за столом переговоров. Сабур сам предложил взнос в общак, а это иначе как победой не назовешь. И все-таки Мирон долго разговаривал с предводителем октябрьской братвы, выискивая в его предложении подвох. Может, Сабур затеял какую-то опасную игру против него? Может, не дар принес, а бомбу замедленного действия?.. Но нет, Сабур просто не хотел проблем и боялся повторить судьбу Свища. Он знал, чего хочет от него Мирон, поэтому сам сделал первый шаг. Все правильно, лучше уступить добровольно, чем согласиться из-под палки…

– В принципе, нам воровская власть нужна, – с важным видом сказал Сабур.

Крепкий он парень, как изнутри, так и снаружи. Такие натуры не гнутся, но ломаются. Значит, он чувствовал в Мироне ту силу, которая могла переломить ему хребет. Что ж, это не могло не радовать…

А за Мироном воры, и своя бригада у него. Оружие, деньги – все это есть. Но главное, он умеет спрашивать – жестко и убойно, как это было со Свищом. Пацаны у Мирона вроде бы ничего, только вот рожами вышли не все. Глянешь, например, на Мурзу, и возникает желание перекреститься. Жабьи глаза, свиной пятак, челюсть мощная, вытянутая, как у лошади. Сурок и Хнырь чуток покраше, но и этих на люди лучше не выводить. Да их в ресторане и нет, на хате они, ждут, когда их на дело дернут. А с Мироном Отвал и Сазон, такие же угрожающего вида качки, как и те, которые маячат за спиной у Сабура. Смотрятся они внушительно, только тупые, как на подбор. Зато костюмчики на них сидят, и стреляют они вроде бы неплохо.

– А то рамсы с заводскими возникают, – продолжал Сабур. – А их разводить надо. Кровь, сам понимаешь, никому не нужна…

Мирон кивнул и молча поднял рюмку. Дескать, за такие слова грех не выпить.

Договор состоялся, и они оба позволили себе расслабиться. И водка легко идет, и они хорошо сидят.

– Залетные иногда наезжают, ну, мы их на место ставим, а если вор слово скажет, будет проще…

Мирон кивнул. Эти бы слова да Карлосу в уши. Законным вором ему пора становиться, чтобы не на ножах, а на словах проблемы разруливать. И Фрукту это нужно, и Сабуру, и прочим всякой разности авторитетам, на которых держится город. Более того, бандиты уже возвели Мирона в этот ранг. Он всего лишь намекнул на изменение в своем статусе, а братва приняла это за чистую монету. Тот же Сабур обращается к нему, как будто он коронованный вор.

Но Мирон пока что еще чужой для Карлоса – не мотали они срок в одной зоне, не было у них прежде общих точек соприкосновения. Мирон хорошо знал только одного вора в клане Карлоса, но Гармак там фигура далеко не самая крупная, он может за него только голос подать, а там уж как сход постановит. А кто такой Мирон, чтобы серьезных людей из-за него тревожить? Тиходольск под себя взял?! А сколько лавья на общак прогнал? Сорок штук бакинских? Всего-то? Вот когда зеленый лимон обломится, тогда и поговорим…

А чтобы до такого лимона дотянуться, нужно удерживать город. На том положении, которое существует, удерживать. Нет короны, но есть «торпеды», которые пустят кровь любому. Если вдруг что, никаких стрелок больше не будет. Дернется тот же Сабур и сразу же сядет на перо, чтобы другим неповадно было. Пусть Мирон и не законник, но статус за ним все равно крутой. Вор он, вор на положении, и полномочия у него очень серьезные. Так что горевать нечего…

– Все в цвет будет, Сабур, – пошевелил желваками Мирон. – Беспредела в городе не будет, отвечаю.

