Текст книги "Дредноуты. Хохзеефлотте против Гранд Флита"

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. НАКАНУНЕ

…Шестнадцатый год не принёс кардинальных изменений положения на сухопутных фронтах великой войны. Времена профессиональных воинов, не занимавшихся ничем, кроме битв, и находивших в этом усладу, прошли безвозвратно. Миллионы людей, не имевших к военному ремеслу ни малейшей склонности, оторванных от привычных дел и от семейных очагов, одетых в серые шинели и брошенных в окопы, стреляли друг в друга и вжимались в землю, силясь укрыться от воющего свинца и грохочущего железа. Доблесть солдат и талант полководцев отошли на второй план: на смену войне людей пришла война экономик, и успех или неуспех того или иного сражения меркнул на фоне монотонно лязгающего конвейера смерти, подающего к линии фронта пушки и снаряды, патроны и продовольствие, военное снаряжение и людей. А на огненной линии всё это превращалось в искорёженные обломки и в гниющее человечье мясо, и бессмысленность закапывания этого мяса в землю очень мало способствовала поднятию воинского духа, воспетого авторами рыцарских романов.

Ранней весной 1916 года Германия, пополнив потери и восстановив силы (с Балкан была переброшена 11-я армия), вновь переходит в наступление на Западном фронте. И снова без особого успеха: французы медленно пятились, но держались, хотя держать удар армий кайзера два года подряд – это уже слишком. Англия нарастила группировку своих войск на континенте, развернув 3-ю армию и подготовив к переброске 4-ю, и, спасая изнемогавшего союзника, начала наступление во Фландрии. Исполненные энтузиазма, но необстрелянные добровольцы Китченера, напоровшись на подготовленную оборону закалённых германских частей, раз за разом откатывались на исходные рубежи, неся чудовищные потери. Тем не менее, британское наступление продолжалось, и немцы были вынуждены ослабить натиск на французов и перебросить ударные корпуса против британцев. Пьяный от пролитой крови фронт замер на Сомме – война на Западе вернулась к уныло-привычной позиционной фазе.

^{Английская атака на Сомме}

И снова англо-французы «ненавязчиво» напоминают России о союзническом долге, и та вновь откликается. Русское наступление на Восточную Пруссию быстро захлёбывается, но на Юго-Западном фронте обозначен успех: Брусиловский прорыв ставит Австро-Венгрию на грань катастрофы. Спасая положение, Макензен со своей 11-й армией, возвращённой на восток, принимает командование над австро-немецкими войсками в Галиции. Контрудары немцев тормозят наступление русских армий, но вернуть Львов, Ковель и Черновцы немцам так и не удается. Одновременно начинается наступление германских войск в Курляндии – резервы Ставки русского главного командования направляются теперь на Северный фронт, ослабляя наступательный порыв Брусилова. Юго-Западный фронт останавливает победный разбег, но и германцам не удаётся продвинуться в Прибалтике – их наступление вязнет под Ригой, сил для её взятия немцам уже не хватает.

Италия, впечатлённая трёпкой, заданной русскими войсками австрийцам, уже всерьёз подумывает о вступлении в войну на стороне Антанты. Однако осторожность берёт верх – Италия продолжает играть роль очень разборчивой невесты, любуясь своими новенькими дредноутами и предпочитая политике цезарей, без страха посылавших в бой легионы Рима, хитросплетения козней венецианских и генуэзских купцов, добивавшихся своего не мытьем, так катаньем.

Зато Румыния не колебалась: вдохновленная успехами русских войск и считая, что дни Австро-Венгрии сочтены (не опоздать бы к делёжке пирога!), она вступила в войну и начала наступление в Трансильвании. Однако быстро выяснилось, что Румыния переоценила свои силы – наступление по горной местности шло медленно, а потери были велики. Русские войска, измотанные тяжёлыми боями в Пруссии, Курляндии и Галиции, не смогли оказать новоявленному союзнику ощутимой поддержки, хотя в Румынии пришлось израсходовать даже десантные корпуса, готовившиеся к высадке на берега Босфора. Скороспелый союзник принёс России одни только хлопоты без какой-либо ощутимой пользы.

