Текст книги "Теоретик. Второй шанс"

– Время, господа, время! – Несмотря на разбитые в кровь губы, перквизитор продолжал улыбаться. – Не можете сами придумать, тогда я вам подскажу. Спеленайте Теоретика, ну а мы с Кровлей его, так и быть, упрем. Иначе бух – и в округе одни развалины!

– Ну отдадим мы его, – сказал Жамыхов, как будто меня здесь и не было, – но где гарантия, что тогда не бух? А так, глядишь, будем целыми, пока Игорь здесь.

– Жамыхов, ты в чем тут видишь проблему? Собрались и дружненько, организованной колонной вернулись туда, откуда сюда пришли. Все это можно обговорить, главное, насчет Теоретика прийти к консенсусу. Собственно, он, – перквизитор указал на меня пальцем, – и есть причина того, что вы все еще живы.

– Теперь слушайте. – Я говорил для всех, но смотрел на перквизиторов. – Убедили, выйду. Но не сейчас и не с вами. Ближе к вечеру, часиков этак через восемь. Можешь засечь время.

Глава пятая

– Часы у тебя есть?

Они имеются у многих. Проблема в том, что продолжительность местных суток в отличие от земных больше чем на треть. Что совсем не мешает синхронизировать действия при необходимости.

– Через восемь часов – получается в десять, – взглянув на собственные, которые показывали без четверти два, заявил я. – За три часа до этого знаменательного кто-нибудь из вас должен прийти, чтобы получить инструкции.

Оставалось только надеяться, что к тому времени у нас все будет готово. А самое главное – мы придумаем способ, для того чтобы остальным выбраться из этой неожиданной ловушки. Что крайне сложно, но, если очень хочешь жить, что-нибудь да придумаешь. Недаром же Слава Проф утверждает, что лучший стимулятор для работы мозга – ситуация, когда его владельцу угрожает смерть. Тогда он работает на полную мощность, и никакими другими средствами так его не заставить.

– Все, выметайтесь отсюда!

– Теоретик, я тут подумал… – задумчиво протянул Гудрон. – Чтобы передать, и одного достаточно, второго-то отпускать зачем?

– Вообще-то они парламентеры, – напомнил ему Жамыхов.

– И что? Один хрен, всех кончать придется.

– Грыжу не заработаешь? – Лицо у того, который не был Кровлей и чьей клички я не знал, скривилось в презрительной усмешке.

– Тут уж как получится, – улыбнулся в ответ Гудрон. – Возможно, и заработаю: это же какую кучу дерьма разгребать!

– Все, – прервал я взаимные издевки. – Проводите их. – И обратился к перквизиторам: – Напоминаю, ровно в семь жду за инструкциями. Кстати, можете и сами. Но не забудьте хорошенько отмыть жадры.

– Что-то они странно двигаются, – осторожно выглядывая в окно, заметил Янис.

Те действительно едва брели.

– Трофим?

Он был среди тех, кто провожал перквизиторов до входа.

– Не удержался, соблазн был большой. Боли они не чувствуют, но опорно-двигательный аппарат я им повредил так, что теперь эти двое почти минус. К своим-то они как-нибудь доберутся, но, думаю, состояние того самого аппарата своей прогулкой они усугубят настолько, что теперь им предстоит долгий курс лечения, а затем и серьезная реабилитация. Вот только не надо жалеть этих нелюдей! Был у меня дружок закадычный, Костя, верил, как самому себе. Но однажды нашел его еще живого, но без кожи. Наслышаны все, что перквизиторы этим промышляют? Так вот, а мне видеть приходилось. И чем я мог ему помочь? Пристрелить, чтобы не мучился?

Ничем. Кожа – такой же орган, как и сердце, почки, легкие… К тому же самый большой. У нас их всего два, способных к регенерации, – печень и, собственно, она.

– А может, кто-то из них с Костика ее сдирал? Короче, называйте меня как угодно. – На скулах Трофима заходили желваки. – Ладно, все это лирика. Что делать-то будем?

– Для начала позавтракаем.