Сабур кивнул, и вдруг его бровь от удивления поползла вверх. Мирон проследил за его взглядом и увидел немолодую уже, но все еще роскошную женщину с ярко-светлыми волосами. Не самые красивые черты лица у нее, но притягательности в них как в целой вселенной. Глаза как два колодца с голубой ключевой водой, а взгляд вызывает желание. А это желание Мирон испытывал давно, только вот утолить его не получалось. С красавицей Вероникой крутил Томат, а Мирону оставалось только облизываться на нее и пускать слюни. Томат не зря получил кличку, он пускал кровь с такой легкостью, как будто это был помидорный сок. И ему ничего не стоило поставить Мирона на перо. Да и авторитета у Томата было поболее.

Томата закрыли еще в восемьдесят шестом году, а вместе с ним из города исчезла и сама Вероника. Говорят, она отправилась на севера, как говорили, в те края, куда этапом ушел Томат. Так это или нет, Мирон выяснять не стал, не до того было. Возможно, Вероника просто на заработки подалась. Томат сгинул в лагере – нарвался на беспредельщиков, и те втихую его замочили. Нет больше Томата, но Вероника снова в Тиходольске. Такая же роскошная, как и прежде, – яркая, сочная, и легкая полнота ей к лицу. И раньше она ходила в фильдеперсах, и сейчас вся из себя. И мужик с ней солидный – темно-серый костюм в тонкую полоску, сам начищенный, как медный пятак. Важный, деловой, грудь колесом, плечи крыльями. И Вероника светится рядом с ним. Бабьим счастьем светится.

Сабур не мог понять, как эта парочка сюда попала. Вроде бы ресторан взят на спецобслуживание, охрана выставлена, и гардероб не работает. А эти двое и верхнюю одежду сняли, и в зал как ни в чем не бывало прошли. И мужик ведет себя здесь по-хозяйски. И даже возмущен, что людей мало. Он что, тупой?

– Ты этого лоха знаешь? – спросил Мирон.

– Да нет… И лярву его…

Мирон предостерегающе вскинул руку, обрывая Сабура. Пусть лучше ничего не говорит, а то как бы за свои слова не ответить. Все-таки речь о Веронике шла, а Мирон в былые времена боготворил эту женщину. Да и сейчас она всколыхнула в нем сильные чувства.

– Пойду, поговорю.

Мужик уже понял, что попал на чужую свадьбу, собрался уходить, но Мирон перекрыл ему путь.

– Какие люди! – сверкнув золотой фиксой, скупо улыбнулся он.

Вероника смотрела на него в замешательстве. Вроде бы она и узнавала его, но имя вспомнить не могла.

– Мирон я, – недовольно покачал он головой. Обидно стало, что Вероника совершенно забыла его.

– Да, Мирон, – кивнула она. И вымученно улыбнулась. – Здравствуй, Мирон!.. Извини, нам уже пора.

– Да, мы пойдем, – взяв Веронику под руку, сказал мужик.

И куда только делась его деловитость. Мягкотелый он по натуре, потому и наложил в штаны перед лицом крутого вора. Мирон едва глянул на него. Этот чушок заслуживал только презрения.

– Ты иди, а Вероника останется. Да, Вероника?

– Не могу я остаться, Миша мой муж…

– Ну, и муж пусть остается, мы ему груш закажем, – ухмыльнулся Мирон.

– Не надо так! – угрожающе нахмурилась женщина. Блатной кошкой она была в прошлом, и коготки умела выпускать.

– Узнаю нашу Веронику! – разудало подмигнул ей Мирон.

– Не надо меня узнавать, – стушевавшись, покачала она головой. – Пора нам…

– Да куда пора! Я ж тебя не съем! Ну, посидим, выпьем, старое вспомним…

– Нет, нет, – Вероника схватила муженька за руку и решительно потащила его к выходу.

Мирон отпускать ее не хотел, но и останавливать не стал. Не желал он устраивать сцену на глазах у Сабура. Проводив Веронику взглядом, вернулся к столу.

– Старая знакомая, – глядя, как Сабур разливает водку, сказал он. – С моим корешем когда-то гуляла. Кореша на этап, и она за ним. Такая любовь была…

Мирон достал сигарету, но не закурил. Щелкнул пальцами, подозвал к себе Сазона и велел ему идти за Вероникой. Выследить ее надо было, узнать адрес. Как он мог упустить женщину-мечту?