В шахматах такое положение называется «пат», и взгляды стран, изрядно измученных непрерывной двухлетней бойней, всё чаще обращались к Северному морю, где, готовясь к решительной схватке, способной переломить ход войны и решить её исход, разминали свои бронированные мускулы два грозных соперника – Гранд Флит и Хохзеефлотте.

* * *

– Красавец, – восторженно произнёс лейтенант Эрих Гедеке, разглядывая чеканные очертания линейного корабля «Баден», нового флагмана Хохзеефлотте. Восхищаться было чем: дредноут в сто восемьдесят метров длиной и водоизмещением в тридцать две тысячи тонн, вооружённый восемью пятнадцатидюймовыми орудиями и защищённый броневым поясом толщиной до трёхсот пятидесяти миллиметров, производил впечатление соразмерной боевой мощи, способной утюжить волны со скоростью двадцать два узла.

^{Линейный корабль «Баден»}

– Красавец, – согласился лейтенант Гюнтер Штайнбринк, стоявший рядом с Гедеке у носовой орудийной башни «Кайзера». Статный голубоглазый блондин, Гюнтер пользовался невероятным успехом у девушек, и понятие «красота» расценивал несколько специфически. Однако этот женский любимец отнюдь не был лишён воинственности древних германцев: романтическому свиданию с очередной пассией он без колебаний предпочёл бы выход в море, навстречу английским снарядам, и стоявшим на рейде Вильгельмсхафена новейшим дредноутом флота кайзера он любовался с ничуть не меньшим восторгом, чем любовался бы обнажёнными прелестями какой-нибудь дамы, предъявленными ему в интимном полумраке.

– Теперь мы поговорим с британцами на равных, – Гедеке сжал руку в кулак, – лишь бы они не уклонились от решительного боя. С них станется…

– Сражение с английским флотом состоится в результате взаимного желания сторон, – глубокомысленно изрёк Штайнбринк. – Это как в отношениях мужчины и женщины: если оба хотят одного и того же, оно непременно произойдёт.

– Ну, в этом деле ты у нас большой специалист, – фыркнул Эрих. – Можно сказать, флагманский специалист Хохзеефлотте.

– А как специалисту, – продолжал Штайнбринк с предельно серьёзным видом, – мне очень хотелось бы определить, кто в нашем предстоящем свидании с Гранд Флитом будет мужчиной, а кто – женщиной.

– Не понял, – Гедеке недоуменно посмотрел на приятеля. – А какая разница?

– Большая. Надо же знать, кто кого будет, гхм, того…

Оба офицера дружно расхохотались, но тут же прекратили веселье, заметив боцмана Краузе, приближавшегося к ним торопливой рысцой. У боцмана на большом корабле всегда много дел, и часть из них нужно согласовывать с господами офицерами, дабы не попасть впросак за излишнее рвение. А если речь идёт о покраске орудийной башни «А», то об этом непременно надо переговорить с командиром башни, коим являлся лейтенант Эрих Гедеке.

* * *

Все полтора года, прошедшие со знаменательного дня 16 декабря 1914 года, Германия непрерывно усиливала свой флот. Тень победы над эскадрой Уоррендера превращалась в заманчивый призрак полного разгрома Гранд Флита, и призрак этот будоражил германских адмиралов и самого кайзера Вильгельма. На верфях «Howaldtswerke» и «Schichau», «Vulcan» и «Blohm & Voss» в Киле, Гамбурге и Бремене работа шла днём и ночью – вспыхивало пламя электросварки и стучали пневматические молотки, загоняя в корпуса кораблей миллионы заклёпок. И вырастали на стапелях грузные туши новых дредноутов – линкоров и линейных крейсеров, – призванных сокрушить Ройял Нэйви и принести Германии долгожданную победу. Сил и средств на строительство флота не жалели – соблазн выиграть войну одним могучим ударом был слишком велик.