Завтрак был вкусным: Лера расстаралась. Портили его только постоянные покалывания в левой ладони, когда в ней оказывался очередной жадр. Приятно быть благодетелем, и все-таки куда лучше, когда твоя благотворительность происходит в удобное для тебя время. Но не в тот момент, когда лихорадочно пытаешься найти выход из создавшегося положения и все чаще склоняешься к мысли, что придется подчиниться Гардиану.

– Наелся? Добавки не хочешь? – И обратился к окружившим меня людям, посуровев голосом и лицом: – Может быть, хватит? Совесть у кого-нибудь есть?

Признаться, я и сам не ожидал, что желающих заполнить жадры будет настолько много: их все несли и несли, к тому же не по одному. Я даже подумал – где-то здесь нашлись запасы прежних обитателей. Иначе трудно поверить, что все жадры были у них при себе.

– Последний десяток, – решительно заявил я. – И давайте-ка сделаем так, чтобы он оказался не в одних руках.

– Теоретик, у тебя проблемы?! – Голос Гудрона прозвучал так грозно, что от стола, за которым я восседал, отхлынули практически все.

– Борис, как раз собрался тебя искать: хотелось бы обсудить одну мысль.

– Покумекаем, не вопрос! – с готовностью кивнул он. – Зная тебя, дурного ты не предложишь.

Я едва не рассмеялся – это сказал Гудрон, который практически после каждого моего предложения заявляет обратное.

– Ну тогда собирай всех, вдвоем нам никак не справиться.

– Теоретик, ты хорошенько подумал?

Сколько раз я уже слышал этот вопрос? По большей части, как и сейчас, от Гудрона. Но и другие задавали его не раз. За исключением Леры, которая, даже если злится, никогда по кличке не назовет. И еще Ирмы. Ну для нее я – непререкаемый авторитет, и потому подобного не дождешься. Шпильку способна отпустить, но тут уже дело в ее характере.

– Как смог. И еще буду рад услышать другие варианты.

Чем дольше размышлял, тем больше утверждался во мнении – без риска, причем огромного, нам не обойтись. Отсюда, из долины, не уйдет никто, причем месть будет показательной. Не так давно, еще и года не прошло, едва только сюда попал и мне начали объяснять, куда именно, самой большой страшилкой были не геламоны, не гвайзелы, не полный других смертельных опасностей мир, а перквизиторы.

Гардиан отлично понимает, что, если уйдет отсюда, не покарав, он никогда уже не сможет вернуть прежний страх перед теми, чьим именем пугают детей. Сколько про перквизиторов ходит легенд! Они и бесстрашны, как берсеркеры, и все до единого стреляют как олимпийские чемпионы. С ними опасаются связываться еще и потому, что знают об их феноменальной мстительности. К тому же перквизиторы все как один облачены в бронежилеты из пластин гвайзела – практически неуязвимого хищника, что тоже добавляло им жуткой славы.

Чего уж там, я и сам изрядно их побаивался. Затем случилось так, что мне пришлось убить сразу трех перквизиторов, чтобы спасти себе жизнь. Потом еще и еще. Не так давно мы узнали, что пластины для бронежилетов они добывают, не охотясь на гвайзелов, как утверждали все, а обдирая их с мертвых туш в одной из горных долин, куда те приходят, чувствуя, что вскоре издохнут. И никакие они не берсеркеры. Нет, среди них есть и такие, но ими насильно становятся «дети вазлеха» – расходный для перквизиторов материал. Остальные – обычные люди, которые боятся и боли, и смерти. Для меня обычные и, надеюсь, для всех, кто сюда пришел. Но если отсюда никто из нас не уйдет, перквизиторы так и останутся теми, кем пугают детей. Пугают до ужаса.

План мой был прост. Незаметно покинуть убежище и постараться найти Гардиана, конечно же не для задушевной беседы. План был нелеп, противореча самому себе – невероятно сложен и практически не имел шансов на удачу. Но он был у меня единственным.

– Ну так что там насчет других вариантов? – требовательно спросил я, глядя по очереди на каждого.

Первой заговорила Ирма.

– Я пойду с вами! – И столько в голосе девушки было непоколебимой решимости, что я с удовольствием часть ее позаимствовал бы для себя лично.

– Нет. Вы с Лерой останетесь здесь и позаботитесь друг о друге. – Твердости в моем голосе хватило, чтобы Ирма не сказала больше ни слова.