– А кореш в зоне с животными завязался, они рога в него и вмочили, наглухо. А Вероника, значит, вернулась… Козырная женщина, да?

– Ну-у… – Сабур скривил губы в одну сторону, а глаза скосил – в другую.

– Ничего ты не понимаешь, – угрюмо глянул на него Мирон.

Не очень-то понравилась Сабуру Вероника, но так это не трудно понять. Сабуру лет двадцать пять, не больше, молодой он еще для женщины не первой свежести. А Мирону сорок два года, и Веронике далеко за тридцать. Дочка у нее уже была, когда с ней Томат закрутил. Девчонка ее уже в школу ходила…

– Ну, ты можешь оценить мой вкус, – усмехнулся Сабур.

– Не понял, – косо глянул на него Мирон.

– Я тут насчет сауны распорядился, девочек подвезут, самые лучшие будут. Ну, на мой вкус…

– Теперь понял.

Не хотел Мирон ехать в сауну. Девочек он бы помял в охотку, не вопрос, но Сабур еще не настолько свой, чтобы топтать вместе с ним баб. Но в то же время и пацана обижать не хотелось. К тому же предчувствие опасности не беспокоило. Молчит его чуйка, которой он так доверял…

– Ну, так что? – выжидательно посмотрел Сабур.

Судя по его поведению, он реально хотел подружиться с Мироном и, возможно, объединиться против заводской братвы. Но если так, то принцип «разделяй и властвуй» никто еще не отменял.

* * *

Отступает зима. Холодно еще, но уже вместо снега с неба капает дождь, смывая наледь с тротуаров. Вероника вышла из подъезда, раскрыла зонт и неспешной походкой направилась к остановке. Раньше она так лихо крутила «восьмерки», что дух захватывало. Сейчас эта женщина задницей напоказ не вихляет, но тем не менее движения легкие, грациозные, волнующие. Красивая у нее походка. И сама она яркая, возбуждающая. Мирон с вожделением смотрел на нее.

– Чего стоишь, поехали?

Отвал плавно тронул машину с места.

Крутые авторитеты предпочитают дорогие иномарки, но Мирон остановил свой выбор на «Волге» – в память о старых, хотя и не всегда добрых временах. Тем более «Волга» у него новенькая, и это уж никак не хуже, чем подержанная иномарка.

Отвал обогнал Веронику, остановился, и Мирон вышел из машины. Дождь идет, а ему хоть бы хны.

– Ты?! – шарахнулась от него женщина.

– Что-то не так? – нахмурился Мирон.

Красавцем он никогда не был, но бабы его любили – за крутой нрав, за смелость. И Вероника хорошо к нему относилась. На шею не вешалась, но и от себя не гнала.

– Да нет, все так… – натянуто улыбнулась женщина. – Просто все так неожиданно.

– Подвезти?

– Спасибо, я уже пришла, – показала она на остановку под шиферным козырьком.

– Королевы на троллейбусах не ездят, – покачал головой Мирон.

– Я не королева…

– Для мужа, может, и не королева…

– Для мужа-то как раз и королева, – не согласилась она.

– А чего ж муж на машине ездит, а ты пешком?

Мирон уже навел справки о ней. И про ее мужа, Заварихина Михаила Игнатьевича, узнал. Главный инженер дорожно-строительного управления, квартира у него в центре города, личная «семерка». Ничего особенного, но жили они с Вероникой неплохо, и даже в рестораны время от времени ходили.

– Ему машина нужней, – пожала плечами Вероника. – И прав у меня нет.

– А ты скажи, я куплю…

– Ух ты! – задиристо усмехнулась она, напомнив прежнюю Веронику. – С какой это стати?

– Да вот шефство решил над тобой взять. Времена нынче неспокойные, а я на положении, если вдруг что, можешь обращаться ко мне.