«Бадены» и «макензены» должны были ликвидировать превосходство британского флота, появившееся у англичан после введения в строй «бархэмов» и «ривенджей», – без них Хохзеефлотте не имел шансов на победу в открытом бою. Постройка новейших германских дредноутов шла невиданными темпами, однако возникла задержка с изготовлением орудий главного калибра. «Пушечный король» Крупп сумел решить проблему с 380-мм пушками для «байернов», но с четырнадцатидюймовыми орудиями для линейных крейсеров дело шло туго – эти установки ещё только разрабатывались, и установленный самим кайзером срок готовности крейсеров к осени шестнадцатого года казался нереальным. Предлагалось даже вооружить «шарнхорсты» двенадцатидюймовыми пушками «дерфлингеров», однако Тирпиц и Шеер резко воспротивились такому решению. Данные британских «королев» были уже известны – для эффективного поражения этих сверхдредноутов требовался более крупный калибр. И это подтвердилось результатами боя у Лофотенских островов, где три попадания с «Фон дер Танна» не причинили «Куин Элизабет» существенных повреждений. Положение казалось безвыходным, но помощь пришла с неожиданной стороны.

В полной тайне удалось придти к соглашению с американцами, и те предоставили немцам свои разработки 356-мм орудий, созданных для новых американских линкоров типа «Невада». Через нейтральные страны Германия получила не только чертежи и технологию, но и материалы, и даже специалистов. Вопрос был решён, и на германских заводах начали монтаж башен главного калибра для достраивавшихся «макензенов». История умалчивает, какую прибыль получили заокеанские негоцианты на этой сделке, известно только, что они выговорили себе неприкосновенность судов под звёздно-полосатым флагом – субмарины кайзера получили строгий приказ щадить торговые пароходы Америки.

Бизнес, ничего личного, – германо-американское сотрудничество пошло дальше. На верфях Германии застрял линкор «Саламис», строившийся для греческого флота. С началом войны корабль был конфискован, но ввести его в строй не удалось – «Саламис» строился под американские четырнадцатидюймовые орудия, под них были изготовлены барбеты башен, и переделывать их было бы слишком накладно. И тогда, не мудрствуя лукаво, американцы попросту загрузили восемь четырнадцатидюймовых орудий и скелеты четырёх орудийных башен на пароход «Саскуиханна» и отправили его в Европу – «дырявая» английская блокада давала ему возможность проскочить к берегам Германии. И контрабандистам повезло – уже в Скагерраке «Саскуиханна» была обнаружена английской подводной лодкой, но командир субмарины воздержался от торпедной атаки: ещё свеж был в его памяти скандал, связанный с потоплением американских судов «Галфлайт» и «Хаузатоник», и не больше немцев хотели англичане обострения отношений с Соединёнными Штатами. Конечно, если бы британский подводник знал, что именно скрывается в трюмах «Саскуиханны», он бы её торпедировал, но взгляд человеческий даже через перископ не может проникнуть под железную обшивку. И «Саламис», «малыш с увесистыми кулаками», вошёл в состав 3-й эскадры Хохзеефлотте под названием «Фюрст Бисмарк».

Готовясь к решительному бою с Гранд Флитом, немцы не ограничивались постройкой дредноутов. С учётом опыта предшествующих боёв они усовершенствовали дальномеры и систему центральной наводки и внесли изменения в конструкцию башен, повысившие их живучесть при возгорании огнеприпасов. Эсминцы Флота Открытого моря переводились на нефтяное отопление котлов – искры из труб угольных кораблей демаскировали миноносцы при ночных атаках. С лёгких крейсеров снимали стопятимиллиметровые орудия, заменяя их шестидюймовыми – с таким вооружением германские «страсбурги» могли противостоять английским «чатэмам», не говоря уже об «аретузах» и «каллиопах». Аналогичным образом перевооружались эскадренные миноносцы – 88-миллиметровые орудия уступили место 105-миллиметровым, снятым с крейсеров и превосходившим английские стадвухмиллиметровые пушки. Увеличился калибр торпедных аппаратов – на новых линейных крейсерах он вырос до шестисот миллиметров, хотя кое-кто считал торпедное вооружение на дредноутах ненужным. И много внимания уделялось развитию новых тактических приёмов: в частности, взаимодействию крупных надводных кораблей с цеппелинами и подводными лодками. Германский флот всерьёз готовился к бою, который должен был решить судьбу империи.