Со стороны выглядело совсем некрасиво: уходим, оставляя девушек здесь. С другой стороны, столкнись мы неудачно с перквизиторами, вначале нас изрешетят, а уже затем начнут разбираться, есть ли среди нас Теоретик. В то время как взрыва не будет до назначенного мною срока. Если он возможен вообще. На мой взгляд, главная опасность заключалась в следующем: меня во время вылазки убьют, и Гардиану только и останется, что нажать кнопку. Хотя наверняка – несколько раз провернуть рукоять динамо-машины, пуская по проводам электричество.

– Как мы отсюда выберемся незаметно? На дворе день, а они, нисколько не сомневаюсь, внимательно за зданием наблюдают сразу со всех сторон, – сказал Остап.

– Резонный вопрос, и нам предстоит решить его вместе.

– Хорошо, выберемся мы отсюда, ну а дальше что? Где этого гада искать? – задал вопрос Янис.

– Если возьмем языка, может что-то и выгореть, – сказал Трофим. – Не все же они жадры в желудках носят? Хотя ради такого дела готов достать его оттуда лично. А вообще тонко все очень, не могу не признать. Кстати, еще одна проблема может возникнуть. Если та самая кнопка не у Гардиана под рукой, а у кого-нибудь из его людей и совсем в другом месте.

Но в любом случае нужно все с Жамыховым согласовать: без его помощи не обойтись.

– Ирма, пригласи его сюда, – попросил я, сообразив, что каким бы дохленьким ни был мой план, но он принят всеми.

Жамыхов явился куда быстрее, чем его ждали. Фактически едва только за Ирмой закрылась дверь, как распахнулась снова, пропуская девушку и Петровича. Судя по его лицу, проблем у нас прибавилось.

– Там перквизитор приперся, – тяжело усаживаясь на лавку, сообщил он. – Требует, чтобы внутрь пропустили.

– Неплохо получилось бы, если бы они все по очереди сюда приходили: оказывается, Трофим у нас по опорно-двигательным аппаратам крупный специалист! – пошутил Остап. – Что ему надо?

– Говорит, будет находиться здесь до того самого момента, пока Игорь не выйдет. Он, мол, его и сопроводит.

– Этого еще только не хватало! – со злостью ударил себя кулаком по колену Гриша. – Он же нам все замыслы разрушит!

– О чем вы? – Жамыхов обвел всех взглядом по очереди.

– Об этом чуть позже.

Мысли бешено крутились в голове, пока в ней не созрела идея, которую вполне можно было претворить в жизнь. Перквизитор наверняка не мог видеть меня раньше и знает только по описанию. Хотя, возможно, фото моей физиономии есть и у них еще с той поры, когда на меня была объявлена охота. И все-таки вариант, что Трофим с Борисом и остальные отправятся без меня, я даже не рассматривал. Если что-то пойдет не так и мы попадем в западню, я стану фигурой, которой можно и поторговаться, коль скоро Гардиан страстно желает меня заполучить.

– Распорядись, чтобы впустили. И еще скажи ему, что минут через десять – пятнадцать подойду. А пока слушайте, что я придумал.

Достаточный срок, чтобы все организовать. Среди людей, неожиданно попавших в осаду, есть парень, который пусть и не является моей копией, но достаточно похож. Лера рассказывала, что в полумраке едва не бросилась ему на шею. Если послать его вместо меня и обман не раскроется, смело можно уходить. Правда, потребуется помощь и самой Валерии. На тот случай, если у перквизитора возникнут сомнения.

– Теоретик, не слишком все сложно? – выслушав, покачал головой Трофим. – Хотя попробовать стоит.

– Надеюсь, целоваться с ним нужды нет? – Этот вопрос задала Лера.

– Можешь его по голове погладить, но не больше двух раз, – попытался пошутить я. Затем перенес свое внимание на Жамыхова. – Петрович, твое мнение?

– Ну а что еще остается? – не задумываясь, сказал он. – Все зыбко, хлипко, но что мы можем сделать еще? Понятно же, что живыми отсюда не уйдем. А так хоть какой-то шанс. Жаль, что от Карпышева ни слуху ни духу! Но кто же мог знать, что все обернется именно так? Соломки бы подстелил!..

– Для начала нужно с этим типом поговорить, – прервал его стенания Гудрон. – Вдруг он упрется рогом, и тогда все насмарку. Пошли кого-нибудь.

– Сам схожу, – только и ответил Жамыхов.

– Теоретик, тут одной внешней схожести мало, он ведь и проверить может, – сказал Остап сразу же после того, как за Жамыховым захлопнулась дверь.

– Самое простое. Даст ему перквизитор пустой жадр, а тот ему вместо него вернет заполненный. Снабдить его ими, а там только и останется, что подменять. Ну и Лера, если понадобится, его внимание отвлечет.

– Давайте я тоже с ними пойду, – предложила Ирма. – Мне так или иначе все время рядом с Лерой нужно быть. А заодно и помогу при необходимости. На колени к нему якобы невзначай присяду. Ну или покажу чего. Если мой Славик не будет против.

Ирма – девушка бедовая, она точно поможет. Ей ничего не стоит и грудь ненароком продемонстрировать в нужный момент. Проф в ответ на наши взгляды мрачно сказал:

– На колени наверняка будет лишним.

Ирма звонко чмокнула его в небритую щеку.

– Как скажешь, Вячеслав Анатольевич!

Парень, который должен был сыграть роль эмоционала Теоретика, не слишком-то на меня и походил, так, общее сходство. К тому же на полголовы выше и худощавее. Даже удивительно, что Лера смогла принять его за меня, пусть и в полумраке. И еще он мне не понравился тем, что, войдя, тут уже втиснулся на лавке между девушками, хотя мог бы и постоять.

– Как тебя зовут?

– Виталий.

Я посмотрел на Трофима, мол, действуй. Давно заметил: когда нужно кого-нибудь убедить, лучше не получится ни у одного из нас. Хотя чего удивительного, с такой-то школой за плечами, когда готовили на государственном уровне, не жалея ни сил, ни средств.

– Придется тебе, Виталик, какое-то время Теоретиком побыть, – хлопнув того по плечу, без всяких предисловий начал Трофим.

– Не понял?!

– Ситуация в двух словах такая. Сейчас придет перквизитор. Вот перед ним Теоретика изображать и будешь.

– А оно мне надо?! Петрович, ты какого меня сюда притащил?

Спрашивая, этот тип как будто бы ненароком придвинулся к Лере поближе, чем вызвал у меня еще большую неприязнь. С другой стороны, попался бы какой-нибудь рохля, и тогда вообще все могло пойти насмарку. Перквизиторы обо мне наслышаны и отлично знают, что плевать я хотел на них сразу на всех, вместе взятых. И вдруг Теоретик стал трусом, который то и дело бросает на перквизитора опасливые взгляды.

– Пойдем куда-нибудь поговорим, чтобы нам никто не мешал, – поднимаясь на ноги, заявил Трофим.

– И чего бы ради? – воспротивился тот.

– Пошли-пошли, – все так же спокойно сказал Трофим. – Иначе всю нашу игру придется построить на том, что вот он, – ткнул в меня пальцем, – с лестницы неудачно свалился и морду лица разбил. А ведь идея! Если у тебя, Виталик, морда распухнет, а глазки от гематом заплывут, куда проще сходство будет найти. Или сложнее, но мысль моя, надеюсь, понятна.

– Виталий, – призвал моего потенциального двойника Жамыхов, – не дерзи: от твоего согласия зависит многое.

– Петрович, только из уважения к тебе, – согласился он, ясно давая понять: плевал он на все угрозы Трофима.

И посмотрел на Леру таким взглядом, что едва за ними закрылась дверь, как я от нее услышал:

– Игорь, если он, пользуясь моментом, начнет распускать руки, боюсь, не выдержу!

И я не нашелся что ей ответить. Действительно, не убеждать же: Лера, любимая, терпи, что бы с тобой ни происходило, ведь это для общего блага!

Когда Трофим с Виталием вернулись, лицо у последнего было серьезнее некуда. Не сказать, что он горел желанием сыграть роль Теоретика, но вел себя совсем иначе.