* * *

Англичане тоже готовились всерьёз, но по непонятным причинам ряд недостатков, свойственных английским боевым кораблям и британскому флоту в целом, ими так и не был устранён. Германские корабли были конструктивно прочнее и лучше забронированы – не в последнюю очередь это было связано с нежеланием Фишера тратиться на реконструкцию доков, поэтому английские линкоры подгоняли под размер: они строились более узкими и вытянутыми, чем их немецкие одноклассники. А это сказывалось на живучести – германские дредноуты имели более надёжную противоминную защиту, нежели британские. Немецкие линейные крейсера (особенно это касалось «макензенов»), не уступавшие по бронированию английским линкорам – до «Айрон Дьюк» включительно, – были, по сути, быстроходными кораблями линии, способными вести эскадренный бой, тогда как «кошки» Дэвида Битти так и остались кошками, чувствительными к любому серьёзному пинку. Однако уроки боя 16 декабря не пошли впрок: англичане сочли быструю гибель «Нью Зиленда» и «Куин Мэри» результатом роковой случайности – воздействие оружия на корабли не поддаётся точному математическому анализу, – тем более что в Лофотенском бою ни одна «кошка» не погибла. В итоге никаких серьёзных переделок башен на английских кораблях сделано не было – британцы сочли, что подбашенное отделение само по себе является достаточным «буфером», защищающим погреба боезапаса от проникновения пламени горящих полузарядов.

Новые британские трёхсотвосьмидесятимиллиметровые орудия были превосходны. Их снаряды, весившие без малого девятьсот килограммов, были вдвое тяжелее германских двенадцатидюймовых и – чисто теоретически – имели вчетверо большую разрушительную силу, однако на деле это оказалось далеко не так. А дело было в том, что англичане однобоко восприняли опыт Цусимского сражения, в котором японские фугасные снаряды нанесли гибельные повреждения русским броненосцам. Британские снаряды с чувствительными взрывателями зачастую разрывались при ударе о броню, не пробивая её, тогда как немецкие снаряды имели повышенную бронебойность (аналог русских снарядов при Цусиме, только совершеннее) и производили разрушения при взрыве в заброневом пространстве. В итоге превосходство англичан в огневой мощи оказалось не таким разительным, как оно выглядело на бумаге.

А перевес Ройял Нэйви в крейсерских силах и в численности торпедных флотилий в известной мере компенсировался низким качеством британских торпед. Если английские снаряды взрывались слишком рано, то их торпеды, наоборот, рвались слишком поздно. При ударе в обшивку такая торпеда отскакивала от корабельного борта и образовавшаяся водяная подушка снижала воздействие взрыва на подводную часть атакованного корабля. Англичане разрабатывали новые образцы снарядов и торпед, но к осени 1916 года они ещё не были приняты на вооружение.

Тем не менее, Гранд Флит являл собой грозную силу, и в конце весны шестнадцатого года, когда в состав Флота Открытого моря ещё не вошли новейшие дредноуты, англичане намеревались вызвать Хохзеефлотте на бой, чтобы реализовать достигнутое преимущество в линейных кораблях. Для этого предполагалось атаковать с моря Боркум или Гельголанд, но по трезвом размышлении британцы отказались от этой затеи. Негативный опыт обстрела дарданелльских фортов показал, что кораблям очень трудно бороться с мощной артиллерией берега, особенно если делать это приходится в стеснённых водах, усеянных минами, и под холодными глазами перископов субмарин, готовых к атаке. А потом немцы ввели в строй «бадены» и «макензены», и ситуация изменилась: силы флотов выровнялись.

Кое-кто из английских адмиралов предлагал отложить сражение до пополнения Гранд Флита линейными крейсерами типа «Адмирал»[31]31
  Линейные крейсера типа «Худ».