– Вам нет необходимости все время быть рядом с перквизитором, – начал давать последние инструкции я.

– Да хватит уже, – на полуслове перебил меня Виталий. – Понял я все, понял. Ну что, пошли, милая, играть роли Ромео и Джульетты? – обратился он к Лере.

После чего отвел руку, явно намереваясь хлопнуть девушку пониже талии, передумал и неудачно попытался взять ее под локоток.

– Операция была на грани срыва! – ехидным голосом заметил Гудрон, искоса посмотрев на набычившегося меня. – А вообще со спины похож, похож. И такой же борзый.

Теперь оставалось какое-то время выждать, чтобы убедиться – мой двойник подозрений у перквизитора не вызвал.

– У нас все готово?

Как будто могло быть иначе: жизнь приучила.

– Да, – за всех ответил Янис.

За дверью то и дело раздавались шаги, голоса, стуки, скрежет – люди пытались найти ответ на тот вопрос, за который я, не задумываясь, отдал бы свой дар. И еще я ждал маленького чуда – сейчас вернется Жамыхов, вытрет со лба пот и заявит с широкой улыбкой:

– Все, парни, можете не беспокоиться – нашли мы эти проклятые провода!

Хотя даже в таком случае кто может гарантировать – они те самые?

Вернулся Жамыхов, жаль только, что он не улыбался. Молча присел на лавку рядом со мной и заговорил только после вопроса Славы Профа:

– Как все прошло?

– На удивление гладко. В любой другой ситуации я даже посмеялся бы. Представляете, у него в телефоне фото Игоря. Так вот, держит телефон, а сам морду Виталика со всех сторон рассматривает, сличает, мол.

– И что?

– Да там фотка-то сам себя не узнаешь.

Что было неудивительно. Изначально фотография была групповой, затем мою физиономию увеличили в каком-то дрянном редакторе. С Гудроном, Янисом, Трофимом, Остапом, да с любым из наших конечно же не перепутаешь, но прав Жамыхов – себя самого с трудом.

– А после что было? – не унимался Проф.

– После он жадр достал: заполняй, мол. Тогда-то Виталя ему и говорит: а с какого такого хрена?! Я же вас, гадов, на дух не переношу! Ну и еще загнул, даже девушек не постеснялся. У перквизитора рожа вытянулась, настолько не ожидал. Тогда Валерия и говорит… – Жамыхов посмотрел на меня. – «Игорь, успокойся! Мы же потом, когда их всех замочим, назад его заберем».

– Что, так и сказала – замочим? – Ни разу от нее таких слов не слышал.

– Так и сказала. И еще Ирма вмешалась. Заявляет перквизитору. «Я о вас таких ужасов наслышалась, а как первого вблизи увидела – ну полное чмо!»

– Ирма может! – заухмылялся Гудрон.

– Потом Виталий ему говорит, давай, мол, свой жадр, пока не передумал. Но только единственный. В общем, все на ура прошло. Почти на ура.

– А что было не так?

– Виталя его взял неудачно и, конечно, испортил. Благо, что эта скотина ничего не заметила.

Есть такое дело: если человек не обладает даром эмоционала, испортить жадр легко.

– Игорь, так когда выходите?

– Сейчас и пойдем.

– Только вот что, Петрович, постреляйте куда-нибудь с противоположной стороны. Человек чтобы десять, не меньше. Все-таки у нас перемирие, а вы палите, причем в одну точку. Одно это должно их заинтересовать. Только сильно не высовывайтесь на всякий случай: они же все больные на голову! – высказался Гудрон.

– Думаете, толк будет? – справедливо засомневался Жамыхов.

– Конечно же! – Морда у Бориса была настолько убедительная, что даже я на миг поверил. До следующих его слов: – Если огонь будет массированным, они сразу же отсюда свалят, будь уверен!

– Ладно, пойду все организую. Вам сколько нужно?

– Пять минут.

– Мало, за столько я не успею.

– Тогда давай сделаем так. Первая серия короткая, чтобы мы могли знать, что за ней последует и вторая.

Мы столпились перед дверьми, держа оружие наготове. Наблюдатели на крыше клялись, что на этом направлении им не удалось засечь ни одного перквизитора. Но в густющих кустах, которые начинались метров через пятнадцать, можно спрятаться так, что в нескольких шагах никого не увидишь.