[Закрыть] и «корейджесами» с усиленной броневой защитой, но это, несмотря на лихорадочную скорость постройки, могло произойти не раньше конца семнадцатого года, а экономическое положение Британии оставляло желать лучшего. И тогда было принято решение принять бой, но у своих берегов, чтобы теперь уже у Шеера болела голова по поводу вражеских мин и подводных лодок.

Такой расклад немцев не устраивал. Не хотели они и втягиваться в безнадёжную гонку морских вооружений – им нечего было противопоставить новым линейным крейсерам англичан. И главное – тяжелейшая война на два фронта, усугублённая английской морской блокадой, уже сказывалась на экономике Германской империи: внутренние трудности в стране нарастали, грозя непредсказуемыми последствиями. Немцы не могли ждать, и тогда германской разведкой была состряпана грандиозная дезинформация, которую бритты съели не поморщившись.

После подавления Новогоднего восстания в Ирландии отнюдь не воцарились мир и спокойствие. Казнённые вожди восстания обрели ореол мучеников, и опора на германскую помощь уже не рассматривалась синфайнерами как предательство национальных интересов. Ирландия напоминала перегретый паровой котёл, готовый взорваться в любую минуту. И когда в британском Адмиралтействе «достоверно» стало известно о том, что немцы готовят крупномасштабную десантную операцию – высадку в Ирландии для поддержки тамошних сепаратистов – под прикрытием всего Флота Открытого моря, англичане обеспокоились всерьёз.

Колонна линкоров Хохзеефлотте

Кое-кто в британском Адмиралтействе воспринял эту информацию скептически, но вскоре пришло «уточнение»: германская десантная операция действительно готовится, но целью её является не Ирландия, а высадка в Кале с последующим нанесением удара в тыл английской армии, доблестно сражающейся на Сомме, и этот стратегический десант будет поддержан целой серией десантов тактических – на беззащитное побережье Англии.

Скептики заколебались – дыма без огня не бывает, немцы наверняка что-то где-то готовят. Ни одного из десантных вариантов англичане допустить не могли, и Гранд Флит получил приказ встретить Хозеефлотте, как только он выйдет в Северное море. Как сказал весельчак-лейтенант Гюнтер Штайнбринк с линейного корабля «Кайзер», «если обе стороны хотят одного и того же, оно непременно произойдёт».

Решительное столкновение двух флотов стало неизбежным.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. И ПРОБИЛ ЧАС…

7 ноября 1916 года

Линейные крейсера Дэвида Битти покинули Скапа-Флоу ночью. Над зализанными берегами Шотландии светила яркая луна, заливая всё вокруг мертвенным светом, и никто на мостике «Тайгера» не удивился, когда вице-адмирал вдруг повернулся и с самым серьёзным видом отвесил этой луне три поклона. Отважный морской воин был суеверен: он верил в карточные гадания, в древние кельтские обряды и приметы и не упускал случая выслушать предсказания «ведьм» – эдинбургской Жозефины и лондонских миссис Робинсон и Эдит Дюбуа. Гранд Флит шёл навстречу Флоту Открытого моря, в бой с неясным исходом, и не один только Битти испытывал смутную тревогу перед будущим.

«Кошки» крались осторожно, неторопливо перебирая лапами винтов. На полном ходу у эсминцев сопровождения, без которых крупные корабли давно уже не выходили в море, резко возрастал расход топлива, и с этим нельзя было не считаться. А скорость – скорость пригодится позже, когда придётся рвать в клочки немецкие транспорты, набитые войсками, или уходить из-под удара германских «макензенов» – Битти очень хорошо помнил бой 16 декабря и, в отличие от «Джеки» Фишера, не считал гибель «Куин Мэри» и «Нью Зиленда» случайной. Командующий «кавалерией» знал сильные и слабые стороны своих кораблей – в бою с равным противником быстроногие «кошки» вели себя не самым лучшим образом. Не доверял он и новейшим «Рипалсу» с «Ринауном», шедшим во главе эскадры. «Секироносцы в холщовых рубахах, – сказал он Четфилду, командиру «Тайгера». – Эти наши гиганты могут нанести хороший удар, но вот смогут ли они выдержать ответный…». Однако выбора у него не было: реальность угрозы германского вторжения на Британские острова была доказана ещё летом 1913 года.

Тогда в ходе больших маневров британское морское командование решило проверить возможность высадки германского десанта на берега Англии в условиях, максимально приближенных к боевым, – вплоть до того, что на военные транспорты погрузили сорок восемь тысяч солдат с полным вооружением (включая тяжёлую артиллерию), которые должны были изображать германский десантный корпус. Флотом условного противника командовал адмирал Джеллико – он должен был попытаться высадить десант на английское побережье в районе между Сандерлендом и Блайтом, – а отражать вторжение должен был флот под командованием адмирала Каллагана. Соотношение сил флотов было таким же, какое реально существовало тогда между английскими и германскими морскими силами, – британцы играли в войну по-серьёзному. Джеллико справился со своей задачей мастерски – его транспорты и корабли охранения проскользнули под самым носом у дредноутов Каллагана, умело избежав с ними встречи. Линейный флот оборонявшихся нарвался на выставленный нападавшими заслон из подводных лодок и понёс тяжёлые «потери». Десант высадился беспрепятственно: действия атакующей стороны были настолько успешными, что Черчилль приказал тут же прекратить учения, опасаясь, как бы германцы не узнали об их результатах. И теперь, когда угроза высадки тевтонских гренадёров кайзера в Ирландии или в самой Британии стала реальностью – по крайней мере, в британском Адмиралтействе в это свято верили, – Ройял Нэйви, надёжа и опора «доброй старой Англии», должен был спасти её от вторжения «новых норманнов».

…Ночь прошла спокойно, однако уже на рассвете прозвучали первые выстрелы грандиозной морской битвы: в районе севернее Доггер-банки 3-я эскадра лёгких крейсеров контр-адмирал Нейпира – «Фалмут», «Ярмут», «Биркенхед» и «Глостер» – встретилась со 2-й разведывательной группой коммодора Хейнриха в составе лёгких крейсеров «Франкфурт», «Висбаден», «Эльбинг» и «Пиллау». Перестрелка между лёгкими крейсерами сторон на большой дистанции продолжалась несколько минут – «Эльбинг» всадил шестидюймовый снаряд под мостик «Биркенхеду», а затем противники дружно отвернули в разные стороны: «Глостер» сообщил, что видит на ONO многочисленные дымы крупных кораблей. Эскадра Битти резко увеличила ход, и в 08.30 «кошки» учуяли мясо: англичане обнаружили Große Kreuzer контр-адмирала Бедикера.

Следуя обычной германской тактике, Бедикер немедленно отозвал корабли Хейнриха, повернул свои линейные крейсеры последовательно на обратный курс, перестроился в строй пеленга и начал отходить к своим главным силам, чтобы навести на них англичан. Битти повернул прямо на противника, тоже развернулся в строй пеленга и погнался за германскими крейсерами – такое уже не раз случалось в предыдущих боях. Все преимущества – по числу кораблей (6:5), по тоннажу (7:6), по весу бортового залпа (5:3), – были на стороне англичан, и Битти намеревался реализовать эти преимущества, пока на поле боя не появился ещё кто-нибудь: дымное облако на ONO очень не нравилось «командующему кавалерией».

Англичане превосходили немцев и по дальнобойности, но в условиях ограниченной видимости, обычной для Северного моря, противники одновременно – около девяти часов утра – открыли огонь с дистанции восемьдесят пять кабельтовых; лёгкие крейсера и эсминцы сторон держались с нестреляющего борта.

Восемьдесят восемь тяжёлых орудий – по сорок четыре у каждого из противников – гремели непрерывно, и залпы (по одному орудию в башне) следовали один за другим. Немцы сосредоточили огонь по головным «Рипалсу» и «Ринауну», британцы избрали основной мишенью концевой «Зейдлиц»: он был виден лучше всех остальных германских кораблей.