– Ну и чего они там телятся?! – не выдержал Остап.

– Может, что-нибудь пошло не по плану? – высказал предположение Проф.

– Нас бы уже предупредили, – не согласился с ним Трофим.

Тогда-то с противоположной стороны здания стрельба и началась.

– Жиденько что-то совсем, – покрутил головой Янис. – Ну да ладно.

И я, рывком распахнув дверь, выскочил наружу, развив такую скорость, на которую только способен. Ворвался в кустарник, застыл, поведя перед собой стволом, готовый в любой миг разразиться очередью при малейшем признаке опасности. И снова побежал вперед. Спину прикроют, там все будет правильно по секторам, и главное сейчас – как можно быстрее добраться до ближайших развалин.

Глава шестая

– Как будто бы проскочили.

Мы собрались в развалинах дома, в комнате, где на одной из стен висел яркий и совсем не выгоревший плакат знойной красотки в крохотном бикини, которая лежала в гамаке в тени раскидистой пальмы на берегу лазурного моря. Удивительно, что его никто не снял: здесь такие вещи имеют немалую ценность.

– Знать бы еще наверняка, что нас не заметили. – Остап наблюдал из окна за пустошью, но время от времени скашивал на плакат глаза.

Да чего уж там, все мы то и дело на него поглядывали. Изображенная в стиле пин-ап девушка олицетворяла собой безмятежность. Ласковое море, ласковое солнце и наверняка вкусный коктейль в ее руке. Непременно оранжад, судя по цвету, я даже на мгновение ярко почувствовал его вкус в пересохшем от волнения рту. Все-таки преодолеть несчастные пятнадцать метров стоило мне многих потраченных нервов, и руки до сих пор еще нет-нет да и подрагивали.

Красотка олицетворяла то, чего сейчас нам катастрофически не хватало. Во всяком случае мне. Остальным проще – у них жадры. Да, мы находимся в укрытии, но едва только отсюда уйдем, как, вполне возможно, в нас полетят пули. Ненавижу этот звук, в любом его проявлении. Когда они встречают на своем пути ветки, бьют недалеко от тебя в землю или даже просто пролетают мимо. Но самый мерзкий из них – это когда пули вонзаются в плоть, пусть даже и не в твою. Или кто-то для нас невидимый кивнет – давай! А тот, для кого кивок предназначен, рванет чеку, отсчитает пару секунд, сам того не желая побледнев в опасении, что граната сработает сразу, и плавным движением руки отправит ее в цель.

Сюда, в комнату, где на одной из стен висит яркий плакат с красивой девушкой. Наверняка мы унюхаем едкий запах от запала, после чего только и успеем, что напрячься. Как будто вмиг окаменевшие мышцы дадут хоть какую-то защиту от осколков, которые начнут нас пронзать.

– Заберу его потом обязательно, – глядя на плакат, сказал Гудрон.

– Даша его на голове тебе порвет, ценитель прекрасного, – заверил Бориса Янис. – Или ты втихушку любоваться на него будешь?

– На стенку повесит, над брачным ложем, – предположил Трофим.

– Ох, и сколько на ней вмятин появится от его головы! На стенке, – уточнил Остап.

И черт бы его побрал, он улыбался. Впрочем, как и другие.

– Значит, так, – прервал всех я. Меня почему-то охватила злость. Или зависть. Да, наверное, все же зависть: шуточки себе позволяют, когда вокруг вот это все. – Первоначальная наша задача – взять языка. Отходить далеко не будем, где-нибудь поблизости постараемся его найти. Дальше все зависит от того, что мы от него узнаем.

– Резонно, – кивнул вмиг посерьезневший Гудрон так, как будто мы не обговаривали это заранее и он только что узнал. – Рядом наши телодвижения не так бросятся в глаза. Наверняка их тут неподалеку немало шастает. Главное, увидеть первыми.

– Ну тогда приступай.

Одних балахонов грязно-коричневого цвета – обычного наряда перквизиторов, будет мало, необходимо еще и рожи размалевать.

– Начну, пожалуй, с Остапа, – заявил Гудрон.