Вопреки опасениям Битти, «секироносцы в холщовых рубахах» держались неплохо (а может быть, им просто везло). Высокие белые всплески от падавших германских снарядов то и дело взлетали у самых бортов «Рипалса» и «Ринауна», засыпая крейсера градом осколков; двенадцатидюймовый привет от «Гинденбурга» насквозь прошил заднюю дымовую трубу «Рипалса», одиннадцатидюймовый снаряд с «Мольтке» угодил в носовую башню «Ринауна», но броню не пробил, и башня продолжала метать тяжёлые «чемоданы» попеременно из правого и левого стволов.

«Зейдлиц» был кораблём невезучим. Через пять минут после начала боя попадание с «Ринауна» вывело из строя носовой распределительный электрощит, а ещё через минуту снаряд с «Рипалса» пробил броню, разорвался в рабочем отделении башни правого борта и поджёг находившиеся там 280-мм полузаряды. Переделки, произведенные на германских кораблях после Лофотенского боя, предотвратили катастрофу. Хотя большинство команды башни погибло в потоке пламени и газа, снарядный погреб был вовремя затоплен, и это спасло корабль от взрыва. Однако башня полностью вышла из строя – «Зейдлиц» утратил двадцать процентов своей огневой мощи.

Напряжённость боя нарастала. На «Зейдлице» вспыхнул сильный пожар, попадания получили «Лютцов», «Дерфлингер» и «Гинденбург». В свою очередь, германцы добились нескольких попаданий в «Тайгер», выбив на нём три противоминных орудия левого борта; от поцелуя «Мольтке» загорелась «Принцесса», а «Ринаун» получил подводную пробоину. И в это время опасения Битти оправдались: в четырёх крупных кораблях, приближавшихся встречным курсом с правого борта, были опознаны новейшие германские линейные крейсера типа «Макензен».

* * *

«Это похоже на бой 16 декабря, – думал вице-адмирал Франц Риттер фон Хиппер. – Снова слоёный пирог, только теперь в роли начинки этого пирога, зажатой между двумя корочками, не мои крейсера, а «кошки» Битти, с которых мы теперь непременно обдерём шкуру».

Командующий «кавалерией Гранд Флита» оценил ситуацию быстро и правильно. Его корабли попали в клещи, и левая половина этих клещей – четыре «макензена» – была явно грознее правой. Битти перестроился в кильватер и начал ложиться на обратный курс, последовательно разворачиваясь влево – в сторону крейсеров Бедикера, избегая сокращения дистанции до дивизии Хиппера, полным ходом шедшей на сближение. Ложиться на курс NO (с тем, чтобы попытаться пройти под кормой у Бедикера) Битти не стал: за крейсерами 1-й разведывательной группы маячили германские эсминцы, готовые к атаке. Одновременно он бросил в торпедную атаку лёгкие крейсера и эсминцы, желая задержать смыкание роковых клещей, – два крейсера контр-адмирала Нейпира и четыре эскадренных миноносца против 1-й разведывательной группы, и столько же – против быстроходной 2-й дивизии 4-й эскадры германских линейных кораблей[32]32
  Впоследствии адмирала Битти порицали за это решение, указывая, что ему следовало нанести сосредоточенный удар всеми силами 3-й эскадры лёгких крейсеров и 10-й торпедной флотилии по одному из противников, а именно – по кораблям Хиппера.


[Закрыть].

Торпедная атака на крейсера Хиппера сразу же захлебнулась под залпами двадцати восьми шестидюймовых орудий «макензенов», открывших ураганный огонь с предельной дистанции. Эскадренный миноносец «Либерти» затонул, изрешеченный снарядами; крейсер «Ярмут» получил четырнадцатидюймовый снаряд в машинное отделение, окутался клубами пара и потерял ход, бессильно качаясь на волнах. Ни одна из выпущенных англичанами торпед в цель не попала.

Атака против 1-й разведывательной группы Бедикера сложилась иначе: сносимый ветром густой дым из труб, перемешанный с дымом от пожаров (горели два германских и два британских линейных крейсера), сыграл роль дымовой завесы и прикрыл атакующие английские эсминцы. Кроме того, Бедикер тоже разворачивался на обратный курс, чтобы принять участие в преследовании, и это снизило эффективность огня его противоминной артиллерии. Навстречу британским кораблям устремились одиннадцать эсминцев 17-й и 18-й полуфлотилий, возглавляемые лёгкими крейсерами «Висбаден» и «Пиллау»; между двумя колоннами английских и немецких кораблей разгорелся яростный встречный бой. Эсминец «Мурсом» торпедировал и потопил германский миноносец «V-29», другой эсминец – «V-27» – был потоплен прямым попаданием тяжёлого снаряда с «Рипалса». Немецким огнём были потоплены британские эсминцы «Турбулент» и «Термагант»: первый затонул сразу, второй ещё некоторое время держался на воде, пока не перевернулся. Однако перед самой своей гибелью «Турбулент» успел выпустить две торпеды, и одна из них попала в носовую часть «Зейдлица», завершавшего поворот. Невезучий «Зейдлиц» получил пробоину «размером с амбарные ворота»[33]33
  Так было написано в германском отчёте о бое.


[Закрыть], принял две тысячи тонн воды и получил лёгкий крен, но внутренняя броневая противоминная переборка выдержала, и крейсер остался в строю, причём ход его не уменьшился – немцы строили свои боевые корабли на совесть.

Бедикер отвернул влево и увеличил дистанцию, однако Битти ничего не выиграл: корабли Нейпира, прорезавшие под огнём строй 1-й эскадры линейных крейсеров, задержали её перестроение на несколько драгоценных минут. «Макензены» сблизились с англичанами на расстояние действительного огня, и их четырнадцатидюймовые снаряды обрушились на британские корабли. Новые германские Große Kreuzer находились в строю меньше месяца, но были укомплектованы знающими артиллерийскими офицерами и опытными комендорами с разоружённых броненосцев 3-й эскадры, умевшими стрелять и прошедшими подготовку на линкоре «Фюрст Бисмарк», вооружённом четырнадцатидюймовыми орудиями (почти такими же, как на «макензенах»), и очень скоро концевые британские крейсера – «Инвинсибл» и «Инфлексибл» – попали под накрытие.

^{Линейный крейсер «Инвинсибл»}

Роли переменились – охотник стал дичью, – и теперь уже Битти оказался на месте немцев, отдававших на съедение «Блюхер» в бою 16 декабря и «Фон дер Танн» у Лофотен. У английского адмирала не было выбора: «кошки» первого поколения уступали в скорости новейшим немецким Große Kreuzer, а держать под перекрёстным огнём девяти германских тяжёлых кораблей всю эскадру (особенно «рипалсы» с их «картонной» бронёй) означало обречь её на уничтожение – точно так же была уничтожена в бою 16 декабря 2-я эскадра линкоров Гранд Флита. И Битти увеличил ход до самого полного, жертвуя кораблями Худа…

Адмирал Хиппер, наблюдая, как шестисоткилограммовые снаряды его «макензенов» рвут на части крейсера англичан, вспомнил, как во время спуска на воду «Графа фон Шпее» – корабля, в боевой рубке которого он сейчас находился, – крёстная мать, графиня Маргарета фон Шпее, вдова погибшего адмирала, одетая во всё чёрное, разбив о нос нового дредноута традиционную бутылку шампанского, вдруг произнесла негромко, но отчётливо: «Макс, отомсти за себя и за наших сыновей…»[34]34
  В бою у Фольклендских островов кроме самого Максимилиана фон Шпее погибли и два его сына.


[Закрыть]. И глаза её при этом вспыхнули мрачным огнём – как у сивиллы, изрекавшей смертное пророчество…

Пророчество исполнилось: новорождённые «Шарнхорст» и «Гнейзенау» встретились в бою с «Инвинсиблом» и «Инфлексиблом» – с теми самыми кораблями, которые убили их «предков». И если 210-мм орудия броненосных крейсеров оказались бессильными перед бронёй «кошек», то четырнадцатидюймовые снаряды «потомков» прошивали её играючи.