Оценивающе на него посмотрел, как будто собирался не наносить жирные полосы, а как минимум сделать на холсте карандашный набросок, чтобы затем оформить его в портрет. Трофим, занявший место Остапа возле окна, усмехнулся, но промолчал. Гудрон взял Остапа за подбородок, повернул его голову туда-сюда, мазнул обугленным куском коры пробкового дерева по кончику носа, сделав его угольно-черным, и заявил:

– Следующий!

– Чего?! – Остап даже жадр изо рта в ладонь выплюнул.

– Ладно, сам напросился: сейчас я тебя в Максимку из того самого фильма превращу.

– Ты как надо делай!

– Тогда язык высунь.

– Язык-то зачем?

– Закамуфлирую: подбородок им прикроешь.

И мне почему-то стало легче. Причем настолько, что я уверовал полностью – все у нас получится. И не убьют никого, и даже не будет раненых. А причиной всего-то были незамысловатые шутки Гудрона.

– Боря, а себе ты рожу сам размалюешь? Нет? Так вот, я этим лично займусь. И первым делом на твоем лбу слово из трех букв изображу. То самое, которое на заборах пишут. А там, глядишь, и как новый позывной приживется вместо Гудрона.

– С тебя станется! Ладно, уговорил.

И Гудрон нескольким размашистыми движениями покрыл лицо Остапа толстыми линиями. Следующим был я, но Борис и тут остался верен себе.

– Теоретик у нас командир, так что ему покрасивше. Жаль, конечно, что цвет только один.

Хотя чего могло быть красивого в той мазне, которой он покрывал нам кожу?

– Ну все, выдвигаемся, – заявил я, когда все было закончено. – Наша цель по-прежнему вон та высотка.

Их здесь хватало, многоэтажных домов, но именно к ней можно прокрасться относительно легко, поскольку ее нижние этажи не были видны из-за густой зелени.

Когда мы с Гудроном и Трофимом осматривали местность вокруг, то единодушно пришли к выводу, что тут обязательно должны быть наблюдатели – слишком хорошо с нее просматривался Дом культуры. А также наметили именно это направление, если Жамыхову и остальным придется прорываться с боем, и не мешало бы его осмотреть.

Я шел первым, и какое-то время нам удавалось быть незамеченными. Ну а затем то ли нас покинула удача, то ли так сложились обстоятельства, но мы нос к носу столкнулись с группой перквизиторов.

– Контакт! – не заботясь о тишине, заорал я, кидаясь в сторону и одновременно нажимая на спуск.

Промахнуться с такой дистанции было сложно даже в полете. И еще нас спасло то, что перквизиторы замешкались, пусть и на миг: наша маскировка все-таки сработала. Позади меня загремели выстрелы, и уже только затем враг ответил огнем на огонь. Показавшись из-за камня, за которым успел укрыться, я выстрелил в смутные очертания человеческой фигуры, едва угаданные сквозь заросли. И еще раз – на треск ветвей откуда-то сбоку.

– Теоретик, цел?

Рядом со мной нашли себе укрытие за камнем сначала Трофим, затем другие, и последним Гудрон. Он и задал вопрос.

– Не видишь – голова в трех местах навылет прострелена.

Получилось довольно зло, но Гудрон заулыбался.

– По-моему, всех сделали, – предположил Гриша.

– Не уверен, возможны недобитки. И не забывайте – нам нужен язык. Проф, давай за мной, слева зайдем.

Вячеслав выглядел как обычно. Ничто в нем не напоминало о том, каким он был накануне. То ли встреча с Ирмой так на него повлияла, то ли была другая причина. Спокойный, собранный, с особым прищуром глаз. С размалеванным полосами лицом – типичный коммандос, хоть на картинку. Поди тут догадайся – почти кандидат наук. И еще мне почему-то вспомнились его недавние слова: «Хотел бы я сегодняшний встретиться с некоторыми своими оппонентами!» Судя по выражению его лица, ничего хорошего такая встреча им не сулила.

Сделав по зеленке небольшой круг, мы с ним вернулись туда, где слышались приглушенные голоса, чтобы увидеть следующую картину. Гудрон, уложив перквизитора набок, коленом давил ему на внутреннюю часть бедра почти у самого паха, пытаясь передавить артерию. То, что она задета, было понятно с одного взгляда – слишком много крови вокруг, и ее капельки видны на листьях даже на уровне груди. Можно себе представить, какой был фонтанище!

– Удачненько! – заявил Гудрон.

– Что же удачного? – засомневался Янис, затягивая жгут на ноге перквизитора. Все правильно – иначе тот истечет кровью в считаные минуты и мы даже не успеем задать вопросы, не говоря уже о том, чтобы получить на них ответы. – Придется волочь его на себе. Нет чтобы куда-нибудь в плечо.

– В плечо было бы лучше, – кивнул Борис. – Но я о том, что, когда в него попала пуля, он жадр изо рта выронил. Иначе встретил бы так, что самим нам никакие жгуты бы не помогли. Все, берем его и уходим. Остап, не забудь машинку забрать.

Она представляла собой не что иное, как ПКМ. Пулеметы – крайняя редкость: за все проведенное здесь время я даже единственного экземпляра не видел. Вернее, видел, и даже пользоваться пришлось. Но другим, почти раритетным – РПД времен Великой Отечественной войны. Но таких – нет, ни разу. А если учесть, что лента от ПКМа уходила не в короб – в рюкзак, к нему как минимум три сотни патронов должно быть.

Но в любом случае Гудрон прав гарантированно – повезло. Не вырони перквизитор жадр, его бы не скрючило от боли, и тогда он с пулеметом нам такой прием устроил бы! Веером, сквозь кусты, одной длинной очередью… Хотя, возможно, кому-нибудь из нас и повезло бы.

– Где найти Гардиана? – без всяких предисловий начал я, едва мы смогли отыскать более-менее подходящее место.

Не слишком годное для обороны, если нас здесь прижмут, но выбирать особо не приходилось – время безвозвратно таяло.

Пленный молчал. И мне почему-то было его жалко. Молодой, младше меня, вряд ли ему намного больше восемнадцати. Залитый кровью, он лежал на траве. С бледным до синюшности лицом, закусив от боли нижнюю губу, и кадык на его худой шее двигался часто-часто, как будто он пытался что-то проглотить, но у него никак не получалось.

Пусть даже я знал, как именно попадают к перквизиторам. Сложный выбор ценой в собственную жизнь, когда, выполняя нечто вроде обряда посвящения, нужно убить несколько человек. Из тех, кого сами перквизиторы признали бесполезными.

– Мальчик, – почти ласково обратился к нему Трофим. – Думаешь, то, что сейчас испытываешь, это боль? Уверяю тебя, все далеко не так. Если ты буквально в следующее мгновение не начнешь быстро и по существу отвечать на вопросы, узнаешь – каково это, когда болит по-настоящему.

Но пленник по-прежнему молчал, обводя нас затуманенным болью взглядом ярко-синих, совсем мальчишечьих глаз.

– Времени нет, – поторопил его Остап. – У нас совсем нет времени. Потроши его. А чтобы не испытывал никакой жалости, вспомни, сколько на нем загубленных жизней уже и сколько он может загубить сегодня.

– Сам знаю, – отмахнулся Трофим и полез за ножом. – Внимательно смотрите, возможно, кому-нибудь и пригодится в дальнейшем. Если ткнуть кончиком лезвия сюда, сюда и сюда, запоет любой, и я не исключение.

– Стоп! – остановил его Янис. – Разожми ему зубы.

– Зачем?

– Разожми, говорю! – требовательно повторил он. – Что это он там все время сглатывает?!

Трофим разжал все тем же ножом.

– Твою же ты медь, он себе язык по дороге сюда отгрыз! – В голосе Гудрона было не столько удивление, сколько злость. – И как вовремя не заметили?!

– И что бы ты тогда сделал? – резонно поинтересовался Трофим. – Жгут наложил?

Борису ответить было нечего. Да и что тут можно сказать?

– Та-а-ак! – протянул Слава Проф. И, судя по его тону, плохие новости еще не закончились. – Не хотите взглянуть сюда?!

На шее перквизитора была свежая рана. Тонкая полоска сантиметров в пять, в нескольких местах стянутая грубыми, неровными стежками.